Владимир ВЕРЕТЕННИКОВ. Звездолетчица

 Посвящается Карине Кошелевой –

с благодарностью за вдохновение

…Честно говоря, у нас все считали эту старушку за спятившую. За совершенно невменяемую идиотку, если выражаться напрямик. Причем, не только ребята моего возраста, но и взрослые. Мне даже трудно нынче припомнить кого-нибудь, кто при ее случайном появлении не крутил бы пальцем у виска, не кривил издевательски рожу, ну или хотя бы саркастически не ухмылялся. Правда, нас нелегко было винить в этом: а как еще прикажете относиться к человеку, который выглядит и ведет себя в точности так, как это делала старая Звездолетчица? Штуки, которые она откалывала, уж никак не пристали мирному, добропорядочному обывателю, из коих состояло население нашего задрипанного городишки. Хотя сейчас, вспоминая всю эту историю, я не могу не признать, что старая фрикесса вносила хоть какую-то свежую струю в затхлое, размеренное бытие родного моего Борисоглебска. Много лет уже миновало, но я помню все так ясно, словно кто-то выжег эти воспоминания раскаленной иглой на внутренней стороне моего черепа.

Почему Звездолетчицу прозвали именно так – будет видно из дальнейшего рассказа. Впрочем, сама она особо не старалась кому-то лезть на глаза специально. Больше отсиживалась в своем домишке, выползая из него, главным образом, лишь в случаях особой надобности. Тем не менее, не так уж редко можно было видеть, как Звездлолетчица, смешно ковыляя и что-то глухо мыча себе под нос, шкандыбает в магазинчик за продуктами. Или попросту прогуливается по запущенному городскому парку, ожесточенно пиная ногами в ветхих ботиночках опавшие ветки и листья. На людей она косилась с каким-то даже насмешливым презрением, в ответ на редкие приветствия бурчала что-то сердитое. Никакого сходства с обычными городскими бабками, кучковавшимися по скамейкам у подъездов!

Конечно, этого недостаточно для того, чтобы стяжать репутацию на всю голову чокнутой. Но в том, что она за ней закрепилась, Звездолетчица оказалась сама всецело виновата, уж будьте покойны… Ну а кем можно считать человека, который однажды вдруг останавливается на улице и поднимает истошный крик, тыча кривым пальцем в пустые небеса:

-Берегитесь! Они летят! Скоро будут здесь! Никому! Никому не дождаться пощады!

Хриплый надтреснутый голос Звездолетчицы переполошил нескольких кумушек, мирно перемывавших, сидя в скверике, соседские кости, да взбудоражил шавку дяди Бориса, поднявшую лай и вой. На вопли сбежалось полдесятка любопытствующих, глазам которых предстало не совсем обычное зрелище. Старая Звездолетчица подпрыгивала на своих тонких ножках, а ее морщинистое, багровое, словно бы навсегда обожженное беспощадным солнцем личико еще больше скукожилось - в гримасе неимоверного ужаса.

-Бегите! Спасайтесь, пока не поздно! Прячьтесь в подвалы, в подземелья! Нет-нет! Они повсюду достанут!

Дюжий дядя Борис осторожно взял разошедшуюся старушонку под мышки и слегка попридержал.

-Что за шум-гвалт ты тут подняла, Надежда Петровна? От кого приказываешь спасаться, дорогая ты наша?

Тон у дяди Бориса был спокойный, умиротворяющий. Он всегда обладал бездной терпения, которое щедро растрачивал на свою сварливую грымзу-жену, сына-оболтуса и бестолковую визгливую собачонку. Вот и теперь дядя Борис вел себя, словно заботливый санитар с буйным пациентом.

-Летят! Приближаются!

-Да кто летит-то, скажи на милость? И с какого рожна ты народ средь бела дня всполошила?

Звездолетчица осеклась. Казалось, тяжелые лапищи, лишившие ее возможности двигаться, оказали на нее умиротворяющее воздействие. Безумный огонек, заполыхавший в ее обычно бесцветных глазках, вдруг резко утух. Старуха вжала патлатую, растрепанную голову в плечи и потерянно уставилась себе под ноги. Воцарилось тягостное молчание. Дядя Борис разжал хватку, и Звездолетчица неловко вывернулась у него из рук. Добыла из кармана какую-то штуковинку, навроде старинных часов на цепочке, мельком глянула и тут же сунула обратно.

-Ничего особенного, - пробормотала она. – Так, обозналась…

Она быстро засеменила прочь, суетливо оглядываясь через левое плечо – словно боялась, что ее догонят и призовут к ответу за поднятый тарарам. Никто, однако, преследовать Звездолетчицу не собирался.

Говорящий случай, ведь правда? А ведь числились за нею и другие выходки. Заседали однажды наши мужики в «Короне». Я, естественно, не мог там присутствовать по возрасту, но мне передавали в лицах. Сидели они, в общем, дули пивчанское и посматривали краем глаза передачу о попытке запуска очередного – не помню какого по счету - «Фобоса». Когда он благополучно гробанулся, вся компания разразилась негодующим матом. Припомнили всех родичей до седьмого колена - и криворуких конструкторов, и правительства, и президента. Изначально почти никто не заметил, что в кабаке находилась и Звездолетчица, забившаяся в самый темный угол. Однако, она сама напомнила о себе. Неожиданно вылезла на самую середину помещения и закатила целую речугу. Суть ее сводилась к тому, что нам, землянам, еще бы лет тысячу без штанов бегать, собак гонять, но ни в коем случае не помышлять о каких-либо космических программах. Не созрели, дескать… Такую вот дикую чушь несла наша Звездолетчица и извинить ее не мог даже тот факт, что она, судя по виду, пьяна был мало не мертвецки. Да, эта милая женщина активно употребляла...

-Жалкие обитатели Земли, вы погрязли в дикости и варварстве! – вещала она. – И вы собираетесь покорить Космос на ваших жалких жестянках? Забудьте! Вы настолько отстали от галактических содружеств, что вашим примитивным умишкам этого даже и не осознать… Ваш лучший выбор – прятаться как крысы в подполе на этой планетишке тихо-тихо, не привлекая ничего внимания. Если что – вас смахнут так же легко и походя, словно крошки со стола…

Кто-то поинтересовался у нее: откуда она, Надежда Петровна Злобина, может знать о каких-то «галактических содружествах»? Вопрос сопровождался обидным смехом и только распалил Злобину. В запале она поведала, что сама раньше летала на звездолетах и даже сражалась на них под знаменами Альянса Десяти Тысяч Солнц – когда тот сошелся ни на жизнь, а на смерть с лиловыми кальмароандроидами с Альфа Центавры.

