Юрий БАРАНОВ. …И спокойно вышла в звёзды

  О прозе и стихах Анастасии Ермаковой

 Пронзительность без истерики – так бы я охарактеризовал манеру писательницы, если бы мне было велено уложиться в три слова. А если бы разрешили добавить ещё три, я бы приписал – и без бабских всхлипов. Хотя, понятное дело, письмо Анастасии Ермаковой – женское, только в высоком смысле этого слова, когда затрагиваются и анализируются такие напряжённые чувства, с какими перо (компьютер) мало какого мужика сможет справиться. Её роман «Пластилин» («Дикси-Пресс», М., 2015) начинается с того, что группа волонтёров едет в детский дом, где содержатся больные дети-дауны, брошенные родителями.

 Не надо лукавить, большинство из нас отводит глаза, когда видит таких детей, но есть ведь и те, кто ими занимается – по велению сердца, по велению совести. Очень часто роман Анастасии Ермаковой напоминал мне ситуации, когда я «отводил глаза». При этом понимая, что роман писательницы – это наш реальный мир, да вот не все, далеко не все имеют смелость его увидеть, реагировать на него, думать о нём и тем более входить в него и пытаться что-то в нём сделать, изменить к лучшему. И речь не только о детях-«даунятах». В романе повествуется и об обычных детских домах для здоровых детей, обычных, но не менее страшных, где у каждого его обитателя – трагедия, ибо каждый брошенный ребёнок – это трагедия. О несчастных женщинах, которых роковое стечение обстоятельств или собственное недомыслие толкнуло в бомжатник или на панель. О богатых и сытых негодяях, которые «любят» насиловать несовершеннолетних девочек-сирот. И о собаках – не об ухоженных профессорских любимицах, а о тех, которых лишь случайно встреченные добрые люди могут спасти от мучительной смерти.

 Практически одновременно с романом «Пластилин» появился сборник стихов Анастасии Ермаковой «Предметы первой необходимости», выпущенный авторитетным издательством «У Никитских ворот». В нём, кроме всего прочего, есть переклички с темами романа, о которых говорилось выше.

 Кот упал на козырёк подъезда…

 Лапы переломаны, в бреду

 Он мяучит. Я за ним полезу,

 Ангелов на помощь приведу.

 Не спасут. Я знаю – не спасут.

 Я тем более спасти не в силах.

 На руках, живого, понесу, –

 Перед смертью он такой красивый.

 Я хочу, чтоб и меня потом,

 Если с высоты сорвусь всерьёз,

 В безопасный и уютный дом

 Кто-то на руках своих отнёс.

И ещё стихотворение, тематически перекликающееся с одной из центральных тем романа «Пластилин» – темой усыновления детей из детдома.

 Девочка с дерзкой чёлкой.

 Кормят в детдоме негусто…

 Спросишь – припёрлась-то чё?

 Сжать бы тебя до хруста,

 Наобещать с три короба,

 Дескать, возьму домой,

 Будешь там жить со мной.

 Скоро? Конечно, скоро.

 Но промолчу. Что толку

 Врать о несбыточном ей,

 Девочке с дерзкой чёлкой,

 Дочери – не моей.

 Многие стихи из сборника «Предметы первой необходимости» напрямую связаны с темами романа, не все, но многие. Но все пронизаны острым гуманизмом, который очень ярко проявляется в творчестве Анастасии Ермаковой, пронизаны сочувствием к «маленьким», часто неудачливым людям. Не могу удержаться и не привести стихотворение «Вахтёрша»:

 Купите для вахтёрши кресло,

 Она совсем неприхотлива.

 И тоже хочет быть счастливой.

 Была б счастливой, если, если

 Поменьше пил бы муж и внука

 Могла бы дочь ей подарить…

 Тогда бы жизни злая скука

 Вдруг новогодним мандарином

 Ей улыбнулась. Быль пустая –

 Восьмой десяток на носу,

 Газеты глупые листая,

 Седую заплетёт косу.

 Свои вахтёрские галеры

 Сон ей покинуть не мешает,

 И снится ей, как кавалеры

 Её на танец приглашают.

