Борис ЕЛИСЕЕВ. Парадоксы реформ образования
Мне хотелось бы изложить свои взгляды на ряд вопросов высшего образования, которые редко затрагиваются в публичных дискуссиях и выступлениях в СМИ, и которые, на мой взгляд, являются если не узловыми, то далеко не второстепенными в проблемах образования.
Интерес общества к проблемам образования достаточно очевиден, поскольку то, что происходит с образованием, то, во что оно должно трансформироваться в результате его модификации, касается практически всех граждан России. Чему и как учить кто должен учить? Каким образом оценивать качество подготовки? Как долго надо учить и сколько средств надо выделять на образование, каково должно быть материально-техническое обеспечение учебных заведений и материальное обеспечение обучающихся. Как сопрячь российское образование с международными стандартами и как обеспечить доступность непрерывного повышения квалификации – вот далеко неполный перечень тех вопросов, которые служат предметом дискуссий и обсуждений. При этом практически все перечисленные факторы взаимосвязаны, а поэтому придание большей значимости одному или нескольким из них требует перевода других факторов в разряд второстепенных. При этом одним из центральных является вопрос о роли государства, где начинаются и чем заканчиваются его обязанности, каковы его права и каковы его критерии оценки состояния образования в целом и образовательных учреждений, в частности. Одна из особенностей, связанная с проблемой образования, состоит еще и в том, что его «интересы» защищают четыре партнера – государство, образовательное учреждение, обучающий персонал и обучающиеся лица (во многих случаях родители этих лиц). При этом, что принципиально, интересы каждого из партнеров, а стало быть, критерии оценок принимаемых решений и возникающих ситуаций, далеко не совпадают друг с другом, и достаточно часто имеют просто диаметрально противоположный характер.
Однако, коль скоро, общество через свои законодательные органы организацию системы образования возложило на государство, его точка зрения, сформулированная в соответствующих законах и постановлениях должна быть доминирующей. Обратимся к Закону «Об образовании в Российской Федерации». В этом нормативном правовом акте в качестве одних из целей высшего образования провозглашается многократно повторяемая в СМИ задача «обеспечения подготовки высококвалифицированных кадров», так и гораздо реже вспоминаемая задача «удовлетворения потребностей личности в интеллектуальном, культурном и нравственном развитии».
Это значит, что государство обязано создать все условия и обеспечить, с одной стороны, подготовку необходимых стране классных специалистов «по всем основным направлениям общественно полезной деятельности в соответствии с потребностями общества и государства». С другой стороны - поднять общекультурный и интеллектуальный уровень общества, предоставив в соответствии с Конституцией Российской Федерации реальное право каждому гражданину страны на получение «бесплатного высшего образования на конкурсной основе».
Наиболее прогрессивные представители ректорского корпуса, что называется «били тревогу» уже давно. «В России сегодня происходит девальвация высшего образования, слишком много обещаний дают псевдовузы молодому поколению. Эти надежды не оправдываются. Если человек получает диплом, это не значит, что он получает знания» писал ректор Михаил Эскиндаров (19.12.11. «Российская Бизнес-газета»).
Так что вопрос о необходимости реформ не обсуждается. Они нужны. Но дело совсем в другом. В каком направлении движутся эти реформы.
Сегодня можно услышать много слов о проводимой оптимизации образовательной системы (что без упоминания критерия, по которому эта оптимизация проводится вообще лишено смысла). Модернизации элементов этой системы (двухуровневое обучение, превращение аспирантуры по существу в 6-8 курс обучения в вузе и т.п.), сводя все, в конечном счете, к набору сугубо формальных и ограниченных административных мер. Закрытия или объединения ВУЗов и их филиалов, оценки их эффективности по набору очень спорных формальных показателей и т.п. Если обобщить все последние инициативы, то можно сказать, что обществу предлагается какой-то набор методов, т.е. по существу «инструментов», не обосновывая возможности их использования для достижения целей образования.
