Людмила ВЛАДИМИРОВА. «Ужель та самая Татьяна?..»

Шестое июня – особая дата для сердца Русского, в каких бы краях оно ни билось. Да и только ли – Русского? «Как начало июня всегда наполнено / духом празднества светлого и огромного!» – писал поэт Евгений Нефедов. И вот уже много-много лет, в преддверии этого дня, «пальцы просятся к перу, перо к бумаге»… Немало мною опубликовано в одесских, московских СМИ, немного – в «толстых» журналах, на сайтах. Сегодня – к 216-й годовщине рождения Александра Сергеевича Пушкина – предлагаю вашему вниманию переработанную, дополненную статью.

А тема, не дающая мне покоя, – «Южные корни национальной трагедии».

Гибель А.С. Пушкина ощущали мыслящие современники, да и многие позднее, как величайшую национальную трагедию России. И это – не преувеличение! Они понимали: «Если бы судьба подарила ему еще 15-20 лет жизни, то вся последующая судьба России могла бы стать иной, ибо гений Пушкина безошибочно различал верный путь там, где остальные только беспомощно топтались или шли по неверному пути» [1:29].

Не оспоришь и Ф.М. Достоевского: «Если бы жил он дольше, может быть явил бы бессмертные и великие образы души русской, уже понятные нашим европейским братьям, привлек бы их к нам гораздо более и ближе, чем теперь, может быть, успел бы им разъяснить всю правду стремлений наших и они уже более понимали бы нас, чем теперь, стали бы нас предугадывать, перестали бы на нас смотреть столь недоверчиво и высокомерно, как теперь еще смотрят. Жил бы Пушкин долее, так и между нами было бы, может быть, менее недоразумений, споров, чем видим теперь» [2:459].

Конечно, тема – предмет исследования многих и – многоаспектна. Один заинтересовал меня особо – с подачи Анны Андреевны Ахматовой – о роли в судьбе и творчестве А.С. Пушкина Каролины Собаньской: «Элленоры», «вдовы по разводу с огненными глазами», «авантюристки высшего полета» с ледяным самообладанием, «роковой женщины», «Анти-Татьяны», музы Пушкина, начиная с периода южной ссылки (май 1820 – июль 1824).

Вспомним: в ее начале поэту только 21 год, в конце – 25-ть.

Известно, что с мая 1823 года по октябрь 1831-го Пушкин работал над романом в стихах «Евгений Онегин». С июля 1823-го – в Одессе, где написаны 1 и 2 главы, письмо Татьяны к Онегину. Пушкин не отрицал, что роман – автобиографичен, более того: «в нашем романе время расчислено по календарю» [3:180]. На роль Татьяны претендовали многие.

Анна Ахматова в статье «Болдинекая осень (8-я глава "Онегина")» впервые сопоставляет «Татьяны милый идеал» с... «роковой любовью» А.С. Пушкина – Каролиной Собаньской.

Сначала о находках А.А. Ахматовой, затем – да будет позволено – о своих.

«Моя варшавская графиня»

Анна Ахматова цитирует уникальное «единственное дошедшее до нас любовное письмо» [4: 178] А.С. Пушкина от 2 февраля 1830 года к К.А. Собаньской, где он, называя адресата «Дорогая Элленоpa» – именем героини любимого романа Б. Констана «Адольф», пишет о ее «собственном существовании, таком жестоком и бурном, таком отличном от того, каким оно должно было быть» [5:308].

По мнению Ахматовой, обращением поэт отсылает адресата «к тексту романа, где может узнать все, что испытывает автор письма, как он мечется, тоскует, в каком он отчаянии. И все это затем <...> переносится в 8-ю главу "Онегина"». «Крошечная трещинка» – несовпадение с образом Татьяны – строки: «Какому злобному вeселью, / Быть может повод подаю» –

«Это, конечно, – пишет Ахматова, – из письма от 2 февраля: <...> "в вас есть ирония, лукавство...", "зловредное существо"» [4:179].

Вспоминая ошеломляющую красоту Собаньской, ее прекрасный голос – «...она чудесно пела и имела прозвище – Демон», указывает на «эти три совпадения» и в «Каменном госте» Пушкина [4: 180-181]. Снова, возвращаясь к «Евгению Онегину», сопоставляет строки из выпущенной XVI строфы 6-й главы:

...о ты, которой

Я в бурях жизни молодой

Обязан опытом ужасным...

