Ольга СТАРОСТИНА. Все пена дней тому, кто духом всемогущ...

Подлунная собака

Молчали деревянные дома,
Струился белый дым, над ним плыла луна,
И звезды, как из черного окна,
Глядели вниз с тоскою.
Была зима в классической красе
Да гулкий вой собак по белой полосе,
Деревья в серебре стояли все,
Прислушиваясь к вою.

 

«А знаешь, - мне сказал сосед-старик,
Он понимал собак, их танцы, их язык,
В движенье каждом ожидать привык
Условленного знака.
Так вот он мне сказал, - А знаешь, все равно,
Ведь ни тебе, ни мне услышать не дано,
Как воет ночью в звездное окно
Подлунная собака.

 

Давно ее не видел человек,
Но говорят о ней, что холодна, как снег,
Светла, как чистый новогодний снег,
И вот крестьяне,
Что знают в чаще тайные места,
Те говорят: бела от носа до хвоста,
И взгляд ее глубок, как пустота,
Подобен яме.

 

Никто не знает, где она живет,
И только раз в году, как раз под Новый год,
Она неслышно по полям идет,
Идет она к деревне,
И лишь собаки слышат вой ее,
И покидают дом, и теплое жилье,
 
Под вой ее впадают в забытье -
Таков обычай древний.
 
В ту ночь от нас, как звезды, далеки,
Хозяин им не мил, и цепи коротки,
 
И рвутся, как на пламя мотыльки,
В леса и буераки,
И ни тепло, ни ласка не спасут,
Им это Трубный глас, им это Страшный суд,
Как души кости мертвые несут -
Бегут они к собаке.

 

И в стаи собираются в лесах,
И лижут звездный прах, рассыпанный в снегах,
И видят белый призрак на холмах,
В туманном полумраке,
И будто спят. А вдруг наоборот -
Лишь эту ночь не спит собачий род,
Лишь только в эту ночь, как раз под Новый год,
Не спят собаки?
 
 
Небесная лосиха

 

На небе тихо-тихо,
Земля - в снегах,
Небесная лосиха
Бредет впотьмах,
Зашевелится воздух,
Пройдет пурга,
И будут падать звезды
С небес в снега.
И стрелочник на стрелке,
И бомж в дупле,
И рыженькие белки,
И кот в тепле,
И пес в парше и гное,
И хитрый лис
Забудут про земное
И глянут ввысь,
Средь стынущих просторов,
На пятачке
Сойдутся сотни взоров
В ее зрачке.
Поймут ли пес болезный,
И кот, и лис
В каких нездешних безднах
Они сошлись?
 
 
 
Песня о старьевщике
 
Помню, помню я прозрачный зенит,
И словно лучик в непроглядной судьбе -
Серебристый колокольчик звенит,
Едет дедушка на старой арбе.
Что есть счастье мое? -
Небеса льняные,
Я меняю на старье
Шарики цветные.
Красные - прекрасные
На старые штаны.
Шарики разные -
Всем они нужны.
Отчего ж ты вдруг пригрезился мне,
Будто детские шары раздавал,
Сонный вечер на твоем скакуне
Серебристою пыльцой почивал.
Платье, мебель, да ковер-половик -
Все снесу в твою дощатую клеть,
Только дал бы ты мне шарик, старик,
В незабвенные края улететь.
Променяю старость я
На сладкую печаль -
Красные, страсть моя -
Синие, как даль.
Серебристой краскою
Щурится Кавказ,
Есть другая сказка ли? -
Это не про нас.
 
 
 
Excelsior (из Лонгфелло)
 
Он шел один в ледяную пургу,
Он шел, словно спал беспробудно.
И странное слово звучало в мозгу,
Срываясь с губ поминутно -
Excelsior.
Под ним в низине поселок спал,
Долина вздымалась полого.
Над ним серебрились вершины скал,
И круто вилась дорога.
Вилась дорога, ведущая вспять,
И корни взрывали недра,
Он странное слово сумел разобрать
В безумном хохоте ветра -
Excelsior.
Но в ночь перед тем, как тронуться в путь,
В страну ледяного кошмара,
Решил он в надежных стенах отдохнуть,
В стенах Святого Бернара.
Метаясь в кровати, как в адском огне,
Он рвал на себе рубаху,
И странное слово шептал он во сне,
Понятное только монаху -
Excelsior.
Но за ночь он будто остыл, отдохнул,
Под утро его провожали,
А после в долине был слышен гул,
И стены глухо дрожали,
Весь день в долине стонала земля,
Ущелье рычало грозно.
И овцы сбегали с гор, семеня,
И глухо стонали сосны.
 
 
 
Лавина утихла. Когда рассвело,
Очнулась земля от удара,
В глубоком снегу отыскала его
Собака Святого Бернара.
Превыше вершин, что в небо взвились,
К границам седьмого предела
Душа воспарила в заветную высь,
Куда не добралось тело.
По зыбкой границе земных берегов
Прошла она легким бризом,
И гром уходящих под землю снегов
Ее провожал девизом -
Excelsior.

 

* * *
 
Богема
 
Продай мой старый плащ, купи хотя бы проса -
Мне все равно, что есть: без долгих разговоров
Я, Томас Кенти со Двора Отбросов,
Провозгласил себя наследником Тюдоров.
На бочке сидючи, как устрица на блюде,
С тяжелою душой, с хмельною головою,
Какой еще монарх, скажите, люди,
Платил за власть такой ценою...
Метет нас жизнь в своей беспечной круговерти,
Так для чего, скажи, с завидным постоянством
Нам платят за слова не менее, чем смертью,
За одиночество - не более, чем пьянством?
 
* * *
 
Луна уже дремлет высоко,
Звездами покрыт небосвод,
Чудовище в стиле барокко
По древнему парку идет.
Туда, где в подвальчике темном,
Снесенный течением лет,
Живет одинокий и скромный,
Взыскующий страсти поэт.
Сосед повстречает соседа,
На хвост наступив невзначай,
Польется ночная беседа
Да крепкий с душицею чай.
Не надо стихов ради Бога!
Не плачь, не пиши, не кричи,
Поэзии в жизни так много,
Особенно в лунной ночи.
К чему нам маранье бумаги
И пламя в холодной горсти,
Уж лучше набраться отваги
И призрак в саду завести.
Чудовище в стиле барокко
Гуляет при полной луне,
Мне грустно, мне так одиноко,
Что ходит оно не ко мне.
 
 
Подражание Державину
 
Непревзойденный стих наследуя стихом,
В приятельстве с котом, в соседстве с петухом
В огонь души своей подбрасывай полена.
А что вокруг: над ней под ней ?
Все пена...
Все пена дней тому, кто духом всемогущ,
Кто, будучи живым, вкусил от райских кущ,
Чье тело на земле, когда душа в эфире,
Кто в мире
Полуночном живя, сим миром пренебрег,
Кому поэзия - и небеса и Бог,
Кто тело бренное питает, как придется.
Чья жизнь, дрожа впотьмах, как снежная струна,
И не сказать, что так и будет прощена...
Зачтется.
Project: 
Год выпуска: 
2002
Выпуск: 
6