Евгений ТОЛМАЧЁВ. Карьерист

Рассказ

Отдел по делам молодёжи, кабинет на четыре стола, располагался в здании дворца культуры. По утрам здесь слышалась ругань уборщиц и завхоза, которую, по обыкновению, останавливал властный баритон директора. Практически каждый день проходили шумные культурно-развлекательные действа, именуемые любимым чиновничьим словом - мероприятие. Антон Дьяков, честолюбивый талантливый парень, ненавидел это слово. Он два месяца работал главным специалистом в отделе по делам молодёжи.

- Опять это мероприятие, - сетовал втихомолку Дьяков, читая доклад начальника. - Седьмого мая прошло областное мероприятие музыкантов, поэтов и писателей "Иди на свет". Тьфу! Напиши ж ты просто - форум или фестиваль... Мероприятие... Пять лет начальник, а пишет как во втором классе. Он, наверное, дома своей жене говорит: дорогая, у нас с тобой уже давно не было никаких мероприятий под одеялом!

Дьяков хохотал. И было что-то хищническое в этой белозубой улыбке, ямочке на подбородке и в серо-зеленых глазах. И сам он был, словно волк - поджарый, стремительный, с характером.

Отворилась дверь. Сквозняк колыхнул штору, и из открытого окна пахнул аромат цветущих лип.

Вошел Артём Иванович Клопов, начальник отдела. Коренастый, важный, тридцатилетний, с перебитым носом - учился на факультете физической культуры.

- Опять грибы?- улыбнулся он Антону. - Дай я за стол сяду - комп нужен.

Дьяков посерьёзнел, встал. Клопов плюхнулся в большое кожаное кресло - свое кресло - одна голова торчала из-за стола. Это кресло не вписывалось в общий рисунок кабинета - слишком большим казалось оно на фоне неказистых столов и шкафчиков.

- Честно тебе скажу, - наболевше сказал Клопов. – Априори я бы хотел вот так сидеть, работать и никуда не бежать. А то все эти заседания вот уже где.

Клопов похлопал себя по левому подреберью.

- В печенке!

Антон понимающе кивнул.

«Физруки не знают, где печень», - подумал он.

- Артём Иванович, я договора подписал, приказ сделал, счет и спецификация есть,- сказал Дьяков. – В бухгалтерии все знают.

Говорил, как пуховую перину стелил. Он иногда делал задания вперед. И не для угоды начальнику. А нравилось чувство, когда можно гулять смело и не думать о работе. Антон освобождал свою голову для творчества. Литература была для него криком души, а маленькая комната в квартире, где письменный стол, зеленые обои и голубой потолок, а под окном – вишни - местом покоя и любимого увлечения.

- Отлично, - сухо сказал Клопов. - Позвони в поселения и подготовь список детских площадок в разрезе поселений. В прошлом году делали - было 106. В этом - должно быть больше.

Артём Иванович говорил, словно не разжимал челюстей: невнятно и как-то озлобленно. Наверное, устал от мероприятий.

- Так может лучше узнать - какие новые появились, и добавить?! - предложил Антон. – Зачем перелопачивать?

- Не пойдет. Ладно, я на правительстве.

Клопов порылся в портфеле, помурлыкал себе под нос и ушел. С улицы пахло липами. Антон стоял у окна, думал. Он смотрел сквозь городскую суету. Невнятным фоном казались ему проезжающие автомобили, идущие по тротуарам люди. Он думал о своей бабушке, которой через три недели исполнится девяносто пять лет. Далеко, в деревне стоит её ветхий домик с выгоревшими синими наличниками. Вспоминал её бледно-голубые выцветшие васильки глаз, большие рабочие руки и запах свежеиспеченного хлеба, который остался в его детстве. Бабушка уже не пекла хлеб. Она с каждым днём слабела. Антон вспомнил, как будучи еще маленьким, собрал на огороде целое ведро огурцов и тащил его изо всех сил.

- Бабушка! Бабушка! Я тебе огурцов собрал!- радостно кричал Антоша.

- Ой, маленький головунчик мо-о-ой! - всплеснула руками взволнованная бабушка. - Брось, я сама, а то надорвесси! Брось, нет тяни!

 Нахлынуло чувство боязни. Боязни опоздать. Накануне вечером он закончил писать о бабушке очерк. Дьяков измерил кабинет решительным шагом, сел за компьютер и начал писать служебную записку.

Заместителю главы администрации города Челобитовска по социально-культурному развитию и социальной защите населения

М.П. Терентьевой

Служебная записка

Главным специалистом отдела по делам молодёжи Дьяковым А.Р. был написан портретный очерк о жительнице села Крапивино Дьяковой Антонине Алексеевне, которой 22 августа исполнится девяносто пять лет.

Прошу Вас рассмотреть вопрос и оказать содействие в опубликовании данного материала в областном общественно-политическом издании «Челобитовские известия» и предварительно ознакомиться с материалом.

Дата, подпись.

- Теперь точно напечатают, - сказал Антон и, приложив к служебной записке сам очерк, пошел в приёмную заместителя главы.

