Валентин СОРОКИН. Рождённый для подвига. Памяти Мусы Джалиля
Песни, в душе я взрастил ваши всходы,
Ныне в Отчизне цветите в тепле,
Сколько дано вам огня и свободы,
Столько дано вам прожить на земле.
Муса Джалиль
В краю, где родился поэт, орлы устают кружиться - такие широкие и такие здесь звёздные степи! Днём они залиты золотистыми пересверками огромного и сильного солнца, а ночью - над ними горят и серебристо искрятся большие и тёплые звёзды. Южный Урал... Легендарное Оренбуржье...
На четыре древних стороны - свобода и ветер. А грянет ливень, возбуждённый чёрною грозою, - травы к земле приникают, а птицы жмутся к птицам, затихая и вздрагивая. Там Емельян Пугачёв гулял по селам и хуторам с бунтарями. Там Салават Юлаев скакал навстречу ему с юными воинами. Там встречали наследников царей. Там катилась Белая армия на Красную армию. Сабля брата свистела над саблей брата.
Там вышел поклониться из кибитки кудрявой головою седому Уралу Александр Пушкин. А через десятилетия Сергей Есенин голубыми глазами всматривался в гордые выси распахнутого простора. Там родился бессмертный Муса Джалиль. Родился. Вырос. Расправил плечи. Вскинул голову. И шагнул в легенду. В песню шагнул - в песню татарского и русского народов, в память и отвагу народов России, народов Союза Советских Социалистических Республик:
Сердце с последним дыханием жизни
Выполнит звонкую клятву свою:
Песни всегда посвящал я Отчизне,
Ныне Отчизне я жизнь отдаю.
Родился Муса Джалиль 15 февраля 1906 года в селе Мустафино. Учился в сельской школе, а после - в городской, куда семья переехала, ища сносного быта, уюта. Семья поэта-обычная, деревенская, бедная. А он - уральский орлёнок, пронзительноглазый и неукротимый, в 13 лет – комсомолец, в 14 лет - на комсомольской работе, активист и товарищ, в 19 лет - автор первой книги, да с названием потрясающим и пророческим «Мы идём», не так ли я говорю?..
Далее - работа в национальном бюро ЦК ВЛКСМ и успешное окончание учёбы на литературном факультете Московского университета.
Вот это воля! Вот это характер! Вот это призвание быть собранным, убеждённым, увлекающим на широкую дорогу судьбы своих друзей, быть и знать самого себя и близкого тебе человека. Такая душа цветёт среди родных душ:
Луч поляну осветил
И ромашки разбудил.
Улыбнулись, потянулись,
Меж собой переглянулись.
Ветерок их приласкал,
Лепестки заколыхал,
И заря росой душистой
Их умыла чисто-чисто.
Так качаются они,
Наслаждаются они.
Вдруг ромашки встрепенулись,
Все к подружке повернулись.
Сколько ласковости, сколько красоты в строке, сколько доброты в сердце поэта! Удивительное соединение детства, святой наивной безгрешности и великой природной мудрости!..
А эти две линии, две лучевые тропинки и ведут человека к холму жизни. Сбережёт человек их в себе - взойдёт на Великий Холм Жизни. Не сбережёт - судьбе не состояться.
И вот такой поэт, уже овеянный гулом боя, на Волховском фронте тяжело ранен. Окровавленный и поражённый. Дым и крики. Стоны и топот. Вспышки красных знамён. И вспышки артзалпов. Июнь. Гитлеровцы затекли в глубь России. Их танки режут отчую землю. Сердце матери режут. Но не взойти им на Великий Холм Жизни Отчизны!..
Июнь. Ещё не везде майские цветы угасли. Июнь. Птенцы доверчиво шевелятся в гнездах. Июнь. На родном Урале, там, в степном необозримом Оренбуржье, красная заря плачет о погибших сынах. Плачет и высоко поднимается над миром. Там деревенская изба поэта прищурилась окнами и слёзы не прячет от старух и от стариков, от сирот и калек. Война на все четыре древних стороны СССР выплеснула кровь и горе.
Фашисты затолкнули полуживого поэта в ограду лагеря. А позднее - в Маобитскую тюрьму. Можно только гадать - какое звериное, лисье, тигриное внимание, какие увещевания и какие угрозы адресовались и втискивались в сердце и в рассудок Мусы Джалиля - лишь бы заставить его пронзительное слово поспособствовать их палаческому плану:
Я прежде и не думал, не гадал,
Что сердце может рваться на куски,
Такого гнева за собой не знал,
Не знал такой любви, такой тоски.
