Петр ТКАЧЕНКО. Страсти по Радищеву.

В издательстве «Ладога-100» выходит книга Петра Ткаченко «Куда девать Екатерину?». Книга посвящена трагической истории создания и разрушения памятника Екатерине II в Екатеринодаре (Краснодаре) выдающегося скульптора Михаила Осиповича Микешина (1835-1896); автора памятника «Тысячелетие России» в Новгороде. Через историю этого памятника а так же других монументов в крае и столице писатель отвечает на вопрос о том, почему не получилось восстановление монумента, являющегося шедевром скульптуры, выражающего российскую государственность на юге страны, в стратегически и геополитически решающем регионе. Эта книга не только собственно о памятнике, но о нашем нынешнем самосознании, о мировоззренческих основах нашего бытия. И поскольку самосознание народа у нас издавна и традиционно выражается через литературу, автор касается нынешней литературной ситуации в обществе.

Столь быстрое социальное и культурное падение, случившееся у нас в России в последние годы, признаваемое теперь, кажется, всеми - как его умышленными и бессознательными «творцами», так и его противниками - имеет как внешние, так и внутренние причины. И если внешние причины этого бедствия очевидны, то внутренние не столь ясны, так как они имеют духовно-мировоззренческую основу и природу. В конечном счете, сводятся к самосознанию народа, точнее, к его разрушенности и, по сути, отсутствию.

Не само собой, конечно, но в результате длительных и постоянных насилий над духовной природой человека вообще, в российском обществе сложилось более чем странное положение, когда духовная, мировоззренческая, мыслительная сторона жизни, которая-то и определяет пути человеческого бытия, оказывается постоянно оторванной от действительности, с ней никак не связанной, подмененной идеологией, подчас совершенно случайной и произвольной, не только противоречащей народному самосознанию, но ему явно враждебной. Это создает положение абсолютной незащищенности как народа в целом, так и отдельной человеческой личности. Это самая изощренная форма насилия над народом и человеком, ибо ее не так просто определить и тем более непросто ей противостоять.

Ныне уже мало кто, кроме самых идеологизированных и беспочвенных людей, станет отрицать то, что под знаком борьбы с последствиями революции начала прошлого века в России совершена новая революция, на сей раз «демократическая» и что проведенная приватизация вместо экспроприации не изменяет их единой разрушительной сути. Под знаком якобы прекращения идеологического насилия над народом продолжено все то же насилие, его новый виток в еще более изощренных и коварных формах, чем прежде. Суть же революций во все времена одинакова.

О «радостях перестройки» можно сказать словами выдающегося композитора Георгия Свиридова: «Таким образом, народ наш, уже второй раз в нашем столетии, лишен национального признака. В первый раз это было после Октябрьского переворота, ныне отвергаемого теми, кто на деле совершил его вновь, выполняя замысел уничтожения России как Государства, и истребления нас, как нации целиком. И выродившиеся русские поощряют самоистребление в своей глупости, низости и слепоте».

Видел композитор и мировоззренческие причины этого бедствия: «Причина всех современных кошмаров - в одном большом кошмаре, который начался очень давно. Тут виноватых - бездна: от вдохновителей - Рылеевых, Белинских, Добролюбовых - до профессиональных палачей, которых были миллионы» («Музыка как судьба», М., «Молодая гвардия», 2002).

