Леонид ТАТАРИН. «Бирюза»
(Все совпадения - имена, события - случайность).
Такое красивое название носил на своих бортах большой морозильный рыболовный траулер (БМРТ), на котором мне пришлось работать капитаном в 19.. году. Принимал командование траулером от капитана Валентина Сергеевича Зевахина, Героя Советского Союза. Звезду он получил за форсирование Днепра.
В середине марта мы уже пришли в район промысла на Южно-Ирландский шельф. Промысловая обстановка была хорошая - ловили разноглубинным тралом скумбрию, ставриду, иногда попадалась сайда, зубан, кальмар, и уж совсем редко - лосось, лангусты, осьминог. Тогда только начинали делать на промысловых судах филе из мелкой скумбрии. Когда на собрании экипажа я предложил довести выпуск филе до десяти тонн в сутки, многие моряки откровенно рассмеялись, так как лучшие результаты на других БМРТ не превышали пяти тонн. Но экипаж оказался на редкость дружным и трудолюбивым - уже через неделю мы перевалили десятитонный рубеж.
К концу мая рыба стала ловиться значительно хуже. Пришлось много времени уделять поиску. Заходили в Бристольский залив, где на небольших глубинах имели хорошие уловы мелкой рыбы со странным названием "тресочка Эсмарка" - очень вкусная, ценная рыба, но очень нежная. При уловах свыше 2-3 тонны в траловом мешке, когда его вытаскивали из воды на палубу, не оставалось ни одной целой рыбки - вся была давленая и годилась только на выпуск рыбной муки или на фарш. Но в то время у нас на рыбфабрике не было специальных фаршевых линий. Пришлось искать в проливе Ла-Манш, в Ирландском море, вокруг Ирландии, у скалы Рокол. К западу от Шетландских островов нашли приличные скопления рыбы тресковой породы "путассу". Уловы за час траления достигали тридцати тонн. При плановой заморозке 23 т в сутки мы морозили её до пятидесяти тонн. Рыба оказалась хорошая, вкусная, похожая на "серебристый хек". На борту "Бирюзы" находился заместитель начальника промрайона Коновалов Эдуард Иванович. Он сочинил рекламные стихи в честь этой рыбы:
Я в подарок поднесу
Милой рыбу "путассу".
Съешь её - оближешь пальцы!
Заменяет она яйца!
Мясо, масло, колбасу...
Ешьте рыбу путассу!
Когда кто-то из моряков заметил, что серебристый хек всё же вкуснее, Эдуард Иванович выдал новый шедевр рекламы:
И в прекрасном silver хеке
Есть, что нужно человеку:
Есть жиры и углеводы...
Благодарные народы
Не забудут тех вовек,
Кто им ловит рыбу хек!
Но даже эта прекрасная реклама не спасла - в нашей мороженой продукции строгие инспектора по качеству нашли какой-то изъян и нам приказали прекратить лов и перейти в другой район промысла. В трюмах у нас уже было около 500 тонн мороженой путассу. Пришлось идти в залив Сены у берегов Франции, где на якоре стоял транспортный рефрижератор "Ногинск", швартоваться к нему и выгружать рыбу. При выгрузке обнаружили, что во втором трюме два ряда коробок с мороженой рыбой - около семи тонн, залиты дизельным топливом - лопнула трубка паротушения топливного танка, и через неё топливо попало в трюм. Срочно сообщил судовладельцу, запросил разрешения выбросить эту рыбу за борт. Но с берега получили указание не выбрасывать рыбу. Каждый брикет рыбы обмыть пресной водой, не размораживая, чтобы на поверхности образовалась корочка глазури, и упаковать в новые чистые картонные коробки. Всю рыбу сдали на транспорт, потом на берегу её реализовали через торговую сеть без замечаний.
