Людмила ВЕРЧИНСКАЯ. Слово о народной игрушке
Кто не знает о трагическом положении нашей игрушечной отрасли. Зайди в магазин и всё на виду. А какую игрушку носят в портфелях дети? – понятно: зубастики, трансформеры и прочие исчадия ада.
Я не буду говорить не о том, что плохо. Я скажу о том, что хорошо. А хорошо то, что в последнее время в Саратове вышло из печати аж четыре книги под общим заглавием «Сказки о Саратове». Первая вышла в декабре прошлого года, как говорится – под занавес и три книги в 2014–ом. Причём первую книгу автор издал за свой счёт, а другие издать помогли поклонники его таланта.
Автор книг известный в Саратове игрушечник Пётр Африкантов. Все четыре книги изданы под рубрикой – Выпуск приурочен к Году культуры в России. В этих книгах автор, задействовав разные виды беллетристики: былина, стихотворная сказка, драматургия, рассказ, повесть, очерк, частушка, а так же делясь опытом изготовления игрушки с предоставлением пошаговых чертежей, создал целую симфонию игрушечного пространства. Такого в России просто никогда не было. Надо заметить – Пётр Петрович ещё и возродил Саратовскую глиняную игрушку.
А если добавить, что Пётр Петрович сделал эти книги на собственном компьютере и принёс их в типографию на флешке, то можно только удивляться неугомонности этого человека, его целеустремлённости, а ему ведь 64. В любом случае, от этой неугомонности Саратов только выиграл. Ведь изюминка в том, что все эти книги об игрушке и мастерах её делающих, написал мастер-игрушечник, а не просто журналист. Мастер с глубокой родословной.
Вместе с Саратовом выиграла и вся Россия, потому что в этих книгах мастер говорит об игрушке, как особом явлении в мире и в России, в частности. Жаль, что тиражи книг только по 50 экземпляров.
«Народная игрушка – это материализованный народный дух».
Пётр Африкантов.
Петра Африкантова в Саратове знают как игрушечника-глинолепа, возродившего Саратовскую глиняную игрушку и почти совсем не знают как человека владеющего художественным словом. Серия книг, которую он сейчас издаёт под общим названием «Сказки о Саратове», проливает свет на его творчество. Хотя, сам Пётр Африкантов не называет себя литератором, а говорит о себе исключительно как о пропагандисте саратовской глиняной игрушки, такая самооценка дела не меняет. Пётр Африкантов в своих литературных опытах вышел далеко за пределы простой популяризации игрушки и её краеведческой разработки. Его беллетристика стала жить своей жизнью.
Действительно, предметом литературного исследования Петра Африкантова является народная игрушка и тему эту он, как мастер, знает досконально. Сейчас вышла в свет уже его четвёртая книга. В этих книгах он выступает и как поэт, и очеркист, и драматург, и рассказчик, и сказитель, и даже частушечник. И хотя Пётр Африкантов в разговоре частенько говорит о своих литературных опытах уничижительно, дескать, какой я художник слова, просто на безрыбье и рак рыба, намекая на то, что писатели Саратова тему игрушки не разрабатывают. Однако, мне кажется, что это не совсем так. Он умеет брать быка за рога, в этом ему не откажешь. «Быком» же в его произведениях выступает народность. Тема обязывает. Пётр Африкантов и сам этого не отрицает. «Всё, что я пишу, – говорит он, – стоит на фундаменте самобытности русских людей, на их миропонимании, а народная игрушка – это материализованный народный дух. – И добавляет.– Здесь тебе и православие, и жажда правды и потребность справедливости, и мечта вместе взятые. Игрушка – это всегда стратегия, это борьба за детские души». И с этим трудно не согласиться. Что мы закладываем в детские души при помощи игрушки, то потом и пожинаем.
Так уж получилось, что автор, рассказывая о некогда исчезнувшем малом промысле, не может не сказать и о нас и о тех, кто был до нас, потому что глиняная игрушка, как увеличительное стекло, а точнее сказать, как солнечный луч, высветила в книгах всё, имеющее к ней и к нам отношение. Сама игрушка в своей идее – многогранна, как и многогранен человеческий талант и потому, лишь просто сказать о том, как делать игрушку, – значит, ничего не сказать. Пётр Африкантов в своих книгах пошёл другим путём, он написал антологию глиняной игрушки, рассмотрев народное детище со всех сторон, используя для этого самые распространённые жанры беллетристики. Сам автор считает, что заглянуть в душу игрушки и отразить её можно только при помощи художественного слова.
О глиняной народной игрушке Саратовской области Пётр Африкантов написал достаточно много. Я же попробую исследовать только некоторые произведения вошедшие в первые четыре книги автора. В этих книгах Пётр Африкантов предстаёт не только как художник слова, но в первую очередь, как исследователь, философ, как мастер-игрушечник, потому как сам, собственными руками и силами души возродил забытый промысел своего края и своих предков. Это было сделать не так-то просто. Пришлось порыться в архивах, поездить и порасспрашивать об игрушечном деле, некогда исчезнувшей родной деревушки, стариков-односельчан, что с распадом деревни разъехались кто куда.
Дело восстановления забытой игрушки, равно как и предварительное зарождение книги началось с рюкзака, кед, лопаты для поиска старых осыпавшихся и поросших травой глинищ и размышлений о прошлом и настоящем, игрушечного дела, называемого сейчас наивным искусством. Именно на таком материале строится его первое на эту тему литературное произведение – очерк «Ямчатая – значит из Саратова». Очерк был опубликовано в журнале «Волга – 21 век» в 2010 году под псевдонимом (Е.П. Вениаминов). Название же «наивное искусство» Пётр Африкантов не признаёт, по крайней мере, в отношении глиняной игрушки. Он считает, что в отношении игрушки, произошла утрата понимания её философского значения, равно как понимание её происхождения и бытования, а под словом «наивность», в данном случае, следует разуметь «целомудрие».
