Геннадий СТАРОСТЕНКО. В талой воде истории
В среде публицистов от советофобии сегодня стало общим местом сплюнуть на ушедшую эпоху рассуждениями о порочности советской системы, ни за понюшку отдавшей Крым нетвердому в братстве племени славян-салофилов. Что за клоуны были эти коммунисты, безвозмездно сплавившие «братьям» обагренный кровью предков регион! Не это ли свидетельство идейной недалекости, если не самой исторической преступности социализма?
Имеются несколько точек зрения на это событие. Волюнтаризм (за которым было подсознательное желание загладить свою вину в организации на Украине предвоенных массовых репрессий) генсека Н.С.Хрущева. Вторая (внедряемая в научный обиход украинцами, занимающимися прикладной историографией): передача Крымской области из состава РСФСР оказалась «вынужденной мерой из-за тяжелейшей экономической ситуации на полуострове, вызванной послевоенной разрухой и нехваткой рабочей силы после депортации крымчаков, тогда как переселенцы из российских регионов не имели навыков ведения хозяйства в степных зонах Крыма». Ну, а кто-то считает, что за этим стояло вполне прозаическое желание пошире отметить 300-летие Переяславской Рады – от души попить горилки и поесть сальца, ведь угощение выставляет одариваемый.
Без намерения рассуждать в формате статьи о законности передачи Крыма украинцам – и нисколько не обеляя Хрущева с его волюнтаризмом, можно представить мотивации к разумности этого шага в условиях системы, основанной не на рвачестве, соцдарвинизме и частной собственности на стратегические средства производства, а на законах и понятиях социальной справедливости. Стоит заметить, что и Хрущев тогда еще не был в полной силе, и решение это носило характер скорее коллегиальный.
Да и с точки зрения географии самой – Крым в значительной части прилежит Украине, почему ж не передать, когда все общенародное? То, что удобно делать левой рукой, совсем не обязательно делать правой. И в самом деле – что меняется от того, что одна часть союза соцнародов переходит к другой, если от этого никому нет ущерба?
Американский профессор Сергей Никитич Хрущев говорит, что решение о передаче Крыма связано со строительством северокрымского водоканала – крупнейшего гидротехнического проекта той эпохи. Потому-то и желательно было вести и финансировать масштабные гидротехнические работы в рамках одной союзной республики. Но кому, согласитесь, приятно думать, что твой папа наломал столько исторических дров, что и с Геростратом может спорить славой. Профессору трудно быть объективным в этой ситуации – но информацию тем не менее к сведению примем.
В доказательство незаконности и несостоятельности решения, принятого шестьдесят лет назад Верховным Советом СССР и соответствующими органами двух республик, ссылаются на то обстоятельство, что в статье 33 Конституции РСФСР, содержавшей перечень полномочий Президиума Верховного Совета РСФСР, отсутствовали полномочия по изменению границ РСФСР. И что на это не было полномочий у Президиума ВС СССР – etc.
Даже если это и так – что из того? Руководство исходило из понятий целесообразности. А что не проводили референдумов – так ведь просто экономили на формальной стороне. Вопрос чисто технический – три недели статей и призывов в «Правде», и он решен.
В нынешней талой воде истории мне ближе русский национализм – но и с вершин национального вопроса не разглядишь ушедшее во всей его полноте. Даже когда достойнейший Сергей Бабурин приводит основательнейшие резоны – все равно необходимо сознавать, что тогда-то все было другое – и задачи предвидеть подобные вещи вообще не стояло…
Это был социализм, хотя и оставлявший на потом решение национальных споров, но уже не большевизм двадцатых – и вполне поспевавший за духовными нуждами современников.
Скажу повторно: я не собираюсь кого-то убеждать, что передача Крыма Украине была благом для страны. Но страна-то была советская… и никакой самый упертый палеомонархист или встроенный в путинскую систему казачок-криптоконсерватор никогда не докажет, что это было «преступной ошибкой советского руководства». Страна жила в другой логике развития – и нынешняя марсианская логика была ей просто непонятна.
