Николай ЗАЙЦЕВ. Территория войны
Отрывок из повести «Территория войны»
В небольшом кабинете поповского дома, где на полках сгрудилось мудростью множество книг, а пол был устлан мягким ковром, они сидели за столом и молчали, пока сухонькая женщина, неопределённого возраста, подавала на стол сладости и включила, стоящий тут же электрический самовар, который вскоре наполнил воздух комнаты мерным шумом закипающей воды. Батюшка насыпал в маленький, расписной чайник заварки, залил кипятком, накрыл крышкой, а сверху надел вязаную, шерстяную накидку в форме курицы и присел против гостя:
- Ну что ж, покуда чай упаривается, да крепчает, можно и побеседовать.
- На добрую беседу я не рассчитываю, у меня к вам вопрос, не вопрос, а есть какое-то неясное желание поиска выхода из запутанной ситуации понятий того, что можно, а чего нельзя совершать, но надо. Как эту надобность увязать с пониманием смертного греха, который ты хочешь совершить и как простое человеческое желание жить в сознании исполненного долга перед людьми, может преодолеть страх Божьего возмездия, - Иван говорил медленно, выбирая нужные слова из глубины сознания причин, приведших его сюда.
- Вы меня пугаете, Иван Александрович, что это за помыслы о грехе и желание такое действие осуществить. Если что-то в жизни ещё не произошло, можно отказаться от искушения к сему деянию, тем более что оно представляет собою, ещё не проведённый в жизнь греховный поступок. Можно покаяться в греховных мыслях, и они исчезнут, - начал предлагать выход из положения батюшка.
- Каяться, но в чём? Скажите, батюшка, если вы знаете, что перед вами враг твоего народа, людей, живущих рядом, родственников и твоих детей, как ты должен поступить? – пошёл в наступление Иван.
_ Защита Отечества благословляется, как подвиг. Но нынче, слава Богу, войны нет. Какого врага вы имеете в виду? – уточнил священник.
- Настоящего. Без рогов и копыт, но с острым желанием уничтожать людей, что приходят к нему за помощью. Вместо врачебной помощи люди получают диагноз смертельной болезни и, как правило, лечатся, платят деньги, желая продлить свои дни на земле, но результат получают один – смерть, - закончил Иван.
- Вы имеете в виду медицину? Везде и всегда случаются ошибки, их совершают люди потому, что они не Бог, а только образ и подобие и часто не верят в венец своего творения. А что у вас произошло? – пытливо взглянул батюшка. Иван подробно поведал о печальном событие своей жизни, добавил туда историю с рождением сына, говорил спокойно, но разбирал детали давнего и не очень далёкого прошлого столь дотошно, словно когда-то собирал все эти доказательства, чтобы представить их на Вышнем суде. Слова его звучали искренне и картина, пережитой им и его семьёй беды, рисовалась так живо, что к концу повествования на лице священника появилось сочувственное внимание небезразличия к печалям израненной души, как у человека, который и служит всей своей жизнью успокоению душевных терзаний своих духовных детей. Он тоже переживал драму жизни этого человека, сидящего перед ним и не сомневался в правдивости рассказа потому, что, желая справедливого отмщения – смерти обидчика, чуть ли не убийцы, тот подвергался страшной опасности, которая не позволяла солгать. Он понимал и другое, если человек очень любит жизнь, то он и отдаёт за эту большую любовь дорогую цену – свою жизнь. А если такая же любовь дана ему к своим ближним, родине и народу целой страны, то, несомненно, он отдаст жизнь за други своя и отговорить его от этого поступка будет трудно.
- Но поймите, Иван Александрович, совершив эту свою задумку, вы уподобляетесь самому объекту мести. Становитесь вместе с ним на один греховный уровень перед Господом. Перед человеческим же судом вы будете выглядеть куда как опаснее оного разбойника, - тщательно подбирал слова батюшка.
- Пусть, суд Божий меня страшит, но человеческий нисколько меня не пугает и если процесс когда-нибудь состоится, то можно будет многим открыть глаза на происходящее вокруг нас.
