Капитолина КОКШЕНЕВА. Казни лавдопские для неправильных мальчиков
Вокруг «новых авторов», сочиняющих «новейшую драматургию» в виде неполнометражных, укороченных пьесок, разгорается скандал: Министерство культуры потребовало снять их «драматические сочинения» из программы фестиваля ММОКФ. Тут же участники проекта выпустили обойму «патронов» в адрес Министерства. «Не сметь свое суждение иметь» – потребовали от него всяческие проектировщики культурного пространства. Тем самым они в очередной раз подтвердили, что продолжают держаться за мультикультурную идею, свирепствующую у нас более двух десятилетий – идею, требующую от государства нейтральности по отношению к культуре и невмешательства в её (культуры) «внутренние дела». Понимаю – очень экономически выгодная позиция…
Не будем вдаваться в свободолюбивые и прогрессивные истерики «новаторов» – поговорим о смыслах и тенденциях.
Пьеску М.Курочкина «Травоядные» я и рассматривать внимательно не хочу: зачем я буду проделывать работу за драматурга и выстраивать то, что навалено у него скопом? «Традиция» есть траву меня не интересует, а после резюме, что «женщины как концепция провалились» и бесконечной матершины как главного «художественного приема», можно только сказать: скучная, тысячу раз растиражированная откровенная ничтожность таких приемов просто надоела. Тогда что же так рьяно защищают критики? Упрекая МК в «нажиме» и чуть ли не тоталитарном вмешательстве в тончайший, матом изукрашенный, культурнейший контекст – упрекая МК, сами они откровенно заняты пропагандой вполне определенной идеологии. Именно её, а не тексты пьесок, они и бросились защищать под видом «свободы творчества». Творчества-то и нет – и они это прекрасно знают. Заявления курочкинского героя, – «женщина–мужчина, клитор-х…р. уже просто ни в какие ворота не лезет… Мы столько замыслов провалили из-за этого порочного разделения, столько сил впустую, столько ненужных браков, столько пустых загадок…», – заявление это как-то «роднит» его с другим сочинением – «Душой подушки» Олжаса Жанайдарова. Вот о нем-то и поговорим, потому как этот идеологический продукт адресован к детям.
Медленно, вкрадчиво, но упрямо в наше культурное пространство проникают «другие»: особенные, не такие как все, исключительные по самым разным признакам, в том числе и по признакам пола. Быть мужчиной или женщиной – это не модно, так как «пол», говорят нам, категория социальная и его человек может выбрать сам, реализуя таким образом «права человека». Тренироваться же в таких «правах» нужно с детства…
Вот пьеска «Душа подушки» и направлена на такую целевую аудиторию – детей и детские театры, которая прямо и откровенно вписывается (с ложным «простодушием и совершенно «невинным видом» – именно такой «вид» рекомендуются!) в этот, набирающий силу, «новый культурный процесс». Действие «…Подушки» происходит непосредственно в детском саду. Подушки – это герои, имеющие пол. Подушки-мальчики и подушки-девочки. Они – живые. Они все одинаковые –состоят из пуха и перьев… А вот один подушка-мальчик Гречик оказался «иной». Мотив «он не такой как все» вводится в текст с самого начала и как мантра звучит всю пьеску. Но еще прежде здесь сразу компрометируются «мама и папа» (подушка Роза рассказывает свой «прекрасный сон», что «мама с папой за руки держатся», и слышит резюме: «Муть розовая»).
Гречик узнает, что он нетрадиционный (не из пуха и перьев), – в нем образовалась дырочка и стала сыпаться гречка…Этот физиологический прием (возможного полного исчезновения-умирания Гречика) рассчитан на жалость – как не пожалеть Гречика, как не отнестись к нему с сочувствием! Вербальное и визуальное поощрение – принятие Гречика детьми – достигнуто: его жалеют. Жалеют и потому, что он может «умереть», и потому, что он мучается. Ведь он не такой как все и даже хочет стать «как все»! И даже думает об «операции», чтобы стать «как все»…Но завершается все победоносной уверенностью Гречика, что неправильный мальчик – это хорошо, к тому же он вдруг понимает, что он «такой от рождения»!
А эти «все» (большинство) довольно обыкновенны: ими владеет одно чувство, подчиняющее их, руководящее ими и определяющее их жизнь. Это чувство страха перед ЛАВДОПОМ (подвал, игра слов, но “love dope” – это и «любовь к наркотикам». Но «лавдоп» ассоциируется и с «совдепом»). Лавдоп, – говорит «добрый автор» словами своего героя-подушки – «самое страшное место на земле». Оно расположено внизу, в подвале, там «сыро, темно, крысы и тараканы»…Лавдоп (автор пишет его с большой буквы) – место казни и ужаса, место ЖЕСТОКОГО наказания и старости-ненужности. Все, кроме Гречика, скованы страхом: о Лавдопе с маниакальной настойчивостью говорится всю пьесу. Автор вполне владеет приемами воздействия на детей: акценты расставлены точно. Лавдоп как место ужаса и коллективного страха большинства – важнейший лейтмотив пьески – противостоит особенности и хрупкости героя, которому грозит наказание Лавдопом. Наказание за его инаковость.
Вот и вторая, буквально вдалбливаемая в головы, определяющая тема сформулирована: за инаковость здесь (где живет большинство) наказывают, причем жестокой изоляцией и погружением в бездну мерзости.
