Вячеслав РУМЯНЦЕВ. Samovar, blini et la perestroika
С.В. Коник. Россия в представлении западноевропейцев. В кн.: Россия и Европа. Том I. История, традиции и современность. М., 2014, с. 163-208.
В руки мне попал трехтомник «Россия и Европа», подготовленный Фондом исторической перспективы. Моё внимание в первом томе привлёк материал С.В. Коник «Россия в представлении западноевропейцев». Ведь всегда русскому человеку интересно узнать, что о нём думают там, «в цивилизованной семье народов», происходящей от диких варваров, уничтоживших и разграбивших в начале XIII века цветущий город Константинополь – столицу великой Римской империи (а ты читатель, думал, что её уничтожили турки в XV веке), а затем выдавших себя за якобы преемников и продолжателей ТОЙ ЖЕ цивилизации. Не знаю, как у читателей материала, но у меня давным-давно не осталось иллюзий по поводу цивилизованности наших западных «партнёров». Однако, обратимся к фактам, изложенным автором материала.
Образ русского человека в сознании западноевропейца в пересказе С. Коника получился какой-то несерьёзный, на мой взгляд. Первоначально я даже подумал, что это сам автор так поверхностно подошел к проблеме. Но, вчитавшись, я понял главное: С. Коник вполне представил видение русского человека не своими глазами, а глазами самих видящих – западных европейцев, которые именно так к нам и относятся – поверхностно и несерьёзно. То есть описание вышло вполне адекватным мировоззрению этих людей. Они ведь не только к нам так относятся. И к собственной истории так же. Или даже так: к собственному прошлому и к исторической памяти они относятся весьма легкомысленно. Будто б не к своей памяти, а к чужой. Чего уж требовать от них иного отношения к чужому прошлому?
А еще я нашел в исследованиях, представленных С.В. Коник, ошибку. То есть не ошибку даже, а неточность. В чём разница между ошибкой и неточностью? В том, что ошибку можно исправить, а ЭТО исправлению, видимо, не подлежит, так как является результатом несовершенства методики исследования. Но не буду торопиться. Расскажу всё по порядку.
Сначала автор исследует культурное взаимодействие между Западной Европой и Россией на уровне заимствования слов, описывая эти заимствования по векам и странам Запада. Оказывается, западноевропейские языки, так сказать, обильно усеяны русскими корнями.
Если посмотреть на слова, позаимствованные западноевропейцами из русского языка в разные века, то мы обнаружим буквально то самое, что всякого рода сатирики в пародиях используют – balalaika, matrioshkf, vodka… Получается культурное заимствование как хохма. Из собственного опыта знаю, что слово «babushka», позаимствованное английским языком из русского аж в XVI веке до сих пор приводит в иррациональный восторг наших современников, например, жителей англоязычной Мальты. Не смысл слова, а именно его звучание - «бабушка» - их восторгает.
Из анализа заимствований можно было бы вынести впечатление, что жители Западной Европы – сплошь придурки. Но нет, как такое признать?! Цивилизованная Европа ж! Да уж… Мы у неё постоянно учимся. Современный чиновник на предложение новатора что-то эдакое сделать – в какой бы то ни было сфере – задаёт тут же новатору вопрос: «А за границей так делают?» И на отрицательный ответ новатора подводит черту: «Значит, и мы не будем делать!»
Не пойму, каким образом при таком подходе у нас ещё какие-то новейшие виды вооружения появляются…
Мы все с детства привыкли сознавать, что Западная Европа нас выше и умней. Но почему мы так думаем? Философия у них разветвлённей? Но почитаем дальше С. Коника. Узнаем, что после Великой французской революции западноевропейцы начинают нашу страну относить к «Востоку», а не к «Северу», как прежде. Поняли, о чём речь? В головах западноевропейских идеологов до названной революции мир представлял собой антитезу «Север – Юг», а после революции картина мироздания кардинально изменилась – «Запад – Восток». Понимаете?
Отвлекусь опять от С. Коника. Был я как-то в метро города Хельсинки. Это прямая линия, которая на самом конце чуть-чуть раздваивается. Весьма лаконичная форма после московского или питерского метрополитена. Местный абориген пошутил: схема метро столицы отражает степень сложности структуры мозга среднестатистического обитателя города… А оказывается, не только у фино-угров, а и у наших «партнёров» на Западе мозги на самом деле большую часть их истории были устроены элементарно – линейно. Причем, появление понятия «Восток» автоматически привело к отказу от прежней картины мира («Север – Юг»), потому что сразу четыре элемента схемы в одной голове не умещаются…
Вы спросите: а как же Арнольд Тойнби с его теорией цивилизаций? Да, был такой. Он утверждал множественность цивилизаций в противовес ублюдочной дихотомии «Запад – Восток». Очень точно схватил суть мироустройства. Но вот же парадокс: величайшие достижения немногих мыслителей остаются для подавляющей массы западноевропейцев, причем не только для омещаненных «бюргеров», но и для интеллектуальной прослойки, университетских преподавателей, журналистов, популярных писателей – остаются недоступными. В массе западноевропеец постигает мир через примитивные клише.