со строчками письма от 2 февраля: «Вам обязан я тем, что познал все, что есть самого су-дорожного и мучительного в любовном опьянении, и все, что есть в нем самого ошеломляющего» [4: 181; 5:308].

Сравнивает сказанное о Татьяне 8-й главы: «В сей величавой, в сей небрежной...» со строкой тогда же написанного стиха «Паж, или Пятнадцатый год»: «Вчера она мне величаво» и со строками письма П.А. Вяземского жене 5 апреля 1830- го: «Собаньская умна, но слишком величава. Спроси у Пушкина, всегда ли она такова или только со мною для первого приема» [4: 183-184; здесь и всюду курсив автора – Л.В.]

Ахматова пишет: «Пушкин был у Собаньской 5 января. Это – канун Крещения. Может быть, отсюда:

У! Как теперь окружена

Крещенским холодом она!»

Вспоминает: из Петербурга «Пушкин уехал 4 марта ст. ст. 1830 года.

В воздухе нагретом

Уж разрешалася зима...»

Заключает: «Так бывает...» [4:185].

И снова – сопоставление строк: «А счастье было так возможно, / Так близко!..» с письмом: «Счастье так мало создано для меня, что я не признал его, когда оно было  передо мною» [4:190; 5:308].

Обнаружив в черновике последней строфы стиха «Паж….» «Мою варшавскую графиню», вместо чистового варианта – «севильскую», Ахматова, подчеркнув слово «варшавскую», на полях написала: «Ура!» [6:263].

В статье «Две новые повести Пушкина», проводя параллель: Собаньская и героиня повести «Мы проводили вечер на даче...» – современная Клеопатра, дарящая любовь в обмен на жизнь, – Ахматова вспоминает «пунцовую току со страусовыми перьями, которая очень шла Каролине. <...> Боюсь, как бы эта пунцовая тока не оказалась малиновым беретом героини 8-й главы "Онегина". Дело в том, что красочные эпитеты так редки у Пушкина...» [7:204-205].

О токе и характерных «огненных глазах» Собаньской – в примечаниях, где – воспоминания Б.М. Марковича: «Я помню ее еще в тридцатых годах, в Киеве, в доме отца моего, – помню как теперь, пунцовую бархатную току со страусовыми перьями, необыкновенно красиво шедшую к ее высокому росту, пышным плечам и огненным глазам» [6:270].

Ахматова пишет, что ей «понятно, почему никому это не могло прийти в голову» – «Сравнивать по тем временам деклассированную 37-летнюю Собаньскую – бывшую Виттову любовницу, агентку Бенкендорфа (это, впрочем, было тогда неизвестно) – с законодательницей зал юной и прекрасной Татьяной – безупречной женой свитского генерала и героя Отечественной войны, да кому это придет в голову? Я и не предполагаю это делать» [4:185].

Да, никак – не прямая параллель. Но... Но об этом – позже.

«Тайный том»

Просматриваю в «Горьковке» – ОГНБ им. А.М. Горького – Рабочие тетради А.С. Пушкина, в частности, заполняемую в Одессе (т. IV, ПД 834). На обороте листа 41-го – дата: «8 декабря 1823 года».

Особое внимание, естественно, привлекает оборот 42-го листа – там портрет Каролины Собаньской, общепризнанный (рис. 1).

На лицевой стороне – тоже «знакомые все лица» – по иллюстрации к статье Т.Г. Цявловской «Храни меня, мой талисман...». Было время, я безуспешно доказывала «знатокам», что, по меньшей мере, одно из них – внизу – изображение Собаньской. Очевидно, что лист экспонирован в статье Цявловской неполностью, «срезан». Понятно, ее интересовали изображения Е.К. Воронцовой. В пояснительном I томе, на странице 108 указано: «Рисунки: портреты К. Собаньской, Е.К. и М.С. Воронцовых...» (рис. 2).

Непосредственно над изображением Собаньской – строчки: «Для призраков закрылись вежды / Но были надежды», под изображением – черта и строки: «Не я первой, не я последний / В гостиной иль в передней», «Над книгой их права равны», последующие доработки. То, что выльется в неиспользованную во 2-й главе «Онегина» строфу:

...Но что ж: в гостиной иль в передней

Равно читатели черны,

Над книгой их права равны.

Не я первой, не я последний

Их суд услышу над собой

Ревнивый, строгий и тупой.