Взять только один элемент – аспирантуру. По меткому замечанию ректора МГУ им. Ломоносова Виктора Садовничего…. «Аспирантура у нас теперь - третий уровень образования. И я боюсь, что по нашей традиции и в соответствии с этим законом аспирантов начнут активно учить. Учить аспирантов конечно надо, но аспирантура - это а первую очередь научные исследования ! » (Газета.ru 25.01.14)
Справедливо отмечает генеральный секретарь Российского Союза ректоров О. Каширина, что “нынешний образовательный курс во многом основывается на попытках исключительно административного регулирования конкурентоспособности высшей школы, при этом он не создает стимулирующих механизмов для всех ” ( «Стимул для роста», Ректор вуза №12,2014).
Очень много говорят о модернизации образования, о его реформировании и как-то получается, что на первый план выступают скорее организационные вопросы (объединить, сократить или преобразовать вузы в какие-то новые структуры), нежели ответы на вопросы, а что это даст в рамках достижения целей образования, о которых много говорилось выше. При этом забывается то, что любая организационная перестройка – это всего лишь средство, инструмент для достижения какой-то цели.
Об этом же в своей статье, очень эмоциональным языком говорит В. Бурматов, утверждая, что «причина падения качества образования, скорее всего, заключается в варварской политике Минобразования, которую оно последовательно проводило в отношении педагогических вузов, закрывая, реорганизовывая, сливая их и массово вешая на них клеймо «неэффективных».
Более того там же утверждается, что «претензии ректорского сообщества, связанные с безобразно проводимой реформой высшей школы и так называемым сокращением вузов, которое пока, судя по всему, выливается исключительно в создание большой коррупционной схемы, оборачивается куда более резонансными претензиями родителей абитуриентов». Такая оценка со стороны первого заместителя председателя комитета Госдумы по образованию В. Бурматова, обладающего наиболее полной информацией о состоянии образования в России, должна, наконец-то, заставить более критично и более тщательно относиться к массовым организационным новшествам, в изобилии сыплющимся из недр Минобразования.
Более того, подводя, как бы интегральный итог статьи, В.Бурматов обращает особое внимание и подчеркивает, что «основными достижениями в сфере образования (да и вообще – сохранением этой сферы как таковой) Россия обязана Президенту страны, а никак не Министерству образования, действия которого зачастую имеют совершенно иной вектор » ( Пять причин не любить министра Ливанова. Взгляд. Деловая газета. 19.11.14 )
Сейчас работу Министерства образования и науки РФ не критикует только ленивый. Но объективности ради отмечу что, в этой работе есть немало позитивного. Заявляю это как ректор, который без малого восемь лет возглавляет один из крупных технических университетов России. К слову, ВУЗ находящийся вне административной юрисдикции Минобрнауки (функции учредителя нашего ВУЗа выполняет Росавиация, так что моя точка зрения совершенно беспристрастна).
Периодически проводимые Минобрнауки мониторинги эффективности образовательных учреждений, что называется «встряхнули» и заставили по-иному работать ректораты и Ученые советы вузов. Внедрять более прогрессивные формы управления, проводить рациональную оптимизацию. Во многом способствовало улучшению системы организационной и учебно-методической работы обязательное предоставление данных в электронном виде. Электронная база данных не позволяет “лукавить” ВУЗам и заниматься “приписками”. Весьма позитивную роль сыграли и проводимые Минобрнауки конкурсы по распределению квот на бюджетные места. Стали более понятны и «прозрачны» новые правила и процедуры аккредитации проводимой Рособрнадзором. Можно назвать и некоторые другие изменения, которые в итоге повлияли на качественное улучшение системы управления образованием.
Здесь нельзя полностью согласиться с мнением депутата Бурматова и свести все просчеты реформы на персоналии. Для того, чтобы на практике реализовать политические установки выраженные в указах главы государства, самих указов недостаточно. Необходима эффективная система органов исполнительной власти, успешно реализующая эту политическую волю. Но этого тоже недостаточно. Органы исполнительной власти должны сами готовить проекты подзаконных актов правительства и свои собственные ведомственные. И делать это не только качественно но и оперативно. А это получается у но увы, не всегда. К слову, ряд очень серьезных и крупных вузов находится в ведении не только Минобрнауки, но и других министерств и подконтрольных им агентств, которые сами выпускают подзаконные акты, по которым и живут эти ВУЗы. Нельзя забывать и о том, что большая часть работы по управлению образованием ложиться на органы власти субъектов федерации и систему местного самоуправления. Они имеют право сами выступать в качестве учредителей образовательных учреждений, в том числе высших. Система гораздо сложнее, причем на всех ее уровнях. Не говоря о комплексе законодательных, подзаконных и ведомственных актов на основании которого она функционирует.