«Наивность» в распространённом понимании, это нечто сродни примитивности,– рассуждает Пётр Африкантов, – тогда как целомудрие, это простота, бесхитростность, соучастие, наделённость особой философией понимания бытия, умение разделить с человеком его душевные страдания и поселить в сердце покой. Целомудрие, это утрачиваемое человечеством качество, а целомудренная игрушка, есть не что иное как свидетельство и гимн образу божьему в человеке; игрушка – это тайна, только не всем сейчас это уже дано понимать. Люди понимающие – отдают предпочтение игрушке слепленной из глины любящими руками, нежели поделке сделанной бесчувственным металлическим станком. Этот вопрос через литературных героев поднимается автором во многих произведениях, потому как он его считает краеугольным камнем игрушечного бытия. Например, в историческом рассказе «Алёшкины скакуны» мастер-предок об этом говорит так: «Ведь в игрушке, что люди любят? а любят они то, что сами частично растеряли... в первую очередь доброту… Игрушки, они людей заново учат любить. Чувство это в людях поддерживают».
Глиняные игрушки, созданные великими мастерами, были целомудренны, потому что их создатели сами были таковыми, они не могли создавать ничего против собственной души и против совести. Они, как и иконописцы должны были ваять чистой душой, вот почему в рассказе «Алёшкины скакуны» идёт размежевание игрушечников на два лагеря. В одном – это лепильщики Михей и его жена, которых и мастерами то назвать трудно, а с другой – мастер Ларя (Илларион), дед Пахом и другие. Первые лепят, лишь бы только продать и прибыль получить, стараясь угодить миру сему с царствующими в нём низменными страстями, а вторые делают игрушку по совести, без угождения миру, отражая в своих игрушках божью правду, потому и нет у мастера Лари злых игрушек. «Не люблю злых»,– говорит в рассказе мастер о баранчиках и тут же, отогнув их шеи, делает игрушки миролюбивыми.
Зависть к успехам Лари и желание узнать его игрушечный секрет толкает Михея на подлом Лариного сарая. Вора обнаруживают, а отношение Лари к взломщику не только недружественное, а можно сказать, снисходительное и даже участливое.
«– Чего ты хотел? Я знаю.– Говорит вору Ларя. – Ты бы лучше у меня спросил, я бы не отказал. Сарай бы не пришлось взламывать, запор портить». Христианская душа Лари видит, что грех толкнул Михея на подлом, отсюда и снисходительность и участливость. И эта участливость и снисходительность больше чем расправа потрясли Михея. Разумеется, так поступить, как поступил Ларя, мог далеко не всякий. Попади к кому другому, то вор мог и зубов не досчитаться и целых рёбер, но он был пойман игрушечником, человеком, который, можно сказать, не от мира сего и получил урок, который не только не забывается, но и учит побеждать в человеке греховные помыслы.
Но, не всё гладко и в собственной семье игрушечника.
О секрете предков, с подачи завистливых и злых людей, задумывается и сын Лари Алёша. Считая, что отец скрывает от него какое-то заклинательное слово, он прямо спрашивает об этом отца и получает подобающий ответ: «Лепи весело, когда расточиваешь в небе душой пари, подкрашивай сердцем и чтоб при этом душа пела, продавай не скупись!» и чуть ниже добавляет: «– Я тебя Алёшка в душу свою смотреть учу. В какую ямочку, какую краску капнуть душа должна сказать, а не рука. И никто… никто тебе Алексей в этом деле не подсказчик, ни дед, ни я, ни кто другой, хоть весь амулетами обвешайся. И весь наш секрет состоит в том, что в душу свою умеем заглядывать и за рублём не гонимся. Расписываем игрушку только тогда, когда душа просит, вот и получаются игрушки на загляденье. А ты, как Марфутка про заклинательные слова, да амулеты речь ведёшь. Не годится так, не нашенское это дело».
Таким образом, глиняная игрушка, в стародавние времена уже имеет свой неизменный образ, название которому – любовь и доброта. В настоящее время в игрушечном мире появились игрушки не совместимые с тем стародавним образом. Люди, давая своим детям свирепые игрушки, сами вкладывают для игры в детские ручонки духовный напалм, и горит, горит невидимым пламенем их детская душа, и всё это подаётся под видом доброты, обязательной борьбы со злом, только эта борьба с игрой мускулов и бряцанием суперсовременным оружием, даёт другой результат. Такая борьба имеет другой нравственный облик. Эту тему П. Африкантов развивает в одном из своих драматургических произведений.
Отчаянную борьбу со злыми игрушками «зубастиками» в комедии П. Африкантова «Глиняный Топ», ведут добрые игрушки «простяшки». Они помогают своим мастерицам сопротивляться злу, когда алчные хозяева заставляют их лепить злых зубастиков ради наживы. Хозяин игрушечной мастерской «Шишкарь» считает, что будущее в игрушечном мире принадлежит злым зубастикам и им, подобным игрушкам и даже это философски аргументирует. Он говорит про зубастиков, что «…это будущее игрушечной промышленности и мировой политики в воспитании подрастающего поколения» и далее добавляет: «Зубастики воспитывают в детях борцов за свои права, а эти (тычет в простяшек) воспитывают нытиков, не могущих предотвратить зло или бороться с ним. Так какая игрушка полезнее? Воспитатели…».