«Она хоть ничего не смыслит в писательском деле, - думал Дьяков, - зато поможет пропустить материал. Заодно узнает о моих способностях. Может, продвинусь со временем в пресс-службу. А то совсем там писать разучились».

- Марина Павловна уехали, - процедил секретарь. Сидел за низким столом коломенская верста, три длинные волосины на лысине. - Я передам.

Он положил бумаги в папку «На подпись».

В конце рабочего дня Антон распечатал на принтере еще один экземпляр очерка и решил зайти в редакцию «Челобитовских известий». Шел и прокручивал в голове возможный разговор с редактором. О новом редакторе – Степане Пучеглазове говорили, что он карьерист, печатает только официальщину, боится ослушаться учредителей и вообще слабо разбирается в литературно-художественных произведениях и не видит для них места в газете. Впрочем, в бытность его предшественника – Остапа Ракова – прозу так же печатали мало.

В редакции было прохладно от кондиционеров. Царил полумрак, и пахло газетами. Антон постучал в дверь редактора и, не дожидаясь привычного «да-да», вошел. Степан Пучеглазов в одиночестве уплетал шоколадный батончик. И, как ни странно, он был рад видеть Антона. Пожал руку, улыбнулся. Он внимательно вчитывался в строки очерка, едва заметно кивал головой, удивленно поджимал губы. Антон следил за мимикой редактора: сейчас читает про то, как бабушкиного отца отправили в ссылку в Архангельск, теперь - про голод, а сейчас про смерть двух сыновей от болезни перед войной. Под потолком жужжала муха. Антон почему-то вспомнил, как сидел перед учительницей литературы, когда она читала его конкурсное сочинение. Томительное ожидание.

- Ну что ж, - разорвал молчание редактор. – Я напечатаю это. Только чуть подправлю речь – уберу, эт самое, труднопонимаемые деревенские слова, а так хорошо.

- Спасибо. У моей бабушки день рождения 22 августа – сможете опубликовать позднее на пару дней? А то они старики суеверные…

- Ах, это ваша бабушка?! – изумился Пучеглазов и откинулся на стуле. – Какой интересный персонаж! Да, сделаем.

В один рабочий понедельник, ближе к вечеру, с очередного заседания вернулся Артем Клопов. Он был мрачен. Бросил на стол портфель, поиграл жевлаками. Достал из портфеля листы бумаги. Сопел.

- А ну-ка подойди сюда, - гневно сказал он.

Антон опешил. Что случилось? Что за бумаги? Счета на украденные миллионы?

Нет. Клопов тыкал пальцем в надпись «служебная записка» и зло приговаривал:

- Это даже не стоит служебки! Понёс он Марине Павловне, не сказал мне. Чтоб больше так не делал, понял? Понял?

Его чайного цвета глаза полыхали гневом.

Эти надменные «понял», «понял» словно придавливали Антона к земле. Сердце прыскало жаром и отстукивало в висках.

- А ты меня не отчитывай, как школьника! – ядовито сказал он. – Выучил два слова – априори и благоволит. И козыряешь теперь. Ты хоть знаешь, что это значит?!

- Ты совсем рамсы попутал? Ты на меня наехать хочешь? – выпялился Клопов. – Пиши на расчёт!

- И напишу! Я не собираюсь с тобой работать! А еще напишу, как ты за казенные деньги сцепление менял!

- Что-о-о? – глаза Клопова сузились, и сильно воняло изо рта. – Там подпись завгара стоит, понял? Пиши на расчёт.

- А шины? Забыл?

- Пиши на расчет!

На следующее день Антон написал заявление. Приказ об увольнении не подписывал - хотел оспаривать его необоснованность в суде, чтобы восстановиться, но, поразмыслив, не стал. Зачем? Ради одиннадцати тысяч каждый день смотреть на гадкую физиономию?

- А есть ли смысл держаться за это место? Не стоит метать бисер перед свиньями, - объяснял знакомый юрист. – Возможно, выиграешь, но работать там ты уже не будешь. В этой клоаке. Ради принципа? Честь дороже. Таких подлых людей полно.

Напоследок Антон зашел в бухгалтерию, проститься.

- Ты был моей единственной отдушиной, - сожалеюще говорила Светлана Александровна, главбух. – Что у вас случилось?

Другие бухгалтерши молча слушали, оторвавшись от мониторов. Они любили Антона. За простодушие, за веселые истории, которые он был мастак рассказывать. Разбавлял их скучный режим работы.

- Не смог я там работать. Воздух отравленный.

- Он умных не любит. Боится за своё место. Ты не первый кого он выжил. Перед твоим приходом, весной, двое ушли.

- Попей с нами чаю, - предложила полненькая темноглазая бухгалтерша. – С сухариками.

Антон шел домой. День был в разгаре, но куда-то бежать по делам уже не было необходимости. Пахло липовым цветом. Под зонтиком продавали сладкую вату. И горький осадок обиды постепенно таял. Его вытесняло чувство новизны.

«Завтра к бабушке поеду. На утреннем, - думал Антон. – Пока жива...»