У современной системы образования, конечно, достаточно жизнеспособных элементов, они могут и должны стать точками роста (См. Б. Елисеев «Ученая степень независимости» РБК Daily 22.02.13).
Надо только уметь определять эти точки и способствовать их развитию. Вот, весьма интересное и своевременное предложение ректора ВШЭ Я. Кузьминова. Заключается оно в следующем. Ряд ВУЗов недавно создал национальную платформу открытого образования. Использование курсов подготовленных этой структурой пойдет в зачет профильному ВУЗу. Свои преподаватели по этим дисциплинам больше не понадобятся. Нельзя не согласиться с тем, что по программам посвященным экономике, менеджменту и политологии порой наблюдается элементы “профанации”. Речь идет о замещении курса по вышеуказанным дисциплинам в целом ряде высших учебных заведений on-line курсами разработанным ВУЗАми участниками такой национальной программы, а также, Высшей школы экономики.
А в ВШЭ намерены заменить ряд своих курсов международными платформами, что позволит к 2025 году сократить преподавательскую нагрузку вдвое.
В работе ВАК РФ весьма немало позитивных подвижек (могу это только подтвердить как председатель диссертационного совета по техническим наукам). По словам ее председателя В.Филиппова реформа ВАКа завершается. Вместо 3200 диссертационных советов скоро останется 2060. Но это вопрос не количества, а качества. «Сейчас стоит вопрос, чтобы без участия ВАК пропускать диссертации таких вузов как МГУ, СПбГУ и некоторых других». ( См . материалы общего собрания ректоров ВУЗов Москвы и Московской области 27.04.15 Вузовский вестник №9 )
Много вопросов по ЕГЭ, представляющего собой всего-навсего лишь одну из десятков возможных форм отбора лиц для возможности получения ими высшего образования. Почему чуть ли не на первое место в дискуссиях о реформе поставлено ЕГЭ. Что, эта система повлияла на качество обучения в средней школе, и если «Да», то как? Не только в СМИ, но и в специальной литературе на эту тему статей мне встречать не приходилось. Все обсуждения сводятся практически к одному, как еще больше ужесточить надзор над школьниками во время экзамена. Воистину, не хватает только введения чрезвычайного положения в стране во время сдачи ЕГЭ. По существу, ужесточая надзор, государство провоцирует, в первую очередь, родителей школьников на поиски обходных путей.
Еще 15.12.02. ректор МГТУ им. Баумана Игорь Федоров в интервью Российскому общеобразовательному порталу говорил «Единый госэкзамен - это спорный вопрос. ЕГЭ не должен быть единственным вариантом поступления в ВУЗы. При механическом внедрении ЕГЭ вполне вероятны ситуации, когда выпускник, набравший определенное количество баллов, зачисленный по этим результатам в тот или иной престижный ВУЗ, через полгода поймет, что это совершенно не его профиль, или то, что он совершенно не может там учиться. Такое положение вещей обернется не только травмой для молодого человека, но и существенным ущербом как ВУЗу, так и экономике в целом.»
На наш взгляд, ЕГЭ по своей сути – это дорогостоящая система контроля государственного среднего образования. При этом, как можно понять из некоторых высказываний , ЕГЭ рассматривается как основной инструмент в борьбе с коррупцией в школе и вузах. Если во главу ЕГЭ поставить известную борьбу с коррупцией, то опять-таки налицо парадокс. Функцию этой деятельности берет на себя почему-то Министерство, ведающее образованием, а не те органы и организации, в чьи функции напрямую входит эта работа.
Справедливости ради стоит отметить, что правила приема корректируются и это, на самом деле, очень хорошо. При поступлении в ВУЗы в 2015 году личные достижения абитуриентов принесут им дополнительные баллы. Например, за хорошо написанное сочинение или портфолио индивидуальных достижений. И это тоже инициатива Минобрнауки.