Позиции производителя игрушек налицо и он отстаивает её силой собственных властных полномочий.
Вторая пьеса автора «Скудя» предназначена для самых маленьких. Здесь драматург, исходя из возраста зрителей, говорит о добре и зле на понятном для этого возраста языке. Главными героями этой пьески являются глиняный волчонок Скудя, которого слепила баба Лена, от которой он сбежал посмотреть мир и молоденькая овечка Даша. Им противостоят настоящие злые волки, от которых Скудя, ценой жизни, спасает стадо овец, а его самого спасает любовь овечки Даши.
Здесь мы не случайно заговорили о любви, потому как любовь и ненависть пронизывают все произведения П. Африкантова. Автор не пассивный наблюдатель происходящего, он призывает оказывать злу сопротивление и ни в коем случае ему не служить.
Думается, наиболее рельефно позиции добра и зла высвечены в произведении под названием «Сказка о глиняном петушке». О ней стоит поговорить особо, потому, как именно в этом произведении наиболее ясно проговорена философия мастеров-игрушечников. Да и само произведение далеко не из простых. В кажущейся простоте просматривается глубина народной мудрости. Когда я спросил П. Африкантова о том, почему он обратился в написании сказки к стихотворной форме, то он сказал просто и ясно: «Никакая другая форма, хоть роман напиши, не в силах передать читателю тех особых душевных отношений, как это делает легко и просто стихотворный сказочный текст.– И тут же спросил: – А вы что думаете – Пушкин просто так его взял на вооружение?.. Есть в стихотворной музыке такие гаммы, которые невозможно проиграть ни на одном музыкальном инструменте (понимай жанрах). В моём оркестре этот инструмент очень важен». Читая сказку, понимаешь, что эти слова сказочником были произнесены не зря.
При чтении сразу бросается в глаза, что эта сказка является продолжением русских стихотворных сказочных традиций. Именно эту преемственность и подчёркивает в зачине автор.
Чтобы сказку написать –
Стал я Пушкина читать;
И, конечно, Горбунка –
Знаменитого Конька.
Слог, манеру изучил
И на деле применил;
Этим всё и сказано. А ведь П. Африкантов не рифмовке учился у великих, а смотрел и учился поднимать тему, входить в неё, отражать насущное и сокровенное. Вот главное.
Сюжет сказки прост: В старину в город, чтобы наладить торговлю, приезжает Илья Гвоздец – богатый купец, он знакомится с искусством местных игрушечников-глинолепов и, влюбляется в игрушечницу Глашу. Много пришлось претерпеть молодым, пока они не поженились, а виной тому стали завистливые люди, которые им чинят всякие козни. Помогают влюблённым пёс Трезор и глиняный петушок.
Особая прелесть сказки лежит в её философичности, её персонажи во многом философы, что проявляется на первых же страницах.
Первый, кто встретился купцу в городе – прозорливый слепец, предсказавший купцу будущие события, но Илья ведёт себя самонадеянно и не верит сказанному.
Берегись, поделка эта,
Может сжить тебя со света;
Дева красная за ней,
А за девой – лиходей.
Говорит Илье слепец. Намёки предсказателя на ответственность за собственные поступки не трогают Гвоздеца, и случилось то, что и должно было случится. Предсказания сбылись, самонадеянность купца принесла ему много неприятностей. В конце сказки прозорливец открывает Илье тайну глиняной игрушки.
Не одну жену нашёл –
Божий дар ты приобрёл.
Её дело – это тайна,
Тайна эта, не случайна.
Знай, что скудельны игрушки–
На земле не безделушки,
Дал их людям сам Господь
Чтобы помнилась любовь;
Чуть ниже слепец уточняет вышесказанное.
А жена твоя в селеньях
Лучшая в своих твореньях;
Несёт радость детворе
И надежду – кто в поре.
Что игрушка несёт радость детворе – это понятно, а что за надежду она несёт тем, кто в поре, то есть взрослым людям? А это, надо понимать, христианская надежда, надежда на Спасителя, на его любовь к людям, ради кого он пролил свою святую кровь. Взрослые, глядя на глиняные игрушки, сделанные мастерами от Бога, видят, что они созданы по закону любви, узнают в них любовь к себе Создателя.
Глиняный петушок в сказке тоже философ. Когда Глаша, в душевном порыве любви к Илье, хочет пожертвовать своей к нему любовью, лишь бы её милому было хорошо, и он был счастлив, петушок не советует этого делать. Он призывает к борьбе за своё счастье:
«Ты неправильно глаголешь, –
Говорит вдруг Петя, – волишь
Купца Глашке той отдать,
Чтоб ему, де не страдать.
Пострадаете вы оба;
Это под луной не ново;
Не согласен я с тобой;
Надо ход искать другой,
Чтоб сестёр разоблачить,
В подлом деле уличить?
Понятно, что петушок призывает к активной жизненной позиции, призывает к сопротивлению злу. План же борьбы со злом предлагает и философски обосновывает сама Глаша:
Пусть же слепит петушка
(Это относится к сопернице, прим. обозревателя)
И докажет, что она
В этом деле мастерица,
Что с ней некому сравниться;
Чтоб был певчий петушок,
А не скудельный горшок.
По трудам – увидит плод;
Мысль же в сердце изойдёт;
В нём она укоренится
И решение родится.
Дело всё венчает труд –
Чары сразу опадут».–
Что на самом деле и происходит.
Весьма колоритной фигурой в философском плане в сказке выступает хозяин дома, хотя первоначально он воспринимается как простачёк.
Мужичонка ниоткуда
Появился у ворот –
Шапка задом - наперёд,
Борода торчит кустами,
Под густыми, под бровями
Глазки добрые блестят,
Рядом уши топорщат.