Помните, в американском фильме «Армагеддон» русский космонавт на орбитальной станции в шапке-ушанке и в подпитии? Во! Вот такие образы они только и воспринимаются. Поэтому в их самосознании только «Запад – Восток». В психологии – сексоцентричный Фрейд, сводящий все многогранные проявления души к отклонениям в процессе формирования либидо. (А гений Карл Густав Юнг вытеснен в маргинальные философы). Так вот устроена голова у западного человека.
С. Коник справедливо про «Армагеддон» упомянул. Это я тоже не сразу понял. Сначала мне показалось пошловатым это упоминание. Нет, что вы, оно абсолютно адекватно предмету исследования. Если в западном фильме присутствуют русские персонажи, – продолжает С. Коник описание искусства Запада в части, отражающей русскую реальность, – то они будут принадлежать к одной из раз навсегда заданных категорий: бандит-алкоголик-наркоман, ученый-изобретатель-космонавт, проститутка-шпион, женщина сложной судьбы, шпион-милиционер, перебежчик-артист (или учёный). Образы заданы жестко, иные черты и проявления упрямо не замечаются авторами кинематографических произведений, порожденных западным сознанием и порождающих массовые стереотипы.
С. Коник представляет также образцы плакатов и обложек ведущих западных изданий, которые недалеко ушли от космонавта в шапке-ушанке с бутылкой водки. Путин – в явно неудачном ракурсе, напряженный и некрасивый. Обама – в мечтательно-вдохновленной позе, к тому же – приукрашенный постер. Брежнев – в жутко некрасивом обличье, какой-то потный. Ельцин вообще с американским звёзднополосатым флажком в руке. Сталин – только в гробу или с Гитлером в паре. И так далее.
В материале С. Коник центральное внимание уделено результатам массовых опросов европейцев и мнениям экспертов. Опросные анкеты ставят перед исследуемой аудиторией не всегда корректные вопросы, отчего и ответы получаются местами странными, по меньшей мере. Часто бывает так, что свой национальный лидер итальянцами, французами, испанцами и другими оценивается ниже, чем чей-то чужой руководитель. Это и понятно: своим лидером граждане обычно бывают недовольны из-за нерешенных социально-экономических проблем, а чужой знаком только по телевизионным репортажам. С таким же успехом можно спрашивать, например, немецкий респондентов: кто вам симпатичней – Ангела Меркель или панда Ай Хин из зоопарка в Чэнду (Китай)? Конечно панда, какие тут могут быть сомнения! Потому же папа римский Бенедикт XVI сильно уступает по популярности Далай-ламе.
Тут, правда, немалую роль сыграли информационные кампании в СМИ: сбежавшего из Тибета Далай-ламу так сильно пропиарили еще в год проведения Олимпийских игр в Пекине (2008), что он выглядит невинной овечкой. Напомню, что западная пресса тогда превзошла сама себя, например, заступаясь за пойманного китайскими властями наркокурьера в инвалидной коляске (его-таки китайцы расстреляли), описывая эпизоды, когда политические хулиганы гасили олимпийский факел в руках спортсменов – происходила невиданная злонамеренная политизация олимпийского движения. Помнится, Китаю даже пришлось запускать баллистическую ракету на орбиту, чтобы сшибить американский спутник, вещавший на Тибет запрещенные в Китае идеи. При этом, рейтинг Далай-ламы, как побочного продукта масштабной антикитайской кампании, поднялся словно на дрожжах. Папе римскому на такой PR денег не хватит…
В результатах некоторых опросов, приведенных С. Коник, легко прослеживается шлейф от той или иной PR-компании. Так, один из опросов, проведенных среди испанцев, показал, что они видят угрозу (своей стране и миру) в основном со стороны Ирана (второе место), Ирака, Китая. И всего лишь 2 процента респондентов видят в России угрозу мирового масштаба. Чем такое объяснить? Автор сначала предлагает такой вариант – территориальной отделенностью России. Но ведь Иран располагается гораздо дальше. К тому же современные иранские ракеты уж точно до Испании не долетят (в отличие от современных российских!). Однако Иран по источаемой им угрозе миру стоит (в головах испанцев) выше многих других. Чем, кроме массированного и целенаправленного влияния прессы, можно объяснить такой феномен.