Боже мой, откровение мальчика перед матерью! Откровение богатыря, готового принять мучительную смерть!..
Уж так ли много дел я совершил?
Уж так ли много я на свете жил?
Ох, если б дальше жизнь моя пошла,
Прошла б она полезней, чем была.
Можно зареветь! Ему ведь - 36 лет! Ему ведь столько пришлось уже пережить, передумать, перестрадать, а всё он - как великий ребёнок, как юный воин, как седой Урал, как его татарский народ, неодолимый, гордый, светлый, родниковый, орлиный. Русью звёздной окрылённый!..
Мы, русские и татары, мы, татары и русские, Великую Русь вместе колыбелили, вместе, опираясь на плечи друг друга, на лопатки клали общих врагов и праздновали над ложью и злом красивую Победу!
Жизнь сильнее смерти. И поэт выпускает своё сердце на волю:
Напрасны были замыслы мои.
На что надеялся?
К чему стремился я?
Напрасно я писал:
«Умру смеясь...»
Нет! Умирать не хочется, друзья!
До чего он, Муса Джалиль, доверчивый, беззащитно откровенный! Но подобная беззащитность - танковая броня, Пушкинский пистолет, когда подступают враги, дыша в ясные очи поэта звериной ненасытностью. Да, ни зависть, ни плен, ни клевета, никакая подлость поэта никогда не победит: да здравствует Муса Джалиль, поэт и воин!
Вот поэту кажется - он виноват, что за проволочной оградой мыкает горе, а не в атаке он идёт на укрепление врагов:
С обидой я из жизни ухожу,
Проклятья рвутся из души моей.
Напрасно, мать, растила ты меня...
Но разве храбрый защитник виноват? Это ведь огненная верность поднимает его, истерзанного палачами, в атаку через страдания и гнев, через бессонное желание отомстить захватчиком и карателям за все разорения, насилия и позор!
Пускай умру, но как перед концом
Я не увижу дочери моей,
Как умереть и не припасть лицом
К родной земле, к могиле матери моей?
Не хвастайте, клеветники и стукачи, доносчики и бездари, завистники и негодяи, хапуги и хитрецы, не ликуйте, опьянённые успехами на грязной площадке, ваши успехи – лжеуспехи, ваши богатства - лжебогатства, ваши радости – лжерадости, слово поэта, посвящённое верности и отваге, родному народу и Отечеству - неистребимо!
Мой друг, ведь наша жизнь - одна лишь искра
Всей жизни Родины - страны побед.
Пусть мы погаснем, не страшимся смерти:
Отчизны нашей станет ярче свет.
Так он из Маобитской тюрьмы обращался к татарскому писателю, другу своему, Абдулле Алишу. И также нежно он обращался к сокамернику, побратиму по несчастью, иностранцу Т. Андре:
Здесь нет вина.
Так пусть напитком
Нам служит наших слёз вино.
Нальём! У нас его с избытком.
Сердца насквозь прожжёт оно.
Это новогодний тост поэта, запертого фашистами в клетку.
Совесть поэта - стон: Муса Джалиль виноватится. А в чем его вина? В том, что истекал кровью на поле боя? В том, что миллионы таких сынов России встали, как встал поэт, на защиту Отечества? Просто нет у меня слов, равных по силе авторитету воина, и я не могу, я не найду их - подвиг Мусы Джалиля выше моих чувств. Я кланяюсь ему низко.
А он, захлебываясь пеплом камер, изобретённых гитлеровцами, горюет и терзается, дескать, в плену, а не в атаке:
Вернулся я! Встречай, любовь моя!
Порадуйся, пускай безногий я,
Перед врагом колен не преклонял,
Он ногу мне за это оторвал.
Мечтатель, сражающийся узник, и перед фашистской пулей не дрожит духом. Такого солдата, такого богатыря, такого поэта на Руси любой дом ночью по первому звонку впустит. Нет в России честного человека, который бы не восхищался именем и подвигом Джалиля. Недаром до него Оренбуржье посетили Пушкин и Есенин. Недаром в соседнем селе Шарлык родился и вырос Александр Родимцев, генерал, защищавший Сталинград. И на просторе Южного Урала, в Оренбуржье, родился и заговорил их юный брат, соколёнок Александр Матросов.
