Дмитрий МЕЩАНИНОВ. О друзьях-товарищах по Афгану и недоумках из «Известий»
Дима, по старости и легкому маразму в первом письме не то послал. Извини!.. Хотел, чтобы ты посмотрел наше фото с Варенниковым и материал. Это мне дочь Наташка прислала – откуда-то откопала, с какого-то сайта.
Вадим Окулов 07.06.2013 19:26
Женский взгляд на День защитника
В этой жизни я всегда была женщиной. Такая данность, которую пришлось принять. Ах, как я жалела, что не мужчина! Наверняка в прошлой жизни я была мужчиной и большую часть жизни я пыталась всем (и себе, в частности) доказать, что женщина – это тоже… мужчина!
Ну не было такого дела, в котором я не пыталась бы обставить мужчину. Для меня нет авторитетов – я и сама все умею! Я вожу машину, умею гнать отличный самогон, держала в свое время огород, двух свиней, семь индоуток, три десятка кур, две теплицы и 12 соток огорода, не считая земли под картошкой (немерено). Не боюсь вида крови, работала фельдшером, не бросаю в беде, не продаю. Чем не мужчина?
Выпить я могу наравне со здоровыми мужиками, потом разнести их по домам, или уложить спать, потом утром «реанимировать». И утром мне бывает удивительно: от чего это им так плохо, если накануне было так хорошо?
Стреляла я из «Макарова» – из 30 зачетных 27–29 были мои. В Афганистане стреляла из всех видов оружия – от датского никелированного пестика до гранатомета АГС-17, имела в личном владении так полюбившегося мне «Стечкина» – в деревянной кобуре, с пристегивающимся прикладом из этой же кобуры.
Первые сомнения в моем настоящем мужестве у меня появились в Афганистане. Нас там четко предупреждали не шарахаться по одному, особенно бабам-с. Но я же и не баба! Поэтому я, естественно, шла по улице одна. В руках у меня были две сумки с овощами-фруктами, с собой – пистолет ТТ, и была я абсолютно в себе уверенна.
Будь я хоть капельку умнее, я бы остановилась и не пошла дальше, заметив идущего за собой молодого афганца, закутанного в широкие одежды. Что там, под одеждой – пистолет, автомат? Но было мне 26 лет, и я полностью приравнивала себя к мужчинам.
Когда я свернула на улицу, которая ниоткуда не просматривалась, справа и слева были высокие афганские дувала (заборы), он меня догнал, крепко схватил за руку и потащил в непрезентабельное место – т.н. «собачий» переулок, состоящий из глиняных домов. Приговаривая при этом почти по-русски: «Пойдем, ханым, я тебе сто чеков дам…»
Да-а-а… Кричать было бессмысленно, бесполезно и недостойно! Пистолет у меня с собой, даже патрон в патроннике, за что муж всегда ругал, но я ставила на предохранитель и от этого чувствовала себя спокойнее.
И я четко себе представила, как пуля входит ему в живот, разрывает кишечник, как, когда и от чего он умрет – я же медик! И как я потом с этим буду жить. Я в тот момент не думала, что будет со мной, если я не выстрелю.
И я поняла, что пистолет мне нужен, чтобы самой в критический момент застрелиться. Я люблю животных едва ли не больше людей, мне, к сожалению, приходилось их убивать, но человек – ведь совсем другое…
Спас меня Вадим Сергеевич Окулов, корреспондент газеты «Правда». Он жил на этой улице и вышел открывать ворота для своего «мерседеса», афганец бросил меня и скрылся. Меня проводили до дома. Дома муж, узнав о происшедшем, схватил автомат (он всегда у нас в углу стоял) и побежал на разборки, но сластолюбца уж и след простыл.
Перепало мне по полной и поделом, но к вечеру, когда муж остыл, он у меня поинтересовался: «А чего ж всего сто чеков? Я бы больше дал…» На что я быстренько нашлась: «А ты посчитай, по сто чеков за один раз, да за столько лет – это же какую ты мне сумму должен?!»
Потом возникали сомнения еще много раз: когда сама служила по контракту – устав, строевая, ночные стрельбы (вы писаете хотя бы стоя – уже плюс!), когда уставала ждать мужа с очередной войны и начинала плакать…
Наглядевшись на все это, я решила, что быть мужчиной – это тяжелый, незаметный, не всегда героический повседневный труд, не предполагающий капризов, нервов, слабости. Шаг вправо, шаг влево – побег, расстрел.
И один любимый мужчина в доме – это уже счастье, и этого достаточно. И если рядом настоящий мужчина – то это хороший повод стать настоящей женщиной!
У меня есть знакомый в госпитале ПВ, он психолог, невропатолог, психотерапевт. Мы с ним когда-то служили, а тут я попала в госпиталь. Под коньячок, во время его дежурств, вспоминали службу, знакомых и заодно он делал какие-то психологические тесты.
Так вот, оказалось, что по психотипу я – женщина-наседка, женщина-мать, жалеющая всех, собирающая всех под свое крыло, чтобы согреть, накормить, напоить и, по возможности, защитить…
Над результатами теста я долго кудахтала, считая их абсолютно несправедливыми, но запомнила. И спустя энное количество лет убедилась в их правоте! Ведь мужчины такие сильные, но такие ранимые и беззащитные. Как вас не жалеть и не защищать… Большинство моих друзей – дорогих, любимых – мужчины.
Так вот, мои дорогие мужчины! С праздником! С Днем защитника Отечества!
Без вас мы никогда бы не поняли, что мы – женщины. Вы нас делаете такими, спасибо вам, и дай Бог вам здоровья! А кому кого защищать – это еще вопрос, хотя, конечно, писаете-то вы стоя...