А теперь рассмотрим тезис о том, что школьники из отдаленных регионов теперь могут без поездки, например, в Москву для сдачи вступительных экзаменов, быть приняты в самые престижные столичные вузы. Но по прибытии в Москву этот школьник должен питаться, одеваться, жить в нормальных условиях, развлекаться, отдыхать и все это стоит денег и при том немалых. На стипендию прожить он не может, а, если он при всем старании не сможет получить хорошие оценки, то и ее он лишится, а значит, этот студент должен работать, но днем он учится, значит работать надо вечером и ночью. О какой качественной учебе в самом распрестижном вузе, например, на мехмате МГУ, в таком случае может идти речь? Так что ЕГЭ и эту задачу не решает.
Сегодня, говоря о высшем образовании, как правило, на первый план выдвигаются финансовые возможности государства, забывая о провозглашенных законами целях. В то же время в таком определяющем будущее страны документе, каковым является «Концепция долгосрочного социально-экономического развития РФ на период до 2020 года», утвержденного Правительством еще в 2008 году, жестко констатируется, что «Россия не сможет поддерживать конкурентные позиции в мировой экономике за счет экономии на развитии образования. Для России ответ на этот вызов предполагает преодоление имеющихся негативных тенденций в развитии человеческого потенциала». Последнее включает в себя «создание благоприятных условий для развития способностей каждого человека и обеспечение возможности получения качественного образования». Расходы же на образование должны составить - 6,5 - 7 процентов валового внутреннего продукта. При этом охват высшим и средним профессиональным образованием населения должен составить 60 - 70 процентов.
Материальные и финансовые возможности страны определяют только сроки достижения цели, но никак не ее саму.
Поскольку цели образования определены достаточно четко, естественно у государства должны быть планы их реализации, конечной целью которого должно быть достижение не абстрактно-лозунговой, а реальной возможности каждому гражданину России получить высшее образование с целью реализации его «потребностей в интеллектуальном, культурном и нравственном развитии». Пусть это будет через 5, 10 или 15 лет, но тогда будут видны и, самое главное, понятны шаги государства в области высшего образования.
Предлагаемые сегодня меры носят ярко выраженный отпечаток бессистемности и, образно говоря, «последовательной непоследовательности», что мы наблюдаем уже в течение многих последних лет.
Наконец, есть еще один момент, на который необходимо обратить особое внимание. Речь идет о том, что образование является важнейшим элементом безопасности страны. Именно об этом говорится в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, утвержденной Указом Президента РФ в 2009 г., где определяется, что одной из стратегических целей обеспечения национальной безопасности страны является «повышение уровня общего и профессионального образования населения, профессиональных качеств кадров высшей квалификации за счет доступности конкурентоспособного образования».
Особо следует подчеркнуть, что в этом документе на одно из центральных мест выдвинута социальная составляющая, где говорится, что «Прямое негативное воздействие на обеспечение национальной безопасности в сфере образования оказывает слабая мотивация и низкий уровень социальной защищенности профессорско-преподавательского состава и качество высшего образования». Более того, названная Стратегия определяет, что ослабление «престижа труда ученого» представляет собой «угрозу сфере образования», т.е. национальной безопасности России.
Итак, основополагающие государственные документы более, чем четко определяют значимость, а также место и роль образования в стране. Это значит, что государство провозглашает, что образование – это не услуга, это неисчерпаемый источник будущего благополучия страны и ее граждан, а сиюминутная грошовая экономия на нем оборачивается миллиардными потерями в будущем.
Сведение большинства проблем образования к проблеме их финансирования и «объективно имеющей место нехватке средств» по большому счету не выдерживают даже элементарной критики.
Проиллюстрируем сказанное всего несколькими примерами, где регулярно теряются миллиарды рублей, выделяемых высшей школе, и миллиарды рублей, которые она легко бы могла бы привносить и в бюджет, и своим работникам, и где никаких мер со стороны государства не предпринимаются.
