Руслана ЛЯШЕВА. Простота и упрощение

Боярин Иван Петрович Шуйский (народный артист России Анатолий Ва­сильев) посмотрел вслед Федору Иоанновичу (народный артист России Виктор Сухоруков), задумчиво протянул: «Эта простота от Бо­га, - признался соратнику. — Не могу против него...» Так одна из двух боярских группировок, боровшихся за влияние на царя Федора, рассы­палась. Верх взяла другая - под руководством боярина Бориса Годунова. Шурина царя.

Я смотрела спектакль «Царство отца и сына» в театре имени Моссо­вета 25 июля 2014 года и несколько дней размышляла о проблемах, которые подняли на ноги партер и галерку и бурными аплодисментами удерживали артистов, раскланивавшихся на сцене после окончания представ­ления. Из исторической трилогии Алексея Константиновича Толстого - «Смерть Ивана Грозного» (1866), «Царь Федор Иоаннович» (1868), «Царь Борис» (1870) - автор сценария современной постановки Ю. Еремин развернул концепцию первого произведения и второго: «Царство отца и сына». Часть первая спектакля так и называлась: «Отец». Часть вторая: «Сын».

Что же именно боярин Шуйский подразумевал пол словом «простота», да и не какая-нибудь там, а от Бога?

Историк Н.М. Карамзин преведомляет описание царствования Федора Иоанновича характеристикой: «На громоносном престоле сверепого мучите­ля России увидели постника и молчальника, более для келии и пещеры, нежели для власти державной рожденного: так, в часы искренности, говорил о Феодоре сам Иоанн, оплакивая смерть любимого, старшего сына. Не наследовав ума царственного, Феодор не имел и сановитой наружности отца, ни мужественной красоты деда и прадеда: был росту малого, дрябл телом, лицом бледен, всегда улыбался, но без живости, двигался медленно, ходил неровным шагом, от слабости в ногах; одним словом, изъявлял в себе преждевременное изнеможение сил естественных и душевных».

Оказалось, между там, что эти качества для правителя не помеха, а подспорье. Узнав о заговоре, Федор Иоаннович не казнит заговорщиков, что не преминул бы сделать скорый на расправу папаша, Иван Грозный, а старается усовестить и призвать к благоразумию «экстремистов». Дес­кать, ну подождали бы... общеизвестно, что он, мол, недолговечен. Уж, конечно, Иван Грозный не стал бы цацкаться с враждующими боярскими группировками и живо бы нашел для них укорот. А набожный наследник престола склоняет их к примирению и, до­бившись от Шуйского и Годунова рукопожатия, предлагает патриарху Иову скрепить клятву целованием креста. По совести надо, растолковывает царь подданным принципы внутренней политики, по совести...

Ивана Петровича Шуйского проняло: простота его от Бога! Боярин отказался от участия в заговоре, но его противнику - «лукавому честолюбцу» (слова Карамзина) Борису Годунову того и надо было: непротивленца злу Шуйского вскоре нашли удаленным в петле.

Простота в политике не страшнее ли открытой тирании? Не эту ли мысль одобрили зрители спектакля «Царство отца и сына» в театре имени Моссовета, долго не смолкавшими аплодисментами отблагодарив артистов за прекрасную игру.

Размышляя в последующие дни, я нашла еще одно объяс­нение эмоциональному порыву зрителей: спектакль «Царство отца и сына» не только исторический, но и актуальный, ибо заставляет сравнить эпоху построения социализма в России под «державным» руководст­вом И.В. Сталина и перестройку с реформами по инициативе М.С. Горбачева. Так сказать, тирания и гуманизм не в самодержавной, в социа­листической обертке. Русская пословица давно объяснила, куда благими намерениями выстлана дорога. История и современность пословицу подкреп­ляют убедительными примерами.