Точно такое фото у меня, Вадим, сохранилось… А вот кто же автор душещипательного «Женского взгляда на День защитника»?!
Дмитрий Мещанинов 08.06.2013 14:31
Не знаю, Дима. Я этот текст (видимо, какая-то соседка по нашему переулку в Кабуле – эпизод помню смутно) уже видел: он выкатывался в поисковике на мою фамилию.
Вадим Окулов 08.06.2013 16:09
Что же ты помнишь отчетливее всего из наших афганских злоключений?
Дмитрий Мещанинов 08.06.2013 16:17
Все уже смутно.
…И видится издалека уже,
Подернутое патиной безвременья.
Афганистан живет в моей душе,
И это чувство не подвластно времени…
Так я писал в поздравлении Саше Шкирандо. Лукавил: подвластно. Когда вернулся, подумал, что воспоминания наши никому не нужны. И не вспоминал особо.
А когда не вспоминаешь, стирается из памяти. Многое, конечно, помню. Но детали уходят.
Вадим Окулов 08.06.2013 16:46
У меня другое дело… О них, деталях, ежедневно прямо-таки настойчиво напоминает здоровенный фотоальбом «Вспомним Афганистан» (стоит на самом видном месте) с темным стволом калаша и белым голубем на суперобложке.
Есть в нем и дарственная надпись. Известный фотокорреспондент Агентства печати «Новости» Вячеслав Киселев начертал: «Дмитрию Мещанинову, коллеге по войне в Афгане! С уважением и наилучшими пожеланиями! 27.04.06».
Рядом с шикарным и увесистым альбомом круглосуточно серебрится нержавейкой подарок от «Боевого братства». Он, конечно же, смотрится подавляюще скромнее по габаритам.
Зато в нем, если ласково потрясти, очень душевно заплещутся боевые сто грамм водки. А снаружи на миниатюрной фляжечке мастерски выгравировано: «За всех ребят, с кем на дорогах сводила дружбой нас судьба…»
Да и вообще, хочешь не хочешь, любого побывавшего «за рекой» Афган постоянно так или иначе напоминает о себе. Чаще всего, к сожалению, печальными событиями…
Так делают друзья. Коллективный репортаж журналистов-известинцев об опыте братских стран в экономической и социальной областях. Составители: Борис Родионов, Сергей Тосунян, Герман Устинов. Издательство: Известия. 1982 г.
25 августа 2013 года, в воскресение, мы с Вадимом отправились на Митинское кладбище попрощаться с нашим добрым товарищем, коллегой-журналистом Германом Петровичем Устиновым.
Ровно в одиннадцать утра встретились с Окуловым у метро «Пятницкое шоссе». И на его машине поехали куда надо.
– Хорошо, не опоздал, – порадовался он по дороге. – Будет время навестить моих родственников… Они похоронены на этом же кладбище.
Вадим купил на большом цветочном базаре охапки роз и гвоздик… Мы прошли через центральные ворота. Свернули налево. И вскоре остановились у могилы его матушки.
На одной половине темной гранитной плиты светлым шрифтом написано: «Шелина Екатерина Николаевна 1914–2000»… Вторая – пуста.
– Ее я для себя приберег, – пояснил очень хозяйственный и предусмотрительный Вадим Сергеевич. – Кто его знает-то, когда финиш подкрадется?!
Следующие цветы он возложил на находящуюся сравнительно неподалеку могилу. Здесь покоятся его бабушка-долгожитель Окулова Анна Григорьевна (1884–1985) и отец Окулов Сергей Григорьевич (1914–1996).
Потом мы пошли в Митинский крематорий… В одном из ритуальных залов ровно в полдень началось прощание с Германом Устиновым.
У гроба – вдова Елена. Дочь Валя от первого брака. Уже взрослые внук и внучка. Его друзья. Знакомые отовсюду, в том числе семейная пара аж из далекой Латвии. И никого от близких «Известий»… Прискорбно это. Но, к сожалению, уже традиционно.
(Так случилось и несколько месяцев назад… Тогда в ритуальном зале Центральной клинической больницы, что на улице Маршала Тимошенко, прощались с другим известным «известинцем» Валентином Акимовичем Архангельским.
Он целых десять лет, впервые за всю историю когда-то сверхпопулярного воскресного приложения, руководил «Неделей». Потом долгое время – заместитель главного редактора «Известий»… И тоже – никого от «родной» газеты. Ни души.)
Не вспомнили о Германе Устинове современные «Известия». Не напечатали, как издавна было заведено, некролог в память о ветеране газеты. О талантливом журналисте. О замечательном человеке, прожившем очень интересную, но не очень-то легкую жизнь.
Он родился в 1935 году в приуральском городке Серове. В семье Петра Борисовича, прокатчика на металлургическом комбинате, и Галины Ивановны, воспитательницы в детском саду.
Не исполнилось ему и года, когда заболел полиомиелитом. Чудом выжил. Только практически не ходил. Никто и нигде, как ни пытались, помочь не смогли… Лишь в годы войны до родителей дошел слух о чудо-враче из Свердловска.
Они повезли туда сына. Отыскали опытнейшего, как оказалось, эвакуированного из Киева, хирурга… Он (имя его, к сожалению, неизвестно) сделал успешную операцию. И поставил Германа на ноги.
Окончил школу с хорошими оценками… С энтузиазмом, несмотря на заметную хромоту, отправился покорять столицу. И легко поступил в Московский химико-технологический институт имени Д.И. Менделеева.
Однако Первопрестольная ему с первого захода не поддалась… Так как абсолютно никакой любви к химии он не проявил. За что был с треском выгнан за академическую неуспеваемость с первого же курса.