Автор даже не говорит, как его зовут. Мужичёк остаётся без имени. В сказке он называется просто хозяином дома. Почему? Думается, автор сделал такой ход специально, тем самым ещё более подчёркивая значительность персонажа в произведении, возводя его философию к общенародному пониманию смысла жизни и мудрости жизнеустройства. Этот герой произведения - собирательный, народный тип. Давайте приглядимся к нему внимательнее: кустистая бородёнка, торчащие уши (лопоухий), плюс к этому задом - наперёд одетая шапка, выдают, на первый взгляд, человека – простеца, простофилю, а лопоухость его – читается как непрактичность.
Только за этой его невзрачной наружностью и кажущейся простофильностью кроется настоящий мудрец, знаток, народный философ. Одетая задом-наперёд шапка по мере знакомства указывает не на его простофильность, а на необычность его философского мировосприятия. Его мысли противоположны устоявшемуся мнению о мире и о том, что в мире главенствует, а главенствует в нём чаще всего стяжательство, корысть, ложь и т.п. И вот каков философский взгляд на глиняную игрушку у этого мужичка:
Та поделка – не солома;
Есть такое на селе,
Что положено в земле
И земля сия рождает –
То, что взоры привлекает.
Хозяин дома не говорит об игрушке, как о нечто обыденном. Он даже не относит её к изделиям мастеров, а говорит, что она положена в земле как семя и её рождает земля, как и все произрастающие злаки, посредством человека. Это совсем иное понимание такого феномена, как народная глиняная игрушка. В этом же эпизоде хозяин говорит о значении игрушки для каждого человека, независимо стар он или молод:
Всяк находит в том своё:
Кто-то умное бытьё,
Кто-то на душу повязку,
Кто игрушку, а кто сказку;
Глядя кто – печаль забудет;
Поглядевши кто, рассудит,
Жизнь ли правильно ведёт?
И к чему стремиться?.. вот.
Такая философия начисто перечёркивает те стереотипы, что игрушка делается только для детей, не меньшее значение она имеет и для взрослого человека. Только игрушка должна соответствовать этому предназначению, делаться она должна по законам любви, а не исходить из прихотей рынка, как это озвучивается Шишкарём в комедии «Глиняный Топ», или быть просто детской развлекаловкой по поговорке: «Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы не плакало».
Мужичёк в сказке, следуя слепцу, расширяет познание о глиняной игрушке. Вот как этот «лопух», в кавычках, рассуждает о таком явлении на земле как «человек» и «игрушка». Он утверждает, что человек произошёл из земли.
Старцы видят в том загадку…
А, об этом по порядку.
То загадка, на весь век –
С глины слеплен человек.
Не из каменя источен,
Хотя камень очень прочен;
Не из вод, не из огня,
Вот какая се земля.
Мы же, следуя закону,
В деле нет у нас препону,
Сотворяем из земли
Божью правду, вот … смотри».
Вот он философский вывод: «сотворяем из земли/ Божью правду…» Нет, не лепим игрушку, не делаем из глины поделку, а не больше и не меньше, как сотворяем Божью правду. А что такое Божья, правда? Конечно, это любовь. Игрушка обязана нести людям любовь, постоянно напоминать о ней. Жить в любви – это и есть «умное бытьё», о котором говорит отец Глаши. И что, как не любовь может перевязать душевную рану, успокоить человека и подать ему надежду. В любви ведь нет ни печали, ни скуки, ни душевной опустошённости. «Сотворяем из земли / Божью правду…» – это новое понимание игрушки и её предназначения – учить детей Божьей правде, напоминать собой о ней взрослым. В наш, обуреваемый корыстью век такой авторский посыл имеет особое звучание и напоминает о предназначении человека на земле, равно как и о предназначении детской игрушки.
Ясно, что игрушка должна быть проста, ни лукава, ни злоблива, доверчива, открыта, она должна быть сущим ребёнком. А не таков ли петушок из сказки? Вот что о нём говорит Глаша:
Будет спор – петух рассудит,
Коль обидишь чем – забудет,
А беда – подаст те знак;
Петя этот – не простак».
Вот он каков, не помнящий зла, готовый всегда прийти на помощь глиняный петушок. Спрашивается, а как может рассудить спор игрушечный петушок? Да очень просто. Спор – это всегда недовольство спорящих друг другом, не желание уступить или поступиться чем либо, а игрушка умиротворяет спорящих, помогает на предмет спора взглянуть другими глазами. Вторая строчка прямо говорит о прощении петушком всяких нанесённых ему обид. Он безобидный. В этом случае комментарии, как говорится, излишни.
И последнее. Оба персонажа и хозяин дома, и петушок не простаки, но и не хитрецы в мелком выражении, когда хитрость является низшей составляющей ума. Это умные носители Божьей правды. А Божья правда не помнит зла и творит только добро. Незлопамятность и доверчивость присуща и Глаше-мастерице. При встрече в саду с наветкой-соперницей, она забывает о зле, которое та ей сделала.
А теперь давайте подумаем, какими душевными качествами должен обладать мастер, чтобы брать глину и ваять любовь? Мне кажется, что это не каждому под силу. Под силу только таким, как Глаша. Только такие, как она могут передать игрушке те качества души, которыми обладает их собственная душа, по-другому не бывает.
В итоге, надо сказать, что сказка Петра Африкантова буквально пропитана христианским православным мироощущением, она добрая, она не злопамятная, она буквально настояна на воздухе сострадания и любви.
