Василий БЕЛОВ: «Я верующий и грешный...»
В июне сего года я оказался в служебной командировке в древнем и славном городе Вологде, отметившем свое 855-летие.
Пуще других владела мною мысль- встретиться, поговорить с писателем с мировым именем, лауреатом Государственной премии СССР В.И. Беловым.
К возможной встрече (а вдруг?) начал готовиться заранее: перечитал некоторые его художественные произведения, публицистику. Председатель Смоленского областного отделения Союза писателей России поэт В. Смирнов, много лет знакомый с Беловым, предложил мне телефон писателя, и сам позвонил Василию Ивановичу домой, в Вологду.
Ответила жена Белова, Ольга Сергеевна. Сказала, что Василий Иванович находится на острове Валаам, но должен скоро приехать. Просила перезвонить.
Впоследствии я еще раз звонил Ольге Сергеевне из Смоленска и по приезде в Вологду. Она обещала передать мою просьбу Василию Ивановичу, как только он вернется.
И, вот, однажды на мой звонок ответил сам Василий Иванович. Услышав его голос, я замер, затем назвал себя, повторил просьбу и…возликовал, когда он ответил, что может со мной встретиться в 11 часов утра такого-то дня.
В этот день я понял, что означает фраза «Лететь на крыльях». Именно так я поспешал к Белову, думая между прочим и о том, что наверняка наша встреча состоится во многом благодаря Ольге Сергеевне.
Разговаривая с ней по телефону, я сразу почувствовал, что это удивительно добрая женщина, именно добрая, другого чувства у меня не возникло (я до сих пор слышу ее мягкий, негромкий, приятный голос).
Без пяти минут одиннадцать я стоял у подъезда. Ровно в одиннадцать Василий Иванович открыл входную дверь. Мы поздоровались и стали подниматься наверх. Василий Иванович всякий раз пропускал меня вперед.
Из квартиры вышла Ольга Сергеевна. Она поздоровалась, подала мне руку, которую я пожал, взяв в свои ладони. Ольга Сергеевна шла по своим делам.
Ну, а я еще раз испросил у Василия Ивановича позволения на беседу. И спросил прежде о том, что подвигло его совершить путешествие о. Валаам в Ладожском озере?
- Да, я только что был на Валааме, в Спасо-Преображенском монастыре. Я там уже третий раз, гостил у архимандрита Панкратия. Какое великолепие - сам монастырь, которому уже несколько веков, природа вокруг монастыря. Это потрясающе! Даже подумываю о том, чтобы поселиться там навсегда. Почему я там был? Потому что я - верующий человек. И к вере шел очень долго и трудно. Верующий и грешный.
- В чем же грех ваш, Василий Иванович?
- Я был коммунистом, секретарем райкома комсомола, обычным человеком… А как к вере пришел - долгий разговор это. Все крестьяне русские - христиане, православные.
- Государство века на вере держалось. Может быть, благодаря вере, и сейчас еще держится.
- Да, да, да! Вот именно. В последнее время меня даже патриарх Алексий орденом наградил. Дело не в этом, а в том, что я был депутатом Верховного Совета СССР. Не воспользовался так называемой ротацией. А там пошли всякие баррикады и т.д. Чуть не убили меня однажды.
- Это случилось в печально известном октябре 1993 -го?
- Да, да. Помню, как стреляли с крыш, и не только с крыш - пелили вовсю. Моего приятеля убили. Я бежал, уже с другим товарищем, мы прятались за барьерами при входе в метро. Вот, они палят, а мы бежим. Что делать?
- А почему вы в том опасном месте оказались?
- Я же политикой занимался, депутатом был. Я об этом писал, кое-какие статьи были очень серьезными. Я против Горбачева, Ельцина выступал, публично. Как же я мог пропустить такое событие? Хотелось знать, чем кончится эта катавасия.
- Вологодская земля - это Константин Батюшков, Александр Яшин, Николай Рубцов, Сергей Викулов, здесь жил, работал Виктор Петрович Астафьев…
- Гиляровского вспомните. Много у нас людей известных. Я получил благословление на писательское дело от Александра Яшина. Вообще, всю историю своего становления я очень хорошо помню.