Вернулся в Серов. Пристроился на завод, как говорится в трудовой книжке, «в цех №5 в качестве ученика токаря»… Кстати. Герман всегда гордился, что «вырос из глубинки». К токарному ремеслу, впрочем, это не имеет никакого отношения.
Поскольку уже через год его взяли на испытательный срок в газету «Серовский рабочий». Испытание он выдержал… А главное – понял, что наконец-то нашел любимую профессию. И никогда больше не расставался с журналистикой.
В Серове он успел потрудиться еще и в молодежке «На смену!». В Свердловске, куда переехала вся семья, – в газете тоже с восклицательным знаком в названии «Вперед. К коммунизму!» В подмосковном Красногорске – в «Пути Ильича».
Еще в Свердловске Герман поступил в Уральский государственный университет имени А.М. Горького на факультет журналистики. Учился он, не переставая работать в газете. Заочно-вечерне, можно сказать.
Перебравшись в Подмосковье, перевелся на журфак МГУ. Где и получил диплом… Словом, стал не только дипломированным, но и к тому времени весьма опытным журналистом.
Так что приглашение летом 1963 года его на работу в «Известия», лучшей тогда, без сомнения, официальной газеты Советского Союза, стало далеко не случайным. Скорее, вполне закономерным.
Он поработал и в отделе пропаганды. И в отделе советского строительства. Побывал членом редколлегии, ответственным секретарем «Недели»… Там-то мы с ним и пересеклись-познакомились-подружились.
Германа, пожалуй, поголовно все «недельцы», не очень-то любившие пришельцев из «Известий», приняли за своего сразу и бесповоротно. За профессионализм. Веселый нрав. И безразмерное чувство юмора… Всего лишь один эпизод из того времени.
Случилось это за рюмкой чая… Отличный журналист, вечно мрачный с виду татарин Боря Садеков из отдела информации и его начальник, полный оптимизма, талантливейший еврей Эдик Церковер совместно родили подпольное прозвище русаку Устинову.
Звучало оно, правда, не очень-то литературно. Точнее, совсем даже нецензурно… Но, прости меня Господи за матерщину, не могу удержаться: «Х..-нога!»
Через какое-то время прозвище из темного подполья, естественно, вышло на светлую поверхность. И стало, как несколько лет спустя начал выражаться Горбачев, достоянием гласности.
Дошло оно, само собой, и до Германа… Он хохотал почти до упаду. И досмеялся в прямом смысле до слез.
В конце-то концов затих. Успокоился. Посерьезнел… Вытер платком мокрые глаза. Задумался. И конспиративно так, шепотом предложил:
– Ребятушки… Надо бы это почетное звание присвоить и Эдику Пасютину из «Известий»… Он ведь так же хромает. И, как пить дать, тоже, вроде меня, загордится…
Надо, так надо… Таким образом в каждом респектабельном и уважаемом издании появилось по персональной «Х..-ноге!». Что, естественно, не могло не прибавить им в московских журналистских кругах еще большего почтения и где-то даже… зависти.
Из «Недели» мы провожали Германа в долгую и опасную командировку на войну. Он уезжал собственным корреспондентом «Известий» в Афганистан... «Недельцы» желали ему всего самого наилучшего.
Отдел информации, понятно, посоветовал особо не рисковать и не лезть под пули. Дабы не подранить здоровую ногу. Или, что еще хуже, вообще не лишиться кой чего другого. Принципиально более важного для мужского организма…
До Афгана Герман Устинов успел побывать собственным корреспондентом «Известий» в Чехословакии… А после – в Эфиопии.
Откуда он регулярно выезжал в служебные командировки в Джибути, Уганду, Нигерию, Гану, Бурунди, Сомали, Руанду, Либерию, Гвинею.
Перевел с чешского на русский книгу главного редактора газеты «Руде право» Зденека Горжени «Ярослав Гашек – журналист»… Она вышла в московском издательстве после его возвращения из Чехословакии.
Сам Герман написал несколько книг: «Девять ремесел мастера», «Пражские каштаны», «Горький запах миндаля», «Смена эпох. Афганский дневник». Все они были изданы большими тиражами. И пользовались заслуженным успехом у читателей…
Я буду помнить его не только неординарным журналистом-профессионалом. Но и настоящим русским мужиком… Доброжелательным. Отзывчивым. Добродушным. Остроумным. Смешливым.
Даже… спортивным. Несмотря на хромоту из-за укороченной полиомиелитом ноги, очень уж он любил азартно погонять в футбол.
В 1991-м, в разгар перестроечного разгрома, его «ушли», как и многих других, из «Известий». И перевели в журнал «Народный депутат». Позже он стал называться «Российская Федерация».
Поработал несколько лет. Видимо, окончательно разочаровался в нынешней убогой журналистике. И, даже не дотянув до пенсионного возраста, уволился по собственному желанию…
Как, собственно, и положено в преклонные годы, Герман время от времени, конечно же, прихварывал… Ничего страшного. Так, пустяки. Разная там мелочовка.
Неожиданно – рак кишечника. Сложная многочасовая операция. Химиотерапия… Вроде бы пронесло, слава Богу! Ни метастазов. Ни серьезных осложнений.
Ан нет… В этом году обнаружилось – на сей раз легкие поражены смертельным, как говорят медики, неоперабельным недугом.
Уходил из жизни Герман дома. Без истерик. Криков. Стонов… Наоборот. Рассказывал веселые истории. Успокаивал, как мог, супругу.
Последнюю неделю не мог уже говорить. Молчал. И отвечал на вопросы Елены только… глазами.
Готовился к уходу в мир иной мужественно и достойно. Как положено русскому уральцу… Скончался он 22 августа, в 13.15…
28 (!) лет отработал Герман Петрович Устинов в «Известиях». Но, напомню, никто из сегодняшней редакции так и не пришел проститься с ним. Не додумались даже напечатать в газете некролог.