Естественно, эти откровения сопровождались взрывами смеха, от которых тряслись стены и едва не вылетели окна. По итогам злобинской речи ее торжественно окрестили Звездолетчицей – с тех самых пор никто ее иначе и не величал. Звездолетчица и Звездолетчица, что с нее, с умалишенной, взять? Всем казалось естественным, что такой человек обязательно должен ходить со справкой в кармане. А потому, когда кто-то любопытствующий выяснил у директора местной психушки Ивана Станиславовича, что никакой справки у Звездолетчицы нет и в помине, горожане немало удивились – некоторые переполошились даже. Однако, Иван Станиславович пояснил, что сейчас не прошлые советские времена, когда всех психов ставили на учет в принудительном порядке. Раз на людей не бросается, значит претензий нету. Этих объяснений, однако, оказалось недостаточно, чтобы народ в нашем городишке не начал обходить сумасшедшую бабулю сторонкой – а вдруг в следующий раз, когда ей сорвет ширму, она действительно на кого-нибудь бросится? С виду-то Звездолетчица слабосильная, но кто ее знает? Того гляди, пырнет своим ножичком, которым она, бывало, аккуратно чистила перед съедением яблочко, гуляя по парку… Но это только с точки зрения взрослых.

 ***

Мы, мальчишки, смотрели на дело совсем по-иному. Слабости Звездолетчицы давали повод иногда скрасить впустую протекавшее время юных разгильдяев обидными глумлениями в ее адрес. Пару раз ей в спину даже летели гнилые плоды, но чаще ограничивалось относительно безобидными дразнилками.

-Эй, расскажи, как ты в космос летала, Звездолетчица! Может и «Звездные войны» про тебя снимали? Посмотрите-ка, пацаны, какая принцесса Лея выискалась!

Злобина горбилась на ходу, что-то яростно шипела под нос и пыталась как можно быстрее увеличить расстояние между собой и обидчиками. Впрочем, дразнить Надежду Петровну старались в тех только случаях, если поблизости не оказывалось взрослых – они подобные вещи не одобряли. Что касается меня, то я относился к Звездолетчице примерно так же, как и вся наша безмозглая братия – до тех пор, пока мне не выпал случай свести с ней знакомство поближе. Было это так.

Как-то наша компашка подстерегла ее, подслеповато ковыляющую домой из магазничика. Дело было поздним вечером. Карась и Лампочка загодя натянули на тротуаре бечеву – как раз на уровне щиколоток. Звездолетчица, придерживая одной рукой авоську, другой сжимала ту самую похожую на часы вещицу и всматривалась в светящийся циферблат, или что там в ней было. Естественно, она не заметила нашего сюрприза, а когда кубарем полетела через веревку, было уже поздно.

Жестокие у нас шуточки, скажете вы? И будете правы – с высоты своего возраста. Ну а чего еще ждать от великовозврастных оболтусов, которым буйная кровь заменяла почти полное еще отсутствие мозгов? Так или иначе, несчастная Звездолетчица с размаху распластала свои кости на асфальте, выронив и авоську и часы. Они покатились по тротуару, и Карась подхватил их, начав с любопытством вертеть. Я подошел к нему посмотреть. Штуковина была чем угодно, но не часами и не мобильником. По матовому светящемуся дисплею пробегали колонки разноцветных непонятных значков, не имевших ничего общего с привычными буквами и цифрами.

-Отдайте, верните немедленно! – заверещала старушка. Она встала и бросилась к Карасю. Тот легко отскочил назд и злорадно расхохотался, подняв приборчик над нестриженной башкой.

-А вот попробуй возьми, Звездолетчица! – задорно крикнул он. – Ты же у нас инопланетянка… Ну, доставай же свой бластер и шмаляй в меня!

Звездолетчица, проявив неожиданную для ее возраста прыткость, опять подбежала к Карасю, но тот без труда увернулся. Снова отпрыгнул. Звездолетчица за ним – но тут кто-то ловко подставил ей ногу. Старуха вновь споткнулась, шлепнулась наземь. С оханьем приподнялась, держась за ушибленное колено. Тут мне показалось, что шуточка зашла чересчур далеко.

-Ну ладно, Карась, позабавились и хватит, - обратился я к приятелю. – Верни ей этот контрапупер…

Тот, однако, не хотел так сразу прекратить веселье.

-Ты че, Серега? Тебе жалко старую дуру?

Но я уже настроился побыстрее закончить эту историю. А ну как Звездолетчица пожалится родителям или, того хуже, ментам? Того гляди, пришьют нам нападение на беззащитную пенсионерку – потом непрятностей не оберешься. Мы, конечно, еще пока несовершеннолетние, с нас взятки гладки, но все же…

-Карась, завязывай… - твердо сказал я, делая шаг к нему.

-А ты забери, хе-хе, - ухмыльнулся он.

Я не то, чтобы собирался портить с ним отношения из-за Звездолетчицы… Но уж лучше сразу покончить дело с меньшими издержками, нежели длить некрасивое происшествие. Я был старше на год и сильнее Карася.

-Верни, - я протянул руку.

-Да ладно, будет тебе, защитник обиженных…- он нехотя вручил мне штуковинку. Она мягко легла в ладонь, и я ощутил слабое тепло, исходящее от металлического корпуса.

-Вот так-то лучше…

Я обернулся к Звездолетчице, которая уже стояла у меня за спиною. Она выхватила у меня свою вещь, вцепилась в нее когтистой лапкой и тут же запихала во внутренний карман своей полинялой кофточки. Парни потихоньку потянулись прочь – развлечение закончилось, ловить тут уже было нечего. Я тоже хотел было развернуться, но остановился. Дело в том, что Звездолетчица, попытавшись шагнуть, вдруг схватилась за дерево. Лицо ее искривилось мучительной гримасой.

-Ох, колено…- проскрипела она.

Неожиданно для самого себя я вдруг предложил:

-Надежда Петровна, давайте я помогу вам добраться до дома!

Почему я это сделал? Просто хотелось мне замять эту ситуацию без излишних последствий, да и, чего скрывать, жалко стало сбрендившую старушонку. Она метнула в мою сторону злобный взгляд, снова попробовала шагнуть, но…

Долгое молчание. Приятели уже успели скрыться за поворотом, и мы остались одни на безлюдной улице.