Низкая оплата труда ученых специалистов подстегивает процесс «утечки умов», который и так уже принял масштабы, угрожающие экономической безопасности России. Это означает, что зарубежные предприятия и компании получают высококвалифицированных работников, не затрачивая на их образование никаких финансовых средств, т.е. получают их даром за счет средств российского бюджета. Последнее с позиций государства означает, что средства отечественных налогоплательщиков, формирующие федеральный и региональный бюджеты, тратятся впустую. Как часто вузам приходится отбиваться от финансовых и налоговых служб, предъявляющих претензии о неэффективном использовании бюджетных средств на основании того, например, что вместо аудитории была отремонтирована лаборатория. В тоже время отъезд специалистов за рубеж – это действительный классический пример настоящего истинного «нецелевого и абсолютно неэффективного использования бюджетных средств», исчисляемый миллиардами (!) рублей. Финансовые и налоговые службы молчат по этому поводу, а ведь это серьезнейший удар, помимо всего, и по национальной безопасности.
Конечно, решение данной проблемы стоит не в запрете выезда специалистов из страны, а в создании хороших, соответствующих мировым «стандартам» условий внутри нее. Разговоры и рассуждения, о нехватке средств, не выдерживают элементарной критики. Потерять миллиарды, с такой точки зрения – это допустимо, а добавить к этому миллиарду не так уж много дополнительных средств, и спасти этот миллиард, который в дальнейшем обернется миллиардными поступлениями в бюджет – это недопустимо. Только разорвав этот порочный круг противоречий, можно добиться как резкого уменьшения добровольного бесплатного «экспорта» российских специалистов за рубеж, так и возвращения выехавших туда ранее их отечественных коллег.
Здесь вполне уместны вопросы: «Усилился или ослаб международный авторитет России на основании того, что два наших бывших соотечественников получили Нобелевские премии? Повысило ли это национальную безопасность России? Кто или какие государственные органы сэкономили на разработках талантливых тогда еще российских ученых?». Наконец, последний вопрос: «Разве даже приведенные примеры не говорят о том, что образование – это полноправный элемент национальной безопасности?».
Разрушение органической связи школа-вуз, этих двух естественных союзников, привело к неподготовленности школьников к учебе в высшей школе, что повлекло за собой резкий рост отчислений студентов за академическую неуспеваемость во время первых двух лет обучения, наблюдаемый практически во всех вузах страны. В свое время, говоря о реформах в сфере образования ректор Игорь Федоров подчеркивал «Главное же-это неразрушение связей между школой и ВУЗом Такого рода отношения характерны только для России»». В свою очередь, спустя четыре года, ректор СПбГУ Л. Вербицкая рассуждая о проблемах педагогического образования правильно подметила, что « школьное и вузовское образование сообщающиеся сосуды»(18.08.2006, Портал международного экономического форума)
Я считаю, что часть своего времени вузы работают вхолостую, «бесплатно съедая» столь дефицитные бюджетные средства государства или его регионов. Вот еще один классический пример действительно и «нецелевого», и «неэффективного» использования бюджетных средств, стоимость потерь в масштабах страны составляет при этом сотни миллионов, если не миллиарды рублей, не говоря уже о личных трагедиях тысяч молодых людей и их родителей. Восстановление органического единства школьного и высшего образования – залог спасения этих рублей и защита надежд студентов на свое будущее. Что же нужно делать?! Соглашусь с идеей высказанной профессором Вербицкой. Необходимо не просто менять содержание учебных программ, а правильно их структурировать, делая эти программы более содержательными. Огромную роль играет учет принципа иерархии. Что это значит? Например, почему при изучении, на равных выступают фундаментальные законы классической физики и носящий чисто описательный характер курс физической географии. Школьные программы подобно вузовским следует строить на основе компетентностного подхода.
Следующий пример можно классифицировать как «неэффективное использование уникального оборудования» (прошу прощения за такую вольность). Сегодня в вузах работают 70-80% лиц, имеющих ученые степени докторов и кандидатов наук. Это мощнейший интеллектуальный потенциал России, а как он используется? В целом ситуация такова, что государство, как бы не замечает, что оно обладает таким воистину неоценимым национальным богатством. Вот еще один пример бесхозяйственного отношения к своим ресурсам, которые при кардинально другом отношении к ним с легкостью добавили не только миллиарды рублей в государственный бюджет, но и стали бы качественно по-иному влиять на культурно-нравственный климат в стране.