Долгий, все еще не прекращающийся диктат атеистической, интернациональной идеологии, изменяющий лишь свои внешние формы, разрушил у большинства людей понимание своей исконной православной веры, народных национальных традиций, своей народной и государственной судьбы. Конечно, были и в советский период нашей истории действительно просвещенные люди, не утратившие правосознания, но они не могли коренным образом повлиять на самосознание народа. В обществе сложилась парадоксальная ситуация, когда есть государство и народ с более чем тысячелетней историей и культурой, но «нет идеологии», то есть нет смысла существования… Причем, это не приводит в ужас людей вроде бы образованных, находящихся на, казалось бы, полярных мировоззренческих позициях. Не говорю уж о тех, кто пытается мировоззренчески обосновать новое разорение страны, с умным видом, нисколько не стесняясь, предлагает смену «традиционного цивилизационного вектора» народа (И.Клямкин), словно не понимающих, что тем самым они вновь предлагают варварство и реки крови. Какой спрос с этого убогого нигилистического миропонимания неолибералов-западников. Но удивительно и поразительно, что и те, кто считает себя патриотом, на деле оказываются сторонниками этой же идеологии, которую они декларативно вроде бы отвергают. Если отбросить полярные декларации, нельзя не заметить, что такие патриоты сегодня сходятся с неолибералами-западниками в своем пренебрежении и даже враждебности к народу и его культуре, его духу и его судьбе. Разница лишь в том, что неолибералы открыто проповедуют мерзость разорения, во имя, разумеется, прогресса, а патриоты прикрываются вполне благовидными декларациями. На чем они сходятся? На том, что первейшим признаком просвещенности в России является якобы революционность, а нашими базовыми ценностями являются не народные и национальные ценности и интересы, а исключительно революционные. Ясно, что в таком представлении кроются бесконечные ломки страны, народа и личности. Такое дикое положение имеет свою историю. Но вот почему после всего пережитого в ХХ веке, после всех трагедий все еще торжествует идеология, эти трагедии оправдывающая, это и вовсе какое-то недомыслие. Справедливо писал Вадим Кожинов: «С уст главных нынешних партаппаратчиков - от Горбачева до Ельцина - не сходило горделиво произносимое слово революция. Они просто не могли иначе определить свою политику. Предшествующий период более или менее нормального развития страны (это вовсе не значит, что тогда не имелось тяжелейших грехов и пороков; после пережитого Россией катаклизма никакое полноценное благополучие и благолепие было попросту невозможно), объявили «царством застоя». И, значит, необходимо устроить новую революцию…Одержимость в революционные эпохи такова, что никому даже не приходит в голову простая, но неопровержимая мысль: «старый» мир, его «проклятая» жизнь и есть единственная реальная жизнь; «новая» существует только в воображении революционеров… И уничтожение «старой» жизни в значительной мере оборачивается уничтожением жизни вообще!» («Судьба России»: вчера, сегодня, завтра». Военное издательство, М., 1997 г.)

Поскольку народное самосознание, во многой мере, определяется у нас литературой, приведу в подтверждение примеры именно из литературы. К тому же это имеет самое прямое отношение к пониманию личности Екатерины II и ее эпохи.

Нет ничего удивительного в том, что литература в наши дни столь легко и быстро превратилась в бульварное криминально-эротическое чтиво унижающее людей. Ведь если бы писатели советского периода в большинстве своем были заняты именно культурой, литературой, а не идеологией на поприще литературном, не случилось бы этого обвала литературы, ее по сути изъятия из общественного сознания. Но оказалось, что у нас в культуре «нет» системы ценностей, системы координат. Если отброшена порочная идеология, то это вовсе еще не значит, что нарушена система координат. Или идеология оказалась дороже духовных ценностей народа? И писатели-патриоты не только не воспротивились этой лжи, навязываемой идеологическими лукавцами, но в своих представлениях о ценностях оказались с ними заодно, словно не понимая, что революции в России являются не столько социальным, сколько духовно-мировоззренческим переворотом. Поразительно и странно, но, к сожалению, так. Как вожди Октябрьского переворота определили систему «революционных ценностей» вместо народных и национальных, так наши писатели-патриоты и отстаивают ее по сей день с упорством, достойным лучшего применения.