-Ну ладно, пацан, помоги… Но если ты снова какую-нибудь гадость удумал, то я уж тебя…

Надежда Петровна красноречиво сжала кулачок. Не обратив внимания на угрозу Звездолетчицы, я взял ее под руку, повел. Она неуклюже прыгала на одной ноге и приволакивала другую, все сильнее налегая на меня своим невеликим весом. К счастью, ее домик находился неподалеку – так что, риск того, что кто-нибудь увидит, как я позорюсь, помогая известной в городе идиотке, оказался сведен к минимуму. Жилище Злобиной было окружено дряхлой, покосившейся оградой, за которой росли столь же древние, раскоряченные старостью яблони. Когда я подвел пенсионерку к калитке, она завозилась, выискивая в карманах ключи, распахнула створку, постояла недолго. Казалось, ей не хотелось впускать меня внутрь ограды – но ушибленная нога продолжала о себе напоминать. Так что, пришлось уж мне тащить Звездолетчицу до двери дома, да еще и помочь подняться на крылечко. Когда она схватилась за столбик, поддерживающий крышу над крыльцом, я предусмотрительно спустился вниз – мне бы не хотелось, чтобы Надежда Петровна хоть на секунду заподозрила меня в том, что я хочу войти в ее обиталище. Хотя желание такое у меня присутствовало, скрывать не стану. Одно время мой предок увлекался книжками со всякой уфологической чепухой: НЛО, инопланетная жизнь, контакты с пришельцами. Поскольку я очень любил читать, то, наряду с другой литературой, жадно впитал содержимое и этих книжонок, поразивших мое воображение. Вот и сейчас моя фантазия бешено разыгралась. А вдруг дом Звездолетчицы действительно набит какими-нибудь экзотическими реликвиями со звезд?

-Скажите, а вы и правда сражались за этот… как его… Альянс Тысячи Солнц? – вдруг вырвалось у меня.

-Альянс Десяти Тысяч Солнц, - поправила меня старуха. – Между прочим, я там занимала пост…

Она оборвала себя на полуслове. Отворила дверь и резко ввалилась внутрь, словно торопясь побыстрее отделаться от моего присутствия. Я медленно побрел к выходу, не забыв аккуратно прикрыть за собой калитку.

 ***

Как ни странно, именно с этого дня завязалось у нас со Звездолетчицей приятельство. Странное, нелогичное, но все же приятельство. Полагаю, она и сама в глубине души была рада, впервые за годы внутреннего отшельничества, обрести собеседника.

...Это случилось дня через три после инцидента с веревкой. Я укрылся от жаркого летнего дня в тенечке в парке. Сидел на скамейке, бесцельно возил ногами в пыли и наслаждался стаканчиком чудесного прохладного мороженого. Потом там, по извечной своей привычке, появилась Звездолетчица. Она все еще слегка прихрамывала. Кажется, Надежда Петровна сразу же приметила меня, но только сначала не подала виду. Принялась прохаживаться по круговому маршруту – а я исподлобья следил за ней. Что-то она пожелает выкинуть? Сначала Звездолетчица прогуливалась, как обычно – но постепенно стала сужать круги, приближаясь ко мне. В руке она держала открытую банку «Балтики №9», из которой прихлебывала. Мне стало любопытно, но страха я не испытывал. После вчерашнего случая стало окончательно понятно, что это всего лишь старая, беззащитная пенсионерка, не способная кому-либо причинить вреда.

Наконец, ей надоело бесцельно шататься из стороны в сторону. Швырнув опустевшую банку в мусорник, она остановилась неподалеку от моей скамейки, словно не в силах на что-то решиться. Потом подошла и осторожно присела на самый краешек. Молчала. Я искоса наблюдал за ней, но тоже не хотел брать ответственность первого слова на себя.

-Лето… - произнесла она. – Одно из самых жарких за последние десять лет в Борисоглебске. Хотя за раньшее время не поручусь…

-Почему же не поручитесь? – заинтересовался я и даже попытался сострить. – Годков-то вам, Надежда Петровна, явно побольше набежало, чем десять…

Она вдруг улыбнулась. С непривычки улыбка получилась у нее кривой и какой-то неприятной. За чуть раздвинувшимися губами показались неожиданно белоснежные зубы.

-А я только десять лет назад и поселилась в здешних краях, - пояснила Звездолетчица. – Раньше я жила далеко… очень далеко…

Я ждал от нее дальнейших объяснений, но старушку вновь одолела молчанка. Тогда не выдержал я сам. Признаться, меня чем дальше, тем больше интересовал этот странный персонаж.

-И где же вы раньше проживали? Где-нибудь в далеких южных странах, в Африке или в Австралии? Или, напротив, на Крайнем Севере?

Она отрицательно потрясла головой.

-Нет, приятель, не там. Много, много дальше. Ты даже и представить не можешь – насколько…

Что ж, приблизительно этого я от нее и ждал, догадываясь, что рано или поздно ненормальная бабка опять начнет плести бредни о своих межзвездных похождениях. Я, конечно, ей не верил, но послушать все равно было интересно – что она способна наврать?

-Так и рассказали бы все, как есть! Где ж вы жили до Борисоглебска?

Но Злобина в тот день не была в настроении откровенничать. Она посидела рядом еще немножко, потом неуклюже слезла со скамейки.

-Ладно уж… Надобно мне идти. Сенька голодный, покормить бы.

И она отправилась кормить таинственного Сеньку. А я, вновь оставшись в одиночестве, отчего-то вдруг крепко призадумался…

После этого наше общение начало становиться все более регулярным. Пару раз в неделю я обязательно натыкался на Звездолетчицу. Это было неудивительно: Борисоглебск маленький. Жили мы относительно недалеко друг от друга, да и сама Злобина, как мне показалось, стала выбираться на улицу немного чаще. С тех пор ее никто не обижал – не скрою, это произошло не без моего разговора с пацанами. Кое-кому пришлось даже кулак продемонстрировать. Я был не по годам здоровенным парнем, умел и любил при случае заехать кому-нибудь в ухо. Поэтому, сверстники меня вынуждены были уважать, а к словам моим – прислушиваться.

Встречались мы со Звездолетчицей, в большинстве случаев, в том же самом парке Железнодорожников. Постепенно, у нас стали получаться и разговоры – сначала совсем коротенькие, а потом и подольше. Как выяснилось, она элементарно стосковалась по простому человеческому общению. К вопросу прошлой жизни Звездолетчицы я поначалу не возвращался, а она не напоминала. Болтали обо всем подряд понемножку. О погоде, о рыбной ловле (в которой, как выяснилось, она неплохо разбиралась), даже о политике. Впрочем, последняя тема не выходила за пределы обсуждения животрепещущего вопроса: действительно ли наш мэр такой проходимец и стяжатель, как утверждала оппозиционная газетка? Правда, эта проблема, как оказалось, мало беспокоила Звездолетчицу. Зато, она очень волновала меня – я, парень не по юношески расчетливый, уже мечтал заполучить в будущем тепленькое креслице депутата в местном самоуправлении. Старуха из вежливости поддерживала даже скучный для нее разговор о мэре, депутатах и способах околпачивания простофили-избирателя. Впрочем, даже тут рассуждала Злобина вполне здраво, логично. Я просто диву давался – неужели это человек, недавно демонстрировавший припадки сумасшествия на виду у всего города?