Как всегда, произошло отчуждение строк. Острое, личное скрылось. Но лист рабочей тетради «выдает», и недаром Т.Г. Цявловская пишет: «Если Пушкин ощущает в декабре 1823 года только "предвестия любви" (вверху листа, над профилями Воронцовых – Л.В.), то...» И закономерно отказывается считать обращенными к Воронцовой стихи «Когда желанием и негой утомленный...», «Все кончено, меж нами связи нет…» [8:78].

Рассмотрим оборот 34-го листа. Здесь 7 мужских профилей, 4 женских и автопортрет. Текст – первые варианты строфы ХХI второй главы «Евгения Онегина». О «меньшой дочери», что –

...Невинной прелести полна

В глазах родителей, она

Цвела, как ландыш потаенный,

Незнаемый в траве глухой

Ни мотыльками, ни пчелой.

Перед «меньшой» – непосредственно:

Кто ж та была, которой очи

Он без искусства привлекал,

Которой он и дни и ночи

И думы сердца посвящал?

Далее она зовется «Ольгой милой» и –

Фадеевна рукою хилой

Ее качала колыбель.

Именно с этой строфы Пушкин произведет замену имени «Ольга» на «Татьяна». Вспомним, что, печатая впервые в феврале 1825 года 1-ю главу «Евгения Онегина», вслед за предисловием Пушкин поместил «Разговор книгопродавца с поэтом», а в нем:

...Где та была, которой очи,

Как небо улыбались мне?

Вся жизнь, одна ли, две ли ночи

…………………………………………

...Увы, напрасные желанья!

Она отвергла заклинанья,

Мольбы, тоску души моей:

Земных восторгов излиянья,

Как божеству, не нужно ей!..

Здесь же, на обороте 34-го листа – портрет К. Собаньской (рис. 3) и – в ряд с ним – похожие профили: «маменьки Татьяны и меньшой сестры»?

Попытка увидеть Собаньскую в юности и старости? Автопортрет – шарж – в женской накидке и... в той самой токе с пером!? (рис. 4).

И, наконец, оборот 36-го листа. Здесь – начальные варианты XXIX и XXX строф 2-й главы Онегина: «Ей чтенье нравилось» (потом – «Ей рано нравились романы»). Героиня названа Татьяной. Идет поиск определения «кузины» – «одна», «любезная», зачеркнуто до нечитаемости, «в Москве», потом – «московская».

Справочный том (I), страница 107 определяет рисунки: «автопортрет, профили В.Л. Давыдова и неизвестных, среди них изображение Татьяны Лариной».

Известно: абстрактных изображении у Пушкина нет. Во всяком случае, он вкладывает в образ известные черты.

Сравните изображение в самом низу листа (рис. 5) с изображением К. Собаньской (рис. 1).

У меня сомнений нет. Поднимаясь, увидим по сути тот же профиль и 3-х остальных (прическа – другая!) (рис. 6).

Рядом с центральным, более проработанным (и более жестким!) – автопортрет. Под самым нежным, верхним, тонко текст: «тайный том». Эти слова есть и в левой стороне листа, четко. Случайно ли повторены под портретом? Я думаю, – нет. О ком же думал Пушкин, работая над образом Татьяны, кто его «тайный том»?

Вопрос, похоже, риторический.

К. Собаньская с 1819 по1848 год (с перерывами) живет в Одессе, Пушкин знаком с нею, как считают, с февраля 1821 года. Мне видится более раннее знакомство. Девичья фамилия – Ржевуская.

Хочу вспомнить строфы, выпущенные из главы 7-й. Трижды упоминает Пушкин в тексте «Альбома Онегина» некую R.C. (Ржевуская Каролина?) – «R.C. как ангел хороша» (5), «Вечор сказала мне R.C.» (6) и, наконец, 9-я «запись»:

Вчера у В., оставя пир,

R.C. летала, как зефир,

Не внемля жалобам и пеням,

А мы по лаковым ступеням

Летели шумною толпой

За одалиской молодой

Последний звук последней речи

Я oт нее поймать успел,

Я черным соболем одел

Ее блистающие плечи,

На кудри милой головы

Я шаль зеленую накинул…

В 10-й только: «... Я вас люблю etc.»

Конечно, вспоминается:

...За ней он гонится, как тень;

Он счастлив, если ей накинет

Боа пушистый на плечо,

Или коснется горячо

Ее руки, или раздвинет полк ливрей,

Или платок подымет ей (8-я глава, строфа ХХХ).