Бывают же совпадения! В эти же дни я читала книгу из Владивостока - Кочеткова Эльвира «Красная ветка» (г. Арсеньев, ЗАО «Полицентр», 2014). Автор и редактор-составитель Кочеткова вдохновлялась афоризмом «Особому человеку - особая книжка», собирая в сборник к 65-летию Владимира Ми­хайловича Тыцких статьи друзей и соратников, писателей и читателей, а также почитателей его таланта. «Друзья откликнулись немедля» и получи­лась книга «о многих и о многом», по ее признанию. Это и закономерно. Владимира Тыцких - поэта, публициста, бывшего замполита подводной лодки на Тихоокеанском флоте, много лет затем руководившего писательской орга­низацией во Владивостоке, главного редактора Дальневосточного журнала «Сихотэ-Алинь» хорошо знают в Приморском крае, в Москве, на Малой родине - казахстанском Алтае.

Друзья высказались от души - и в шутку, и всерьез, непроизвольно вместе с портретом Тыцких воссоздав атмосферу писательской ауры Владивос­тока. Слово «простота», заворожившее меня в спектакле «Царство отца и сына», так и отскакивало у них от зубов. Но здесь оно звучало совсем в иной ипостаси. «О, великий, могучий русский язык!» Если московские ак­теры с подачи Алексея Константиновича Толстого размышляли о природе дер­жавной власти (тирания или гуманизм?), то писатели-дальневосточники оце­нили «простоту» поэзии юбиляра за близость к народу (глас народа - Божий глас!). По словам Лермонтова, «есть, есть Высший судия». Ну, а выразите­лем Высшего судии и является глас народа.

Пересказать всех авторов коллективного сборника сложно, а хотелось бы, посему ограничимся серьезной цитатой одного из них и шуткой другого.

Поэт, критик, публицист, филолог, богослов Юрий Кабанков так обоб­щает свое впечатление: «Тыцких остаётся именно лирическим поэтом: мерцательная философичность, злободневная («довлеет дневи злоба его») публицистичность у него «работают» (то есть – цепляют сердечное внимание) – «лишь-только» потому, что они, слава Богу, не умозрительны, а, скажем важно, экзистенциональны – сиречь лиричны – живы и непосредственны. Как, замечу, непосредственна и свежа, несмотря на, казалось бы, вековую затёртость и даже «пошловатость» образа, его «роза на снегу»; это в «Дорожном романсе»:

 И дал мне Бог попутчицу такую!

 Вы были словно роза на снегу.

 Я тридцать зим без вас перезимую

 И тридцать лет забыть вас не смогу.

Александр Блок, почему-то любивший такие «затёртые» образы, скажет: «Лирика есть Я, макрокосм, и весь мир поэта лирического лежит в его способе восприятия». Но в лирике Владимира Тыцких это горделивое «Я» каким-то неуловимым образом «вдруг» начинает звучать и восприниматься как некое всеобщее «Мы» (это когда наше дорогое «Я», без осознания себя частью всеобщего целого, попросту не существует; как у того же Блока: «Уж через край перелилась / Восторга творческого чаша, / И всё уж не моё, а наше, / И с миром утвердилась связь»)».

К сожалению, цитату на этом пришлось ограничить. А жаль! Статья Юрия Кабанкова «Надпись на сгоревшей бересте» так и просится вся на озвучивание для публики, но и другие авторы сборника если и уступают Кабанкову в серьезной многозначительности, зато дают ему фору в шутливой форме обращения к юбиляру Тыцких. Знай, мол, наших! Дальневосточников. За примером далеко идти не надо.

Павел Желонкин - выпускник Тихоокеанского высшего военно-морского училища км, адм. С.О. Макарова - служил на подводных лодках, флотскую службу закончил в должности преподавателя военно-морской кафедры Дальневосточной государственной морской академии им. Г.И. Невельского, поэт и пародист поэтов.

Итак, внимание читатель! Вторая большая цитата! Из рецензии Павла Желонкина на повесть Тыцких «Канайка»: «...Мною написанное - совсем не критический труд, а, наверное, весьма поверхностный отзыв об ярчайшем в моем понимании литературном протуберанце, который мне, любителю, посчастливилось увидеть на фоне ровного и явно меркантильного тления Марининых, Донцовых, Бушковых и пр.

Р.S. Если обидел чем Вашу тонкую поэтическую ранимую душу, остав­ляю за Вами право вызвать меня на дуэль. При этом Вы назначаете место и время, а за мной - выбор оружия.

Вызов можете прислать на мой домашний телефон 53-48-18. Звонить лучше после 22.00, но желательно до 23-х, чтобы я успел написать завещание н дать необходимые указания своему душеприказчику.