А к космической теме мы вернулись случайно. Как-то я услышал краем уха: какой-то умный с виду дядька, сидя в зомбоящике, рассуждал на тему того, что, дескать, научно-технический прогресс уже несколько десятков лет, как остановился. Мол, фантасты 60-х мечтали о том, как мы, земляне начала XXI века, станем вовсю летать на Луну и Марс, где расцветут человеческие колонии. Будем погружаться на дно морское, где раскинутся настоящие подводные города. Сумеем невиданно продлить себе жизнь, раскроем ранее неизвестные возможности человеческого организма, начнем пользоваться новыми, невиданными дотоле видами транспорта. Ну и где это все? Ничего нет – все неимоверные потенциальные возможности человечество профукало, променяло на виртуальную реальность, айфончики да айподики.

Телеящик был установлен в фойе парикмахерской, где я отирался, дожидаясь своей очереди на оболванивание. Среди присутствующих я не без удивления узрел и Звездолетчицу, пришедшую обкорнать свои седые патлы. Умного дядьку слушали только мы двое – при этом Злобина еще и презрительно ухмылялась. Хотя я попал к парикмахерам первым, после окончания процедуры решил дождаться Надежду Петровну. Поскольку сразу смекнул, что эта телепередача дает мне отличный повод вывести ее на волнующую меня тему.

-Неужели человечество и правда пошло по неверному пути? – словно невзначай обронил я.

Та хмуро и смачно плюнула под ноги.

-Ага, как же, само оно пошло, - Звездолетчица раздраженно пнула попавшийся камешек. – Просто начали попридерживать человечков, а то что-то они вдруг зашагали чересчур широко да размашисто. За какие-то несколько десятков лет – освоение ядерной энергии, выход в космос, прорывы в кибернетики и генетике, да еще много чего… Вот и решили людишкам незаметно наступить на фалды – те, кто это могут…

Я не знал, что такое фалды, но решил переспросить:

-Как это – решили попридержать? И кто?

-Хм, кто… Те, кто не заинтересован в том, чтобы среди агрессивных цивилизаций, вышедших на стадию полноценных космических путешествий, оказалась еще одна. Их и так-то, агрессоров, больше чем надо – зачем еще одного подпускать?

Я попытался обмозговать ее слова – но получилось это у меня не слишком успешно.

-То есть… Так что, за нами кто-то присматривает?

-А ты как думал? – вскинулась Звездолетчица. – Вообще, какое тупое самодовольство: всерьез полагать, будто вы первые и единственные в бесконечной Вселенной!

-Неужели мы так опасны, что нас нельзя выпускать с Земли?

-Да уж… А ты подумай сам. Всю свою пока еще недолгую историю человечество провело в сплошных войнах, кровопролитиях и массовом истреблении себе подобных. А сколько видов животных безвозвратно потеряно! Нет, я не хочу сказать, будто другие разумные расы, населяющие Вселенскую Ойкумену, отличаются повышенным миролюбием. Те же жвалофаги хитинопанцирные или там, допустим, гнидогадоиды симбиозноморфные – они ведь тоже расы очень воинственные и жестокие. Но до людей им все равно далековато. Например, никто из познавших Таинство Перелета народов никогда не станет изничтожать вражье племя вплоть до новорожденных младенцев – а люди такие штуки выкидывали не раз. И что будет, если допустить их к Таинству? Да Ойкумена кровью умоется! Нет уж, лучше варитесь в своем соку и вырезайте себе подобных. И молитесь, чтобы вам позволили, в конце концов, уничтожить друг друга самостоятельно. Потому что, при желании, вас стряхнут с этой планетки, словно пешки с доски. И будут рассматривать, в этом случае, не как разумную расу, а как вредных микробов, на которых законы Базового Гуманизма не распространяются…

Несмотря на жаркий июльский день, мне стало зябко. Душу проткнула ледяная игла страха. Подумать только, мы здесь играем в свои игры – тараканьи бега политиков, войнушки, спорт, шоу-бизнес – и не подозреваем, что в нас вперился пристальный и безжалостный глаз из бездны мирового пространства…

-Но как же нам мешают выйти к звездам? Мы ведь до сих пор ни одного инопланетчика в глаза не видели?

-Как же ты себе это представляешь? На главные площади мировых столиц торжественно приземляются спускаемые аппараты, из которых выходят пришельцы и тут же начинают диктовать свою волю аборигенам? Ха, даже для землян такие наивные представления были простительны лишь в позапрошлом веке, в эпоху Уэллса! На самом деле принято действовать куда тоньше…

-Как это? – со страхом спросил я.

-Ну, вот так. Тайная власть, глубоко законспирированные агенты влияния в высших эшелонах, торпедирующие все глобальные научные проекты, планы по космической экспансии. Приходится перекидывать средства на всякую безопасную хрень, типа каких-нибудь там международных олимпиад, междоусобных конфликтов, на поощрение потреблядского культа. В самых крайних случаях – незаметное устранение неудобных ученых, слишком близко подошедших к каким-либо нежелательным открытиям. С другой стороны – всемерное внедрение разных там бесполезных финтифлюшек… Способов много… Интенсивное антипрогрессорство, так сказать. Или, вернее, регрессорство…

Слова Звездолетчицы звучали так жутко и убедительно, что я им почти поверил. И уже потом, возвращаясь домой, долго убеждал себя, что она всего лишь сумасшедшая. Законченная, неизлечимая сумасшедшая.

 ***

Знакомство наше оказалось относительно недолгим и закончилось при печальных обстоятельствах. Ну, об этом позже… Но в какой-то момент она почувствовала ко мне такое доверие, что я удостоился чести быть приглашенным к Звездолетчице на чай. Сомневаюсь, что за время ее жизни в Борисоглебске кому-то другому из его жителей посчастливилось побывать у Злобиной дома. Однако, мои тайные надежды увидеть у нее «что-нибудь эдакое», оказались обманутыми. Совершенно обыкновенная квартирка, вся внутренняя обстановка которой вполне подходила для жизни обычной пожилой одинокой женщины. По крайней мере, то, что видел я лично. Звездолетчица не устраивала мне экскурсий по всему своему обиталищу – мы сидели на кухоньке и пили ароматный напиток с грушевым вареньем. Здесь я познакомился, кстати, и с Сенькой – упитанным белым котом. Во время наших бесед Сенька возлежал на холодильнике и, приоткрывая иногда желтые глазищи, бросал на нас снисходительные взгляды.