Среди писателей бытует мнение, что стихотворная сказка как жанр устарела, что издательствами она не приветствуется. Совершенно с этим согласна. Я бы и сама не напечатала тематические повторы. Издатели правы – кому нужен ещё один «Конёк-горбунок»»? Про сказку же Петра Петровича этого не скажешь, это далеко не тематический повтор, в ней всё Африкантовское. Как он легко, просто и доступно говорит о сложных философских понятиях, как он на одном дыхании, одним росчерком пера рисует характеры и образы, вводит в произведение актуальные для современного читателя темы, например темы любви к Родине и, исследованного нами в сказке, философского начала. Тема патриотизма проходит в сказке красной нитью. Здесь можно говорить о патриотизме Ильи, который не прячет капиталы в афшорных зонах, а употребляет их на благо отечества. Автор Илью рисует как примерного христианина, государственного деятеля и патриота.
Строит мельницы, причалы,
Судоходные каналы
И презренные дома,
Златоглавы терема,
Да ещё в земле чужой
Торг имеет прибыльной;
Он в казну процент кладёт
И доход страны растёт,
Отчего пруссак немеет,
А Россия богатеет.
Вот какой он наш Илья
И тому свидетель я.
Его слово твёрдо, веско, –
Слышать это было лестно, –
Не обманщик, не скупец…
В общем – просто молодец
У царя Илья в почёте,
Говорят ещё в народе,
Что не зря Илья Гвоздец
Носит православный крест.
Думаю, что к сказанному нечего добавить.
Особым почётом в сказке пользуется такой персонаж, как «бык-гора». Бык-гора – воин, заступник. В сказке он охраняет игрушечный мир от враждебных посягательств. Автор даёт нам понять, что мир игрушек, это и мир русских людей их создавших. Бык-гора символизирует сам русский народный дух, дух мощный, необоримый, дух умеющий любить и жаловать, сражаться и побеждать.
Лоб огромный, безразмерный,
Бык знать силы непомерной,
На столе стоит в дозоре,
Искры мечутся во взоре,
Бык ни день, ни ночь не спит,
Мир игрушечный хранит.
Изукрашен всем на диво.
В нём земли родимой сила.
С силой той не совладать
И игрушек не сломать.
Если враг к игрушкам рвётся,
У быка глава нагнётся,
Рёв раздастся из груди
Тут к нему не подходи,
Пламя вырвется с ноздрей,
Пыль взовьётся, а за ней,
Он копытом землю взроет,
Волк в лесу от страха взвоет,
В чащу дикий вепрь уйдёт,
Филин крыльями забьёт
…………………………
Страшен врагу бык-гора. Он велик, силён, но и милосерд. Бык не бьёт лежачего.
И замечу, это важно
Бык лежачего не бьёт,
А рогами лишь встряхнёт,
Так что хрустнут позвонки,
А затем уж враг беги.
И бежит злодей тогда
Сам неведая куда,
Страхом собственным гоним,
Ну, а тень его за ним.
Не меньшими патриотами выступают в сказке и глиняный музыкальный петушок с автором. Вот как этот эпизод рисуется в сказке:
Звуки тонкие взялись,
От свистка оторвались
И поплыли чередой
Из деревни в мир иной.
В мир иной, за океаны,
Где зимой цветут тюльпаны;
Облака, где так легки;
Горизонты широки.
Осмотревши те края,
(Вместе с ними был и я).
Полетав, домой вернулись;
Быстро, этак, обернулись,
И милее стала сень
Родных русских деревень.
Великолепный ход – расхвалить иноземное и тут же отдать предпочтение своему без всякого объяснения. А объяснять ничего и ненадо, родина-мать всегда милее того, что мило только глазу. Пусть меня упрекнут в этом космополиты всех мастей и попробуют увидеть в этом отрывке нечто другое.
Читая рассказ «Волжские скакуны» и сказку в стихах нельзя не заметить, что в этих произведениях присутствует ещё один очень сильный персонаж – русская тройка. В рассказе «Алёшкины скакуны», глиняная тройка привиделась сыну мастера, будущему игрушечнику Алёше. Он сказал отцу о том, что видел мчащуюся на него их глиняную тройку, и что прямо перед ним она взмыла в воздух и ускакала в небеса. Отец в этом видении усмотрел знак, что быть его сыну тоже игрушечником.
В стихотворной же сказке перед читателем предстают две тройки и обе знаковые – одна глиняная, сказочная, которая, разбежавшись по столу у игрушечницы, уносится к звёздам, минуя потолок и крышу, и тройка плотяная, на которой ездит, влюблённый в Глашу купец. Мне видится, что первая тройка олицетворяет в сказке бессмертную, незнающую преград человеческую душу, стремящуюся в высь к своему создателю, а вторая тройка плотяная, которая не может вот так взлететь за душою и устремиться в звёздную даль. Вот, как глиняная тройка представлена в канве сказки:
Ну, а стол – смущенье ока,
По столу тому с далёка,
Скачет тройка во весь мах,
Вот она уж в небесах,
Оттолкнулась от стола,
Прямо к облаку взмыла.
И заметить он не мог,
Как раскрылся потолок,
Кони в воздух поднялись,
В небо прямо понеслись.
Тройка по небу бежит,
Коренник глаза косит,
Топчет звёзды копытом,
И роняет их притом;
Звёзды наземь опадают,
Но, совсем не пропадают;
У изделий на главах,
Размещаются во лбах.