- Вы воспели родную вологодскую землю, рассказали о людях, об их проблемах, радостях и бедах…
- Да, я помню, как голодный ходил, холодный. Соломенные лепешки ел. И сам эту муку соломенную толок. Для того, чтобы истолочь сухую солому, резаную, в муку - надо было тысячу раз пестом стукнуть. Потом в эту пыль добавляли картошки и получалась вот такая лепешка.
Мой покойный отец на заработки ездил все время. А мы копились, нас мать родила шестерых, а вырастила пятерых, в таких условиях. Приходилось солому толочь. Я именно во время войны это дело делал. Отца на войне убили. Нас осталось пятеро. Все растут, всем нужна еда, одежда.
- А как живется вашим землякам сегодня?
- Живется очень плохо. Я не знаю, чем все это кончится. Я не доверяю новым властям. Могут быть снова баррикады, такое ощущение. Понимаете?
- Но ведь чиновники говорят, что мы живем все лучше и лучше…
- Да лгут они! Длят того, чтобы удержаться у власти.
- … Что заработная плата растет.
- Все дело в том, что заработную плату они поднимают, но следом повышаются цены. Я сегодня пришел на почту. Конверт стоит уже дороже. Повышение цен тотчас съедает все их достижения. Николай Николаевич, не буду я про них ничего говорить. Пусть делают, что хотят. Но все кончится плохо. Боюсь, нас опять ждет война.
- Гражданская?
- Я не знаю, какой она будет. Вот, какая война была в Ираке?
- По-моему, захватническая, несправедливая - со стороны американцев.
- Совершенно правильно. Так вот, и нас хотят захватить.
Только по-другому. Сколько населения уже умерло! И мы будем, рабами у американцев, если власти так будут вести себя. Говорю об этом открыто. Хотя жена против таких речей.
- Ее можно понять, она переживает за вас.
- Конечно. Женщины, вообще, боятся всего на свете.
- Василий Иванович, в рассказе «Бобришный угор» вы пишете: «Я помню, как судьба вынудила мою мать уехать из деревни в город и как сразу страшен, тягостен стал для меня образ навсегда остывшей родимой печи… и в мое сердце стучит пепел: на наших глазах, быстро, один за другим потухают очаги нашей деревенской родины».
Но еще более, наверное безрадостная картина складывается сегодня. Из 155 тысяч сел и деревень в России - 8 процентов совершенно пусты, а в 22 процентах живут десять и менее жителей. Как сказал поэт Виктор Смирнов в одном их стихотворений, «Деревня стала меньше, чем кладбище»…
- Ну, вот, видите, какая статистика угрожающая. А что дальше в этих условиях будет - Неизвестно. Ведь служить -не то что воевать скоро будет некому. Ребят еле-еле набирают в элитные части. Не хватает настоящих, хороших солдат. И офицеры должны быть здоровыми, богатырями. Вы ведь тоже не богатырь, я вижу (смеется).
- Я с детства такого сложения.
- Да и я тоже не богатырь… потому что нечего было есть. Вообще-то у нас и отец не был богатырем. Но немного повыше меня был ростом.
- Николай рубцов писал: «…на картошке с хлебом я вырос такой большой»… Хотя и он не был богатырем.
- Ну, конечно! Худенький он был, сирота. Что, там, говорить.
-Василий Иванович, что же стало с вашей родной деревней Тимонихой, куда не вернулось и войны ни одного солдата - она тоже исчезла с лица земли, как исчезла та Каравайка из повести «За тремя волоками»?
- Практически исчезла. Я, вот, отправил туда сестру свою родную Лидию. Она нынче всю зиму жила там. Летом сам приезжаю. У нас деревни были маленькие - дворов по двадцать-тридцать. Но зато они стояли часто, обычно вдоль речек, около озер. Пройдешь километра полтора - деревня, еще немного пройдешь - опять деревня. Самая большая была деревня Борисовская - сто двадцать домов, это от Тимонихи далеко. Так и от Борисовской ничего не осталось. А в нашей деревне перед войной было двадцать три дома. Жили люди, и зимой и летом, работали в колхозе. Колхоз - это тоже грабеж, понимаете?
- В том смысле, что у крестьян отбирали лошадей, коров?