За перестроечные и постперестроечные годы демократической вакханалии «Известия» кардинально изменились. Как и все остальное в подавляющем большинстве, далеко не в лучшую сторону.
Кратко напомню историю газеты… Первый ее номер под названием «Известия Петроградского совета народных депутатов» вышел 28 февраля (13 марта по новому стилю) 1917-го в Петрограде. В ту же запутанную революционную годину она еще четырежды(!) меняла и все удлиняла заголовки.
«Известия Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов». «Известия Центрального Исполнительного Комитета и Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов». «Известия Центрального Исполнительного Комитета Советов Рабочих и Солдатских Депутатов». «Известия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Крестьянских, Рабочих, Солдатских и Казачьих Депутатов и Петроградского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов».
1918 (начала издаваться в Москве) – «Известия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Крестьянских, Рабочих, Солдатских и Казачьих Депутатов и Московского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов».
1918–1923 – «Известия ВЦИК и Московского Совета рабочих и солдатских депутатов».
1923–1938 – «Известия ЦИК СССР и ВЦИК Советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов».
1938–1977 – «Известия Советов депутатов трудящихся СССР».
1977–1991 – «Известия Советов народных депутатов СССР».
За годы существования газета была награждена орденом Трудового Красного Знамени (1949). Орденом Ленина (1967). Орденом Октябрьской Революции (1977).
С августа 1991-го – просто… «Известия».
Первым делом газету и самих себя «известинцы» заставили забыть прошлое. И убрали с первой страницы заслуженные награды. (Чего, к примеру, не натворили в «Комсомолке». Где, по логике вещей, на тот исторический момент недоумков в руководстве оказалось значительно меньше.)
Заодно в тяжелом перестроечном угаре громогласно объявили о рождении независимого средства массовой информации… Год спустя в процессе траурно известной приватизации образовали Открытое акционерное общество «Редакция газеты «Известия».
Больше того. С хрустальной мечтой о полнейшем суверенитете вдрызг разругались-распрощались с… собственным одноименным издательством. И стали печататься не на находящемся в двух шагах от редакции полиграфическом комбинате, а в подмосковном Красногорске.
Вскоре, само собой, на собственной шкуре убедились – не зависимого ни от кого печатного или любого другого издания (даже в благословенных Соединенных Штатах) не может быть. Потому что этого не может быть никогда… И пошли они, как говорится, по рукам.
Владельцами «Известий» становились различные крупные или не очень российские бизнес-структуры. То ОАО «Газпром-медиа». То группа «Согаз». То ООО «Айньюс»… (Названия-то, обратите внимание, какие демократические. Ну никак без аглицкого там, где хрустят банкноты, даже ежу понятно, не обойтись).
Газета пережила несметное количество подневольных главных редакторов… Очередные узколобые, перестроечно-постперестроечного разлива хозяева меняли их как перчатки. Точнее, как использованные презервативы пошедшими в разнос хроническими бабниками.
«Известия» перестраивались неизвестно в каком направлении. Психовали. Дергались. Бились в предсмертных судорогах. И казалось, того гляди канут в лету… То же самое (даже похуже, с летальным исходом) происходило и с воскресным приложением.
«Неделю», появившуюся в марте 1960 года и просуществовавшую 35 лет, 9 мая (надо же, какую победную дату выбрали) 1995-го прикрыли… Всех поголовно, в том числе известнейших журналистов, ветеранов-«недельцев», выставили пинком под зад на улицу.
Вскоре, правда, недоумки набрали абсолютно новый, актуально мыслящий, по их ослабленному разумению, состав. Решили издавать ее в духе нынешнего смутного времени... Не для всей страны, как раньше. А исключительно для избранных из Москвы и Подмосковья.
Для привлечения столичных и подмосковных рядовых обитателей, окончательно утерявших жизненные ориентиры, додумались печатать программы телевидения и радио. Аж… расписание пригородных электричек. И прочую хренотень.
С одной стороны, какой-то бред сивой кобылы. Бездарно-печальная пародия на замечательный оригинал… Зато, с другой – неожиданно-талантливейшая карикатура на собственное слабоумие.
Потом вроде бы одумались. Пошевелили последними мозгами. И попытались возродить прежнюю сверхпопулярную «Неделю»… Слезно упрашивали. Делали трагично-безысходные глаза. И уговорили-таки легендарную Елену Мушкину прийти им на помощь.
Но даже она, профессионал высшей журналистской пробы, ничего сделать уже не смогла. И воскресное приложение снова накрылось медным тазом… В январе 2006-го, как ни удивительно, свершилось ее четвертое пришествие.
Длилось оно, впрочем, лишь до появления у «Известий» очередного крутого хозяина. Пару лет назад на газету обрушился некто (вернее, нечто) Ашот Габрелянов. Перестроечный выкидыш 1989 года…
Единокровники вытолкнули 15-летнего Ашотика на журналистскую тропу. Семейную. Проторенную. Скользко-поганую. И в еженедельничке «Жизнь» (тогда им верховодил его отец Арам – один из основоположников «желтой» прессы в нашей многострадальной стране) он отметился разворотом о… пьяном Квентине Тарантино.
Попытался поступить на кафедру телевидения журфака МГУ. Не взяли из-за проблем… с дикцией. Прорвался на медиа-менеджмент. Учебу в университете, однако, так и не завершил.
Остался без диплома о высшем образовании. Что нисколько не помешало ему, не без помощи родственничков, ясен пень, сделать фантастически стремительную карьеру… Чудеса в решете!