Этот образ тройки философичен, ёмок и космически красочен. Ясно одно, что на глиняной тройке лежит особая игрушечная мирозданческая миссия. Заметим, эта миссия лежит, ни на собачке, коровке или зайчике, а на тройке. Здесь глиняная тройка уже предстаёт гораздо больше, чем игрушка. Именно она даёт космический материал для украшения игрушек великой мастерице. И это украшение знаковое – «звезда во лбу». Провиденье устанавливает только одну мету на изделиях – звезду и только на одном единственном месте – во лбу. Это знак неотмирности.
Вторая тройка плотяная, всегда находясь на земле, она чутко реагирует на все жизненные обстоятельства в жизни героев и так же чуждается зла. Вот как реагирует не игрушечная тройка Ильи, предчувствуя ложь и обман:
Коренник глаза косит,
Мелкой дрожью весь дрожит,
А лихие пристяжные,
Посмотреть – совсем чумные,
На дыбы встают, храпят,
И удилами звенят.
И вот как реагируют те же кони на доброе:
На дороге столбовой.
Тройка борзая бежит,
Коренник вперёд глядит,
А лихие пристяжные
Бегут, словно заводные,
У Костюхи повод просят.
Под образом троек надо видеть и саму Русь с её космизмом, болью и надеждой. Читая сказку, надо сказать, что она не только имеет мощный философский фундамент, но она, к тому, же и глубоко символична. Символичен бык-великан, заступник игрушечного мира, символичен глиняный петушок, символичны бегущие по Млечному пути кони глиняной тройки, про которых вслед за Гоголем так и хочется крикнуть: «Русь, куда ж несёшься ты?». Этот летящий над планетой русский дух в образе тройки живит надежду на крепость и возрождение России в былом её величии.
Эта же тема летящего духа звучит и в очерке «Родные пенаты». Правда, там нет скачущей птицы-тройки, а есть летящий над Россией автобус «Пазик». Но, функция его таже – показать величие России. И вот как это выглядет: «Мелькают за окном придорожные знаки, тёмные маслянистые лужи по обочинам шоссе лениво отражают свет фар; разогнавшись, несётся, поскрипывая обшивкой «Пазик», ввинчиваясь в фиолетовую мокрую жуть облегающего его пространства, и порой кажется, что это не «Пазик», а Отчизна, оторвавшись колёсами от земли, взмыла в небо и катится над планетой, подпрыгивая на звёздных скоплениях и покачиваясь на широтах и меридианах вселенной; это она, недоступная никаким силам, торит свой путь, а внизу, в оранжевом мареве сменяющихся эпох изумлённо смотрят ей вслед народы и тихо спит на руках у матери маленький борец за справедливость, видя обворожительный и таинственный сон».
В записке относительно стихотворной сказки я сделала только первый маленький шаг в её анализе, но и этот шаг показывает, что перед нами в современной художественной литературе эта сказка – явление неординарное, она ждёт своих исследователей.
Нельзя пройти мимо другого произведения – «Былины о сказочных богатырях русских Скудельнике, Дубравнике и Соломенщике». Понятно, что «Скудельник» это богатырь слепленный из глины, «Дубравник» сделан из дерева, а «Соломенщик» – из соломы. Втроём они защищают русскую землю от поработителей, именуемой сейчас мягкой силой, которая начисто закрывает людям правдивую информацию при помощи пятой колонны – агентов влияния и грантополучателей, в былине «Батуганов» и «Грантформеров». По былине свергает эту нечисть не народ в целом, а лучшие представители народа – его богатыри, которые могут организоваться и оказать сопротивление врагу, а затем и выгнать его за пределы государства. Эти герои былины честны и информированы о положении дел. Одним из главных героев является «мужичёк-простачёк», который сработал игрушечных богатырей и который указывает неприятеля богатырям. Без мужичка-просточка они просто его не видят и даже думают, что всё в стране идёт если уж и нехорошо, то терпимо. Именно мужичёк-простачёк развеивает их иллюзии о кажущемся благополучии. Чем же занимались богатыри в мирное время до оккупации мягкой силой? Вот как об этом говорится в былине:
И всё - то в деревнях ладно –
Мужики в поле работают,
Бабы по дому управляются,
А богатыри деревни охраняют,
Да детушек малых воспитывают,
Детушек воспитывают, пример показывают.
И всё так годами делалось,
………………………………
И вот приходит в деревню коробейник. Он приносит в деревню не просто заморские товары (игрушки)– он приносит новую идиологию, новую философию бытия, критикуя устои быта России:
Тряхнул коробом коробейник -
Посыпались из него игрушки да сладости,
Игрушки чудные, невиданные,
Игрушки чудные, незнаемые.
Ни на что в деревне не похожие.
И ни с чем в деревне несравнимые.
Коробейник одних называет батуганами,
Других он кличет грантформерами.
У одних игрушек зубы торчат,
Другие игрушки одним глазом глядят,
Третьи игрушки - просто страшно сказать,
Страшно сказать, да и слов не подобрать.
Те игрушки все свирепые,
Те игрушки все надменные.
И далее по былине:
Заморские игрушки деток
Уму - разуму не учат,
А только всех задирают,
Да только всех оскорбляют,
А детки все их повадки перенимают.
От игрушек тех, так прохода нет.
Отрицательным героем является «мужичёк-сквознячёк», который не только помогает мягкой силе дурить народ, но и использует всё это, ради своей выгоды, участвуя в торговых сделках с оккупантами. А как он красиво говорит:
– Ой, вы бабы, бабы деревенские,
С ухватом обрученные, вожжами наученные.
Где вам знать-понимать
И о большем размышлять.
Привыкли вы в своём медвежьем углу
Детишек соломой да деревяшками забавлять.
Чему они от той соломы научатся?
И как они той деревяшкой воспитаются?
А богатыри наши самородные,
Только богатырями называются.