Это только Достоевский мог предсказывать русской истории ее трагическое развитие за сорок лет, а тут все шестьдесят – никто и не загадывал, никому и в кошмарном сне не мерещилось, чем ознаменует свой столетний юбилей Первая мировая. К тому же и при Достоевском, и в иные времена было «твое» и «мое», частная собственность на средства производства – на землю и территорию. А тут оно почти отсутствовало – подавлено и поставлено на службу новому обществу – несовершенному, конечно же, но совершенствовавшемуся с течением лет, эволюционировавшемуся в истории…
И в самом-то деле – ведь никому из нас в тогдашних наших снах даже и не чудилось это «будущее образца 2014-го». Для тех, кто не жил при социализме (пусть и со всеми его недостатками – до невозможных пределов раздутых армией мокрохвостых прокламаторов буржуинских свобод): ни будущее, ни настоящее не рисовалось обществу в каких-либо дискретных образах конечности и в броуновских коллизиях интересов и взаимодействий. Это была настоящая вера в добро – но не слепая, а светлая и жизнелюбивая. Кипящий в доменной печи расплав, на который нельзя было смотреть открыто. И трудно было вообразить, что это добро когда-нибудь распадется во прах, обратится в метафизическое столкновение интенций. Слова «энтропия» тогда вообще не знали – да оно и не нужно было.
Чтобы понять, что все было именно так, достаточно вспомнить, что и в фантастических фильмах тех лет не было войн и насилия. Их темой было сближение рас и миров, а не столкновение.
Причиной, конечно же, была некритичность и девственная чистота помыслов – неспособность представить, что «развитому социализму», справедливо устроенному обществу, нужны какие-либо изменения - и что ему вообще может грозить опасность изнутри. После таких-то чисток 37-го – и после тягчайших испытаний Великой Отечественной… Была единственная опасность – внешний мир с его собственническими патологиями, но он был далеко – и органами чувств почти не воспринимался.
Вот эти самые резоны и непонятны тем, кому вполне комфортно существовать в новообретенной парадигме отношений собственности. Кому сограждане доверили смотреть за самым ценным – за сундуком с фамильным добром, а он его присвоил под шумок.
Давайте скажем честно – девственность утрачена, и страна должна взглянуть на себя с позиций взрослой матроны. Развитой социализм нас не устроил – страстно захотелось «больше социализма», потом еще и еще – и вот мы уже давно живем во грехе, в незаконном сожительстве с расхитителями, в стране бурно (если не сказать метастазно) развивающегося капитализма, который пугает и нас самих, и тех, кому мы неприятны в закордонье. Мы ровно в десять раз криминальней Европы (если сравнивать статистику зэков в пенитенциарной системе – у нас примерно 600, а у них 70 человек на сто тысяч населения), при том что число сексуальных преступлений, совершенных над детьми, за четверть века выросло в России в тридцать раз.
Мы всей страной, как свежая могилка, на несколько столетий провалились в историческом развитии, и вот кричим из мрака о преступном легкомыслии предков, не предвидевших исторических катаклизмов и не позаботившихся о нашем настоящем. И виним мировое сообщество в том, что оно не внемлет нашим историческим доводам.
Но позвольте… Если ошибусь – поправьте: не была ли Украина субъектом международного права, представленным в ООН наряду с Россией и Белоруссией, когда у других советских республик такого представительства не было? Хорошо – можно согласиться с тем, что Крым обильно полит кровью предков, что он когда-то принадлежал России по праву, и его возврат – никакая не аннексия, а историческая справедливость. Но если нация не будет признавать свои ошибки, то она и никогда ничему не научится. Не предки наши совершили ошибку, а мы четверть века назад – выбрав представителем своей россиянской воли медведя-шатуна в человеческом обличье. (А депутаты его одобрили – сколько ни протестовал тот же Бабурин). Мы делегировали ему все наши будущие решения. «Шатун» и подмахнул корявым когтем договор, по которому Крым окончательно отходил Украине. Так что же – не уподобились ли мы как страна младенцу, который сначала дарит любимую игрушку, а потом с ревом отбирает ее?