Все чаще и чаще в СМИ звучит как сожаление и как упрек тот факт, что в стране «слишком много вузов». Казалось бы, этим можно было бы гордиться, но авторы упомянутых высказываний приводят узловой аргумент – «слишком много слабых вузов». Закономерен вопрос, если вуз прошел официальную государственную аккредитацию и аттестацию, т.е. получил право на обучение студентов и выдачу им дипломов одинакового государственного образца, то с этой точки зрения нет более слабых или более сильных вузов. А если это не так, то претензии следует предъявлять к государственным органам, осуществляющим пресловутые аттестации и аккредитации. Различие вузов наступает в их научной деятельности, т.е. в той области, где рождаются новые знания, в дальнейшем поступающие в учебники.
Именно потому, что вуз – это научный центр, а не «большая школа», более, чем странно звучит пожелание заместителя Министра образования и науки А. Климова: «Подумать, нужно ли нам такое большое количество технических вузов в Москве». («ЕГЭ отольется в металлургии». Коммерсант 30.12.14. В другом интервью, Российской газете, говоря о потребности в инжинерных кадрах он утверждает- «Самый массовый класс-инжинеры в области эксплуатации технических систем.» («Позовите инжинера» РГ, 29.07.14)
В этом смысле мне импонирует взвешенная точка зрения ректора Михаила Эскиндарова. Говоря о процессах происходящих в экономике процессах он считает необходимым вложения в инфраструктурные проекты,развитие транспортных артерий страны. По его словам, такие предложения направлялись в правительство еще в 2008 году. Из доклада ученых следовало, не вкладываться в ценные бумаги, не развивать «отверточную» сборку, а закупать производства. Именно такую стратегию выбрал Китай. Используя прогрессивные методы развития, наш большой сосед добился серьезных экономических результатов, а Россия приступила к «отверточной» сборке китайских автомобилей. (Интервью порталу Консультант+ «Высшее образование и личный успех»). Впрочем, это предмет отдельного разговора
Замечу, что технические ВУЗы, занимающиеся подготовкой инжинерных кадров и развивающие инжинерно-техническую и управленческую науку, тоже очень и очень разные. Здесь уместно остановиться на проблемах вузовской науки, которой оба названные ранее основополагающие документа Стратегия и Концепция придают особую значимость.
В Концепции, в частности, говорится: «Одним из главных условий развития системы высшего профессионального образования является вовлеченность преподавателей и студентов в фундаментальные и прикладные исследования», а далее в этом же документе в качестве конкретной задачи определяется необходимость «увеличение доли средств, предоставляемых на научные исследования, проводимые в вузах, в общем объеме средств, направляемых на научные исследования, до 30 процентов»! Хотелось бы узнать, как выполняется это требование.
В другом основополагающем документе «Стратегия…», о котором говорилось выше, сказано: «Решение задач национальной безопасности в сфере образования в среднесрочной и долгосрочной перспективе достигается путем: формирования системы целевых фундаментальных и прикладных исследований и ее государственной поддержки в интересах организационно-научного обеспечения достижения стратегических национальных приоритетов».
Не хочу перегружать эту статью какими-либо рекомендациями по использованию вузовской науки, потому что любой вуз может разработать очень много удачных и хороших предложений. К сожалению, и опыт это показывает, что к таким предложениям те, кто решает эти вопросы, относятся с кабинетным высокомерием. В этой связи трудно воспринимать фразовый шаблон, употребляемой некоторыми ответственными лицами образовательной системы типа «рентабельность образования». Государственное образование не может быть рентабельным или нерентабельным, это инструмент, предназначенный для решения задач, сформулированных государством от имени общества в соответствующих законах и постановлениях. Инструмент может быть дорогим или дешевым, но никак не рентабельным.
Хочу остановиться еще на одном моменте, о котором в выступлениях, статьях и докладах редко когда вспоминают. Речь идет о качестве образования.
С позиций государства специалист считается подготовленным, даже если он за весь период обучения не получил ни одной иной оценки, нежели тройка, определенной соответствующими государственными стандартами как удовлетворительно, т.е. государство сегодня устраивает качество специалистов на уровне троечника. Это значит, что в рамках проведенных выше рассуждений, государство считает минимально допустимым уровнем подготовки специалистов именно уровень рядового троечника, подтверждением чего является выдача такому специалисту государственного диплома единого образца. Более того, именно эта линия последовательно проводится во всех государственных документах, где нет ни одного (!) документа, определяющего что-либо иное.