После выгрузки, послушав по радио информацию траулеров, работающих в разных промысловых районах, решил идти в Северное море к острову Тексел. Там БМРТ "Тургенев" имел хорошие уловы скумбрии. Нашим траулерам разрешалось ловить рыбу не ближе 12 морских миль от берега. Отдал трал в группе наших судов у самой границы рыболовной зоны, внимательно следя по приборам, чтобы не пересечь красную линию на карте, так как с той стороны вдоль границы самым малым ходом шёл эсминец под флагом королевства Нидерланды - следил за потенциальными нарушителями. Через час выбрали трал - улов около тонны всякой мелочи. Поговорил с капитанами других траулеров, которые тоже пришли в этот район, клюнув на большие цифры в суточных сводках БМРТ "Тургенев". Уловы практически у всех оказались жалкими. Начали звать по радио на всех каналах "лидера соцсоревнования", но он на связь не выходил. Пока погода была пасмурная, видимость в пределах 3-4 мили, визуально мы не могли увидеть его, хотя по сводкам он давал координаты рядом с нами. Но на рассвете следующего дня мой старпом при отличной видимости заметил в бинокль почти у самого берега острова Тексел силуэт БМРТ, который, судя по всему, шёл с тралом, а эсминец береговой охраны не обращал на него внимания. Во время капитанского совета по радио я сказал капитану "Тургенева":
– Станислав Яковлевич, я увидел, где вы работаете. Выбираю трал и бегу к вам. Хочу иметь такие же уловы.
Но в ответ услышал:
– Ко мне нельзя! Ни в коем случае! Границу рыболовной зоны нельзя переходить! Будете иметь крупные неприятности. Рядом "серый волк". Объясню потом при личной встрече. На эту тему разговор прекращаем.
Сейчас всю такую информацию назвали бы коммерческой тайной. Но тогда моряки особенно не скрывали причину.
Станислав Яковлевич имел очень богатый опыт работы во всех промысловых районах. В Северном море работал на маленьких рыболовных судах ещё в те времена, когда никаких ограничений не было. Можно было тралить практически у самого берега, если позволяли глубины и грунт, чтобы не порвать трал. Он знал, что у берегов острова Тексел всегда очень богатые скопления хорошей рыбы. Вот и в этом рейсе, побродив немного за пределами 12-мильной зоны, он вышел на связь по радио с командиром эсминца береговой охраны. Поговорив на общие темы, он набрался смелости и пригласил его к себе в гости, хотя нашим капитанам это было строжайше запрещено. К его удивлению, командир сразу согласился. Погода в конце мая стояла прекрасная. Спустили шлюпку, и через полчаса гость прибыл на борт БМРТ "Тургенев". Встретили его по высшему разряду! В каюте капитана был накрыт шикарный стол, обслуживание поручили красивой 19-летней официантке. Капитан - сама любезность и радушие - показал настоящие перлы русского гостеприимства. Без конца сыпались тосты, шутки, анекдоты. Молодой командир эсминца королевского военно-морского флота Нидерландов был очарован и покорён - советские моряки оказались совсем не такими, как о них писала американская и европейская пресса. Время прошло быстро и незаметно. Солнце клонилось к закату и пора уходить на свой корабль. Высокий, симпатичный офицер, имевший близкое родство с королевской семьёй, с тоской посматривал на красивую, стройную официантку. Её пышная русая коса, свисавшая ниже пояса, вывела его из душевного равновесия. Перед тем, как уходить, он вежливо поблагодарил Станислава Яковлевича за гостеприимство и пригласил его к себе на корабль в удобное для него время, намекнув, что будет рад, если капитан возьмёт с собой красавицу Марину. Капитан поблагодарил за приглашение, извинился, что не может покинуть свой траулер-завод, но, вот Марину, пожалуй, можно отпустить - она сможет достойно представлять наш экипаж на эсминце! Марина с радостью согласилась. Офицер разрешил "Тургеневу" тралить там, где считает нужным Станислав Яковлевич, а сам вместе с Мариной на шлюпке убыл на свой корабль.