- Это мы говорим уже о раскулачивании. Я говорю о простых колхозниках.
- Вы имеете ввиду послевоенное время?
- Да. Я был счетоводом в колхозе, потому что закончил семь классов. Хотел дальше учиться, но надо было работать - за копейки. Я помню, полкопейки на трудодень давали.
- Что же это за деньги такие?
- А вот такие. Может быть, я преувеличил, но немного. Чтобы трудодень заработать, надо вкалывать по -настоящему. А когда отчетный год придет, председатель отчитывается и называет, сколько кому копеек на трудодень выдано. Я помню это все, что, там, говорить.
- Ваш отец Иван Федорович сложил голову в Духовщинском районе в сентябре 1943 года - «вернулся - таки к земле, не к родной вологодской, а к смоленской (одна стать!), пусть будет она ему лебяжьим пухом» . Вы были на Смоленщине. Отыскали - то могилу отца?
- Нет, не отыскал. Знаю, что он в одном из трех мест лежит, а где точно - не ведаю. По моим данным, я об этом писал, первая могила была на берегу реки Царевич. Во время боев река сделалась бурой от крови - от немецкой и русской. Это мне рассказал один старик. Так вот, была на пригорке братская могила. Потом ее раскопали. Был тогда указ Ворошилова о том, чтобы привести в порядок все могилы… В общем, где лежит отец, я не знаю.
Я сам служил в армии, в Красном Селе. Там же в 1920-х годах служил срочную и отец. Я прослужил почти пять лет. Мечтал об университете, а у самого еще и девяти классов не было. Представьте себе, как я себя чувствовал. В учебной школе разрешалось учиться только офицерам и сверхсрочникам. Но офицеры - они уже на ногах стояли, сверхсрочники многие учились, а мне не положено было учиться - ефрейтору. Я дослужился до ефрейтора (смеется).
- В каких войсках?
- Это были войска Лаврентия Павловича Берии. Стоял, помню, на посту, под грибком, в суточном наряде. На столбе висел репродуктор. Стоишь и слушаешь. Вдруг по репродуктору сообщают: Берия - враг народа. Представьте себе, как я чувствовал себя, ведь это был мой начальник.
Очень все было интересно, и сложно, и трагично. Помню, как подумывал даже о самоубийстве.
- По какой же причине?
- Тяжелая служба была. Но, слава Богу, меня Господь отвел от этой мерзкой мысли. Выстоял. И дослужил до конца. А некоторые ребята стрелялись. Служба такая была, что поспать некогда было. Я обслуживал двенадцать приемников, надо было все время бегать, настраивать их. И читать одновременно ленту, телеграфную. И выбрать надо ту ленту, которая важнее. Я однажды одну такую важную депешу запорол. Получил разное от капитана Васильева. Этого капитана я хорошо помню, всякие его издевательства. Я тогда поклялся: отслужу, приеду домой, потом вернусь и дам ему в харю. Но я все ему простил, никуда не поехал. Он сейчас, наверное, уже не жив. Разные были офицеры. Были и такие, которых я очень любил. Старший лейтенант Игошев был очень добрым, он ремонтировал приемники. А другие - как собаки. Поэтому тяжкой была служба. Но у нас не было никакой , как это называется ?
- «Дедовщины».
- Да, «дедовщины». А знаете, кто у меня был командиром отделения? Ефрейтор Коптев, слыхали такую фамилию?
- Глава Росавиакосмоса?
- Да. Вот он дослужился с командира отделения до такой ответственной должности. Помню, как он зарядку делал. Я по его способу и сейчас зарядку делаю.
- Какой-то особенный способ?
- Комплекс из шестнадцати упражнений. Они мне и сегодня помогают.
Во время срочной службы я стал специалистом 1-го класса. За классность мы получали денежную надбавку. Поэтому была заинтересованность, некоторые покупали фотоаппараты, другие - баян. Я-то матери посылал деньги. Такая, вот, была служба.
- Василий Иванович, как известно, «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Но - все тяжелей становится жить среди людей. Очень много грубости, хамства, равнодушия, лжи, злобы. Кажется, что сегодня перестало существовать такое понятие как совесть.
- Вы ошибаетесь.
- Хорошо, если это так.