Кстати. Очень любит изъясняться матом. Громко. И, несмотря на вышеуказанный недуг, вполне отчетливо. Мечтает стать российским Мердоком: «Я надеюсь, он проживет долго. Хочется ему доказать… Но боюсь, не успею».
Зря волнуется. С его-то изощренными семейными повадками, понятно, успеет утереть нос кому угодно. Хоть черту лысому… Во всяком случае, Габрелянов-младший уже лихо обскакал на безбрежно-вонючем поле «желтой» прессы Габрелянова-старшего.
В двадцать два года (!) шустрый армянин стал… исполнительным директором издательского холдинга «Ньюс Медиа Рус»... Главным редактором интернет-портала LifeNews, еженедельничка «Жизнь» и газетенки «Твой день»… Под вывеской ООО «Айньюс» наложил лапу и на когда-то престижные и талантливые «Известия».
В те времена, впрочем, подобного молокососа-недоучку и на пушечный выстрел не подпустили бы к редакции… В лучшем случае, при очень большом блате в отделе кадров, пристроили бы курьером для переноски бумажек с этажа на этаж.
А тут – хозяин!.. Господи ты, боже мой!.. Что же в России-страдалице творится-то?!
Полный абзац-альбац!.. Апокалипсис в масштабе отдельно взятой страны.!... Театр абсурда!.. Очевидное невероятное!.. Всероссийский маразм в преддверии летального исхода!..
Итак, весной 2011-го на «Известия» и «Неделю» обрушился, бесспорно, не в виде манны небесной, далеко не лучший представитель славного армянского народа… В первый же день малолетний Ашот Арамович нечленораздельно, но сурово предупредил – будут серьезные перемены.
Начались они с… увольнения поголовно всех журналистов. Им, правда, для морально-финансового успокоения богатенький восточный отрок милостиво пообещал компенсацию за неиспользованные отпуска и выходное пособие в размере двухмесячной заработанной платы.
27 мая вышла последняя №92 (28353) «Неделя»… Тогдашняя редакторша Виктория Волошина в своей прощальной колонке лила горькие слезы. И одновременно с трогательной, но традиционно недальновидной женской сентиментальностью, выражала светлую мечту о ее очередном возрождении:
«Пятничное приложение к «Известиям» в том виде, в каком его привыкли видеть читатели последние пять лет, уходит в творческий отпуск. Что, впрочем, не говорит о смерти бренда – за 51-летнюю историю с «Неделей» каких только метаморфоз не случалось: она меняла редакторов и внешний вид; худела и толстела; в начале 2000 года закрывалась на долгие годы, но вновь вернулась к читателям…
Задача обновленного коллектива газеты – грамотно уловить линию рынка, не скатившись в желтизну, но и не потеряв живого слова, которыми всегда славилось известинское приложение.
Какой будет новая «Неделя» – пока сюрприз, но мы уверены, что многие ее авторы продолжат и дальше радовать читателей. Как на страницах «Известий», так и на полосах приложения после его очередной реинкарнации».
Не успела Виктория (имя-то какое победное) до последней капли излить прощальные слезы. Не дождалась реинкарнации «Недели»-покойницы после «творческого отпуска», как грянул новый катаклизм. Всем приказали срочно выметаться из родного дома…
Давным-давно редакция располагалась в историческом здании на Пушкинской площади. Это было одно из первых в Москве деловых строений, возведенных в духе модного тогда конструктивизма.
В 1970-х годах по-соседству началось строительство нового восьмиэтажного редакционного корпуса. (В нем, не лишне напомнить, на субботниках участвовали все «известинцы». В том числе и Герман Устинов, и Валентин Архангельский)… После окончания работ в освободившееся старое здание перебралось издательство «Известия».
В перестроечно-постперестроечном бардаке все кардинально изменилось. Редакция, о чем уже говорилось, «развелась» с собственным издательством. Их дома обросли всяческими прилипалами… Рекламными щитами. Кафеюшками. Ларьками. Магазинчиками. Бутиками.
Все, что можно и нет, сдавалось в аренду. В конце-то концов редакционное помещение сплющили до предела. Из восьми этажей оставили полтора… Но и отсюда «известинцев» теперь выпирал очередной хозяин-недоумок.
Вот что написал известный журналист Андрей Иллеш… Он долго проработал в «Известиях». Какое-то время был и главным редактором «Недели»:
«Почти двадцать лет этот дом был мои домом.
Сюда я приходил утром, чтобы днем улететь на какую-нибудь вновь организованную войну. Сюда я возвращался из Чернобыля или со спасработ на Памире.
Сюда приходил я с оружием. Когда самый известный в то время бандит пригрозил убить мою семью. Сюда я, вместе с другими, спешил на редколлегию.
Здесь было, как и у многих других моих коллег, не только «рабочее место». Нет, здание на углу Тверской улицы и Пушкинской площади возвышалось, как вершина газетной журналистики…
Но прощание с такой журналистикой для меня уже давно состоялось. А знакомое каждому москвичу здание с огромной надписью «Известия» на крыше продолжало оставаться символом ушедшего времени. Теперь газета покидает дом, который построил Аджубей.
Он же – Алексей Иванович – придумал и запустил, по-видимому, первый (во всяком случае, в таком народном формате) еженедельник «Неделя»…
Прощаюсь не с домом, а с частью собственной жизни. Такое хорошо известно: у человека ампутирована нога, но она продолжает болеть по-прежнему.
Фантомные боли – похоже, так называется феномен».
Несколько месяцев спустя Андрей Иллеш умер, как сообщила пресса, после продолжительной болезни. Никто не догадался упомянуть и о его «фантомных болях»…
Газету с полностью обновленным составом из центра передислоцировали на 5-ю улицу Ямского поля в Северном округе. В промзону завода «Дукс», где приютились «желтые» владения Ашота Габрелянова… Позже – на соседний Бумажный проезд, д. 14, стр. 2.