- Не хочется говорить, что вы наивны, но это именно так. И если даже предположить, что задуманное вами, не дай Бог, свершится, при первом же упоминании о причинах, побудивших вас к действию, а тем более о глобальности этих процессов, вы будете отправлены в сумасшедший дом, где очень скоро станете увлечённо играть в мяч и лучшего занятия более никогда знать не пожелаете. Конечно, я не советчик вашим мыслям, а только предостерегаю от них, как и положено мне по сану, - батюшка несколько угас взглядом и Иван понял – разговор окончен. Уже на крыльце дома, провожая гостя, батюшка промолвил:
- Бойся себя, сын мой, мыслей своих, не гожих для жизни, слов дурных, а Господь он сам всё устроит, как ему надобно. Убить, конечно, можно, но зло оно, как тот змей трёхглавый – одну голову срубишь, другая вырастет. Убить человека нетрудно, но этот грех таким мраком на душу ляжет, что жизнь адом покажется тому, конечно, у кого душа не остыла от рук Господних, её вложивших в бренное тело. И помните, дух человеческий в смирении крепчает, а главный суд заключён в самом человеке. Ступайте с Богом, - и он перекрестил Ивана и всё стоял на крыльце, и смотрел вослед, пока машина не скрылась за поворотом.
Иван сел в машину, но ещё некоторое время не заводил мотор, смотрел безразлично через стекло, сложив руки на руль. «Благословения я не получил, да и не мог ожидать эдакой радости потому, что здесь, - он посмотрел на купол храма, - не подают надежды на счастье в греховной жизни, а призывают к смирению, терпению и молению. Но если есть враг, значить, идёт война, а на войне, как на войне, только пули в цене – именно так поётся в песне Окуджавы. Убить врага – главная задача воина, а нет – убьют тебя и разрушат всё остальное, что тобой любимо и тебе дорого. Поэтому его надо убить, - утвердилось решение и машина стронулась с места, оставив человеческие сомнения у подножия храма Святителя Николая Чудотворца.
В послеобеденное субботнее время Иван «повёл» автомобиль доктора в дороге на дачу. Километров за пятьдесят до объекта, где должна была произойти развязка его замысла, он обогнал машину доктора и стремительно умчался к месту намеченной им же встречи со своим врагом. Оставив машину среди деревьев берёзовой рощи, прилегающей к дачному комплексу со стороны новостройки, он отправился к месту ожидания, не ощущая даже малого волнения. По грунтовой дороге миновал новостройку, люди трудились, и никто не обратил внимания на его передвижение по территории посёлка, благополучно добрался к дому Миркина и спрятался в ельнике у дороги. Достал пистолет, приладил к нему глушитель, и всё это делалось без дрожи в руках, будто всю жизнь он только и занимался охотой на злых, предприимчивых докторов, потом присел на ствол павшего дерева и стал ждать.
Время двигалось нестерпимо медленно, но прошло пятнадцать минут и полчаса, ещё больше, а доктор не появлялся и Иван, разволновавшись от такой неожиданности, потерял осторожность, вышел на дорогу и стал открыто прогуливаться перед домом, выглядывая свою жертву из-за поворота. Но все, предпринимаемые им, ускорения дела оказались тщетны. Прошёл час, ещё минут двадцать и Иван, было, отправился к охраннику у центральных ворот что-либо узнать, но вовремя одумался и пошёл к месту стоянки своего автомобиля. По дороге он злился, в мыслях, поминал доктора нехорошими словами за то, что тот не явился на свидание с собственной смертью, в сердцах пнул консервную банку и та, загремев о груду, сваленных неподалёку камней, этими весёлыми звуками привела его в чувство, он сразу успокоился, понимая, что не в меру разгулялся на чужой территории, а задание неисполнено и придётся сюда вернуться.