Все верно декларирует, к примеру, Арсений Ларионов в беседе на страницах «Литературной газеты» «О правде и правдолюбцах» о необходимости обращения писателя к народной нравственности. Но стоило ему только коснуться литературы и конкретных имен, как он демонстрирует абсолютное совпадение своих представлений о ценностях с теми, кто разрушал и разрушает народную жизнь, кто все богатство русской литературы лукаво свел к «освободительному движению», то есть к теории разрушения страны, к революционной теории… Но что в таком случае значат верные патриотические декларации?.. В самом деле: «История правдолюбцев у нас действительно пропитана кровью. Три крестьянских богатыря - Болотников, Разин, Пугачев - не нашли волю народу, а буйные головы сложили. Великий писатель и страстотерпец Аввакум Петров сгорел на костре вместе со своими сподвижниками за правдолюбие записок, рассылаемых им по всей России из Пустозерской земляной тюрьмы. Царевич Алексей выступил против отца за правду русского народа и был казнен Петром 1 в «остудных целях». Писателя Радищева загубили за сочувствие народу. Дворяне, искавшие «русскую правду» в декабре 1825 года на Сенатской площади, были изобличены царем как люди безнравственные, пытавшиеся обманом взять власть. Царь сам вел следствие и судил их как преступников, предавших дворянское сословие. Потом был писатель - демократ Чернышевский и гиблые революционеры - Желябовы, Перовские, Петрашевские, Каракозовы, Ульяновы… Участь их известна». (ЛГ. №13, 2003).

Как видим, история народного самосознания подменена «революционными ценностями», историей «освободительного движения», то есть - разрушения государства и духовного оскопления народа. Но есть в этой подмене поразительные странности. Как в этот мартиролог революционеров попадают протопоп Аввакум и цесаревич Алексей, дерзнувший выступить против отца-революционера, и вовсе не ясно. Подлог с Аввакумом революционной мыслью совершен давно. Между тем, как Аввакум принял мученическую смерть вовсе не за революционные идеи якобы безусловно прогрессивные, но именно за свой консерватизм… Но это оказывается не столь важно. Слишком уж личность красивая, как не приспособить ее к революционному делу…

Почему в одном ряду с писателями, якобы выражавшими безусловные ценности оказались обыкновенные террористы-уголовники, и вовсе не понятно. Точнее логика Арсения Ларионова вполне понятна, но только выстраиваемая им шкала литературных ценностей не только не имеет ничего общего с народным самосознанием и духовными ценностями народа, но враждебна им. Сочувствие же народу со стороны того же Радищева, декларирование им того, что душа его страданиями народными уязвлена стала, конечно же, не являются действительной заботой о народе, так как не предусматривали тех последствий, которые несла народу такая «забота» о нем. Скорее это была форма самоутверждения автора, способ заявить о себе, бунт разума, имеющий не прагматические, а духовно-мировоззренческие причины. Причем, этот бунт разума свидетельствовал не о прозорливости автора, а скорее об интеллектуальной капитуляции постичь всю полноту и сложность человеческого бытия.

Как видим, правдолюбцами, по Ларионову, являются только и исключительно революционеры вплоть до явных террористов. Странно, что для писателя не являются правдолюбцами Н.Данилевский, Ф.Достоевский, В.Майков, Ап.Григорьев, Н.Страхов. Многие мыслители, коих наследие и сами имена просто изъяты из общественного сознания, такие, к примеру, как философ Петр Астафьев. Нет, по логике нашего современного писателя, все это - консерватизм. В цене - только и исключительно «революционные ценности»…

Поразительно, но Радищев особенно последовательно и остервенело навязывался в общественном сознании, как заступник народа. И, как видим, остается таковым в «патриотическом» сознании вплоть до сегодняшнего дня.