Их образы, их святые лики отлиты в бронзе в Уфе и в Казани, в Москве и в Оренбурге. Александр Родимцев и Муса Джалиль росли рядышком. Учились в одной школе. Не раз, видимо, играли «в лапту», не раз соревновались в беге и в добродушной спортивной борьбе. Родимцев под Сталинградом победил. А Муса Джалиль победил в Маобите. И друг их юный, Александр Матросов, в центре России закрыл собою фашистское горло, харкающее на безвинных защитников России свинцом и порохом.
В моем Челябинске стоит памятник Льва Головницкого «Орлёнок»: не Матросову ли? Но Матросов на пьедестале - в Уфе. Господи, помоги, пожалуйста, челябинцам отлить из сверкающей стали фигуры трёх героев, на века и века прославившим подвигами народы России!.. Русский и татарин, а с ними Саша Матросов, воспитанный в Башкирии, сын и защитник народов России, ринувшийся на огненное драконье дуло.
Мои предки - оренбуржцы. Из станицы Воскресенской. А отец мой, Сорокин Василий Александрович, воевал тоже на Волховском фронте и был тяжело ранен в 1942 году. А вдруг они в окопе или в атаке мелькнули рядышком под танки вой и пушечной гарью? Татарин и русский. Русский и татарин. Да будет проклят нами и в грядущих поколениях тот циник и предатель, кто сеет неприязнь между нами. Без русских и без татар Россия не удержится. Фундамент России - её народы.
Встал бы сейчас Александр Родимцев, встал бы сейчас Муса Джалиль, встал отец мой родной, а с ними - Саша Матросов! Чем бы мы с вами похвастались? Чем бы утешили их, а?.. Татарской раздольной песней? Её вытеснили с экрана. Русским удалой пляской? Её не впускают на экран. Чем бы похвалились? Потерянными территориями или наркотиками, мафиозно ввозимыми к нам? Глобальным предательством Горбачёва и Ельцина?
Но поют же и пляшут голые и не очень вымытые:
Ты иди ко мне,
Я тебя зову,
Я тебя при луне
Повалю на траву!..
Или:
Ты отдайся, отдайся,
Хоть при мне, хоть при всех,
И на кайся, не кайся –
Заплачу за успех!..
Скажу вам, что эти куплеты ещё терпимые, без громкого мата и блуда, а ведь есть куплеты - уши вянут. Правила жизни народов, заповеди их религий близки мудростью и гуманностью: Бог един! Но языки и культуры разно неповторимы, какое мы имеем право не беречь танец и песню ратную - славу и душу нации? Не убережём - безвестно исчезнем.
Отчизна! Безутешным сиротой
Я умираю тут, в стране чужой.
Пусть горьких слез бежит к тебе поток!
Пусть кровь моя зардеет, как цветок!
Александр Пушкин. Сергей Есенин. Муса Джалиль.
Санкт-Петербург.
Рязань.
Оренбуржье.
Урал.
Татарстан.
Россия.
Я слышу тебя, Муса Джалиль, я благодарю тебя, поэт!
Я слышу тебя, я вижу тебя, Муса Джалиль, защитник России!
Палачи скрыли от нас твою могилу, но ты живой, ты идёшь через сёла и города Европы домой, домой, домой. К нам идёшь!
Улыбнись, поэт. Видишь, красный тюльпан лепестками веет!
Это седая мать-Россия встречать тебя вышла.
Слезы её и твоя боль в цветок превратились.
Смолкло всё. Тишина.
Можно только шептать,
Говоря меж собой,
Чтоб ему не мешать.
Не мешайте поэту. Не мешайте России - маме нашей седой. Не мешайте красному тюльпану, солнечному сердцу героя!..
Южный Урал - родной край трёх богатырей. Трёх бессмертных защитников России. Их памяти я и посвящаю вот эти последние строки:
Весна шумит, а далеко, в Берлине, -
Солдат с ребёнком тёплым на груди.
Курган над Волгой.
Не туман в долине,
А слёзы вдов, поближе подойди.
И по холмам, высоким или низким,
Они горят, недрёмные, горят
Пронзившие эпоху обелиски,
Глазами стран и наций говорят.
Мой дальний хутор на Урале грозном.
А где же ты и что с тобой? - скажи,
Кресты, кресты,
По луговинам росным
Порхают одичалые стрижи.
Кресты, кресты,
Куда ни повернусь я –
Кресты, кресты
И - муторно окрест.
Но не поставил ворог крест над Русью,
А Русь над ним переломила крест!
Этот очерк опубликован в сборнике "Мой век, меня ты не обидел" (авторы книги - Сергей Алабжин, Валентин Сорокин). Подробнее о книге читайте здесь.