Марина вернулась через месяц. Когда "Тургенев", закончив рейс, прибыл в Калининград, его встречали в порту с оркестром. Во Дворце культуры рыбаков устроили вечер чествования передового экипажа. План выполнен больше, чем на 200%! Экипажу вручили переходящее Красное Знамя министерства рыбной промышленности, капитана наградили орденом Знак Почёта! Заработок рыбаков "Тургенева" оказался в два раза выше, чем обычно имели рыбаки за рейс. Только один молодой матрос, несмотря на отличный заработок, был обижен. Он был влюблён в Марину, в начале рейса надеялся, что она выйдет за него замуж. Но, - реальная жизнь ломает планы миллионам людей. На этом фоне судьба одного матроса прошла почти незаметно. Но в душе у него постоянно звучали слова Байрона:
...Память прошлых горестей и бед
Болезненна, как скорпиона жало.
Он мал, он еле видим, жгучий след...
Но он болит! И надобно так мало,
Чтоб вспомнить всё, что душу истерзало...
Когда на судне появился незаметный молодой человек в сером плаще, начал доверительно беседовать с каждым моряком, все молчали, как белорусские партизаны на допросе. Но у молодого матроса нервы не выдержали, и он рассказал всё без утайки, как на исповеди. В результате появился приказ об отстранении Станислава Яковлевича от должности капитана-директора БМРТ "Тургенев". Его отправили в отпуск. Но, через пару месяцев назначили на должность начальника промыслового района, где под его командованием оказалась большая флотилия промысловых судов, плавбаз, танкеров, транспортных рефрижераторов. По регалиям - знакам различия на форменной одежде, он приравнивался к вице-адмиралу.
Мне снова пришлось перейти в район Южно-Ирландского шельфа. Там периодически появлялись неплохие скопления косяков ставриды, иногда сайды, попадалось довольно много кальмара.
Судовой врач, Александра Владимировна, любила работать в рыбном цеху на обработке рыбы. Она часто приносила в кают-компанию к чаю то тарелку лососёвой икры, то лангуста, то селёдку, приготовленную по особым рецептам. Однажды она принесла большую чашку прекрасно приготовленной икры кальмара. Всем хватило этого деликатеса на хороший бутерброд. Все благодарили и хвалили доктора. Но вечером она вдруг позвонила мне - у электрика сильное отравление после того, как поел икру кальмара. Зашёл я в лазарет - на кушетке лежит электрик и воет низким басом, скорчившись и обхватив руками живот. Я спросил его:
– Вася, а сколько икры ты съел?
– Всего один плафончик... - со слезой в голосе ответил Вася. Стеклянный плафончик, которым в море закрывают палубные светильники, вмещал килограмм пять икры. Тут уж доктор расхохоталась. Промыла парню желудок, и всё обошлось.
Однажды после обеда легли в дрейф, остановили главный двигатель, обрабатывали хороший улов в ожидании вечерней рыбалки. Я зашёл в свою каюту, надо было поработать с документами. Только сел за стол, как в каюту ко мне ворвался мой первый помощник, которого на флоте называли комиссаром. Обе руки - в крови, лицо белое, глаза на выкате, весь дрожит:
– Меня хотел зарезать матрос Зубелёв..., спрячьте меня скорее..., он может ворваться сюда... сейчас он в моей каюте... - заикаясь, прохрипел он.
Каюта комиссара находилась палубой ниже. Закрыв свою каюту на защёлку, я побежал в каюту комиссара. Там увидел матроса Зубелёва, который, схватив настольную лампу, с криками крушил радиоприёмник, телевизор, пытался разбить иллюминаторы:
– Матросы! Добытчики! Сюда! Комиссаров резать! - озверелый, бессмысленный взгляд, руки в крови, кровь на палубе, на переборках.
В коридоре я увидел старшего мастера добычи:
– Игорь! Быстро сюда всю бригаду добытчиков! Связать Зубелёва!