Другой писатель-патриот Александр Бобров, побывав на Лейпцигской книжной ярмарке, решил отыскать следы своего, как он полагает, великого соотечественника в Германии: «Только в этот приезд решил пойти на Хайнштрассе, где жил почти десять лет Александр Николаевич Радищев, когда учился в Лейпцигском университете, но обещанную путеводителем мемориальную доску на старинной торговой улице не нашел. Рассказал об этом знакомой издательнице, но она разочарования не разделила: «Тут Бах в кирхе святого Томаса похоронен, а ты - Радищев!» Мне стало обидно за выходца из богатой дворянской семьи... Думал о книге в отсветах войны, о Восточной и Западной Германии, о русских почвенниках, которые не виноваты в нынешних искажениях понятий. Ведь сейчас западниками и либералами называют тех, кто хочет безбедно жить в благополучных странах, но не любит, а то и презирает Россию. А такие как Радищев или Достоевский ездили всегда свободно, были истинными европейцами, но любовь к Родине и неуемная правдивость не давали им покоя, толкали ради идеи справедливости к эшафоту. Их возносил на гребень духовной войны, диктовал свою волю великий мир русского Слова. И меня, малого мира сего, только он спасает и держит на неласковой земле». («Советская Россия», № 37, 5 апреля 2003 г.)

Достоевский и Радищев поставлены в одном ряду и вовсе безосновательно, так как Радищева можно рассматривать разве только как персонаж творений Достоевского...

Словом, душа нынешнего писателя-патриота уязвлена стала таким беспамятством к «революционным ценностям»… И западники тут как бы и не виноваты, что их прекрасные идеи, видите ли, извратили, а их последователи превратились в явных выродков. Но разве оторванность этих революционных идей от народного самосознания не несла в себе самой этого вырождения? Разве не убедительно пишет теперь об этом Александр Ципко: «Наши новые западники являются западниками прежде всего как марксисты, как социалисты (некоторые и как ленинцы), как продолжатели старого дела разрушения «архаичной», «реакционной», «ситцевой» России, как враги русской или российской государственной традиции… Теперь понятно, что «шестидесятникам» и «новым западникам» «идеалы Октября» были дороги прежде всего своей враждебностью к традиционной России. Теперь понятно, что новые западники, многие из которых были идеологами августовской демократической революции 1991 года, боролись не с коммунизмом, а с державным воплощением, боролись с СССР как наследником Российской Империи» («Литературная газета», №14, 9-15 апреля, 2003 г.)

Разве не прекрасная западная цивилизация породила коммунизм, с которым она сама же теперь так неистово борется? Или, может быть это учение, эта удавка для России выработана в российской культуре?.. Нет, конечно… Разве не та же западная цивилизация выработала потом и фашизм, от которого спасать мир пришлось «консервативной» и «нецивилизованной» России? Кстати, под лукавые и просто бессовестные улюлюканья о ее «фашизме».

Но почему для писателей-патриотов, во всяком случае считающих себя таковыми, «революционные ценности», с помощью которых разрушалась и разрушается Россия, оказались дороже ценностей национальных и народных? Почему писатели-патриоты оказались, вопреки, конечно, декларациям, заодно с недоброжелателями России? Это можно объяснить только извращенностью самосознания, тем что они свой народ перестали узнавать, перестали различать свою родную историю и свою судьбу… Ведь жестокий опыт миновавшего революционного, идеологизированного века, да и наши времена революционной «демократии», казалось, должны были побудить людей задуматься о мировоззренческих истоках этих несчастий. Во всяком случае - не следовать однажды установленной системе «революционных ценностей», где все многообразие литературы сведено к прокламации.

Может быть, никто не писал о Радищеве объективно и никто не рассматривал беспристрастно его «Путешествие из Петербурга в Москву», это «сатирическое воззвание к возмущению», навеянное на франмассонских ужинах? Писали и довольно убедительно. Достаточно перечитать статью А.Пушкина «Александр Радищев», старательно скрываемую по академическим изданиям, чтобы в этом убедиться. Более того, сегодня было бы так полезно и поучительно представить эту статью, как говорится, широкому читателю. Но вместо этого нас побуждают не верить абсолютно чуткому Пушкину, но верить, скажем, Георгию Шторму, автору книги «Потаенный Радищев» (М. «Советский писатель», 1965 г.) или Георгу фон Гельбигу, секретарю Саксонского посольства при дворе Екатерины II, его заметкам из книги «Русские избранники», вышедшей в 1809 году, содержащими оценку деятельности Радищева, прямо противоположную пушкинской. И побуждают не верить Пушкину не какие-то неонигилисты и неозападники, призывающие сменить вектор цивилизации в России, то есть вновь устроить вселенскую трагедию, а писатели-патриоты. Иначе как можно расценить публикацию этих заметок Георга фон Гельбига в патриотическом журнале «Слово» Арсения Ларионова?.. (см. «Слово» № 5, 1990 г.)