Лицейский друг Пушкина В.К. Кюхельбекер писал в дневнике 17 февраля 1832-го: «Поэт в своей 8-й главе похож сам на Татьяну: для лицейского его товарища, для человека, который с ним вырос и его знает наизусть, как я, везде заметно чувство, коим Пушкин переполнен, хотя он, подобно своей Татьяне, и не хочет, чтобы об этом чувстве знал свет» [9:42]. Он же, 1 мая 1832 года: «Читал я после обеда последнюю главу "Онегина": в ней много, много чувства; несколько раз слезы навертывались у меня на глаза: нет, тут не одно искусство, тут сердце, тут душа!» [9:50].

Пишет ссыльнокаторжный, познавший многие беды. Но он знает, чувствует Пушкина.

Знаем ли, чувствуем ли мы его – в «хрестоматийном глянце»?..

Анна Ахматова писала: «…в 8-й главе между Пушкиным и Онегиным можно поставить знак равенства. Пушкин (не автор романа) целиком вселяется в Онегина, мечется с ним, тоскует, вспоминает прошлое:

То видит он врагов забвенных,

Клеветников и трусов злых,

И рой изменниц молодых,

И круг товарищей презренных…

Разве это не пушкинские воспоминания? Никаких презренных товарищей у пустынного Онегина мы не знаем. <…>

Пушкину для Онегина ничего не жалко – он даже отдает ему собственных "изменниц молодых"» [4:187-186].

«Что в имени тебе моем?..»

5 января 1830 года А. С. Пушкин запишет в альбом К. Собаньской стихи «Что в имени тебе моем?» Долго они считались единственными, ей посвященными. Работы М. Яшина, А. Ахматовой, Т. Цявловской и др. показали, что они далеко не единственные.

А. Ахматова видит и в женских образах поздней прозы Пушкина («Египетские ночи», «Мы проводили вечер на даче...», «Гости съезжались на дачу...», «Уединенный домик на Васильевском»), в образах «Клеопатры», «Дьяволицы», «Вамп» – К. Собаньскую. \

Добавлю, что ее именами, и схожими с «семейными», уменьшительными: «Лолина», «Лола (и)», а, может быть, и – «Леила»; данным им самим – «Элленора», «Леонора», «Ленора», может быть, и – «Эльвина», и, наконец, истинным – «Каролина» переполнены стихи и проза Пушкина (в том числе – «Арап Петра Великого», «В 179* году...», «Марья Шонинг»).

Стоит обратить внимание: полное имя Собаньской: Каролина-Розалия-Текла.

Вернемся к «Евгению Онегину». Впервые звучит: «Ее сестра звалась Татьяна...» Обязательное многоточие и – сноска под №13 (!): «Сладкозвучнейшие греческие имена, каковы например, Агафон, Филат, Федора, Фекла и проч., употребляются у нас только между простолюдинами». В дореволюционных изданиях прочтем имя как «Текла» (также – «Теодора»), ибо заглавное не «Ф», а «фита». Так что – никакой иронии у автора, а – информация к размышлению? Может быть...

Еще один момент. Александру Раевскому, герою стихов Пушкина «Демон» (1823), «Коварность» (1824), интригану, неспособному ни к дружбе, ни к любви истинным, что слишком поздно понял юный Пушкин, конечно известно, кто такая «Татьяна».

В насквозь лицемерном письме 21 августа 1824 года, через 20 дней после отъезда поэта из Одессы, Раевский пишет: «Она приняла живейшее участие в вашем несчастии, она поручила мне сказать вам об этом, я пишу вам с ее согласия». Здесь и «нежная и добрая душа», видящая «несправедливость, жертвою которой стали», и «вся чувствительность и прелесть, свойственные характеру Татьяны» [8:47, 49].

Т.Г. Цявловская пишет, что Воронцову они «называли, очевидно, между собой Татьяной», никак, по сути, не аргументируя [8:47].

Два момента письма, по меньшей мере, заставляют в этом сомневаться. Первое – Раевский пишет: «Откладываю до другого письма удовольствие рассказать вам о происшествиях и черточках из жизни наших прекрасных соотечественниц, а сейчас расскажу вам о Татьяне» [8:47].