Хотя мои ожидания, что Звездолетчица покажет мне настоящий инопланетный дезинтегратор или хотя бы устройство связи с иными галактиками и не оправдались, все равно проводить время с ней было безумно интересно. Язык у бедовой старушки еще больше развязался, и она рассказала мне немало поучительного о том, как на самом деле устроена Вселенная. Правда, Надежда Петровна постоянно недоговаривала – иногда, разогнавшись, вдруг резко прикусывала себе язык, словно опасаясь выдать какие-то особо страшные тайны. Или, напротив, принималась говорить столь замысловато и туманно, что смысл ее речей от меня ускользал. В конце концов, я был хоть и чуть поумнее большинства моих сверстников, но ничем особо не отличался по багажу знаний от обычного пятнадцатилетнего подростка, коим и являлся!

Сейчас я очень жалею. Окажись я посообразительней, мог бы записать рассказы Звездолетчицы. Чего уж проще было – незаметно включить диктофон на мобильнике! Увы, до этого я не додумался и сейчас наши тогдашние беседы остались лишь в моей памяти…

По ее словам выходило, будто ближайшая часть Вселенной – то есть, весь, в принципе, Млечный Путь – поделена меж несколькими десятками могучих межзвездных государств. Между ними ведется острое соперничество – цивилизационное, технологическое и ресурсно-территориальное – периодически прорывающееся в вооруженные конфликты. Номинально все они объединены в довольно-таки рыхлый и амфорный Галактический Союз, благодаря существованию которого все же удается избегать особо длительных и кровопроли… (нет, у многих членов Союза и крови-то, как таковой, нет) смертоносных войн. Для того, чтобы быть принятым в звездное содружество, цивилизации-претенденту необходимо сдать своего рода экзамен. Он очень жесткий и содержит в себе множество критериев, соответствия которым нужно добиться: в первую очередь, философских и морально-нравственных. Земле, по словам Звездолетчицы, добиться принятия в Галактический Союз так же реально, как застигнутому солнечным штормом щупальцеротому бутону добраться до места нереста.

-А почему вы тогда всех так перепугали? – спрашивал я. – Ну, когда подняли крик прямо посреди улицы?

-Как же было не поднять, ежели в непосредственной близости от нашей планетки прошла целая эскадра линкоров «класса А»? Даже если один из них появляется где-то рядом, надо вжимать голову в плечи… Ты не представляешь, какая это страшная машина разрушения! А уж если целый отряд таких линкоров – да еще в нашей захудалой Солнечной системке! Было отчего поднять панику!

-Простите, Надежда Петровна, это уже полная чушь! – искренне возмутился я. Почему никто, кроме вас, об этом не знал? У человечества же есть мощные радиотелескопы, многочисленные спутники на орбите – и что, никто не заметил?

Звездолетчица снисходительно похлопала меня по спине.

-Пойми, малыш, те жалкие игрушки, которыми обладает человечество – это сущий смех для цивилизации, уже долгие тысячелетия по нашим меркам практикующей космические путешествия. Если они хотят, чтобы о них здесь никто не знал – никто знать и не будет. Никакие телескопы и спутники не помогут против современных средств маскировки, основанных на физических принципах, еще даже и неизвестных землянам… Подлить тебе чайку?

-Так что же эти линкоры делали в нашей системе?

Злобина небрежно пожала плечами.

-Откуда ж мне об этом знать? Мне, жалкому обломку, волею судеб закинутому на этот убогий берег? Когда мой приборчик зарегистрировал приближение эскадры, я ужасно передрейфила. Ну, думаю, какая-то умная голова в Сенате Союза, а то и просто в каком-нибудь правительстве решила, что нет Земли, нет и потенциальной проблемы. Видит Дух Космоса, себя мне не жаль… Пожила уже… Да и какой смысл влачить столь жалкое существование – мне, видевшей, как разлетались на части корабли кальмароандроидов, когда Альянс шел в атаку?! Но я все же родилась здесь и до сих пор считаю эту планетку, в некотором смысле, своим домом. Мне бы не хотелось, чтобы Землю растерли в мелкий порошок… Эй, Арсений, чего это ты удумал? А ну, прочь! – прикрикнула она на кота, вскочившего в умывальник, в котором сгрудилась немытая посуда.

Воцарилось молчание. Обиженный Сенька встряхнулся и отправился вниз по лестнице к входной двери – рядом с которой для него был оборудован специальный лаз для беспрепятственного выхода на улицу. Тут я задал еще один из наиболее волновавших меня вопросов:

-Как вообще вы, землянка, оказались в этом… как его… Альянсе?

Ее глаза затуманились.

-Ах, ну как же… Попасть-то туда немудрено – через вербовочный пункт. Некоторые инопланетчики практикуют набор персонала на Земле. Правду сказать, нас ценят. Местные жители выносливые, храбрые, трудоспособные. Кроме того, в силу некоторых физиологических особенностей, люди зачастую могут работать в таких условиях, в такой среде, где не потянет и иной инопланетчик. В общем, грех такими пренебречь… Надо только знать, где находятся пункты вербовки… Мне повезло – я узнала случайно… Молодая еще, была обуяна жаждой путешествий и приключений. Вот и получила их по самое не балуйся… Лучшие годы моей жизни…

Я мало что понял из этих ее слов. Сбитый с толку, я все же поинтересовался:

-А как же тогда вы снова оказались здесь?

Звездолетчица замялась.

-Эх, милый, в жизни всяко бывает… Одна ошибка, допущенная в боевой обстановке, способна стать причиной и для разжалования и даже для казни. Мне вот еще повезло – ограничились первым, но не стали применять второе. Вернули в то место, где была завербована. Теперь вот доживаю одна-одинешенька. Охти, тошнехонько мне здесь….

Ее настроение вдруг резко упало. Звездолетчица красноречиво взглянула на холодильник – я знал уже, что там всегда стоят наготове несколько банок «Балтики». Даже не скрывая своего желания поскорее остаться одной, она спешно вытолкнула меня на улицу и захлопнула дверь.