Русский поэт Александр Бобров, попав на Хайнштрассе в Лейпциге, умиляется пребыванию там своего великого соотечественника. Это если следовать логике антипушкинского Георга фон Гельбига: «Он имел случай обучаться в Лейпциге и был там настолько прилежен, что, действительно, можно сказать, собрал целый клад в немецкой, французской и латинской литературе. Эта ученость была тем заслуженнее, что Радищев соединял с нею скромность, какую редко можно встретить».

Совсем иным представляется пребывание молодых людей из России в Лейпцигском университете нашему национальному гению Александру Пушкину: «Учение пошло им не впрок… Молодые люди проказничали и вольнодумствовали… Университетская жизнь принесла ему мало пользы. Он не взял на себя даже труда выучиться порядочно латинскому и немецкому языку, дабы по крайней мере быть в состоянии понимать своих профессоров».

Кроме того увлекшись пошлой и бесплодной метафизикой, можно сказать, нанес травму своему сознанию. После смерти его товарища Ф.В.Ушакова на ­21-м году жизни «от следствий невоздержанной жизни», «самоубийство сделалось одним из любимых предметов его размышлений». В конце концов, как известно, Радищев заканчивает жизнь самоубийством...

Если следовать логике Георга фон Гельбига, то книга «Путешествие из Петербурга в Москву» может вызывать только восхищение, «потому что была написана прелестным, остроумным языком». Совсем иначе ее оценивал А.Пушкин: «Очень посредственное произведение, не говоря уже о варварском слоге. Сетования на несчастное состояние народа, на насилие вельмож и проч. преувеличены и пошлы… Мы никогда не почитали Радищева великим человеком. Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем не извиняемым, а «Путешествие в Москву» весьма посредственною книгою… Какую цель имел Радищев? Чего именно желал он? На сии вопросы вряд ли бы мог он сам ответить удовлетворительно. Влияние его было ничтожно. Все прочли его книгу и забыли ее, несмотря на то, что в ней есть несколько благоразумных мыслей, несколько благонамеренных предложений, которые не имели никакой нужды быть облечены в бранчливые и напыщенные выражения и незаконно тиснуты в станках тайной типографии, с примесью пошлого и преступного пустословия»…

Даже великий Пушкин не мог предположить того, как может отозваться слово в последующем, что Радищева не только не забудут, но будут остервенело навязывать, мордовать им школьников, выдавая тенденциозное и посредственное, диссиденское по сути произведение за невероятное прозрение.

Значение книги Радищева для русского самосознания состояло вовсе не в заботе о народе. О народе думалось меньше всего, и в конечном итоге такой склад сознания не приносил и не мог принести действительного избавления для народа. О значении деятельности Радищева точно сказал Василий Розанов: «Есть несвоевременные слова. К ним относятся Новиков и Радищев. Они говорили правду и высокую человеческую правду. Однако, если бы эта «правда» расползлась в десятках и сотнях тысяч листков, брошюр, книжек, журналов по лицу русской земли, - доползла бы до Пензы, до Тамбова, Тулы, обняла бы Москву и Петербург, то пензенцы и туляки, смоляне и псковичи не имели бы духа отразить Наполеона». Значит в этих «несвоевременных словах» был яд, отравлявший души людей? Тогда в каком случае такие книги могутбыть своевременными? И могут ли быть...

