Елена СОТНИКОВА. Молитва
Святые подвижники земли Русской
«…Господи, храни Русскую землю и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь». Человек вздохнул, встал и глубоко задумался. Тень колыхнулась и замерла, повинуясь своему хозяину. Сентябрьский ночной воздух не проникал в келью, казалось бы полностью отгороженную от суетного света. Но молитва была не отвлечённой, молитва была о русском народе, судьба которого решалась в предстоящие часы.
Князь Дмитрий Иванович с войском уже видел Дон. Более того, по совету князей Андрея и Дмитрия Ольгердовичей решили переправиться на другой берег. Путь к бегству был отрезан.
Человек не мог видеть всего этого, но тем не менее незримо присутствовал там, за сотни вёрст отсюда. Он был стар, мудр и почитаем на Руси. Именно к нему пришёл великий князь за благословением в час, когда орда темника Мамая двигалась от устья реки Воронеж. В отсутствии митрополита только этот человек мог вдохнуть уверенность в смятённые сердца Дмитрия и всего русского воинства.
Давным-давно он, тогда ещё юноша Варфоломей, ушёл в пустынь спасаться. А вышло так, что спасал не столько себя, сколько Русскую землю. Трудно приходилось одному: суровый, необжитый край не щадил молодые годы. Голод, жажда, холод, зной… Да что там! Словом-то не с кем перекинуться. А живая душа просит его более, нежели пищи телесной. Недаром в великой книге сказано: «Вначале было слово, и это слово было у Бога, и это слово было Бог». Именно оно встало на защиту молодого отшельника. Именно оно изгоняло бесов в литовских шапках. Именно оно превратило пустынь в православную святыню.
Человек перекрестился и встал на колени. «Господи, Ты сделал нас по образу и подобию своему, и мы должны делами своими приближаться к Тебе, как источнику Света и Правды…». Сколько из них не вернётся оттуда? Знал ли он, старец, молящий и скорбящий за землю Русскую?..
Там, далеко, на Куликовом поле, Боброк Волынец чутко внимал звукам затаившейся ночи. Смутно было на душе. И тогда он, подобно былинному богатырю, припал к земле. И услышал: плакала земля! Это не был плач раба, гремящего кандалами жуткого настоящего. Это был плач свободного человека, дорого отдавшего за неё. Но так уж повелось и на том мир стоит: у воли высокая цена. И потому она желаннее хлеба насущного. Так, по крайней мере, думал Варфоломей, принимая пострижение от игумена Митрофана. Бывшее имя отошло, оставив неясные воспоминания о богобоязненном юноше из боярской среды. Новое имя стало достоянием всех: от великого князя до последнего нищего. Сергий. В память мученика. Наверное, святой мученик не раз помогал новоявленному Сергию в его борьбе. Возможно, от него перешёл дар предвидения. «Иди, князь, с Богом, - сказал коленопреклонённому Дмитрию старец и, чуть помедлив, добавил, - и ты победишь. Но многие не вернутся домой». Как важно было услышать московскому князю эти слова от человека, с которым находился в размолвке! Дмитрий прочил на место умершего митрополита Алексия своего любимца архимандрита Михаила. Не только Сергий, но и московское духовенство выступало против недостойного «Митяя». Великий князь был непреклонен…
И вот он у Сергия, сильный, мужественный, но в то же самое время придавленный тяжким бременем. Он, как и вся заплутавшая Русь, на распутье. Что делать? Умилостивить хана, как делали московские князья? Или, вспомнив полулегендарных предков, принять вызов?.. Князь колебался. Ребёнком оказавшись во главе московской земли, он исполнял волю бояр. И даже теперь эта зависимость не ушла полностью. Ведь вокруг советчики, подсказчики, шептуны, хрипуны. А окончательный выбор за ним. И какой выбор!
Сергию не нужно было лично видеть Дмитрия, чтобы знать всё это. Свой путь он выбрал давно и шёл по нему, несмотря ни на что. Слово Божие стало его оружием. Князю, как воителю, к слову Божию нужен был и меч. Ибо сказано: «Богу Богово, а кесарю кесарево». Старец благословил на битву двух воинов-чернецов Александра Пересвета и Родиона Ослябю. Монахи-ратоборцы сыграли не последнюю роль в битве.
«Господи, прости нас за обиды, чинимые друг другу. Розно идём – топчемся на месте. Русь – святая матерь и москвича, и владимирца, и смолянина, и нижегородца, и тверича, и рязанца, и суздальца. Помним ли мы о том?..»
День на Куликовом поле начинался неохотно. Туман покрыл всё вокруг густой пеленой. Солнце пряталось в ней, словно боясь увидеть землю. Но ближе к девяти часам стало ясно. Чему быть, того не миновать. Разведчики зорко всматривались в степь, не раз извергавшую из своих недр кочевые орды. Около полудня завиднелись вражеские полчища. Их было так много, что, казалось, огромная туча, изгнанная с небес, вознамерилась проглотить землю. Русские полки хранили гробовое молчание, и только в задних рядах кто-то невольно обронил: «Святый Боже, храни нас всех…» Великий князь оглянулся. Нет, он не заметил сказавшего, зато увидел безусого юношу со стягом Спаса Нерукотворного. Что прочитал Дмитрий в его глазах? Сильное волнение и вместе с тем твёрдую уверенность. «Такие не могут быть рабами», - мелькнуло в голове.