 ***

Это странное знакомство продолжалось примерно полгода. Постепенно я привык к чудаковатой Злобиной. Для меня, зеленого юнца с буйным воображением, общение с ней превратилось в настоятельною потребность – Звездолетчица давала богатую пищу для моих фантазий. Я шел к ней, заранее предвкушая интересные рассказы об экзотических повадках бледно-водянистых карликов-хамелеонов, о том, как выслеживает жертву тригронг зверовидный глухонемой или как ардриты с планеты Энтеропия проводят свои сепулькарии. Злобина умела облекать свои байки, необычные сами по себе, в незабываемую форму. Она так выразительно гримасничала, так жестикулировала – лицо Надежды Петровны, весь ее вид в те минуты даже сейчас, спустя много лет, отчетливо хранится в моей памяти.

В один из холодных январских дней я направился к Звездолетчице, предвкушая насладиться одной из ее новых историй. Шли зимные каникулы, так что школа временно отступила и пока не тревожила мой ум. Настроение было самым что ни на есть беззаботным. Но мой поход в гости завершился совершенно непредвиденным результатом: у ворот усадьбы Злобиной я увидел машину «скорой помощи» и санитаров с носилками. Они спешно вынесли из дома тщедушное тельце и загрузили его через задние двери в автомобиль. У меня отвисла челюсть. Я успел подбежать, прежде чем они уехали.

-Что с ней?

-Острый инсульт, - буркнул высокий усатый мужчина в белом халате. – Допрыгалась бабка… А ты-то кто?

-Кто… друг, - сглотнув комок в горле, пояснил я. – Приятельствовали мы с Надеждой Петровной. Я к ней в гости заходил, чай пить…

-А какие-нибудь родственники у нее здесь имеются? – осведомился усатый.

-Н-не знаю… Тут, в Борисоглебске, по моему, никого у нее нет…

Усатый хмыкнул, уселся в машину рядом с водителем. «Скорая» рванула и скрылась за поворотом, оставив меня в ужасе и растерянности. На подгибающихся ногах я устремился к ближайшей трамвайной остановке. Куда ехать, я знал – больница располагалась в пригороде, на берегу большого озера. Пока ждал трамвая, пока добирался до лечебницы, весь трясся от волнения. Сам не мог подумать, что за эти месяцы настолько привязался к Звездолетчице!

Увы, в больнице ничего хорошего мне не сказали. Злобиной оказали всю необходимую в подобных случаях помощь, но в сознание она не возвращалась. Невзирая на столь неутешительные новости, я проторчал в больничном фойе несколько часов и домой отправился лишь тогда, когда окончательно стало ясно: сегодня ничего нового о Звездолетчице узнать уже не удастся. Не принес добрых вестей ни день завтрашний, ни послезавтрашний. Я, словно подорванный, носился в больницу, а потом спешил к дому Злобиной, чтобы покормить перепуганного долгим отсутствием хозяйки Сеньку. Надежда Петровна хоть и очнулась, но чувствовала себя так плохо, что все равно, как мне объяснили, ни с кем не смогла бы общаться. Впрочем, помимо меня желающих и не находилось. До определенного момента, ибо – сюрприз! – потом вдруг нагрянули люди, объявившие себя ее родственниками.

Эта парочка, мужчина и женщина, сами находились уже в достаточно преклонных летах. По словам мужчины, Алексея Петровича, наша Звездолетчица доводилась ему старшей сестрой – хоть они уже и не виделись много лет. Алексей Злобин растолковал мне это, когда я в очередной раз приехал в больницу, чтобы справиться о здоровье Надежды Петровны. Его заинтересовало, что какой-то мальчишка, как ему поведали, ежедневно приходит сюда и спрашивает о состоянии его сестры. В свою очередь, он сам начал выпытывать у меня все, что я знал о жизни Звездолетчицы в Борисоглебске. Я добросовестно поделился теми крохами информации, что у меня имелись. Но в то же время постарался умолчать о странностях Надежды Злобиной и о той репутации, которой она пользовалась в городке.

Мы сидели втроем в больничной кафешке. Свободно беседовали, не понижая голосов, ибо других посетителей в тот момент не было. Мои собеседники оказались простыми, интеллигентными и довольно добросердечными людьми – на их усталых лицах читалось искреннее огорчение по поводу незавидного состояния Надежды Петровны. Тут уж я сам принялся исподволь вызнавать у них относительно прошлой жизни Злобиной. Ответы оказались ошарашивающими.

-Раньше-то она у нас проживала, в Перми. Библиотекаршей работала. А потом, как вышла на пенсию, решила перебраться сюда, в Борисоглебск – после того, как умер один наш далекий бездетный родственник. Он после себя дом с садиком оставил, а мы оказались единственными наследниками. Вот она и захотела переехать. Мол, с детства, говорила, мечтала о собственной усадебке с садом. Конечно, я не возражал… Вот только видеться с тех пор стали редко… Хотя мы и до этого пересекались нечасто – у меня после женитьбы своя жизнь началась… Ну да ничего, пусть только Надю хоть немного подлечат – мы забираем ее обратно в Пермь…

Так значит Звездолетчица все врала о своих космических приключениях! Галактический Союз, линкоры «класса А», Альянс Десяти Тысяч Солнц, ложнозрячие гидроцефалы с щупальцеротыми бутонами – все это выдумки, выдумки! Я так разволновался, что соскочил со стула и принялся бегать по помещению из угла в угол. Еще немного – и принялся бы, того и гляди, ломать руки от отчаяния… Супруги Злобины с недоумением следили за моими судорожными телодвижениями.

Но стоп! Я мысленно встряхнул себя за шиворот. А чего ты, собственно, ожидал, приятель? Ты настолько увлекся старушечьими бреднями, что сам не заметил, как в них уверовал. Какая стыдоба! Сам же еще недавно смеялся вместе со всеми над выходками Звездолетчицы, а теперь ударился в уныние из-за того, что ее байки и в самом деле оказались выдумками! И кто теперь больший идиот – она или ты сам? Я снова уселся за столик.

-Так вы говорите, Сергей, Надя здесь ни с кем не дружила? – переспросила супруга Злобина, Ирина Михайловна. – А как тогда вы сами с ней познакомились?

Мысленно ожесточившись, я принялся рассказывать все с самого начала – на сей раз не замазывая острых углов.

-Значит, Надю здесь считали за дурочку? – печально сказал Алексей Петрович. – Увы, мальчик, нас это не удивляет. У нее всегда были определенные странности. Не такие большие, чтобы мешать вести нормальный образ жизни и исполнять свои рабочие обязанности, но… Людей это от нее, безусловно, отталкивало…

После того, что мне уже пришлось выслушать, эту информацию я воспринял относительно спокойно.

