Юрий Смелянский: «Мама умела делать все!»
О том, каким поэтом, журналистом, организатором была Людмила Татьяничева, сказано и написано немало. А какой она была мамой? Об этом мы поговорили с ее сыном Юрием Николаевичем Смелянским.
– Какой она была мамой? Вопрос непростой. В силу своей загруженности, в том числе и творческой, ей, как корреспонденту «Магнитогорского рабочего», часто приходилось выезжать на места, изучать, анализировать, освещать самые разнообразные проблемы жизни. Поэтому дома мы видели маму не так часто, как нам очень хотелось.
Часть воспитательных функций ложилась на отца и детский сад. После войны к нам приехала ее тетя, стала помогать нам по домашнему хозяйству. Мне запомнилось ровное, спокойное отношение мамы к детям, без эмоциональных всплесков. Но это не было равнодушием, свои тревоги и боль она старалась не показывать.
Батя был человеком иного темперамента и на наши проделки реагировал строже. Мне доставалось несколько раз ремнем за вранье, за то, что младшего обидел. Я выводы сделал для себя на всю жизнь. Осуждая наши шалости, мама говорила сдержанным, глуховатым голосом, а для нас это было еще более ощутимым наказанием, чем жесткий ремень… Такое отношение мамы дисциплинировало нас, помогало самим осмыслить свое поведение, почувствовать свою вину.
Мама умела делать все. Сиротское детство научило ее и готовить, и шить, и вязать, и лечить народными средствами. Она знала множество рецептов настойки трав, различных примочек, обезболивающих… Это «искусство» она получила от своих бабушек и прабабушек. В мордовском селе она усвоила массу обычаев, народных сказок, в дни нашего недомогания она читала нам Пушкина. В те времена, бывало, отключали свет, мы сидели со свечкой, распускали старые носки, а полученной пряжей чинили, штопали носки и чулки.
При всей невероятной занятости на плечах мамы было полно забот – стирала, гладила белье, готовила еду. Повседневность быта не делала скидок на творческие заботы женщины. И отец не уходил от домашних дел. Батя был родом из Ростова, в семье воспитывалось одиннадцать детей, он умел делать все.
Как я со временем заметил, содружество, внимательное и заботливое отношение родителей друг к другу помогало жить всей семье в согласии и любви. К тому же Николай Давыдович был фактически первым редактором, творческим наставником поэтессы Татьяничевой. Они познакомились в редакции газеты.
Я с интересом пересматриваю сегодня черновики произведений, сохранивших правки текста рукой Людмилы Константиновны. Они помогали друг другу в «шлифовке» своих пьес, стихов, статей. Отец был очень грамотным человеком, прекрасно знал русский язык, его особенности и богатство.
Я рано начал самостоятельную жизнь, отделившись от родительского дома. Но мама всегда интересовалась: как дела, здоровье, настроение, приглашала домой пообедать. Она мне как-то сказала: «Юра, я не всегда многословна. Но все, что я хотела бы тебе назидательного сказать, это читай в моих стихах».
– А как мама повлияла на вашу жизнь? Определила ли она выбор вашей судьбы, вашей профессии?
– Я в определенной степени сохраняю ценности, на которые мама ориентировалась. У мамы в судьбе три города – Свердловск, Магнитогорск, Челябинск. И я родился в Свердловске, а через неделю нас прописали в Магнитогорске. Мама в свое время работала на заводе, и я пошел трудиться лекальщиком на завод. Она говорила, что из меня мог бы получиться неплохой журналист, но получился неплохой аналитик.
– А свекровью мама была строгой?
– Она была сдержанной свекровью. Она страшно не любила, когда человек довольствуется достигнутым, не совершенствуется, не пытается освоить что-то новое, полезное. На моей семье влияние мамы как свекрови не очень как-то сказалось. А вот младшему брату немножечко досталось, хотя младшей снохе своей Людмила Константиновна посвятила великолепное стихотворение «Медсестра».
Прикованная болезнью к постели, мама написала своей внучке Оле детскую книжечку «Лучик света».
Работоспособная была до безумия. Постоянно «шлифовала» стихи, некоторые из них подверглись доработке… 17 раз. Я не видел, когда она спала. Открываю глаза – огонек горит. На всю свою жизнь запомнил: мама никогда не высыпалась, часто недоедала. Всегда лучшие куски отдавала нам. Всю жизнь, сколько себя помню, я относил посылки на почту, отправлял бандероли. Мама помогала дальним родственникам – и своим, и отца. Это стремление помочь родным, близким, нуждающимся – в характере мамы было одним из самых важных гуманных достоинств. Мы всю жизнь, все время кому-то что-то посылаем. «Добро – это не то, когда ты получил, а когда ты отдал», – говорила Людмила Константиновна.
Даже когда она лежала, не прекращала работать. «Наконец-то, – писала она, – пошли стихотворения. Это мои лучшие врачи». Она была тонким, высоким профессионалом и умела свои эмоциональные двигатели направлять на конкретную тему. Составляла список из двадцати стихотворений, которые надо написать в течение месяца. Смотрю – округлено 12-13, то есть исполнено. Это уже мастерство не по наитию: пришло и написал. Если «приходило», она записывала, а потом дорабатывала. Она могла подчинить свои знания и талант решению конкретных задач. Кое-кто говорил, что Татьяничева, мол, выполняла заказ, откликаясь на значительные даты нашей жизни. Нет! Ее неравнодушное сердце не позволяло проходить мимо резонансных событий, ярких дат нашей истории. Но она смело отказывалась «специально» писать стихи «по заказу».
Вот, в общем, таким была человеком Людмила Константиновна Татьяничева.
Я благодарю всех уральцев, которые приняли участие в организации мероприятий, посвященных вековому юбилею моей матери – Людмилы Константиновны Татьяничевой. За это вам, дорогие мои земляки, большое, искреннее спасибо.
Беседу вёл Андрей Болдырев
На фото: Людмила Татьяничева. Портрет. Художник Евдокия Ананина
