Геннадий МУРИКОВ. О вере, надежде, любви
Татьяна Лестева. «Догмат любви». СПб, 2014, 280 с.
Какой должна быть литература в интернет-эпоху, чтобы сохранить свою «литературность» в галлюцинаторных видениях виртуальных пространств? А особенно – какой должна быть литература «женская», издавна отличающаяся особой эмоциональной насыщенностью и глубиной? Ответов на эти вопросы существует множество, и перечислить их невозможно, тем более, что появляются всё новые и новые. Современный писатель как бы вновь оказывается лицом к лицу со сфинксом, пытаясь разгадать его загадки, рискуя при этом если не жизнью, то литературной репутацией, – загадки эти всё множатся и множатся, а отгадки становятся всё проблематичнее, так что то и дело ждёшь новых подвохов, тогда как сфинкс всё так же двусмысленно усмехается, как бы «подначивая»: ну-ка, попробуй ещё разок…
В своё время кто-то, то ли З. Гиппиус, то ли А. Ахматова писали, что литературу нельзя делить по «половому» принципу, хотя первая в шутку называла себя «поэтихой», а вторая гордилась званием «поэт». Мне всё-таки кажется, что такое деление вполне возможно и даже совершенно оправдано. Если во всей живой природе существуют мужское и женское начала, то почему бы им следует отказывать и в литературе? Нет смысла утверждать, что одно из них «хуже», а другое «лучше». Просто они разные, а сила и своеобразие именно в разности, а не в «типичности».
Когда-то у нас гордились тем, что «женщина с мужчиной в одних рядах идёт», как пелось в одной советской песне уже весьма отдалённых времён. Сегодняшняя женщина вовсе не рвётся к тому, чтобы идти с кем-то «в одних рядах», – она стремится ярче и резче обнаружить свою индивидуальность, а вместе с этим и тем самым выявить свою женскую суть, а не потерять себя в пресловутом «унисексе», столь модном в определённых кругах. Разумеется, я говорю именно о творческой женщине.
Именно такова и Татьяна Лестева. Несколько лет тому назад я уже писал о её творчестве и тогда же употребил термин «амазонство» применительно к её первым произведениям. С ещё большей уверенностью могу отнести его и к этой новой её книге прозы. Не все рассказы и повести, вошедшие в неё, совершенно новые – здесь перепечатаны и некоторые из тех произведений, которые входили в её предыдущую книгу «Эротические рассказы феминистки». Однако это ничуть не умаляет своеобразия творческой манеры автора, а напротив, ещё больше подчёркивает её своеобычность, «амазонство».
В центре большинства произведений обычно образ зрелой, сильной, волевой женщины, обладающей, однако, тонкой, чувствительной и нежной душой, способной живо откликаться на чужие горести и невзгоды. Это своего рода «лирическое», а точнее «драматическое» alter ego автора. Хорошо зная в течение довольно многих лет Т. Лестеву, я берусь утверждать со всей ответственностью.
Это преобладание личного начала делает даже самые драматические и трагические коллизии в рассказах и повестях сборника исполненными проникновенного лиризма, большой, хотя и скрытой эмоциональной нагрузки. Но это не безвольное сюсюканье, которым зачастую полнятся «дамские» романы и повести о «чуйствах», а всегда некий элемент внутренней динамики, который придаёт повествованию энергию и упругость, делая его почти физически плотным.
Читатель всегда ясно видит и ощущает авторскую позицию, хотя эта позиция и не выражена в тех или иных рассуждениях морализаторско-риторического толка, а почти всегда проявляется через особенности психологического анализа.
Ещё одна важная особенность книги. Уже говорилось о лирической личностной полноте творческого образа автора, что придаёт всем произведениям книги редкостную целостность, – кажется, они написаны на одном дыхании. Но это ничуть не мешает психологической разработке образов разных персонажей книги. Почти все они – и Вячеслав Рябинин из повести «Но одиночество прекрасней» и Галина Ивановна (Гала′) из «Пощёчины» и Александр («Звезда экрана»), и многие другие предстают перед нами как живые. Удачи в творческой лепке характеров несомненны – это придаёт действию особую драматургичность и даже кинематографичность. Без труда представляешь себе многие сцены как бы на экране.
Ну, и конечно, следует отдельно подчеркнуть такую важную особенность как постоянное чувство юмора, никогда не покидающее автора. В книге немало сатирических зарисовок, большей частью относящихся к особенности жизни Петербургского отделения Союза писателей. Некоторые члены его узнаваемы в иронических зарисовках Т. Лестевой, поскольку эти, естественно, шаржированные образы, как мы уже говорили, написаны с удивительной выпуклостью, эти герои зримы точно воочию. Большинство посмеётся, но кто-то, может, и осерчает – ну, что же делать: что написано пером, сами знаете… К тому же и «рукописи не горят», а книги и подавно.
Язык прозы Т. Лестевой прост и прозрачен. Автору нет нужды «производить впечатление» и «говорить красиво» – сюжеты и образы свидетельствуют сами за себя. И ещё одна важная особенность: автор редко касается фактов собственной биографии. А то ведь у нас как принято с некоторых пор: все так называемые «романы» и «повести» - чуть замаскированные мемуары о «себе любимом» с пелёнок до времени их написания. Поскольку же жизнь этих «мемуаристов» пуста и никчемна, то и результат их «творчества» такой же точно. Этого у автора в «Догмате любви» нет и в помине. Она любит «выдумывать», использовать рассказы друзей и знакомых, просто житейские случаи. Поэтому и интересно.
В заключение спросим себя: почему «догмат», да ещё «любви». Ответ, как нам кажется, дан в одном из рассказов: там фигурируют ещё Вера и Надежда. И как образы женщин, и как символы. Так что без любви никуда не деться. Вера, Надежда и Любовь – вот он великий «догмат» жизни и творчества.