Честь имею. С глубоким уважением, Желонкин».

Подробный комментарий, как видим, не требуется. Короче, ты прав, Желонкин насчет Марининых, Донцовых и пр. И главное, традиция офицер­ской чести и чеоти литературного пародиста выдержана безукоризненно.

Простота - это высшая истина

Один столичный прозаик обронил афоризм: “Народ - это ребенок». С какой стороны взглянуть. Если с почвеннической, патриотической, то надо добавить: «Но ребенок-вундеркинд! Долго его обманывать невоз­можно. Он охотно верит власти (ТВ, СМИ и т.д.), но, если убеждается, что интересы народа власти до лампочки, то отказывает ей в доверии». Будь власть та или иная, то есть «тирания» (твердая рука) или демокра­тия (либералы), без единения с народом (народовластие) она долго не продержится. Простота в русской классической и в современной литературе трактуется, как высшая истина, исходящая от Бога или от народа.

Но, оказывается, есть иная точка зрения на понятие «простоты». Психолог Сергей Ениколопов в интервью «Нальзя быть простым!» обозревателю «Новой газеты» (№ 83, 30.07.2014) Марине Токаревой сообщил: «...Я уверен: нельзя быть простым! Года три назад на уровне общества было заявлено: нам нужен слож­ный человек. Шли дискуссии. Теперь все забыто!.. Теперь - штамповка про­стых взглядов, простых оппозиций, простых истин чревата обрушением смыс­ла уже в национальных масштабах... Во воем мире с одной стороны - власть, а с другой - интеллектуалы. Это вечно полярно».

Можно цитату продолжить, а можно закруглиться. И вот почему.

Рассуждения Сергея Ениколопова заставляют вспомнить наше недавнее прошлое. При социализме диссиденты раскачивали «лодку», объявив эпоху Брежнева застоем, а народ верил, что движется к коммунизму и охот­но отправлял молодежь на комсомольские стройки, чтобы увеличить про­мышленную мощь державы. Диссиденты обрушили советскую власть и шустро скупили за бесценок заводы, гидростанции и т.п., которые построи­ли молодые энтузиасты. Журналист Егор Яковлев незадолго до своей сме­рти выразил сожаление и отчаяние, что он бегал и кричал: «Даешь пере­стройку! Не остановить перестройку!». Другие (либералы, конечно) в это время набивали карманы. Вот чем закончилась поляризация диссиден­тов с советской властью: грабежом народного достояния.

Так С. Ениколопов_, опять двадцать пять, к тому же самому призывает. Откровенно говоря, в таком возвышении интеллектуалов над властью и над народом чувствуется какой-то колониальный запашок. Но второй раз обман не пройдет. Народ может быть и ребенок, но не идиот! Он уже понял, что все эти сложные хитросплетения - закамуфлированное мошенничество. Кто бы об этом не толковал - политик, психолог, бизнесмен или банкир. Пока доверчивый интеллектуал Егор Яковлев будет бегать и кричать: «Даешь перестройку!», -  его соратник в камуфляже борца умыкнет Уралмаш, Зап­сиб или Братскую ГЗС. Шустро загонет приобретение (краденное, по словам Юрия Болдырева, «Советская Россия», № 83, 31 июля 2014 г.) и баксы переведет «за бугор», чтобы надежнее сохранить. Вот и вся сложность!

Завершающую  цитату приведу из книги Владимира Тыцких «Мы еще здесь» о VIII Днях славянской письменности и культуры на Даль­нем Востоке во имя святых равноапостольных Кирилла и Мефодия (г. Ар­сеньев, ЗАО «Полицентр», 2012 г.). И на этом подведем итог разговору о понятии «простота».

«Говоря образно, сосуд отечественной истории не был наполнен дистиллированной водой. В нём веками плескался коктейль из воды живой и воды мёртвой. В коктейле этом как-то уживались и добрые духи, и злые джины. От преступно неосторожного обращения сосуд получил трещины, те и другие оказались на свободе, и кто-то вознамерился воспользоваться свободой так, словно она принадлежит ему одному. Между тем, обрести подлинную свободу мы может только вместе. А если потеряем – то потеряем все разом».

Просто и понятно.