С дома на углу Тверской улицы и Пушкинской площади, естественно, тут же удалили огромную надпись «Известия». Целиком сдали в аренду… Что с ним станет дальше – большая тайна. Никто не знает. Кроме хозяина – нерусского «нового русского».
Может быть, персональный армянский банк малолетнего Ашота Арамовича… Или шикарная гостиница для его иностранных друзей-коллег… Или жилое здание с огромными квартирами для российских денежных мешков – почитателей «желтой» прессы… Или какой-нибудь развлекательный центр с наркотой и обязательным стриптизом…
Или комфортабельный, мирового класса восьмиэтажный… бордель. Тогда уж непременно чудом пока еще сохранившийся многометровый барельеф с орденами и надписью: «ИЗВЕСТИЯ СОВЕТОВ НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ СССР» по ночам со всех сторон будут подсвечивать красные фонари.
Что же натворил за два с лишним года властвования Ашот Габрелянов с «вершиной газетной журналистики»?!.. Опозорил. Опошлил. Унизил. Скопал до уровня рядовой бездарной газетенки, где не отыщешь ни единого живого русского слова.
Нет, пока еще «Известия» полностью не пожелтели. Они ведь очень нужны хитроумному хозяину для тщательного вылизывания задниц у властей предержащих… На всякий случай. Как бы ненароком не отреклись от него.
Его первостепенный хобби-бизнес по-прежнему процветает. Пока… Ежедневно «желтые» издания продолжают выливать тонны пропагандистского дерьма на головы озверевших, уже полубезумных обитателей России.
Печатаются ныне «Известия» форматом – А2... Узеньким. Кастрированным. Раза в полтора меньше прежнего.
На серой неприглядной бумаге. Относительно, правда, мягкой. На уровне третьесортной туалетной… Так что наверняка газета пользуется особо повышенным спросом в сортирах затрапезных сельских больничек и в занюханных армейских нужниках.
Такие вот прискорбные дела… И еще один принципиально важный, на мой взгляд, эпизод из сей печальной истории.
«Известия» навечно лишились и своей замечательной редакционной библиотеки. Недоумки ее полностью раздербанили. Изувечили. Расчленили… Развезли коробками по разным местам, где им места-то толком так и не нашлось.
А в ней, ко всему прочему, свято сохранялась подробнейшая история газеты (да и страны в целом). Все номера, до единого. В том числе и самый первый от 28 февраля (13 марта по новому стилю) 1917 года, напечатанный еще в революционном Петрограде.
У забывшего свое прошлое, как мудро говорится, нет будущего. Это касается не только «Известий» с ее нынешним журналистским коллективом. Но и их малолетнего, недальновидного, скорее, паталогически близорукого хозяина…
– Давно не виделись… Как твои-то дела? – поинтересовался я у Окулова на обратной дороге с Митинского кладбища к метро.
– Четырежды был женат. Стало быть, еще не импотент, – бодро отрапортовал Вадим. Задумался. И… без прежнего энтузиазма добавил: – Пока… Завтра укладываюсь в больницу «гнать бесов». То есть камни, из почек… Заодно, не ровен час, эти ребята в белом еще какого-нибудь недруга в довольно изношенном организме обнаружат.
– Да ладно. Дай Бог, пронесет… Ты у нас по-прежнему орел. Оратор высшего полета. Длиннющую речугу забацал… И как только ничего не забыл?
– Дима, памяти-то в моей башке, честно говоря, почти не осталось… Прощальное слово напечатал. И в карман положил на всякий случай… Отдал вдове Германа по ее просьбе. Может, и тебе надо?.. Так пришлю, если, конечно, не забуду. Сегодня вечером по электронной почте…
Вадим Сергеевич Окулов родился в 1940 году в Москве. В семье офицера. Жили они в военном городке на берегу Москва-реки, напротив Тушинского аэродрома.
Ютились в небольшой комнатушке. В двухэтажном барачного типа доме. На одной лестничной площадке с ними квартировал и… полковник Гречко – будущий маршал.
Однако ни отец, кадровый офицер, ни даже сосед, потенциальный крупнейший армейский начальник, не вдохновили юного Вадика встать в будущем на военную тропу. (Позже, правда, он все же отдал долг Родине. И отслужил срочную.)
Его родители рано развелись. И они с мамой оказались в Сокольниках. Обитали в «семиметровой комнатушке, выгороженной из коридора, в деревянной коммуналке»… Окончил школу № 377.
В школьные годы, как и подавляющее большинство местных мальчишек, занимался на всякий случай спортом. (Знаю по личному опыту. Сам родился в этом, одном из самых тогда хулиганских районов Москвы. И прожил там больше двадцати лет)… Добился Вадим аж звания сокольнического чемпиона в лыжной эстафете.
Заодно участвовал в спектаклях по Чехову и Горькому. Вел концерты. Превратился в незаменимого декламатора в своей школе. За что заслуженно стал… лауреатом районного конкурса чтецов.
Больше того. Проснулся однажды Вадим… телезвездой всесоюзного масштаба!.. Так-то вот. Видите, какие у нас, сокольнических, знаменитости имеют место быть?! Покруче, чем у других…
Волею судьбы оказался он главным героем, выражаясь современным языком, хита. Телефильма «Кратчайшее расстояние»… Снял его тогда начинающий телережиссер и сценарист, а позже классик советского телевидения Игорь Беляев.
После всесоюзного оглушительного успеха школьные друзья уже не сомневались в светлом актерско-театрально-телевизионно-кинематографическом будущем Вадима Окулова... Не сложилось, однако. А жаль.