Усевшись в машину, достал бутылку виски, махнул прямо из «горла» граммов двести, подождал, покуда алкоголь рассосётся по телесной периферии и приведёт в порядок мысли и нервы, а потом, не спеша, вырулил на трассу и поехал домой. Тихим ходом, дабы не привлекать внимание дорожных служб полиции, Иван возвращался в город в крайне замутнённом состоянии мыслей. В километрах двадцати своего пути от дачного посёлка он увидел на дороге какое-то столпотворение. Поперёк трассы, боком, стоял гружённый щебнем «Камаз», вокруг него суетились люди, к обочине с обеих сторон припарковано множество машин. У Ивана екнуло под ложечкой, но не от выпитого виски, а от предчувствия чего-то необычного, страшного, но вместе с тем ему в этот момент зачем-то нужного, наверное, для душевного успокоения. Он вырулил на обочину, остановился и, невзирая на то, что у места происшествия дежурили сотрудники ГАИ, направился в гущу народа, узнать о происшедшем. Волнение в его груди нарастало по мере приближения к толпе, сердце колотилось, не хватало воздуха. Иван, не спеша, пытаясь сдержать неосознанное волнение, обогнул развёрнутый грузовик и сразу всё понял: джип доктора Миркина, смятый чуть не до самых колёс, развороченный спереди до половины, стоял поодаль «Камаза», будто растоптанный кем-то жук.
- А что пассажиры-то живы? - спросил Иван у мужика рядом.
- Какой там. Оба в лепёшку. Спасатели доставали, дверь вырезали. «Камаз» гружёный. Скорость под сто, джип на встречку выскочил и всё. Вон, водитель «Камаза» стоит, до сей поры трясётся, как осина. Говорит, и не понял, откуда этот джип взялся, хотел вывернуть в сторону, да куда такую махину, ещё и гружёную враз откатишь. От судьбы, видать не уйдёшь ни на джипе, ни на «КамАЗе», - мужик махнул рукой. – Гоняют на этих крутых тачках, как сумасшедшие. Ни себя не жалеют, ни других. «Других им было не жалко – это точно подмечено», - подумал про себя Иван.
Иван опустился на сиденье автомобиля, склонился на руки, положенные на руль и будто задремал, внезапно освободившись от внутреннего напряжения. Картины аварии носились в его голове, повторяясь вновь и вновь в едва различимых в своей непохожести эпизодах. Но окончание этих видений было единым – смятый до основания джип – то, что он видел в реальном свете. Чья-то чужая мысль громко прозвучала в сознании: «Ну, вот всё и случилось без твоего участия», - и он сразу очнулся, завёл машину и тронулся в путь, осторожно обогнул место аварии, чтобы не спугнуть видение произошедшей радости, что освободило людей от доктора-убийцы, выехал на трассу и дал волю автомобилю и тот, рассекая пространство, понеся в сторону города, освобождённый от всех недавних препятствий к движению.
Уже никуда не хотелось, как после тяжёлого трудового дня и он, поставив машину в гараж, пошёл домой. Не раздеваясь, налил стакан виски, проглотил огненную жидкость и присел на диване, ожидая растекания алкоголя по крови, а пуще того в полушариях мозга. Мысли завихрились пургой, разлетелись из стороны в сторону, но, не выпадая из круга событий нынешнего дня: «Надо же такому случиться. Кто же это освободил меня от совершения смертного греха? Я, значит, у дачи кукую, поджидая любимого доктора, а его уже прикончили на пути следования. Главное всё произошло вовремя, как по заказу. Но я никому его не заказывал, а сам хотел наказать за тёмные делишки. Тут вывод один – существуют силы, что препятствуют происшествию событий, несоизмеримых с образом и подобием человеческим. Наверное, я ещё не совсем потерян на этой земле для всевидящего ока Божьего. Отец Небесный заступился за мою грешную душу, не дал жестоко оступиться и впасть в непрощаемый грех. Слава тебе Боже наш, слава Тебе», - Иван поднялся, пошёл в спальню, упал на колени у иконостаса и начал читать благодарственную молитву собственного сочинения.
Утром понедельника, просматривая почту и газеты, Иван отметил, что чуть ли не все информационные средства разместили некрологи по поводу гибели известнейшего в стране доктора, который при жизни звался профессором онкологии и спас множество человеческих жизней от неминуемой смерти. «А как же быть с тем расходным материалом, что доктор, нимало сумняшися, отправлял в крематорий, то бишь на химиотерапию, на облучение. Они уже не могут свидетельствовать и потому газеты рассуждают о полезной деятельности доктора. Для кого полезной? Этот вопрос надобно решать всем миром и чем скорее, тем будет лучше для больных. Будет лучше всем и больным и здоровым. А пока звучат дифирамбы в адрес убийц и казнокрадов – счастья в стране не получится. Из ничего радости не бывает, а жить без оной невозможно, такая жизнь противна человеческой природе».
25. 12. 2013.