-Да, тоже заметил с самого начала, что у Надежды Петровны иногда не все дома, - сказал я с деланной небрежностью. – А что, это у нее всегда было?

-Нет, не совсем всегда. В молодости она была очень яркой и талантливой. Можно сказать, подавала большие надежды. А вот потом… - пригорюнившись, Злобин повесил голову.

-А что потом?

-Жизнь у нее не сложилась, вот что… Идеалисткой всегда была, к миру относилась с повышенными требованиями. Через это у нее в вузе, где она историю преподавала, пошли сплошные проблемы. Пришлось уйти, устроилась в библиотеку… А потом ее любимый человек предал, бросил по подлому. Ну, вот после этого она и начала… выдумывать всякое…

Боюсь, в тот вечер мое возвращение из больницы получилось куда горшим, чем раньше. Но я даже себе не мог признаться, что ужасно злюсь на Звездолетчицу – из-за того, что нарисованный ею яркий и бескрайний мир, успевший поселиться у меня в сердце, оказался напрочь иллюзорным…

 ***

Тем не менее, на следующий день я снова поехал в больницу. Зачем? Наверное, с точностью объяснить это не смог бы и я сам. Однако, уже с утра распахивал двери лечебницы. Наступил последний каникулярный день, пришло время прошаться с кратковременной свободой. Уже завтра, если я пожелаю навестить Звездолетчицу, мне придется выкраивать крохи времени из возобновившегося марафона между школой и домом.

В коридоре я увидел супругов Злобиных. Они неловко переминались перед дверью палаты с напряженными выражениями лиц. Прочитав в моих глазах вопрос, Алексей Петрович объяснил:

-Кажется, Наде стало чуть получше. Врач пообещал, что можно будет немного пообщаться…

Честно говоря, я не мог бы определенно сказать, хочу ли я общаться со Звездолетчицей – после того, как она меня столь жестоко обманула. Но прежде чем я определился с этим, Злобиных позвали в палату. Теперь уже мне настал черед переминаться из стороны в сторону. Неужто Звездолетчице действительно полегчало?! Ах, как хотелось бы, чтобы она снова встала на ноги!

Миновало минут пятнадцать. Вдруг дверь за спиной скрипнула, и я стремительно обернулся.

-Сережа, войди, пожалуйста, - негромко позвала Ирина Михайловна. – Надя зовет тебя. Мы ей сказали, что ты здесь, и она хочет немного поболтать с тобой…

Супруги вышли из палаты.

-Только учти, мальчик, Надя очень слаба, - шепнул мне Алексей Петрович. – Минут пять, не больше…

Я нерешительно ступил в ослепительно-белое, стерильное помещение. Когда глаза привыкли к смене освещения, первое, что в них бросилось – тумбочка, капельница, кровать, маленькое тельце, накрытое одеялом, бессильно лежащая на подушке головка. Я с трепетом приблизился.

-Серега, ты, что ли? – прошелестел знакомый скрипучий голосок, непривычно тихий.

-Здрасьте, Надежда Петровна, - пробормотал я. – Очень рад, что вам стало полегче…

Голова слегка приподнялась над подушкой, подернутые пеленой глаза немного прояснились.

-Да ладно тебе… - в голосе прорезались привычные насмешливые нотки. – Кранты мне, Серега… Я это прекрасно понимаю. Ни руками, ни ногами пошевелить не могу… Недолго уже осталось… И, представь себе, очень этим я довольна…

-Не говорите так! – делано попытался я возмутиться. – И не после таких еще случаев врачи на ноги ставят. И вас поставят! Отлежитесь понемногу, придете в себя, руки-ноги снова заработают…

-Прекрати! – она досадливо скривилась – Не надо молоть ерунды… Я рада, что ты пришел. Как-никак, единственный человек, с которым я нормально общалась в последнее время… Которому я рассказывала правду… Про то, как ярко вспыхивают звезды, сливаясь в сплошные ослепительные полосы, когда корабль начинает субсветовой прыжок…

Даже не краю могилы она продолжала упорно цепляться за свои фантазии, не желая с ними расставаться. Разумеется, мне не следовало с ней спорить. Будь я хоть сколько-нибудь умным и тактичным подростком, я бы понимающе закивал головой и произнес что-нибудь одобрительно-утвердительное. Но я всегда был идиотом и даже сейчас не утерпел:

-А вот Алексей Петрович сказал, что на самом деле вы все это время… - только тут я спохватился и заткнулся.

Она, впрочем, моментально все поняла и по выражению моего лица догадалась о том, что я не успел договорить.

-Поди, наплел тебе, как я все эти годы мирно вкалывала библиотекарем в Перми? – она ядовито ухмыльнулась. – Ха, конечно, что еще он мог поведать… Наверное, рассказал и про то, как Вениамин меня кинул? Кстати, как раз после его предательства жизнь на сей планетке мне и обрыдлела… Именно после этого я отправилась записываться в Добровольческий Корпус Альянса…

Тут я снова не выдержал:

-А кто вместо вас в библиотеке работал?

-Робот-имитатор, кто ж еще? Там же совершенно нехитрые функции были: выдавать и получать книги, заполнять бланки, улыбаться посетителям… Современные роботы способны и на куда более сложные трюки. Тем более, жила я одна, ни с кем, кроме начальства и клиентов общаться не надо… Брата с женой и то видела раз в три месяца, в лучшем случае… Когда меня приняли в Корпус, этот вопрос решили одним из первых… Загрузил нехитрую программку и можешь смело уезжать – никто даже не заметит подмены…

Конечно, теперь уж я не поверил ни единому слову. Робот-имитатор, скажите на милость! Но теперь уж хоть сообразил, что спорить с умирающей – да, я неожиданно вдруг понял, что Звездолетчица умирает! – не следует. Поэтому, лишь с глупым видом закивал. Злобина вновь заговорила – но ее слова показались мне предсмертным бредом:

-Самой…. Самой распространенной религией в Галактике является вера во всемогущий… великий Дух Космоса. Это не просто вера, а… сложный комплекс философских учений, нравственных норм и духовных практик…

Даже сейчас, когда последние капли сил оставляли ее, Звездолетчица торопилась успеть передать мне крупицы знаний о своем мире, где ей было так легко и свободно.

-Я тоже придерживаюсь этой религии… Твердо знаю, что моя освобожденная душа отправится к эпицентру Большого Взрыва и сольется с Вечным Сиянием Мировой Души. Счастье, какое счастье!

Ее лицо озарилось каким-то неземным светом. Мне показалось, что она меня уже не замечает и сделал шаг назад. Но тут глаза Злобиной снова вперились в меня.

-Серег… подойди…

Я наклонился над ней.