Возможность получения диплома с отличием, является некоторой формой моральной поддержки выпускника и не более того. В дальнейшем “Диплом с отличием” редко играет какую-либо существенную роль при трудоустройстве его обладателя.
Таким образом, государство на сегодняшний день, нравится это или не нравится, хочет оно того или не хочет, но последовательно реализует следующий подход (требование!) к существующей системе образования применительно к высшему учебному заведению: “За заданное время и выделенные вузу средства подготовить некоторое количество специалистов на уровне знаний, оцениваемых только как удовлетворительные”.
Такова, несмотря на всю нелепость приведенной формулировки, сегодняшняя объективная реальность. Здесь следует еще раз подчеркнуть, что требования по качеству подготовки специалистов государство ограничивает сплошным троечником. По существующей системе государству не нужны специалисты с высоким уровнем качества подготовки, т.е. хорошо обучающиеся студенты. В то же время все государственные документы на первое место ставят именно качество и конкурентноспособность образования.
Обратим внимание на удивительный парадокс высшей школы.. Сегодня мы имеем как факт, что ни один из участников образовательного процесса – ни государство, ни вуз, ни профессорско-преподавательский состав и, наконец, ни сами студенты объективно не заинтересованы в качестве подготавливаемых специалистов. Судите сами. Государство и вуз, как уже говорилось выше, вполне устраивает оценка «удовлетворительно», полученная даже в результате многократных пересдач. Преподавателю объективно безразлично, как учатся его студенты, для которых их специальность – дело далекого будущего. Причина всего этого имеет вполне материальную основу, состоящую в полном отсутствии зависимости между качеством обучения (задача государства) и заработной платой работников вуза. Работники вуза объективно не заинтересованы в работе по «удовлетворению потребностей граждан, общества и рынка труда в качественном образовании», как это требует государство.
Существующая сегодня громоздкая система финансирования и управления высшей школой по своей сути представляет собой систему, в которой практически полностью отсутствуют обратные связи, что проявляет себя в отсутствии реальных стимулов и «антистимулов» за результаты своей работы, прежде всего, у профессорско-преподавательского и учебно-вспомогательного составов, да и сам уровень их зарплаты стимулирует упомянутое безразличие. Кроме того, если стоять на реальной почве, то можно смело утверждать, что для абсолютного большинства студентов активной заинтересованности в качестве знаний нет.
Сейчас в профессиональной среде хороший «запускающий импульс». Этому способствовали, так называемые, «майские указы» Президента России. Но будет ли продолжена их последовательная реализация?! Можно встретить большое число комментариев по поводу высказывания Президента РФ В.В. Путина, во время встречи с членами Союза ректоров России: «Вуз создается не для того, чтобы деньги зарабатывать, а чтобы специалистов готовить». (А. Колесников «Директор высшей школы». Коммерсант № 199 2014). Нам представляется, что основной смысл этой очень правильной фразы состоит в том, государство обеспечит работников вузов достойной зарплатой, не требующей поиска дополнительного приработка. К слову, начало этой очень важной и эффективной работы, было положено именно после обнародования Указа Президента РФ от 07.05.12 №597 «О мероприятиях по реализации государственной социальной политики».
Но вернемся к теме нашего исследования. Наконец, нельзя не отметить, что критериев оценки качества подготовки специалистов фактически нет. Это очень непростой вопрос, требующий не лихорадочного решения ограниченной группы чиновников, а серьезного обсуждения работников вуза, потребителей вузовской «продукции» и представителей науки.
В качестве одного из критериев оценки эффективности деятельности вузов все чаще звучит предложение оценивать их работу по числу выпускников, работающих по специальности. Однако за кажущейся естественностью и простотой такого критерия скрывается довольно серьезное противоречие. Государственный вуз набирает студентов в соответствии с устанавливаемыми ему государством контрольными показателями приема, где под каждую специальность строго расписана численность принимаемых абитуриентов. Кто занимается высшей школой, прекрасно знает, как трудно добиться корректировки этих показателей даже на одного человека. Это означает только одно – государство «знает», сколько специалистов данного профиля потребуется ему (государству!) через 4-6 лет. И вот приходит срок окончания вуза и молодой специалист не может найти работу. Почему? Либо он плохо подготовлен, либо просто ему нет рабочего места. Накопившийся опыт показывает, что основная причина – отсутствие потребности в специалистах такого профиля. Прогноз государства оказался слишком далек от реальностей. Так причем здесь критерий работы вуза? Логичнее было бы формулировать государственный заказ не на прием, а на выпуск специалиста в таком-то году.
