Татьяна КАЛАШНИКОВА. Несколько тысяч миль.

* * *

Преодолевая расстояние с краешка до краешка земли,

на вершину горную взбираемся медленно, хотя и налегке.

Сквозь белесо-голубое марево островком заоблачной мели

показалась и опять расстаяла горная вершина вдалеке.

 

Это нечто неопределенное пунктом назначения зовут.

Далеко. И нет теперь сомнения, - не спускаясь, по небу пойдем,

сокращая путь прямою линией. И туда, где нас совсем не ждут,

мы рискуем не дойти, наверное, коль, не удержавшись, упадем.

 

Выбирая облако за облаком, как по льдинкам шатким на реке,

робким шагом движемся без возгласа и дышать боимся глубоко,

преодолевая бездну зыбкую медленно, хотя и налегке.

Господи! Еще совсем немножечко. Господи, уже недалеко.

 

Оступился мой попутчик, падает, уцепившись облаку в бока.

Ужас одиночества параличем горло обхватил, спускаясь вниз.

Задыхаюсь. Голова закружится, - упаду и я, наверняка.

Задыхаюсь. Мой попутчик держится все еще за призрачный карниз...

 

Обошлось. Мы облако последнее покидаем живы. Мы дошли.

Смотрим вдаль, туда, откуда прибыли: дом пустой, и пламенем горит

на средине спальни, чисто прибранной, старая кровать. Конец земли

принимает нас дождем весенним, - знак хороший, что ни говори.

* * *

Несколько тысяч миль.

Неисчислимо слез.

Несколько раз “Пойми”

ветер к тебе унес.

 

Несколько раз “Прости”

он не донес в ответ,

крохами по пути

птицам скормив. И след

 

вздохов тяжелых “Ох!”

смыт проливным дождем,

снегом покрыт. И мох

там порастет потом,

 

где на шесть тысяч миль

неисчислимо слех,

несколько раз “Пойми”,

несколько раз вопрос, -

 

- Думаешь обо мне?

- Помнишь, - вопрос в ответ.

- Думаю и во сне.

- Помню, сомнений нет.

Сомнение и Любовь

Зеленоглазому Сомненью

голубоглазая Любовь

дарила взглядом восхищенье,

его смущая вновь и вновь.

 

Теряясь и слегка краснея

под взглядом пристальным Любви,

свое скрывая возбужденье

и мысли тайные свои,

 

но оставаясь все же верным

себе, Сомнение Любви

хотело искренне поверить,

с собой боролось: “Назови

 

свои былые увлеченья,

клянись, что будешь до конца

любить упрямое Сомненье,

не изменив Любви лица.”

 

Любовь клялась, Любовь любила

Сомненье искренне. Но нет,

Сомненью снова нужно было

терзать Любовь и вновь ответ

 

на надоевшие вопросы

дает Любовь в сто первый раз,

обидные глотая слезы,

не опуская ясных глаз...

 

Жизнь - переменчивая штука.

Не суждено им вместе быть.

Они наказаны разлукой:

Сомнению - навек любить,

 

затосковав душой в чужбине,

Любви - в сомненьи пребывать

навек, - была ль она любима, -

и о Сомненьи горевать.

 * * *

Как скоро ты пристанище нашёл,

кленовый лист, несущийся с потоком

речушки горной. Долго ли ещё

пробудешь здесь, уткнувшись влажным боком

в уютную расщелину камней,

 

живительной водой омытый,

понять пытаясь, что в тебе сильней -

желанье плыть или обресть обитель.

Прощальный спекталь

Раскланиваюсь, слёзы брызжут,

смывая грим полоской рыжей.

Прожектор угловой погас.

Последний день, последний час...

Немая смена декораций,

редеющий поток оваций.

Опущен занавес плешивый.

И кто-то ищет суетливо

за шторой дверь с подсветкой “Выход”,

а кто-то в зале скажет тихо,

перекрестив пространство, “С Богом!

нам - край родимый, вам - дорога.”

О, мой возница, друг сердечный,

устал ты от погони вечной.

Ты рад бы был покинуть плен

той, что так хочет перемен.

Но нет, покоя не ищи,

а лишь хлещи коней, хлещи!

Мы полетим через пространство,

пронижем воздух и века,

чтоб утолить непостоянство,

и в том тебе моя рука.