С его-то замечательным чувством юмора (не хуже, чем у Устинова) и лицедейскими данными далеко бы пошел... Во всяком случае, Герман с Урала и Вадим из Сокольников наверняка, быть мне негром, навечно заглушили бы горластую, осточертевшую всем донельзя кодлу юродивых смехачей из Одессы.
После долгих размышлений о смысле жизни решил-таки не идти в актеры… Негоже, поддержал его внутренний голос, русскому мужику с утра до вечера балаболить языком со сцены или из телеящика. Лучше уж «жечь сердца людей» печатным словом.
На журналистику в ту пору, что справедливо, брали только с рабочим стажем. Посему Вадим без особого морального энтузиазма сразу после школы решил поступать на филфак МГУ.
Слава Богу, получив трояк, провалил сочинение… С удовольствием забрал документы. И с чистой совестью отправился изучать трудовые будни.
Устроился слесарем в вагонный цех находящегося недалеко от дома завода СВАРЗ. И вместе с бригадой принялся капитально ремонтировать повидавшие виды трамваи.
Через год, в 1958-м, успешно сдал экзамены. Поступил на вечернее отделение заветного журфака МГУ. Продолжал работать и начал учиться одновременно.
На втором курсе призвали под красные знамена… Служил в ракетном полку в Литве «секретчиком» – писарем в секретном отделе. Из-за чего его, в отличие от друзей-однополчан не послали добровольцем на Кубу во время разразившегося Карибского кризиса.
Зато с концертной бригадой время от времени ездил по близлежащим городкам и весям… Вместе с товарищем организовал военкоровский пост газеты ПрибВО «За Родину»… И, само собой, бегал в ночные самоволки «на абсолютно невинные свидания к любимой польско-литовской девушке Виолетте».
(На ней, кстати, вскоре после дембеля Вадим, как положено влюбленному ракетчику-«секретчику», женился-таки. Она родила ему дочь Нэрингу. «К сожалению, не от меня. Что логично и привело к разводу»… Вот чего бабы-то с нами, сокольническими, творят!).
Достойно отдав воинский долг Родине, вернулся в Москву. Восстановился на втором курсе вечернего журфака. И устроился на работу в многотиражку «За передовую науку» очень крупного Центрального НИИ технологии машиностроения на Дубровке.
– Ныне его практически уничтожили олигархические ублюдки, трезвонящие о модернизации, – гневно пояснил Вадим. И покрепче ухватился за руль, чтобы на нервной почве не угодить в какое-нибудь ДТП…
Много писал.... И его, как тогда называли, творческий диплом при окончании факультета журналистики МГУ вместил цикл статей о научной организации труда в советских НИИ.
Некоторые из них под рубрикой «Письма из научно-исследовательского института» с подписью «старший инженер ЦНИИТМАША В. Окулов» (кем он в многотиражке и числился) напечатала «Московская правда». И заодно… пригласила его на работу.
Позже Вадим стал ответственным секретарем в «Технике – молодежи» с немыслимым ныне журнальным тиражом в 12 миллионов экземпляров… Объездил вдоль и поперек Советский Союз. Побывал в командировках почти во всех соцстранах.
– Замечательная пора, полная впечатлений… Пока в кабинете нашего легендарного главреда Захарченко не раздался звонок ответсека главного партийного издания страны Сергея Витальевича Цукасова: «Василий Дмитриевич, мы приняли решение забрать у вас в «Правду» Вадима Окулова… Вы не возражаете?»
Кто бы тогда «Правде» возразил!.. Так в 1977-м он стал «правдистом». А пять лет спустя отправился в Афганистан. Сначала советником газеты ЦК НДПА «Хакикате инкилабе саур» («Правда апрельской революции»). Потом собственным корреспондентом «Правды»… Тут-то мы и пересеклись. Правда, не сразу.
В Кабул я прилетел в середине лета 1986-го на смену Устинову… Надо же! Четыре года назад с «недельцами» провожал его из Москвы в Афганистан. Теперь предстояло отправить коллегу назад, в Первопрестольную.
На передачу дел в корпункте «Известий» ушло несколько дней. Меня с семьей поселили в пустующую виллу корпункта «Правды»… Вадим Окулов, как и большинство наших журналистов, в это жарко-пыльное время находился в отпуске.
Перед отъездом Устиновы устроили грандиозный прощальный, как говорят альпинисты, обедо-ужин. Его организовала первая жена Германа Маша. Жизнерадостная. Очень хозяйственная. И вообще – замечательный человек (она умерла от рака в 2000-м)...
С Вадимом мы познакомились в конце лета, когда он с женой Люсей и дочкой Наташей вернулся из отпуска… Поработали вместе около трех лет. До вывода ограниченного контингента советских войск из Афганистана в феврале 1989-го.
Несмотря на традиционно-жесточайшую журналистскую конкуренцию между «Правдой» и «Известиями», подружились… Нередко отмечали праздники в наредкость хлебосольном и гостеприимном доме Окуловых. Помогали друг другу в хронических чисто бытовых неурядицах.
Иногда даже отправлялись в совместные командировки. На самолетах. «Вертушках». Бэтээрах, заглатывая килограммы местной всемирно знаменитой всепроникающей афганской пыли… Попадали, как и все наши кабульские коллеги по перу, в опасные или чисто экстремальные ситуации.
Вернулись из грохочущего Афганистана (я, правда, полуинвалидом) в бурлящую перестроечную Москву… Вадима вновь потянуло в новые горячие точки. На сей раз в некогда монолитном, а тогда неумолимо разваливающемся Советском Союзе.
В 1990-м поехал спецкором «Правды» в Баку. Куда после антиармянских погромов ввели войска.