- Поверьте: людей с совестью в России очень много. И даже много верующих людей, в Бога верующих. А тот, кто верит в Бога, для того совесть - главное понятие. Со-весть, - весть. Откуда весть? От Бога. Если вы поверите в Бога, то будете обязаны все терпеть, все!
- Мне кажется, что наступает (или наступил) момент, который был в жизни наших далеких предков - северных славянских племен, когда они, как пишет в «Истории России с древнейших времен» С.И. Соловьев, «сами у себя… владели дурно, не могли установить внутреннего порядка: не было между ними правды…»
- Вы знаете, у меня особое отношение к Соловьеву. В связи с тем, что он кое-что наврал об Александре Невском. Я написал пьесу «Князь Александр Невский», она была поставлена в Питере. Так вот, по Соловьеву, Невский якобы совершил предательство, пойдя на союз с сыном татарского хана Батыя - Сартаком. И общественность историческая наша начала врать. Но ведь Невский пошел на союз для того, чтобы сохранить Русь. Разве народ почитал бы святым князя - предателя? Князь был жесток, но он болел о государстве. А государство было раздроблено. Александр Невский не предавал Россию, он спасал ее, но жестоким иногда образом. Такое время было.
- В России время всегда было жестоким.
- Совершенно так, я согласен в вами. Почему Россия такая несчастная? Это от Бога зависит. Бог испытывает своих верных служителей, испытывает их мужество, начиная с князя Владимира.
- Но ведь силы у людей не бесконечны, когда-то они могут иссякнуть.
- Я думаю, что мы именно сейчас дошли до такого состояния, когда силы у народа кончаются. Земля не обрабатывается, заводы разрушены. Повторю: Господь испытывает своих служителей. Надо в себе искать силы и в Боге. С Богом ничего не страшно.
- Если бы с Богом были и чиновники, от которых многое зависит в нашей жизни.
- Все люди в разной степени с Богом. К Богу прийти - не шутка. Тем более, сколько времени мы были безбожниками, сколько храмов разрушили! Сколько людей уничтожили в гражданских войнах! Но человек верующий - он как на якоре стоит, твердо, крепко.
- Василий Иванович, в начале беседы мы назвали имена некоторых наших известнейших писателей, поэтов. Не изменилось ли сегодня назначение писателя -
«Звучать, как колокол, на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных»,
должен ли писатель по -прежнему -
«Глаголом жечь сердца людей»?
- Безусловно! Назначение писателя в этом и состоит. Другое дело, что одни писатели имеют крепкий талант, у других он послабее, а третьи - и вовсе бездарны, но тоже считают себя писателями.
- А ведь люди бездарных читают, вот в чем фокус. Они издаются огромными тиражами.
- Людям немного надо. Многие не задумываются о том - что имеет истинную ценность в жизни, а что мнимую. Людей надо воспитывать - хорошими книгами, песнями, молитвами. Тем, может быть, и спасемся.
О многом еще мне хотелось спросить Василия Ивановича. Да пора, как говорится, было и честь знать.
Но ушел я от Белова не сразу после беседы. Василий Иванович предложил выпить с ним немного коньяку. И мы выпили - за его отца, Ивана Федоровича, павшего на Смоленщине в 1943-м, выпили за святую Русь.
Потом Василий Иванович завел патефон. Он поставил сначала одну пластинку - с «Чайкой» в исполнении Надежды Плевицкой, сказал, что очень любит слушать в ее исполнении эту песню и иногда подпевает; затем вторую - «Быстрей летите кони». Я заметил, что сегодня эту песню замечательно исполняет народная певица России Татьяна Петрова, с которой мне посчастливилось когда-то встретиться.
Что еще? Василий Иванович упомянул о своих летах - 71 год. Упомянул с оптимизмом. Сказал, что берет пример с академика И.Р. Шафаревича - тому уже 80, значит, у него, Белова, есть как минимум лет 10 в запасе.
А я хотел бы, чтобы у вас, Василий Иванович, в запасе было поболе, поболе этих 10 лет - чтобы написали вы еще не одну мудрую книгу. Здоровья вам и супруге вашей, Ольге Сергеевне!
С Богом!
Николай ЧЕПУРНЫХ,
член Союза писателей России.