Да – по общему признанию, г-н Ельцин был редким… извините, не нахожу слова… но мы же его и выбрали, черт возьми… Значит, мы этот Крым и отдали…
Да ведь и сам Ельцин, не исключаю, действовал из вполне любезных побуждений – хотя бы и вослед хрущовскому волюнтаризму. Едва ли не половина Сибири («нашего всего») когда-то осваивалась «хохлами» и казачеством. Там до сих пор полно мест и городов, где фамилий, оканчивающихся на «о», «як-юк», «ий» (Бондаренко, Миронюк, Путий и т.п.) не меньше, чем остальных. Народ предприимчивый и динамичный – да их и в армии при Советах было более чем предостаточно, ведь у офицерства и прапорщиков материальный статус был повыше.
Вот и решили, думается, власть предержащие на беловежском распитии – ладно, забирайте себе эту жемчужину, раз уж у нас вся Сибирь под рукой. Рассудили по понятиям – как и принято было в ту эпоху.
А теперь мы дружно злобимся на чужаков, вероломных и агрессивных. Собачий инстинкт, извините. (Хотя у чужаков собаки злее – нас это нисколько не извиняет). Но с другой стороны, и антагонисты наши небеспричинно и не от одной лишь лютости до природных богатств на нас злобствуют. Есть система международного права – которая худо-бедно отражает и то, что народы живут не строго обособленно по этническому признаку – а часто по-соседски, с анклавами иной этничности. У сербов чуть не вся Воеводина заселена мадьярами – весь север страны. Но порадует ли сербов, если эта их «внутренняя Венгрия» пожелает вдруг присоединиться к основной части этноса, что живет повыше? Разве точно так же, как и в случае с Косово... А ведь подобных этнических анклавов и вкраплений и в других странах немало.
Запад, конечно же, лицемерен – и решительные действия ему в лицо всегда полезны. Но речь об Украине. Отпадением Крыма и мы в континентальной России, и крымчане ее сильно озлобили. В конце февраля – начале марта я пытался сказать: друзья мои, речь лучше вести об автономии полуострова в максимальном формате – иначе получим Крым, но потеряем Украину и разрушим геостратегический баланс. Жаль, что трибуны не находилось – хотя мой слабый голос мало кто бы услышал в тот момент. Все вещательные СМИ были отмобилизованы под «Отечество в опасности!» Потом я решил иначе, когда все уже случилось: значит, Путин не боится восстановления «железного занавеса» - едва ли не единственного, что может вернуть общество к справедливому устроению через серию жестких трансформаций. Тогда он умница! Потом понял иное – наверху не просчитали обратной реакции. Или ему «помогли» не рассчитать. А поскольку он все же не стратег (пока не будем цитировать Бушина – с его «Путин - человек неумный»), а мастер оперативного реагирования, то все теперь по воле волн. В том числе и наше движение на восток.
А если еще глубже в обобщения: капитализм – это драма, а конфликт и коллизия – ее основа. Жить в транснациональном буржуинстве, конечно же, нескучно – как не скучно умирать под минометным обстрелом. Страшно. Но страх чувствует тот, вокруг кого свистят пули и осколки и кто прячется в подвалах. А те, кто смотрят все это, наслаждаются зрелищем. Я не случайно выбрал это слово – как неслучайно канал «Россия-24» украшает свои хроники героической голливудской музыкой. Это прикладная эстетика – иногда она в чем-то сродни манипуляции сознанием. Война как онлайн-зрелище – самое страшное из того, что придумало человеческое сознание.