Правда, в ходе опросов выявился и весьма комичный эпизод. Так, в 2011 году, когда США включили Россию в свой список стратегических угроз, в Европе подобный список возглавляли сами Соединенные Штаты! А это вряд ли можно объяснить влиянием газет…
Аналогично обстоят дела и с мнениями экспертов. Совокупное общественное мнение – опросы респондентов и мнения экспертов – проявляется удивительно нелогично и неоднородно. В чем-то есть своя логика и объяснимые причины, а в чем-то – сплошные парадоксы, как в приведенном выше примере с угрозой, происходящей Западной Европе от США.
Определенную логику я увидел в приведенной С. Коник диаграмме «Рейтинг отношения европейцев к России». Она состоит из шести кругов, размещенных в разном удалении от первого (с надписью «Россия»). Выглядит диаграмма так:
(Россия) (Италия +5) (Испания +2) (Германия 0) (Франция -3) (Великобритания -5)
Баллы со знаками + и – показывают степень симпатии и антипатии западноевропейцев разных стран к нам. Эти данные кампаниями в прессе не объяснить. Тут есть глубина, восходящая к этническим стереотипам поведения разных европейских наций. Дело в том, что в этнических стереотипах поведения (термин используется в значении, которое определил для него Лев Николаевич Гумилёв в кн. «Этногенез и биосфера Земли») и в этнических культурах доминируют определенные этно-психологические проявления, функции человеческой психики (термин используется в значении, определенным Карлом Густавом Юнгом). В этнических культурах итальянцев и испанцев преобладает Чувство – Экстравертный чувственный тип этнической культуры (см. подробно кн.: К.Г. Юнг. Психологические типы. Гл. X. Общее описание типов). Это соответствует второстепенной функции этнических стереотипов поведения русской нации (Экстравертный интуитивный тип при второстепенном Экстравертном чувстве).
К сожалению, я не имею возможности в столь краткой статье обосновать свое право переносить понятия и категории, введенные в научный оборот психологом (и философом) К.Г. Юнгом, в сферу этнологии. Я просто не смогу решить такую масштабную задачу в столь сжатом формате. Читатель вправе прислушаться к моему толкованию приведенной выше диаграммы или же игнорировать мои наблюдения.
Продолжу. В остальных странах этническая культура – и в первую очередь культура титульной нации Великобритании – принадлежит к противоположным типам – Мышление, Экстравертный мыслительный тип этнической культуры (англичане) со второстепенным Экстравертным ощущением (Владычица морей веками привыкла получать удовольствие от эксплуатации многочисленных заморских территорий) и Ощущение, Экстравертный ощущающий тип этнической культуры со второстепенным Экстравертным мышлением (так можно по моей этно-психологической шкале охарактеризовать этническую культуру французской нации).
Как видите, этнический тип культуры англичан и французов структурирован вокруг Мышления в сочетании с Ощущением, ориентирован на извлечение из чужих земель средств, необходимых для удовлетворения своих запросов (получения удовольствий). Свойственное Интуитивному этническому типу культуры (русской) служение и жертвенность чужды этим нашим «цивилизованным» соседям по Европе. Они нас элементарно не понимают – наших мотивов, цели жизни, устремлений.
А вот итальянцы и испанцы – при избыточной дифференциации (в сравнении с русскими) такой функции как Чувство – как раз в состоянии сострадать и сопереживать нам.
Однако для чего же я так глубоко влез в объяснение своего – так и не раскрытого в должном объёме – методологического подхода? А для того, чтобы показать ту неточность, о которой упомянул в самом начале рецензии.
При анализе всей совокупности материалов, приведенных С. Коник, получается, что в ответах на опросные анкеты и в мнениях экспертов проявились целых ДВА ЯВЛЕНИЯ: во-первых, текущие изменчивые стереотипы, образованные в результате массированного промывания мозгов средствами массовой информации, а, во-вторых, этнические стереотипы поведения западноевропейских народов, если и изменяющиеся, то очень медленно и во второстепенных своих чертах.
Вероятно, методики проведения опросов граждан и экспертов (а также методики анализа результатов анкетирования) так составлены, что они не позволяют отделить первое от второго. А ведь результат подобного исследования приобрел бы большую ценность, если бы удалось вычленить, так сказать, вечные и неизменные элементы воззрений западноевропейцев из общего месива случайных и не преходящих представлений.
