Наталья ДАНИЛОВА. Быть или не быть нам...? Патриотическая коллекция Владимира Бондаренко.

Владимир Бондаренко. Пламенные реакционеры.

Красный лик патриотизма. Книга первая. М.: Общество дружбы и сотрудничества с зарубежными странами, 2002.

Белый лик патриотизма. Книга вторая. М.: Общество дружбы и сотрудничества с зарубежными странами, 2003.

В своих книгах Владимир Бондаренко, возможно, и не сумел собрать всех достойных представителей «патриотизма»: не сумел собрать воедино и весь «красный лик», и весь «белый лик». Это лишь общий контур, над которым он надеется «еще работать и работать». На выходе и третья книга «Русский лик патриотизма», героями ее стали писатели, художники, композиторы, поэты, которых нельзя назвать ни красными, ни белыми: это и Георгий Свиридов, и Валентин Распутин, и Станислав Куняев, и Юрий Мамлеев...

Кабинетный житель, бледнолицый историк конца XXI века, питомец капиталистического «рая», когда-нибудь разыщет в виртуальных библиотеках будущего книги Владимира Бондаренко и возрадуется удачной находке. Пред ним предстанет настоящая историческая «коллекция» русских патриотических деятелей второй половины XX века: исторический тип - «пассионарный, не способный ни терпеть, ни признавать правила неправедного мира» - «Пламенные реакционеры»; виды - «Красный лик», «Белый лик», «Русский лик». Хоть сейчас отправляй на витрину и за стекло в музей говорящих голограмм прошлого; и этикетки готовы: «Герои сопротивления», «Великий мистик XX века», «И один в поле воин», «Русист» и т.д. Или делай бизнес на прошлом - создавай историческую компьютерную игру, со строем красных и белых фигур на красно-белом шашечном поле, в три партии: красные начинают и выигрывают; белые начинают и выигрывают; белые и красные разыгрывают ход, ничья.

Да что ему до нас, прагматику из будущего, уже не помнящему родства? Для него наша жизнь - высохшее русло когда-то полноводной реки, на дне которой остались лишь разбитые черепки наших чаяний, упований, страстных надежд на лучшее его будущее, да в осадке - окаменевшие наши слезы и боль... Но может, вчитавшись, услышав живые голоса целого поколения ушедшего века, он призадумается о нас - непримиримых, и о себе - всем довольном. Может быть, в нем и взыграет кровь предков - застучит тревогой в висках. Дай-то Бог! Пусть лучше самый страшный суд истории, чем полное беспамятство. Ибо печально будущее состояние народа, потерявшего преданность своему прошлому, своим корням и ставшего жертвой неутомимых космополитических поисков новых форм.

Какая она была, русская жизнь конца XX века?

«Неожиданно суровой, полной вечных перемен», как тронувшаяся «вешняя река»: льдины на льдины громоздит, и на пути своем крушит «виновных, как и невиновных», и вот мы «плывем на льдине, ...занесенной случайными ветрами в теплые воды». Такой образ русской жизни (в полном согласии с Александром Блоком и Валентином Распутиным) невольно представляешь, читая книги Владимира Бондаренко, современника и «пассионарного» участника времени перемен, требовавшего «метафоричности, ибо само было сплошной метафорой» (определение автора книг).

Романтический миф о своем времени или историческая реальность, увиденная и представленная в особой перспективе идей, «красной» и «белой», предстает перед нами в этой галерее героев русской жизни - в их биографиях, насыщенных пульсацией времени, в ярких фрагментах их произведений, в задушевной беседе с ними автора и в его статьях о них? Кто они, «пламенные реакционеры» двух мастей? Кто «взял на себя смелость оставаться патриотом в годы, когда это слово казалось грубым ругательством, по мнению “образованного общества”»?

«Красный лик патриотизма» - прежде всего собирательный эпический образ поколения, отданного на заклание «красной идее». Люди этого поколения не знали пощады, рожденные в предреволюционные и первые революционные годы, сквозь их жизни прошло всё великое и страшное, чем в изобилии их одарило время. Их костями вымощена наша «хорошая жизнь», о которой они только лишь мечтали и откладывали на будущее. С пафосом автор пишет о поколении «великом в своей жертвенности и в своем героизме».