Бригада матросов-добытчиков из пяти человек на кормовой палубе чинили трал, и все дружно прибежали, начали ломать бузотёра. Но его оказалось не так просто взять - здоровый лось оказался. В какой-то момент я заметил, что он одной рукой залез к себе в штанину синих спортивных брюк и вытаскивает оттуда нож, а матросы, увлечённые борьбой, этого не видят. Я схватил обеими руками его кисть руки с ножом и резко крутанул на излом - нож, испачканный кровью, упал на палубу. Подхватив нож, я отбежал в сторону. Матросы наконец сумели скрутить и связать бандита по рукам и ногам. Позвали доктора. Она сделала какой-то укол – Зубелёв быстро успокоился и скоро уснул в изоляторе под охраной двух матросов. Доктор наложила швы на руках у комиссара, зашила глубокие порезы на ладонях спящего. Я собрал в кают-компании свидетелей, поручил старпому взять со всех письменные показания, подготовить все необходимые официальные бумаги, окровавленный нож положили в пакет и опечатали - вещдок. Наконец сумел расспросить успокоившегося комиссара. Пётр Александрович - спокойный, уравновешенный человек. Моряки его уважали - никогда никому он не делал пакостей, чем иногда грешили многие комиссары.
– С четырёх утра и до обеда я работал в рыбцеху на подвахте - помогал делать филе. После обеда лёг отдохнуть. Дверь в каюте никогда не закрываю. Только шторки на кровати задёрнул. Обычно в такой ситуации, моряки, заглянув в каюту, закрывают дверь и уходят. Но здесь, слышу, кто-то зашёл в каюту и тихонько закрыл защёлку изнутри. Вдруг увидел, что шторки осторожно раздвинулись, показалась рука с ножом и настороженный глаз. Сердце у меня бешено заколотилось. Заметив, что я не сплю и смотрю на него, широко раздвинув шторки, - тут я узнал матроса Зубелёва - он, как бы растерянно произнёс: "Я пришёл вас убить".
Во время войны я служил в ЧОН (части особого назначения, т.е. заградотряды) - там нас обучали приёмам самбо. Но здесь я лежу в кровати, а прямо надо мной - молодой, здоровенный мужик с ножом. Не успев сообразить, руки мои сами собой схватили его руку. Попытался болевым приёмом выкрутить нож, коленом сумел сильно ударить его в ухо. Пока боролся, лезвием порезал и мои обе руки и его - всё стало скользким от крови. Но мне удалось обеими ногами сильно толкнуть его в грудь. Он отлетел, ударился спиной о кресло и, падая на палубу, уронил нож. Я вскочил с кровати, выбросил нож в открытый иллюминатор и, открыв дверь, убежал из каюты.
Вечером собрали весь экипаж, чтобы обсудить это ЧП. Оказалось, что Зубелёв успел перессориться почти со всем экипажем - то кулаком ткнёт под рёбра молодого матроса, то ногой поддаст, то по шее смажет, вроде бы шутя. После бурного обсуждения экипаж единогласно принял решение - списать негодяя на берег и отдать под суд. Сообщил судовладельцу и сразу получил разрешение списать Зубелёва с судна. На следующий день утром к нам подошло посыльно-хозяйственное судно, и мы на шлюпке отправили туда связанного бандюгу для доставки в Калининград и передали через капитана все документы по расследованию. Через неделю мне сообщили из порта, что все документы получены, а Зубелёв арестован. Но, на следующий день получаю закрытую радиограмму за подписью начальника базы и секретаря парткома: "Рекомендуем пересмотреть решение экипажа о передаче дела Зубелёва в суд". Снова собираю экипаж и снова единогласное решение - судить! Сообщил на берег - в ответ молчание.
В конце июля промысловая обстановка резко ухудшилась. Но у нас рейсовое задание по всем показателям уже было выполнено, и меня особо не беспокоили слабые уловы. Среди всех траулеров своими хорошими уловами выделялся БМРТ из Риги "Виктор Худяков". Наше береговое начальство постоянно ругало нас - почему "Худяков" хорошо ловит рыбу, а вы не можете? Но мы действительно не могли объяснить руководству базы тралового флота, что БМРТ "Худяков" элементарно ворует рыбу по ночам в рыболовной зоне Ирландии, а мы не можем идти туда в силу известных причин. Когда "Бирюза" закончила свой промысловый рейс и 14 августа я, получив разрешение на заход в порт Брест (Франция), прощался во время промыслового совета по радио с капитанами, с которыми отработал рядом пять месяцев, то вдруг услышал, что прервали радиосовет - срочно попросил слово БМРТ "В. Худяков":
– Меня арестовал корабль береговой охраны Ирландии, ведут в порт Корк, - почти всякая авантюра приводит к логическому концу.