Нет в них ни форсу, ни стати,
Только и могут пиками землю ковыряти.
У коробейника игрушки просвещённые,
Просвещённые игрушки, золочёные.
Из особых материалов сделанные,
Особой краской крашеные.
Игрушки самодвижные,
Игрушки самодумные.
Такого мы никогда не видывали,
О таком мы никогда не слыхивали…
То есть, мужичёк-сквознячёк и есть предатель интересов собственного народа, он и есть пятая колонна, которая помогает иноземцам порабощать свой народ. Прямо противоположно отношение к происходящему мужичка-просточка.
Видит мужичёк-простачёк,
Что игрушки заморские расплодились,
Видит мужичёк-простачёк,
Что игрушки заморские утучнились.
Видит мужичёк-простачёк,
Что они из подчинения вышли –
Им слово – они насмехаются,
Второе слово – так дразнятся,
Третье слово – так с кулаками лезут.
И никто не может с ними сладить.
Именно мужичёк-простачёк стал бить тревогу, он стал говорить богатырям о действительном положении дел:
Стал мужичёк-простачёк в колокол бить
Стал мужичёк-простачёк богатырей тормошить,
Стал их в латы рядить,
Да на войну с иноземщиной посылать:
– Вы пойдите, богатыри русские,
Богатыри русские, богатыри сказочные.
А вы побейте батугановы полки,
А вы побейте грантформерские полки,
Что землю русскую полонили,
Что народ наш закабалили.
Сила эта лукавством в деревни вошла,
Сила эта людям урон нанесла.
Мужички свои поля не пашут,
Мужички свои поля не сеют,
Нивы все травой заросли,
А скотину они всю повывели,
Детушки воспитываются не по правде и совести,
А воспитываются по силе и бойкости…
Разгромили богатыри русские полчища иноземные. Так оно должно и быть. Весьма показательно то, как повёл себя в этой ситуации мужичёк-сквознячёк. Он полностью перешёл на сторону мягкой силы и покинул русскую землю вместе с разбитыми отрядами оккупантов.
А вместе с ними бежит мужичок-сквознячок.
А вслед им смеётся мужичёк-простачёк.
Хотели батуганы в домах остановиться,
Хотели они в домах спрятаться,
А мужички калитки заперли,
А мужички окна закрыли
И некуда батуганам деться,
И негде им укрыться.
И побили богатыри нечисть поганую,
И побили богатыри нечисть несуразную.
Рассказы об игрушечниках деревни Малая Крюковка, это уже другой пласт книги, он менее сказочен, но его объединяет с чисто вымышленными произведениями, общая игрушечная ткань, привнося в книгу колорит современной и исторической повседневности. И в этой повседневности хорошо просматриваются всё те же герои с творческой изюминкой. Чем, скажем, реально жившие Африкант, Илларион, Фима, или Андриян, отличаются от своих вымышленных прототипов из сказки? Африкант хорошо соотносится с Глашиным отцом, хозяином дома. Он такой же умный, сметливый, хотя вроде бы и простец, этакий деревенский «Левша», занимающийся к тому же ещё и селекционной работой. Все герои умные, простые, работящие.
Глашу из стихотворной сказки можно сравнить с Фимой из рассказа «Фима». Даже, приезжающий к ней на лошади из дальней деревни преуспевающий крестьянин Илларион, чем -то по широте своей натуры, душевной чувственности схож с Ильёй Гвоздецом. Илья Гвоздец мог по своему влиянию и достатку взять в жёны княжну, а он на задворках царства женится на мастерице Глаше. Так же и Илларион: красавец, всем взял, за ним девчата табуном, а он берёт в жёны из дальней деревни калечку, искусную игрушечницу Фиму, которой в тягость тяжёлый крестьянский труд. И, поначалу, как и у сказочных героев, у них много завистников и недоброжелателей, однако жизнь расставляет всё по своим местам – соединились два одарённых глубоко друг друга чувствующих человека, и пошёл род игрушечников. Игрушечное дело не пресеклось ни в сказке, ни в реальной жизни. Не пресеклась история России. Это единственное произведение, которое так живо сочетается со своим сказочным аналогом. В рассказах земляки просто делятся с автором своими воспоминаниями, из которых потом и произошли нехитрые рассказы о каждом игрушечнике, составляющих родовое древо.
Однако, не только исторической правдой ценны рассказы. Есть в них и правда другая, современная, правда сегодняшнего дня и это, не менее ценно. Тонкая наблюдательность игрушечника подмечает и рисует психологию и философию отдельной молодёжной прослойки, которой чуждо всё собственное, народное. Молодые люди отравлены западными демагогиями и хотели бы русскую действительность переиначить на западный манер (рассказ «Эксклюзив»). Критикуя других, автор не чужд и самокритики. Так в рассказе «Новогодние кролики» сам автор, будущий мастер-игрушечник, предстаёт перед читателем, как человек и художник не побоявшийся распахнуть душу и показать творческую лабораторию сердца, в которой бывает далеко не всё гладко и понятно. Этот рассказ говорит о том, что всё на земле рождается из борьбы и прежде всего с самим с собой и в этом поединке Божье в человеке не сразу и навсегда выходит победителем. Чтобы победить, мало одной схватки, на это, как правило, требуется вся человеческая жизнь, без остатка.