Героизация поколения отцов здесь вполне уместна. (Даже в Сергее Владимировиче Михалкове, вошедшем в историю автором двух гимнов и эпитафии Неизвестному солдату, в его верности державному служению Бондаренко видит нечто «античное» и «аристократичное».) Этот легендарный образ поколения - не фальсификация истории, а поэтизация ее: «Любому народу нужны герои» (Бондаренко). Подобное воззрение на прошлое поучает нас: то великое, что некогда существовало и было возможно в нашей истории, может повториться еще раз в будущем. С верностью и любовью обращая свой взор туда, где мы стали тем, что мы есть - этим благоговейным отношением мы как бы отдаем благодарность за самый факт своего существования.

Ведь мы так устали от позорной и грязной объективности нашего времени, когда обессмыслено всё, само существование человека. Когда легендарное поколение отцов на наших глазах «добивают вновь» - голодом и холодом, нищетой и общественным презрением... Клеймят их, что под конец века они стали «опорой самой реакционной силы общества». Эти старики опасны тем разрушителям России, утверждает автор, которые делают всё, чтобы мы росли Иванами не помнящими родства, чтобы «прервалась связь времен». Опасен для них и фронтовик Юрий Бондарев, пишущий о «смертном распятии» перестройки, и его последний роман «Непротивление» - «роман русского сопротивления», его «нынешний офицерский вызов» времени «предательств».

Владимир Бондаренко, принадлежащий к поколению детей отцов-победителей, не отказывается от этой «самой реакционной силы общества», от этой «жалкой кучки старичков». Он поклоняется им, своим родителям из «репрессированного поколения победы»: «Последнее поколение “красного лика” навсегда вошло в историю Великой России... Да, именно это поколение совершило еще один великий подвиг, несмотря на антинациональную, антирусскую правительственную политику многих десятилетий, именно через них проросла в сегодняшний день Россия, которой по всем планам уже давно быть не должно. Именно они, возможно, подсознательно, несли в себе неистребимую русскость, русскую культуру, русские традиции...» Бондаренко отделяет понятие «советский» от понятия «красный», марксистский: «...понятие “Советскость” и обозначало в особой форме переработанное русским народом соборное начало».

Но невольно спрашиваешь: сколькими миллионами жизней только мы заплатили за эту «переработку»? Не велика ли цена «русифицированного социализма»?

Есть и другие персонажи «красной масти», герои уже нового времени, рожденные в «красном проекте», которые считают себя частью «этого проекта» - Александр Проханов, певец его вечности: «Красная идея, красный смысл... Он был заложен еще при рождении Земли, в первичном взрыве Вселенной,.. и пока будет жива Вселенная, красная идея будет вспыхивать где угодно и когда угодно...» Рассуждает писатель в доверительной беседе с Владимиром Бондаренко, которая прекрасно передает их вечное энергетическое состояние - «упоения в бою», «у бездны на краю». Александр Проханов очень красочно живописует другу свой писательский образ как некого страшного, жуткого чудовища, выплывшего на глазах у всех читателей: «Вот так и я возник из красно-коричневого бурного потока, из протестной лавы. Всплыл из неведомых вод и напугал всех... <Как тут не вспомнит знаменитую фразу Льва Толстого о Леониде Андрееве: «Он пугает, а мне не страшно». - Н.Д.> А потом опять уйду на глубину... к потонушей красной Атлантиде. Там мое место». По-видимому, это метафора знаменитого «прохановского прорыва на литературном пространстве России» (Бондаренко).

Последний «красный лик» - Эдуард Лимонов, «живой» революционер, лидер национал-большевистской партии, старший товарищ и учитель молодых представителей авангардно-анархистской контр-культуры. По весьма спорному умозаключению автора, Эдуард Лимонов - «вся горечь происшедшего со страной», герой протеста против буржуазной пошлости. «Ведь я - парень, который готов на всё», - говорит о себе сам «герой». Эти игры в экстремизм, эта «готовность на всё» не просто настораживают, а по-настоящему пугают. Мы всё это уже проходили в 17-м году, и хорошо помним - чем всё закончилось.

Замкнулся ли революционный круг русской истории? Завершило ли свой бег «Красное колесо»? Вопрошаем мы с тревогой у «рокового простора» русской истории, у самой ее «пучины». Но нет ответа. Выбор за нами.