Примечательны итоги исследования, проведенного среди юных читателей Краснодарского края. Среди книг, вызывавших у них неприятие, на первом месте были названы книги Радищева... («Кубань», №3-4, 2002 г.). Так считают «неразумные» дети. Но до этого, оказалось, нет дела дядям, одержимых соображениями «высшими»...

Странная это система ценностей, исповедуемая и до сих пор патриотами, когда все революционное и разрушительное выставляется передовым и прогрессивным, а все действительное духовное и народное - отсталым и консервативным…

По этой же шкале «ценностей» декабристов почитают как освободителей. И якобы только царь изобличал их как людей безнравственных, в чем пытается нас убедить Арсений Ларионов. Но разве только царь? А как же гений Ф.Тютчева, назвавший их жертвами мысли безрассудной?

Народ, чуждаясь вероломства,

Поносит ваши имена -

И ваша память от потомства

Как труп в земле, схоронена.

Страстные слова Василия Розанова о Чернышевском можно отнести ко всему революционно-демократическому направлению мысли, которое по какой-то странной логике почиталось, и, как видим, все еще почитается «передовым» и «прогрессивным», травмируя и вытесняя народное самосознание: «Понимаете ли вы отсюда, что Спенсеришку надо было драть за уши, а «Николаю Гавриловичу» дать по морде, как навонявшему в комнате конюху. Что никаких с ними разговоров нельзя было водить. Что их просто следовало вывести за руку, как из-за стола выводят господ, которые вместо того чтобы кушать, начинают вонять. Догадываетесь ли вы, наконец, что цивилизация Х1Х века, которая в значительной степени есть антихристианская, была вовсе не «цивилизация», а скандал в ней, и не «прогресс», а «наследили на полу», и надо это подтереть. Пришли свиньи и изрыли мордами огород: это не значит, что огороду не надо быть и надо к осени остаться без овощей, а значит, что свиней надо прогнать или заколоть, а гряды поправить, вырытое вновь посадить в землю и по осени собирать плоды».

Я совершаю этот краткий экскурс в историю литературы с единственной целью, дабы показать какое именно представление о ценностях мешает верному пониманию нашей нынешней народной и государственной судьбы. Ведь если Радищев даже среди вроде бы патриотов все еще почитается человеком великим, то Императрица Екатерина II, сделавшая, кстати, не только в государственной политике, но и в литературе больше, чем этот статский советник, ее обличавший, по этой логике, великой уж никак не может почитаться. То есть препятствием для объективной оценки личности и деятельности Екатерины II являются все еще поддерживаемые в общественном сознании «революционные ценности», под которыми можно понимать что угодно, и все еще вытравляемые ценности национальные, народные и государственные, как якобы безусловно консервативные и непрогрессивные. Причем, как видим, это относится не только к прошлому, но и к состоянию нашего нынешнего общественного сознания.

Кажется, что понимание Екатериной II вещей этого мира все еще остаетя недосягаемым, несмотря на горький опыт истории, которым мы теперь столь богаты. Ну, к примеру, опыт организации культуры через творческие Союзы в советское время и в особенности теперь, когда эти сюзы и в частности Союз писателей потерял всякое значение. Этот опыт вроде бы должен был научить нас какому-то иному творческому бытию. Но ничего подобного не происходит. Продолжается уже просто игра в Союз, людей, как правило, творчески несостоятельных. Между тем порочность объединения писателей на таких основах была абсолютно ясна Екатерине II. Когда угодливые вельможи предлагали ей создать нечто вроде департамента литературы, мудрая Императрица ответила, что это, конечно, заманчиво, но ведь свиньи оседлают Парнас... И разве она была в этом не права?..

Эти же мировоззренческие миазмы людей творческих, во всяком случае считающих себя таковыми, свидетельствуют об одном: разрушив советский уклад жизни, к которому хоть как-то приспособилась русская традиция, несмотря на идеологическую удавку, они оказались неспособными жить ни в каком ином укладе жизни, кроме разрушенного…