Князь негромко запел 45-й псалом: «Бог нам Прибежище и Сила, Помощник в скорбех, обретших ны зело…» Слаб был его голос в огромном степном пространстве. Странно раздавалось святое слово в Диком Поле. Эту странность сначала ощутили все. Голос Дмитрия на мгновение пресёкся: не хватило воздуху. Но псалом подхватил чей-то чистый, звонкий голос. Его поддержали другие. Князь продолжил пение, голоса остальных, не заглушая его, создавали стройность звучания… Туча между тем неуклонно приближалась…
И снова ночь, и снова келья, и снова молящийся Сергий. Перед его глазами, будто наяву, предстали монахи Александр и Родион. Первый – основательный, степенный, говорящий не вдруг, взвешивающий каждое слово. Спокойствием и надёжностью веяло от него. Второй – весельчак и балагур, с хитрым прищуром левого глаза, однако подавивший в себе буйную жизнерадостность, которая иногда выдавала себя в уголках насмешливых губ. Молодецкую удаль и отвагу не смогла скрыть даже монашеская ряса. Главное, что их объединяло, - отсутствие канона. Не измождённые, не худые, не аскетические лица, не тени земные – нет! Этих странных монахов без рясы можно было принять за землепашцев, за лесников, за бортников, за кузнецов и гончаров, но только не за святых отцов. Сергий сначала и слышать не хотел о том, чтобы принять их в Троицкую обитель. «Что же ты, отче, не испытав, уже решил», - проворчал Родион. Александр напряжённо молчал, но молчание было красноречивее слов его собрата.
Отправляя их с великим князем, Сергий случайно услышал их разговор.
-Ну что, брат Пересвет, постоим за Русскую землю?
-Преломим копие, брат Ослябя.
-И вовсе не Пересвет и Ослябя, - вмешался Сергий, - а Александр и Родион.
Теперь оба как два крыла русского войска на Куликовом поле.
И стали две рати друг против друга. И выехал от поганых Темир-мурза Челубей. Был он огромен и страшен, не знал никогда поражений. Начал выкликать соперника на поединок. Многие русские с ужасом смотрели на него. Не сам ли Сатана сюда пожаловал?
Темир-мурза со смехом произнёс на своём языке слова, которые татарский толмач выкрикнул, чтобы стало понятно: «Рус – трус!» В это время из задних рядов выехал Александр Пересвет. Он знал, что это была его последняя битва. Но не о себе думал. Страшно стало за молодых воинов, впервые оказавшихся в боевом походе. Нужно показать им, желторотым, что можно бить и такого врага. Не так страшен чёрт, как его малюют. Копьё неимоверной длины давало Челубею большое преимущество перед противниками, которых он безжалостно поражал с пронзительным победным криком. Победить ужасного исполина можно было лишь ценой жертвы.
Сколько жертв было в жизни Сергия!.. Вернее, даже не жертв, потому что он не переламывал себя, а шёл к очень трудной, но заветной цели. Физические и духовные испытания не ослабили его тело, не иссушили душу. Внутреннее чувство тихой радости, как Прометеев огонь, сопутствовало ему неизменно. А если и дули сильные злобные ветры, то и тогда оставались спасительные искры, готовые вспыхнуть в любое мгновение после долгих дней болезни, скорби и отчаяния… Смешно говорить об отчаянии применительно к отроку. Но юный Варфоломей прошёл через это. Никак не мог постигнуть он книжной премудрости. Никак не мог найти, чего искал. А нашёл, когда отец послал его искать лошадей. Встретившийся мальчику святой старец словом Божьим помог ему. Теперь слово Божье в устах Сергия помогало поднимающейся из небытия Руси…
Появившийся и ставший вскоре нестерпимым гул на поле Куликовом смолк. Две фигуры привлекли всеобщее внимание. Словно огромные мифические птицы полетели они друг на друга. Страшный удар копья и едва охватившая радость Челубея. Смертельно раненый Пересвет достаёт ответным ударом противника. Громкие возгласы с обеих сторон. Кто победил?.. Умирающий схимник вернулся к своим в седле. Тело Темир-мурзы долго волочилось по траве, приникшей от ожидания неистовой битвы.
«Не в силе Бог, а в правде», - сказал когда-то князь Александр Невский. Сергий, конечно, не раз слышал эти, ставшие крылатыми слова. Он знал, на чьей стороне правда. Она не в разрушительном огне, не в умопомрачении от власти, не в слепом повиновении. Она в свободном выборе. Именно так, как учил Христос.
«…Господи, храни Русскую землю и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
Робкий рассвет приближал великое испытание. Человек в келье продолжал молиться.
