Борис СЕРГЕЕВ. Своих не сдаем, или Только для избранных
В июне этого года в Санкт-Петербурге была организована встреча министров иностранных дел России, Германии и Польши по обсуждению кризиса на Украине. Приехали на нее и Лавров, и Штайнмайер, и Сикорский – как обычно, что-то обсуждали и ничего не решили. Тем не менее, по поводу участия в этой встрече Сикорского польский Newsweek воскликнул: «Мог ли 50, 100 или 200 лет назад кто-то из нас себе представить, что польский министр будет вместе с немецким и российским коллегами сидеть в Санкт-Петербурге за столом переговоров как равный с равным?» Примечательно, что в российских СМИ вопрос о том, что было пятьдесят, сто или двести лет назад задавать как-то не принято, хотя вспомнить есть что. Например, 14 мая 1955 именно в Польше был подписан Варшавский договор, положивший начало военному союзу восточноевропейских государств при ведущей роли СССР. 4 (17) августа 1914 года в начале Первой мировой войны Россия открыла Восточно-Прусскую операцию, выдвинув армии от своей границы на Мазурских озерах на Кенигсберг. В сентябре же 1814 года собрался Венский конгресс, по решениям которого Российской империи отошло герцогство Варшавское (получившее название Царство Польское), а император Александр I стал и польским королем. Другими словами, в те времена Империя включала в себя и значительную часть «дальнего зарубежья», а уж принадлежность ей Новороссийской губернии даже не обсуждалась. Но это было тогда. Сейчас же мы имеем ситуацию, когда представители бывших уездов (сплошь и рядом пришлые) заваливают претензиями московских правителей, а бомбами – своих сограждан, сохранивших проблески исторической памяти, при том, что наследники российских императоров и генеральных секретарей делают вид, что кроме «России-молодой страны, которой исполнится двадцать лет», они больше ничего не знают. Как же так получилось? Куда подевались «генералы империи», для которых одной угрозы геноцида их соотечественников на Донбассе хватило бы, чтобы этого не допустить?
Раздобревшие генералы
Некоторое время назад всевозможные обозреватели с увлечением описывали нам перипетии кремлевской схватки между «силовиками» и «либералами». Картина представала просто ужасная: «силовики», пришедшие из недр спецслужб, занимались огосударствлением экономики, ограничивали частную инициативу и политические свободы, бредили возрождением СССР и даже задавались вопросом, так ли уж выгодно России сотрудничество с Западом. Этому противостояли «либералы», готовые грудью лечь, но не позволить «кошмарить бизнес», денно и нощно «улучшать в с тране инвестиционный климат», пристраивать Россию в «глобальную экономику» и, конечно же, защищать права граждан, которые те «выстрадали». Характерно, что силы эти представали какими-то абстрактными, без имен и фамилий, хотя фамилия Сечина в качестве «силовика» все же звучала. «Либералов» тоже представляли без особой охоты и даже с некоторой опаской – видимо, и при наличии «тандема» ни у кого не должно было возникать ощущения, что во власти происходят какие-то «шатания». Тем не менее, Д.А. Медведев, наш тогдашний «молодой, перспективный президент, с хорошим образованием», конечно же, не мог не подчеркивать отличия своего курса от подходов предшественников. Однако, в этом же направлении работали - хоть и менее многословно - те, кто прочно находился в рядах путинского антуража. Герман Греф, например. Достаточно сказать, что именно Грефу приписывается роль основного лоббиста вступления России в ВТО. Впрочем, начнем с «силовиков».