Итак, Татьяна – не «соотечественница», или, скажем, – не вполне. Е.К. Воронцова – по матери русская, внучатая племянница Потемкина, жена генерал-губернатора Новороссии. К. Собаньская – и по отцу, и по матери – полька, происхождением от весьма родовитого шляхетства, чем очень горда, католичка ревностная. В письме к Бенкендорфу после поражения польского восстания 1830-1831 годов (похоже, к нему – причастна) пишет, что испытывает «глубокое презрение <...> к стране, к которой я имею несчастье принадлежать» [10:193].

Ее литературно-музыкальный салон в 20-х годах в Одессе переполняют иностранцы и те из русских, кого «не шокировало поведение хозяйки», ее положение разведенной жены, любовницы начальника военных поселений, агента Бенкендорфа Яна Осиповича Витта, генерала, графа, сына «баснословно богатой Софьи Потоцкой».

Кто же скорее не соотечественница?

Второе, цитирую: «Даже ее (Татьяны – Л.В.) прелестная дочка вспоминает о вас, она часто говорит со мной о сумасбродном г-не Пушкине и о тросточке с собачьей головкой, которую вы подарили ей».

Дочери Воронцовой Александрине, родившейся в Лондоне в 1821 году, в 1824 году – 3 года. Может ли внятно, «часто», с определением «сумасбродный» говорить трехлетний ребенок? В то время как дочери Собаньской Констанции в 1824 году около 10-ти лет...

Александр Раевский – «лицо заинтересованное». А.М. Де-Рибас свидетельствовал, что его отец – М.Ф. Де-Рибас «знал в своем детстве Собаньскую и сам слышал ее слова по поводу Пушкина и А. Раевского: "Они оба были влюблены в меня"» [10:200].

Последующее, если угодно, не воспринимайте серьезно. Однако, известно особое отношение Пушкина к числам. Не буду о «Таганрогском архиве», «Философических таблицах», космологии, математике Пушкина. Но он, несомненно, знал Пифагора – математика и мистика V1 века до н.э.; очевидно был знаком и с основами каббалистической космологии.

«Мир построен на силе чисел», – утверждал Пифагор.

Вспомнив расчеты Пьера Безухова, используя данные современной нумерологии (Наука и религия, 1990, 8-11), я посчитала «вибрирующие числа имен» «Татьяна» и «Каролина», естественно, по алфавиту пушкинского времени. «Число имени» того и другого – восемь.

Подсчет двумя способами: индивидуальной нумерацией букв алфавита и порядной (цифры от 1 - 9), естественно, дали один результат – восьмерку. Она символизирует «надежность, до-веденную до совершенства», «четырехкратное равновесие».

Л. Дода, писавший о «Космосе Пушкина...», обращает внимание: «Пушкин любил числа и понимал их вкус, а восьмерка ("день восьмой" в апокалиптике) была его "особой и тайной страстью"» [11:70; курсив мой – Л.В.] Восемь окружностей составляют «Златую цепь» – приписываемую Пушкину модель движения, развития.

Если интересно, – «вибрирующее число» имени «Александр» – четыре, «Ольга» – семь. Не потому ли сменил Пушкин имя главной героини, выбрав кратное своему и равное «той, с которой образован Татьяны милый идеал»?

Наконец, вспомнив остроумие Пушкина, прочтем: Тать – Яна. К. Собаньская, похоже, была «татью» – «грабителем» Яна Витта. А еще – далеким потомком короля Яна Собесского...

Но о находках, связанных с ее происхождением, отношением к масонским ложам, также как о «бесовском» периоде Пушкина, соответствующих рисунках, «рассказавших» многое, – в другой раз.

Вместо заключения

...Да, права Анна Андреевна Ахматова, говоря о нашей вине перед Пушкиным: «Мы почти перестали слышать его человеческий голос в его божественных стихах» [11; курсив мой – Л.В.] А он безмерно страдает, мечется, молит, «как если бы нищий попросил хлеба», дружбы, близости. Доверчиво: «...у меня осталась лишь слабость выздоравливающего, одна привязанность, очень нежная, очень искренняя, и немного робости, которую я не могу по-бороть» [5:308].

Он ищет «светлую и чистую Татьяну» в противовес знакомой «страшной темной грешной женской душе» [12:217]. Тоскует, что она «исчезнет, и никогда, быть может, моя душа, ее боязливая рабыня, не встретит ее в беспредельной вечности» [5:308].

Не найдя, он творит ее, другую, чистую, возвышенную, вечную – Татьяну!

А. Ахматова писала: «Пушкин видит и знает, что делается вокруг, – он не хочет этого. Он не согласен, он протестует – и борется всеми доступными ему средствами со страшной неправдой. Он требует высшей и единственной Правды». А еще: «У Пушкина женщина всегда права – слабый всегда прав» [13:169].