«Каждый должен ощущать ответственность перед историей», - это голос из другого, «белого» лагеря. Это утверждает Илья Сергеевич Глазунов, «самый загадочный» художник нашего столетия, «русский мыслитель и прорицатель, мистически удерживающий русский дух в пространстве и времени». Владимир Бондаренко не скупится на эпитеты.

Достойны внимания наблюдения «красного» писателя Александра Проханова, автора «монументальной живописи» «Господина Гексогена», над картинами «белого» художника Ильи Глазунова - «магическими фресками» русской жизни: «Он рисует вечную драму России. Показывает жертву, которую приносит Россия страшному мировому молоху. Для Ильи красная империя является образом сатаны. ...он опрокидывает то бытие, в котором жил и формировался. И он создает страшный и отточенный образ красного демона. Красного черта, который набросился на его любимую, сформированную в недрах советского бытия, мечту о имперской белой России. ...написав эту красную Преисподнюю, куда проваливается вся Россия, он одновременно создал и свой русский Рай». Это взгляд материалиста на идеалиста: для Проханова история - «живая материя», социальная жизнь, у Глазунова - мистическое отношение к истории. Разные взгляды, способы постижения мира и его истории. Корень распада «красной империи» и заблуждения приверженцев «красной идеи» в одержимости миром. А «белая идея» жила духом. Сейчас в России, по справедливому замечанию Леонида Бородина, «борются не убеждения, а типы сознания», потому и смута умов и жизни.

Бондаренко также воспринимает глазуновскую «белую империю» - как мечту «советского человека о минувшем Рае» или как «мечту русского человека о возможном рае». Но почему-то интереснее и теплее, и важнее для души читать высказывания русских идеалистов «белого лика патриотизма».

Илья Глазунов в беседе с Владимиром Бондаренко говорит не о «мечтаниях», а о конкретных бедах и насущных делах России: о правах народа, о индивидуальности и неповторимости нации, о потерях русского народа: «Надо понять величину нашего горя, нашей национальной катастрофы... Какие процессы оказались разрушительными для России?» Главная идея по Глазунову - «Воскресение России»: не кричать о России, но работать ежедневно, работать на Россию, созидать, «строить: бревнышко на бревнышко, кирпич за кирпичом».

Никита Михалков также убежден, что «никто нас не распнет», пока в нас живо позитивное, созидательное начало: «Это и есть то самое знаменитое русское делание».

Александр Солженицын задается тем же мучительным вопросом «Мы вымираем, мы уходим с земли... Быть ли нам, русским?» Для него он неразрывно связан с другим, не менее важным вопросом: «Сохранится ли православие в наше смутное время?» Ибо для него, как и для всех представителей «белой идеи», русский народ - прежде всего православный народ. Солженицын убежден, что нас спасет русская нравственная энергия.

Бладимир Бондаренко, подводя итоги XX века, пишет, что сегодня сложилось уникальное положение (если нас не обманут надежды) - Россия в новых формах своего существования начинает воссоздавать из руин свою промышленность, науку, культуру: «Кто сегодня претворяет в жизнь русские национальные идеалы, кто возрождает национальную Россию, тот и получит поддержку большинства русского населения». Он предлагает нам «без паники уверенно плыть к новым берегам новой русской мощной государственности»: «Пусть спорят уходящие в прошлое белые и красные ортодоксы... Ни царской империи, ни советского строя уже не будет, но и в новые формы будущей государственности с неизбежностью впитается русская национальная жизнь».

Откуда в нас эта повышенная потребность в историческая суде, словно наша эпоха последняя из возможных и сама призвана организовать тот мировой суд над всем прошлым, который христианство ожидает не от людей, а от «Сына Человеческого»? Что дает право нашему поколению считать себя судьей прежней эпохи и поколения? В сущности, лишь то, что мы явились позже на историческую арену. Но в качестве судей мы должны стоять духовно выше того, кого мы судим.

Может быть тот, кто строит настоящее, имеет право быть судьей прошлого, чтобы решить дилемму будущего: «Быть или не быть нам победителями?» Мучительный вопрос времени перемен. История сама разрешит все споры и ответит на главный вопрос: «Быть или не быть нам?..»

И то, что мы этот вопрос расслышали в гомоне современной российской жизни, безусловная заслуга двух интересных книг Владимира Бондаренко.