Но находится не такой как все мальчик Костя (у него как раз аллергия на традиционные подушки, а на подушку-Гречика, как выясняется, её нет), а потому не традиционных качеств мальчик забирает домой не традиционного содержания подушку, оставляя большинство жить в непреходящем страхе пред Лавдопом. Пропаганда однополого выбора очевидна: это не просто дружба мальчиков (а потом образуется и другая однополая пара – девочек), но именно любовь-привязанность, общая жизнь: герои рассуждают о «семейной кровати», о паре; о том, что «они всегда вместе, всю жизнь. И днем, и ночью. Они созданы друг для друга. Им вместе хорошо»:
Роза. Каждая подушка на этом свете может встретить свою пару – другую подушку, которая во всем ей подходит.
Гречик. А зачем она нужна, эта другая?
Роза. Потому что… потому что вместе, вдвоем хорошо. Уютно. Радостно. Прекрасно. У людей это называется «любовь».
Итак: с большинством (и нормой) связано насилие, с меньшинством (другим, иным) – особенная «теплота» отношений, обретения друг друга, нормальность того, что большинство считает ненормальным. Хорошенький урок детям. Именно его и защищают идеологи «свобод».
Культура сегодня – это тоже оружие. Сдвинуть норму на обочину, патологизимровать её, и, напротив, депатологизировать ненормальное – вот подлинная цель авторов такого культурного продукта. Представленные «гендерные пьесы» работают на идеологию квир-культуры (квир – странный, чудаковатый, эксцентричный сомнительный; подозрительный, подложный, гомосексуалист…). Они требуют дать место в культуре всем – замечательно! Но дальше следует уже требование «места» и пространства для этого «места» – требование весьма непропорциональное ни традициям, ни ценностям нашей культуры. В последние пять лет в России активно внедряется идеология квир-культуры. Нам объясняют, как и в пьесе «Душа подушки», что квир – это бытие иных, это другая культура. Всего-навсего. Разве вы против иной культуры? Но идеологи ее говорят откровенно: она связана исключительно с проблемами ЛГБТ–движения, т.е. с сексуальными меньшинствами, гендером и феминизмом. На Западе и в США ими (ЛГБТ) достигнута главная цель – депатологизация и институализация (десятки институтов занимаются этими вопросами, десятки сообществ и журналов существует, десятки общественных организаций, имеющих мировую сеть, внедрены, в том числе и в учебные заведения, а теперь и в детские сады!) В России их цель та же, и они о ней пишут прямо: пока, говорят со вздохом печали «наставники», депатологизация и институализация в России не достигнуты.
Западные наставники «огорчаются» и не хотят отступать. «Цель, – цитирую одного из них, – разрушение гетеросексистской культурной матрицы». Обе пьески – как раз об этом! Разрушение гетеросексистской матрицы – это разрушение естественной нормы, данной Богом и воспитанной в нас традиционным укладом. Этак миленько, толерантненько – подвести человека (а тем более ребенка) к идее, что он может сам себя изменить, изменить свою природу, генетический и культурный код. Собственно, здесь уже квир-культура смыкается с идеологией трансгуманизма, составляющей частью которой является и толерантное отношение к «иным», «другим», требующим «равных прав со всеми».
Стоит понимать и следующее: они, иные, не хотят отдельной территории – подполья культурного или социального, или политического: они хотят быть и занимать территории большинства, территории нормы!
Именно потому они пишут пьесы – для пропаганды своих идей на территории большинства, то есть нормы. И никакая культура как бескорыстное эстетическое наслаждение здесь не при чем! Они хотят отвоевывать плодородные культурные и демографические участки жизни, искажать их, делать культурно-бесплодными, разрозненными и бездетными. Их не устраивает только то, что они есть. Им нужно завоевать то, что им никогда не принадлежало – пространство христианской и культурной нормы путем изменения её сущности, ядра, архитектоники. Эти идеи – легитимации, признания извращения не извращением, а просто «другим» активно продвигаются именно через культуру, в чем мы только что убедились… Кураторы этого направления прямо говорят: нужно исследовать русскую историю и культуру на этот предмет. Так, на Западе уже написана история и литература садомитов. Им важно иметь историко-культурное наследие, показать, что они – тоже «традиция»…Совместное проживание истории, – говорят они, – оказывает «самое непосредственное влияние на формирование коллективной идентичности». Историко-культурное наследие им очень нужно, чтобы теперь уже они нам сказали: мы тоже «люди с историей», мы тоже внесли свой вклад в мировую культуру. Конструирование коллективной квир-идентичности для них обязательно. «К сожалению, у квир-сообщества в России НЕТ СВОЕЙ истории»,– читаем в статье, и одна из задач – написать её и опровергнуть утверждение, что «гомосексуализма на Руси не было, он занесен с Запада».
Вот и наши авторы подсуетились, принесли в общий квир-костер свои пусть скромные, но работающие на «новое общее дело» плоды…
Понимающий – вооружен. И воля, которую проявляет МК в понимании, что казни лавдопские от квир-культуры есть иделогический продукт, – вполне естественна. Просто государство не хочет, чтобы большинство оказалось под угрозой – под угрозой быть заваленным кислотным хламом от меньшинства.
11 июня 2014