В январе следующего года – в Вильнюс, на штурм телебашни, превращенной местными ретивыми «демократами» в свой пропагандистский рупор… В июле-августе – снова в Афган (вернулся в Москву за неделю до ГКЧП).
В самом начале 1992-го ушел из «Правды». Где только потом не работал… И в лихом журнале «Мужской клуб». И в «Деловых людях». И в Госстандартовском «Стандарты и качество». И в «Торгово-промышленных Ведомостях».
– А в промежутках, во время длящейся неделями и иногда годами безработицы, спасал семью от бескормицы, как мог, – вспоминал Вадим. – Даже, как говорится, «бомбил» на своих после Афгана купленных «Жигулях».
На сегодняшний день он при деле – главный редактор всероссийской благотворительной газеты «Русский инвалид» и зам главного в журнале РАН «Азия и Африка сегодня». Зарплата не ахти какая. Но все же лучше, чем ничего…
Мы добрались наконец до «Пятницкого шоссе»… Вадим почему-то не поехал на машине домой. И спустился вместе со мной в метро:
– Понимаешь… Хороший парень, сын моей давней знакомой, в невеселую историю влип. Остался без копейки… Скоро подъедет. Надо ему хоть немного деньжат подбросить.
Распрощались на платформе… По дороге пожалел, что не напомнил прислать мне обещанное по Интернету.
Хотя он вроде бы всегда был предельно обязательным. Теперь из-за почтенного, как ему кажется, возраста, скорее всего, забудет… Нет, слава Богу. Вадим, оказалось, в прежней форме.
А это, Дима, полный текст той речуги, которую толкал сегодня на похоронах.
Вадим Окулов 25.08.2013 20:08
Мы прощаемся с человеком, которого знали миллионы людей – знали если не лично, то по имени. Его яркая жизнь журналиста сложилась так, что он оказался в центре внимания, в горячей точке истории страны – в эпицентре войны в Афганистане.
Это сейчас политиканы, тогда сдавшие, а сегодня добивающие страну, – олигархическая шайка и ее обслуга, органичный симбиоз продажной парт-номенклатуры, продажного чекизма и организованной преступности – врут стремящемуся выжить в условиях геноцида населению, что они-де патриоты, антиамериканисты, а наша война тогда в Афганистане была преступной.
Это ложь для простодушного обывателя: миллионы бойцов, прошедшие Афганистан, защищали южные рубежи нашей страны. Пусть это и обосновывалось не слишком удачной идеологемой «интернациональной помощи».
Как только мы оттуда ушли, а затем якобы «демократическая» власть, а на самом деле шайка нуворишей сдала дружественных афганских лидеров, так мы получили наркотрафик, который в России уносит десятки тысяч жизней ежегодно. А с появлением в Афгане американцев, с которыми режим позорно сотрудничает, этот направленный против нас наркотрафик удесятирился…
Герман Петрович, был, пожалуй, лучшим собкором той поры. И газета, которую он представлял, была талантливой. И мы – «Правда» и «Известия» – тогда дружили. И, случалось, несмотря на то, что сейчас называется рыночным словом «конкуренция», летали по Афганистану вместе и писали, соперничая, на схожие темы.
Так случилось, что в трехстах метрах отсюда лежит мой и Германа коллега – собкор «Правды» Владилен Байков. Он был творчески менее активен, чем его товарищ, поскольку был еще и разведчиком, а Герман Устинов, как говорят, «чистым» журналистом…
Поутру, если мы были не в командировках, Герман звонил в корпункт «Правды» и ласковым голосом вопрошал: «Ну, Вадик, ты ко мне сегодня в баньку или мы с Машей к тебе?» И потом, если позволяли дела, мы, сидя на полке, обсуждали семейные дела: как там Антон, как Валя, как Люся, как Наташа?
Но это нечастые прелести афганского полувоенного быта. А так Герман всегда бы в работе, и, получая «Известия», мы по-доброму завидовали его таланту, мощи его корреспонденций.
А потом на его долю выпала еще и работа в Эфиопии в годы гражданской войны. В общем, он, сугубо мирный человек, хлебнул сполна. Награды, как водится, скромны, но красноречивы: орден Дружбы народов, а в годы, когда мы были объединены в секцию ветеранов журналистов – участников боевых действий, еще и Серебряная звезда «Общественное признание».
Это признание ты, дорогой наш Герман, заслужил по праву своей талантливо и трудно прожитой жизнью. Ты – гордость отечественной журналистики, и будешь жить в ее подлинной истории…
7 сентября, в субботу, прах Германа Петровича Устинова предали земле. По соседству с мамой и первой женой. На небольшом уютном кладбище у поселка Щапово.
Неподалеку находится известинский дачно-строительный кооператив. Когда-то и у него там была дача… Продал из-за безденежья.
На кладбище покоятся и другие когда-то известнейшие, так и не пристроившиеся к современным реалиям журналисты «Известий»… Александр Васинский. Борис Коновалов. Анатолий Друзенко.
Вечная вам память!
Постскриптум. Вдова без особой надежды, но все же решила обратиться за помощью к «Известиям». И написала письмо на имя главного редактора Александра Станиславовича Малютина.
Напомнила о 28-летнем стаже скончавшегося супруга и его заслугах перед родной газетой. Заканчивалось электронное послание так:
Прошу Вас оказать материальную помощь на установку памятника Устинову Герману Петровичу – достойному гражданину своей страны, прекрасному журналисту-профессионалу и очень хорошему человеку.
Максимова Елена Степановна 02.09.2013 15:30
Ответа она не дождалась… Вообще – никакого.
Такие вот у нас ныне времена… Равнодушные. Безжалостные. Суматошные. Нервные. Бездарные. Без стыда и совести. Разума и памяти…
сентябрь 2013