-Из прошлой жизни у меня осталась здесь всего лишь одна вещичка… Да ты сам ее видел и даже держал в руках – скрайнекс, прибор связи и слежения… Нехорошо будет, если он попадет в неправильные руки. Когда Алексей с женой будут собирать мое барахлишко, зайди и забери его – я Леху предупредила… Я скрайнекс в хлебнице на кухне оставила… Только никому не показывай, храни его от всех в тайне…

Я пообещал, что обязательно заберу прибор. По лицу Звездолетчицы читалось, что она хочет успеть высказать что-то еще.

- Я видела такое…. На моих глазах зажигались юные звезды, разгоняя вековечную тьму… Могучие армады прекрасных кораблей неслись в смертельную битву и лучи тысяч светил отражались на их блестящих поверхностях… Бесстрашные десантники взламывали обшивку вражеских звездолетов, бросались в рукопашную, чтобы победить или умереть… Лазерные лучи перечеркивали пространство во всех направлениях … Боже, как это невыразимо прекрасно!

Она больше не видела меня. Прикрыла угасающие глаза. На внутренней стороне ее усталых век рисовались самые грандиозные картины, которые только может – или все же не может?! – представить человеческое воображение. Я медленно, пятясь задом, выбрался из палаты. Последнее, что я увидел, прежде чем дверь закрылось, было все то же самое: тумбочка, капельница, кровать, тело…

 ***

В принципе, остается досказать совсем немногое. Звездолетчица умерла на следующий день, больше я ее не видел – ни живой, ни мертвой. На очень скромные похороны, организованные супругами Злобиными, я не пошел – сдрейфил. Признаться, я запомнил Надежду Петровну подвижным, энергичным и даже желчным человеком. Впечатления этого не смогли разрушить даже обстоятельства моего последнего разговора с ней; потому, я просто даже физически не мог, не хотел созерцать ее холодной и недвижимой.

А вот за скрайнексом я зашел уже в ближайшее время. Злобины производили разбор скудного старушечьего скарба. Что-то укладывали в багажник своего потрепанного «ниссанчика», но большинство, как не имеющее реальной ценности, тут же приговаривалось к мусорному контейнеру. Зато они решили забрать с собой Сеньку, чему я оказался очень рад – вряд ли мама разрешила бы взять его к нам домой.

Когда я зашел, робко озираясь, в бывшее обиталище Звездолетчицы, то оказалось, что от привычной уютной обстановки там не осталось и следа. Мне стало еще тоскливей и тут же захотелось ретироваться поскорее. Ирина Михайловна отлучилась в лавку за продуктами, но Алексей Петрович встретил меня приветливо:

-А, Сережа… Заходи, рад тебя видеть… Мы как раз последний день в Борисоглебске. Присаживайся…

Однако, я остался стоять, переминаясь у ободранной стенки. Скорее из вежливости, нежели из любопытства он задал мне несколько вопросов о жизни своей сестры в нашем городе – я столь же дежурно ответил. Потом брякнул:

-Надежда Петровна хотела передать мне одну вещицу, которую забыла в хлебнице. Она говорила, предупредила вас, что я зайду за ней.

Густые брови Алексея Петровича сначала удивленно взметнулись вверх, но через секунду он вспомнил:

-Аааа, как же, как же… Да, говорила мне Надя что-то такое… Ну вот что, Сережа, вынужден буду тебя огорчить… - он замялся.

Я чуть не подскочил от удивления и гнева. Мне так хотелось вновь ощутить в ладонях теплую тяжесть скрайнекса! Это было не только последнее звено, соединявшее меня с усопшей, нет – то было единственное доказательство истинности ее невероятных рассказов. Конечно, Злобины наверняка сами разобрались в невероятной ценности этой уникальной вещи и не желают отдавать ее какому-то почти незнакомому мальчишке! Поди, решили загнать ее за большие деньги каким-нибудь специалистам, которые знают толк в инопланетных артефактах!

Однако, глядя на мое расстроенное лицо, Алексей Петрович и сам, казалось, искренне огорчился.

-Да, мы, конечно, виноваты. Ира нашла эту штуковину в хлебнице и, не предупредив меня, отправила ее в помойное ведро. Потом, когда я спохватился, оказалось, что мусорка уже приезжала – так что, к сожалению, пропала мальчик, твоя вещица…

Видя, что мое расстройство переходит в неподдельное отчаяние, он поинтересовался:

-Чего же ты так надулся? Все равно ведь, никакой ценности та фиговина не представляла. Память о человеке можно сохранить и без каких-то вещественных доказательств…

Я не вытерпел и проболтался:

-Вы не понимаете! Ваша жена выбросила очень редкую вещь – и очень ценную…

Злобин грустно усмехнулся:

-Понимаю, видимо Надя наболтала тебе, что эта штука как-то связана с ее космическими похождениями… Неужели ты веришь в такие глупости?

-Причем, глупости полнейшие! – раздался голос у меня за спиной. Оказалось, Ирина Михайловна уже вернулась и стояла в дверях. А я и не заметил.

-Когда я нашла то устройство в хлебнице, то из любопытства повертела его в руках, - объяснила она. – Думаю, часы не часы, мобильник не мобильник? Непонятно… Там задняя панель была плохо пригнана и отвалилась. Изнутри выкатились две батарейки «Энерджайзер» - уж доверься мне, самого обыкновенного земного происхождения… Потом я как-то на автомате и вышвырнула всю ту хрень в мусорник. А уж потом Леша вдруг сказал, что эту вещь Надя просила тебе отдать – да поздно…

Ее слова окончательно меня добили. Потерянно распрощавшись со Злобиными, я поплелся прочь. Больше я их никогда не видел. В тот момент я переживал окончательное крушение великой космической мечты. Неужели этот таинственный приборчик, которым так дорожила Звездолетчица, тоже оказался подделкой? А вдруг…

…С тех пор прошло много лет. Изредка я вспоминаю Злобину – как забавный персонаж времен отрочества, внесший в мою жизнь несколько примечательных страничек. Возраст и присущее ему трезвомыслие расставляют все по местам: я давно уже воспринимаю Звездолетчицу, как одинокую несчастную женщину, несложившаяся жизнь которой заставила ее искать утешения в бессмысленных фантазиях. Думать так мне и проще и спокойнее… Но до сих пор иногда, возвращаясь в одиночестве домой как-нибудь под вечер, я чувствую, как по затылку и шее пробегает ледяная дрожь. А вдруг старая безумица говорила правду? Неужели за нами наблюдают из бездонных ледяных черных глубин, угрожающе нависших над головою?