Особого внимания заслуживает такое произведение как сказ «Горновица». Это полностью философское произведение. И написал его Пётр Африкантов, как мне известно, одним из последних из игрушечной серии. Чем же оно примечательно? А тем, что в нём, автор, рисуя обыденность, наполняет её новыми сегментами миропонимания и пеленает её в свою мирозданческую ткань. Вымышленный герой «Горновица» – дочь огня, при чтении кажется уже совсем и не вымышленным, а реальным существом, призванным раскрыть особость человеческого существа в мире. Горновицаа говорит игрушечных дел мастеру Григорию в минуту глубочайшего отчаяния: «Ты тоже, Гриша, стихия, твой дух – стихия, только стихия более мудрая и глубокая, способная покрыть все другие стихии, способная оживотворять и напитывать нас содержанием и более глубоким смыслом нашего бытия. Мы это видим и ужасаемся вашей, покоящейся в дремоте силе и не можем приблизиться к вам, так близко, как бы нам хотелось. Вы не знаете, что вы боги, а мы знаем, что вы боги. Мироздатель бережёт вас от этого знания, чтоб вы не повредились. Потому, что только бог имеет вечную жизнь. Только, почему вы находитесь на земле – мы не знаем? И вы всегда поступаете не так как мы, ну почти всегда, за редкими случаями. Я знаю, что вас подвигает на эти поступки. В вас есть некое облачко таинственной энергии, которое, когда вы так поступаете, всегда производит некий танец. Я называю его танцем вашего незнаемого духа, вашего внутреннего созидания. И чем энергичнее и прекраснее танец этого облачка, тем величественнее ваши поступки и тем светлее становится это облачко. Ты этого не знаешь, но ты это чувствуешь. Твоё облачко, Гриша, производит великолепные танцы, самые лучшие, что есть у людей, это так. Это облачко танцует, когда ты лепишь свои игрушки. И чем красивее игрушка, тем великолепнее в тебе танец облачка. Каждая, слепленная тобой игрушка, наделяется частью твоего облачка и они тоже, по сути, вечны. Я была бы очень счастлива, если б часть твоего танцующего облачка осталась и во мне. Сотвори, Гриша, во мне меня, пусть я тоже стану твоей игрушкой… Ты этого не хочешь делать. Ведь так?».
Размышления автора над природой человеческого духа и стихиями земли приводит автора к мысли о том, что стихии земли тоже умные, тоже выполняют определённую умную функцию в мирозданье и объеденится со стихией он не мог по причине нарушения «соответствия». В этом же сказе показывается, что игрушка, которую делают народные игрушечники вещь одухотворённая. Сама стихия огня видит и указывает на эту одухотворённость, что живёт в игрушке в виде частички облачка, понимай как частички духа.
В целом, серия рассказов, написанных о саратовских игрушечниках, начиная со средины восемнадцатого века и до наших дней, тоже определённая новость и даже не в художественном плане, а более в прикладном творчестве. Такого никогда не было. Отследить в рассказах и повестях историю рода игрушечников за такой длинный период во времени – очень примечательный факт. А ведь это история города Саратова и не только Саратова, но и страны в целом. И вряд ли П.Африкантов смог бы всё это написать, не будучи сам игрушечником, не принадлежа к родовому древу игрушечников. Произведения об игрушке и игрушечниках ему удаются во многом потому, что он знает игрушку изнутри, он её понимает, он её чувствует, он видит все ниточки, связывающие игрушку с его истинным носителем – народом. Здесь всё взаимосвязано. Пётр Африкантов и сам находится в этой связке. В нём соеденились такие аспекты как – носитель исторического самосознания, явленного нам через реанимированную им и поднятую на новую творческую высоту традиционную игрушку Саратова и обладание таким даром, как художественное слово, которое он поставил на службу народной игрушке. И всё это происходило и происходит в то время, когда народная игрушка практически изгнана из страны, когда культура народа всячески заменяется на суррогатную. В это сложное время он возвысил голос в защиту народного достояния.
Нетрудно заметить, что во многих произведениях Петра Африкантова, так или иначе, присутствует глиняная игрушка. Она присутствует и в «Сказке о Соколовой горе» и в «Сказании об Увеке». Он просто без этого не может. Уж очень много у него на русской сказке и игрушке завязано. И совсем не просто так серия книг, выпускаемая автором, получила общее название «Сказки о Саратове». Автор смотрит на мир через призму сказки и эта призма, как в колейдоскопе выводит в новую реальность, в новое понимание обозначенного, а без сказки – никак. Игрушка и её отражение – сказка, являются вёшками для Петра Африкантова.
Всё в произведениях автора взаимосвязано. В его литературном творческом арсенале сказочность выступает ещё и как особый инструмент, при помощи которого он без труда не только входит в любые темы, но и реализует свой замысел, ставя героев в разные жизненные ситуации, заставляя их размышлять и думать.
Анализируя произведения саратовского сказочника, понимаешь, что П. Африкантов написал не просто сказки, не просто раскрыл ларец с духовной народной мудростью, он сделал гораздо большее – П. Африкантов создал мифологию города. Её не было, и вот она есть. Конечно, эта мифология не с неба свалилась, она жила в толще народной массы в виде баек, легенд, сказов и сказок. Всё это богатство надо было аккумулировать и явить тому же самому народу в виде художественных произведений. И он это сделал, явив выстраданное и находящееся под спудом времени с такой изумительной лёгкостью, художественной правдивостью и простотой.
Но на этом рассказ о творчестве П. Африкантова не заканчивается. Дело в том, что за рамками моего анализа остались произведения не связанные с игрушкой и те, в которых её присутствие мало. Не рассматриваю я и самое объёмное произведение, героями которого являются глиняные игрушки, роман-сказку с названием «Старый дом под черепичной крышей». Это более чем пятисотстраничное произведение ещё не опубликовано и ждёт своего читателя. В нём тоже речь идёт о народной игрушке, а одними из главных героев являются сами глиняные игрушки.