Даже этот пример наглядно демонстрирует, что государство в лице его структур, ведающими образованием, воспринимает вуз как «большую школу», а не как мощный интеллектуальный и научный центр, которому под силу решение самых серьезных задач, определяющих будущее страны.
Очень модным является клич, призывающий студентов «совмещать учебу с работой». Конечно, в современных условиях на одну стипендию не проживешь, и дети малообеспеченных родителей понимают это, как никто другой. Посмотрим на эту проблему с позиций качества образования, да и обучения вообще. Ежедневно студент должен находиться в учебном заведении не менее 7 часов в сутки, добавив к этому 1 час дороги к месту работы или дома, получаем, что его «вторая жизнь» может начаться не ранее 5 часов вечера. Допустим, что он работает, хотя бы половину рабочего времени (4 часа), что означает, что домой он может придти не ранее 9-10 часов вечера. О какой проработке изучаемого материала, выполнении контрольных, курсовых работ и проектов может идти речь. Это значит, что студент может работать только в учебное время, т.е. лозунг о совмещении работы с учебой означает замену учебы работой. Иными словами, дневное обучение заменяется заочным, при сохранении за студентом прав студента-очника, т.е. стипендии, отсрочки от армии, транспортных льгот, постоянного места проживания в общежитии. Это что государственный подход? Где же выход? Наверное, можно придумать много различных вариантов ответа на этот вопрос. Мне, например, реальным видится такой. Студенту по его просьбе государством выдается денежный кредит, при этом размер возвращаемых средств зависит от семестровой успеваемости студента. Например, при отличной сдаче экзаменов долг по кредиту государство погашает полностью, при провале экзаменов – долг с учетом набежавших процентов на момент его погашения остается за студентом. Чем это не стимул для хорошей успеваемости студента? При этом не думаю, что расходы государства будут велики, в целом они будут гаситься плохо успевающими студентами.
Однако в Концепции в качестве задачи государства предусматривается «переход учреждений профессионального образования на систему адресных стипендий, предоставление стипендий, обеспечивающих возможность нуждающимся студентам самостоятельно прожить в регионе обучения».
Делается ли что-либо в этом направлении? Похоже, что нет. Уж коль скоро, государство создало систему государственного образования, оно обязано обеспечить реальные условия для возможности обучения всех студентов независимо от материальной обеспеченности его родителей (например, в рамках государственных кредитов, о которых говорилось выше).
В заключении скажу несколько слов об особенностях, связанных с подготовкой специалистов для транспорта. Во-первых, хочу отметить, что, как бы ни развивались события, наземный, морской и речной транспорт, а особенно авиация есть и всегда будут. Люди будут ездить на поездах и автомашинах, летать на самолетах и плавать по морям и рекам, грузы будут перевозиться. Это значит, что потребность в специалистах по созданию, обслуживанию и эксплуатации транспортной техники не исчезнет никогда.
Одна из главных особенностей транспортного учебного заведения отличающая его практически от любого другого аналогичного заведения, состоит в том, что специалисты, получившие высшее или среднее техническое транспортное образование, ежедневно напрямую связаны с обеспечением безопасности жизни всех тех, кто пользуется услугами этой отрасли. Ошибки работников транспорта могут иметь трагические последствия – это гибель сотен людей, в том числе и тех, кто в этот момент никакими транспортными услугами даже и не пользовался.
Именно это заставляет подходить к вопросам обучения в высших учебных заведениях транспортной структуры во многом с иных, чем в других технических вузах позиций.
Сегодня транспорт – это, прежде всего, сложнейшая современная техника. Нет, наверное, ни одного технического достижения, которое не было бы воплощено в конструкциях, оборудовании или системах, обеспечивающих движение железнодорожного транспорта, полеты самолетов, плавание морских и речных судов. Впрочем, это тема для очередного аналитического материала, который находиться в стадии подготовки.
Борис Елисеев, проф., д.т.н., ректор МГТУ ГА