Через день мы ошвартовались у причала порта Брест. Стояли там три дня. Получили валютную часть зарплаты, весь экипаж имел возможность погулять по городу, купить подарки своим родным. На культмассовые мероприятия тогда выделялись деньги - я заказал экскурсионные автобусы. Покатались по городу, посмотрели музеи, даже в бар заехали - любители попить пива отдохнули среди французов. На закупку скоропортящихся продуктов нам выделялась валюта - я заказал на всех моряков свежие ананасы, апельсины, шоколад, растворимый кофе. Всё это нам доставили за пару часов до выхода из порта. Но шипшандлер извинился:
– Ананасы оказались немного подпорченными и вместо свежих доставил консервированные в банках. Обычно ваши моряки даже просят ананасы в банках - они больше нравятся детям.
Я возражать не стал. К вечеру мы вышли из Бреста, и пошли домой. Вечером начпрод раздал морякам все подарки, закупленные на общие деньги. Ночью, когда вышли в открытую часть пролива Ла-Манш, я на минуту зашёл в свою каюту и почти сразу ко мне зашёл моторист Додов. Без разрешения он плюхнулся в кресло, закурил сигарету:
– Анатолий Иванович, почему вы так нагло себя ведёте? - удивлённо спросил я.
– Капитан, вы нарушили финансовую дисциплину. Вам разрешено закупать только скоропортящиеся продукты, а вы закупили консервы, шоколад, кофе. Если мы сейчас не договоримся - я вынужден буду доложить - вы знаете куда!
Я с удивлением посмотрел на этого динозавра, открыл дверь:
– Вон отсюда и больше к этой двери не подходи!
– Хорошо. Поговорим в другом месте! - с угрозой в голосе пробормотал он и ушёл.
На следующий день я собрал экипаж в салоне команды - накопилось много вопросов по результатам рейса, по отчётам, подготовка к приходу в порт. Когда все вопросы обсудили, я рассказал морякам об эпизоде с Додовым, не называя фамилии. Вскочил тралмастер Женя Колесников:
– Капитан, назовите этого прохвоста - мы его пару раз под килём протянем, чтобы умнее стал!
Называть я не стал, но заметил, что Додов съёжился и спрятался за спины моряков. На следующий день судовой врач сказала мне, что к ней приходил моторист Додов с сильно побитой мордой - сказал, что упал в машинном отделении, когда качнуло на волне. Правда, погода была хорошая, и нас совсем не качало. Наверное, кому-то похвастался ещё до собрания, как здорово он прихватил капитана, а слухи расходятся очень быстро - вот и поучили его уму-разуму старые моряки.
В порт Калининград мы прибыли поздно вечером. Встреча с родными после долгого рейса, хлопоты, связанные с оформлением всех документов с пограничниками, таможней, портовыми властями, с началом выгрузки. На следующее утро - доклад начальнику базы, отчёты по всем отделам, собирание подписей, проверки судовой организации разными службами, оценка технического состояния траулера. Перед обедом ко мне зашёл мой комиссар. Вид у него был - словно в воду опущенный:
– Секретарь парткома устроил мне головомойку. Заявил, что, если документы по случаю с Зубелёвым попадут в прокуратуру, то меня и с работы выгонят и партбилет отнимут..., Зубелёва просто уволили из плавсостава, а мне вот такие угрозы...
Как я ни пытался выяснить у него, в парткоме, у начальника базы и его заместителей причину такого поворота этого ЧП - ничего узнать не удалось. Долго обсуждали моряки эту тему, и сошлись на одном - наверное, у Зубелёва нашлись сильные связи или он кому-то, имеющему большую власть, дал хорошую взятку.
Через некоторое время жену первого помощника, Петра Александровича Охотникова, которая работала заведующей ЗАГС Балтийского района Калининграда, под надуманным предлогом арестовали и посадили на пять лет в тюрьму.