 Иногда – но очень в меру и очень кстати – Анастасия Ермакова включает в ткань романа прямую публицистику: «Вообще странное государство у нас. Ничего нельзя сделать по-человечески. Вероника рассказывала, что нашла спонсоров, готовых построить на территории Быковского детдом детский городок. Люди предлагали немалые средства. Но ничего не получилось. Всё это нужно было согласовать с кучей инстанций, включая санэпидстанцию и пожарную охрану. Спонсоры, промаявшись несколько месяцев, выдохлись. Пока не научатся в России уважать достоинство людей, ничего не изменится. Это страна попранного человеческого достоинства. Потому что русский всё переживёт, всё стерпит. А вот не переживёт и не стерпит. И последняя революция в России будет не за власть и за деньги, а за восстановление справедливого отношения к человеку, к русскому человеку, за уважение властей к каждому, самому неприметному гражданину. По сути, крепостное право ещё не кончилось. Мы все крепостные у государства. Оно не защищает наши права, это мы защищаем свои права от него. Почему в Европе очередь на таких (ждущих усыновления) детей, а у нас нет? Почему у нас всячески мешают тем людям, которые действительно хотят взять себе ребёнка из детского дома?..»

 У Анастасии Ермаковой удивительно точная речь. Читая книгу, я ни разу не поморщился – а у меня есть привычка морщиться, натыкаясь на неловкую фразу. А с чего начинается точность? С заголовков. Превосходно выбрано название романа – Пластилин. Смысл его разъясняется в издательской аннотации: «…Дети из детских домов, брошенные матерями, не выбирали свою судьбу, они – лишь куски податливого пластилина. Хочешь – лепи святого, хочешь – бандита. Найдутся ли для них руки любящие и отогревающие?..» С проблематикой романа корреспондируется название поэтического сборника – Предметы первой необходимости. На первый взгляд прозаичное, оно необычайно ёмкое, оно полностью соответствует содержанию книги, даже не книги, а обеих книг. В одном из первых стихотворений сборника раскрывается его смысл:

 Предметы первой необходимости

 вовсе не хлеб и не вода,

 а отсветы божьей милости –

 немного жалости и стыда,

 немного нежности и теплоты, –

 этого хватит вполне.

 И ещё, чтобы смертный – ты

 отдан был смертной – мне.

 Во внутреннем мире Анастасии Ермаковой (если угодно – её лирической героини) огромную роль играет совесть, которая, как мы знаем, неведома множеству людей, от уркагана из подворотни до вельможи из Государственной Думы: «Совесть не давала никаких поблажек, она была больше и сильнее, а главное – беспощаднее меня. Если сама я что-то прощала себе, то совесть – никогда. Она могла казнить за какой-то проступок и десять, и пятнадцать, и двадцать лет, отступая на время и делая вид, что всё в порядке, живи себе, дескать, спокойно, а потом набрасывалась с новой силой, заставала меня врасплох, выбирая, как нарочно, самые счастливые и безоблачные моменты жизни. Я постоянно чувствовала себя в чём-нибудь, перед кем-нибудь виноватой. Избавиться от этой нереальной, но вездесущей вины казалось невозможным… Я была виновата перед всеми брошенными матерями детьми. И вина эта не была патетичной и зрелищной, она была тихой и простой, как трава под ногами. Неизбывная и непреодолимая. Я понимала – с ней бесполезно бороться, нужно принять и научиться с ней жить, чувствуя её постоянно, как ноющую, но привычную боль. Совесть – мощный росток, пробивающий асфальт. Можно затоптать его, но появятся новые, ещё более сильные и живучие побеги. Совесть – то, на чём держится человечество. А вовсе не на деньгах и нефти. Когда совесть иссякнет, человечество погибнет».

 Рецензируемые книги – не первые в писательской биографии Анастасии Ермаковой. Но эти две, «Предметы первой необходимости» и «Пластилин», по моему глубокому убеждению, обозначали важный этап её творческого роста и вывели её в звёзды современной русской литературы. На том стою.