Высшая мораль, доступная лишь высшим...

Ахматова уловила, что в своих маленьких трагедиях, накануне женитьбы, Пушкин как бы «заклинает судьбу», «словно подсказывает судьбе, как спасти его, поясняя, что нет безвыходных положений и пусть будет счастье...» [13:166]. Она же заметит: «Каролина – Клеопатра – это одна из женщин, которых Пушкин не только не возносит, как Татьяну или дочь мельника, это та, кого он боится и к которой тянется против силы.

Милый Демон!» [7:197].

Вспоминаю и строки письма Пушкина к Е.М. Хитрово: «Я имею несчастье состоять в связи с остроумной, болезненной и страстной особой, которая доводит меня до бешенства, хоть я и люблю ее всем сердцем» [14].

Но вот – слова В. Тредиаковского (1703-1769), Пушкин, несомненно, их знал и любил: «От сего, что поэт есть творитель, не наследует, что он лживец; ложь есть слово против разума и совести, но поэтическое вымышление бывает по разуму так, как вещь могла и долженствовала быть» [15; курсив автора – Л.В.]

«Могла и долженствовала быть» Каролина Собаньская – чистой, верной Татьяной. И если и впрямь, волею пушкинского Гения, его любви, сотворено это чудо Превращения, – в этом, как и во многом другом, – его победа над Судьбою. Неоспоримая, в Вечности.

Август 1999, 3-4 июня 2015, Одесса

Людмила Владимирова, к.м.н., член Союза писателей России

Примечания

1. Башилов Б. Духовная победа Пушкина над вольтерьянством и масонством. / Пушкин и масонство. // Б. Башилов История русского масонства. – М.: Русло, 1995. – C. 16-30.

2. Достоевский Ф. М. Пушкин. Очерк. Произнесено 8 июня в заседании Общества любителей российской словесности. // Ф.М. Достоевский. Собрание сочинений. – М.: Гос.издат. художественной литературы, 1958. – Т.10. – С. 442-459.

3. Пушкин А.С. Примечания к Евгению Онегину. // А.С. Пушкин. Евгений Онегин. Собрание сочинений. – М.: Гос.издат. художественной литературы, 1960. – Т. 4. – С. 178-183.

4. Ахматова А.А. Болдинекая осень (8-я глава «Онегина»). // А. Ахматова. О Пушкине. – Л.: Советский писатель. 1977. – C. 174-191.

5. Пушкин А.С. – К.А. Собаньской, 2 февраля 1830 г. В Петербурге. №297 // А.С. Пушкин. Собрание сочинений. – М.: Гос.издат. художественной литературы, 1962. – Т. 9. – C. 306-308.

6. Герштейн Э.Г. Примечания. // А. Ахматова. О Пушкине. – Л.: Советский писатель. 1977. – C. 225-274.

7. Ахматова А.А. Две новые повести Пушкина // А. Ахматова. О Пушкине. – Л.: Советский писатель. 1977. – C. 192-206.

8. Цявловская Т.Г. «Храни меня, мой талисман...» // Прометей, 1974, 10. – C. 12-84.

9. Дневник Кюхельбекера. Под ред. В.Н. Орлова. – Л.: «Прибой», 1929.

10. «Рукою Пушкина». Несобранные и неопубликованные тексты. Труды Пушкинской комиссии Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР. – М.-Л.: «Аcademia», 1935.

11. Дода Л. Космос Пушкина: не может быть или быть может. // Юность, 1997, 9. – C. 68-71.

12. Ахматова А.А. Пушкин в 1828 году. // А. Ахматова. О Пушкине. – Л.: Советский писатель. 1977. – C. 207-222.

13. Ахматова А.А. «Каменный гость» Пушкина. Дополнения 1958-1959 годов и заметки для новой редакции. // А. Ахматова. О Пушкине. – Л.: Советский писатель. 1977. C. 161-171.

14. Пушкин А.С. – Е.М. Хитрово, август – первая половинс октября 1828 (?) В Петербурге. № 264. // А.С. Пушкин. Собрание сочинений. – М.: Гос.издат. художественной литературы, 1962. – Т. 9. – C. 283-284.

15. Тредиаковский В.К. // М. Цветаева. После России. 1922-1925. Париж. 1928. Тетрадка первая. Эпиграф.