С Игоря Ивановича Сечина можно писать картину под названием «Солдат империи». Представьте: вы учитесь в университете на филологическом факультете и вас , недоучившегося студента, отправляют в пекло гражданской войны в Мозамбике, чтобы помочь с созданием вооруженных сил молодой республики. Песню «Гренада» тогда еще распевали, но в «горячую десятку» она уже не входила. Так или иначе, Игорь Сечин без всяких колебаний «хату покинул, пошел воевать», отслужив в Мозамбике два года. Хотя, помощь этой африканской стране была, скорее всего, не «службой», а «общественным поручением», поскольку по возвращению оттуда, Игоря Сечина на военную службу и призвали. Начав в Туркмении, он опять попадает на защиту наших «дальних подступов» - на этот раз в Анголу. Там 24-летний выпускник филологического факультета работает …советником командующего Военно-морским флотом, а потом попадает в группу зенитно-ракетных войск. Поскольку служба в «горячих точках» мало похожа на синекуру, куда некоторых выпускников пристраивают только для того, чтобы они хорошо зарабатывали, создается впечатление , что параллельно с филологическим Игорь Сечин получал дополнительное образование, позволившее ему стать эффективной боевой единицей. И только после возвращения из Анголы в 1986 году, его жизнь стала переходить на «мирные рельсы» - вначале в объединении «Техноэкспорт», потом в иностранном отделе ЛГУ. Примерно в это время в ЛГУ приходит и Владимир Путин – вакантным оказалось место помощника проректора по международным связям. Встретились ли они тогда - неизвестно, но это не имеет особого значения, поскольку их пути пересеклись еще раз в исполкоме Ленсовета. Там срочно потребовался специалист со знанием португальского в отдел породненных городов и кандидатура Игоря Сечина оказалась как нельзя кстати. Владимир же Путин работал там помощником председателя Ленсовета, а впоследствии – председателем Комитета по внешним экономическим связям мэрии. В аппарат этого комитета он и пригласил своего коллегу, что положило начало большому пути.
Пронеслись годы и вот перед нами предстает Игорь Иванович Сечин – президент кампании «Роснефть» , собственник 0,1% ее акций стоимостью почти в 3 миллиарда рублей. Даже под прессом санкций, Роснефть активно приобретает иностранные активы, включая долю в кампании Pirelli, а также сеть нефтехранилищ в США, Англии и Сингапуре. У норвежской кампании под бермудским флагом зафрахтованы буровые платформы, одну из которых – West Alpha – нам показали по телевидению в качестве примера «эффективной международной кооперации». Президент забыл при этом добавить, что в этой «кооперации» активно участвуют оффшоры, которые и позволяют нашим западным «партнерам» обходить режим санкций. В связи с этим возникает такой вопрос: Если «партнеры» идут на это ради «коммерческого успеха», то почему они не могут выдвинуть встречных просьб или требований к своим российским коллегам? Например, не «обострять ситуацию» или «признать, что границы изменились и это необратимо» или «смириться с неизбежностью некоторого числа жертв»? Когда же такие обращения делаются ко «второму по влиянию человеку», то, наверное, есть шанс, что таким образом они будут донесены и до первого. Насколько же убедительно их будет доносить человек, воевавший за независимость Анголы и Мозамбика, но сейчас контролирующий совместно с ExxonMobile нефтяные запасы Карского моря, по размерам превосходящие саудовские? Возьмут ли в нем верх отблески героического прошлого или перспективы обеспеченного будущего? Кстати, разве не деятельность «силовика» Сечина является реализацией призывов к «встраиванию России в глобальную экономику», которыми щеголяло «либеральное» крыло?
Немного о «либералах»
Боевого опыта в Мозамбике у Германа Грефа, конечно, не было и, вообще, роли «солдата империи» от сына немцев, сосланных в 1941 из Донбасса, ожидать трудно. При этом вот уже третий десяток лет с Сечиным они идут, если не бок о бок, то в пределах «шаговой доступности». С тех самых пор, как недоучившийся аспирант Герман Греф оказался в Комитете по управлению городским имуществом администрации Санкт-Петербурга. Видимо, очень хорошее впечатление произвел он тогда на Владимира Путина, если став президентом, тот учредил для него должность министра экономического развития. Остальное, как говорят в таких случаях, «уже история». История, в которую «либерал» Греф влип и призывами ограничить доступ своих сограждан к информации: «Я вам хочу сказать, что вы говорите страшные вещи вообще-то. От того, что вы говорите, мне становится страшно. Почему? Вы предлагаете передать власть фактически в руки населения….Любое массовое управление подразумевает элемент манипуляции. Как жить, как управлять таким обществом, где все имеют равный доступ к информации, все имеют возможность получать напрямую не препарированную информацию через обученных правительством аналитиков, политологов и огромные машины, которые спущены на головы, средства массовой информации, которые как бы независимы, а на самом деле мы понимаем, что все средства массовой информации всё равно заняты построением, сохранением страт?»
Эпилог
Как-то поневоле складывается впечатление, что Греф и есть тот самый «силовик», занятый ограничением «выстраданных» нами прав. Да и судя по всему, различия между «силовиками» и «либералами» никогда не имели принципиального значения, являясь лишь довеском к их абсолютной лояльности системе «круговой поруки» и личной преданности носителю верховной власти. Именно это и делает их «своими, которых не сдают» вот уже более двадцати лет. Жители же Новороссии к этой категории не относятся.
