Наталья АЛЕКСЮТИНА. Любовь зла - полюбишь и собаку. (2001)
Одной из последних премьер минувшего года был спектакль “Сильвия” по пьесе А. Герни. Он прошел в Театре эстрады в рамках театрального проекта “Независимая антреприза”. И вызвал очень противоречивые отклики.
Если кто не знаком с приметой, которая для “собачника” - святая святых, сообщаю: не называйте собаку женским именем - влюбитесь. Признаться, происхождение этого поверья неизвестно, но вполне может статься, что кто-то испытал это на себе.
Этим “кто-то” пусть будет благополучный семьянин лет сорока с лишним по имени Грег (народный артист России Георгий Тараторкин). Жена - Кэйт (народная артистка России Евгения Симонова) увлечена идеей преподавания Шекспира в школе. Слегка двинута на литературе, слегка зануда, но, в общем, симпатична.
Сквер, скамейка, дремлющий главный герой. Все, как в хорошей мелодраме, где затравка обязывает настроиться на романтическую волну и наблюдать далее за развитием действия по схеме любовного треугольника. Только на ристалище выйдут не мужчины, а две женщины. Кэйт и сука. В прямом смысле этого слова. Собака по имени Сильвия (ее играет Чулпан Хаматова). Кто знал, что там, на скамейке, в сквере, столкнутся лоб в лоб два мира, один из которых - животный. В последнее время люди по заносчивости стали от себя отдалять. Другими словами, Сильвия полюбила своего хозяина - беззаветно, преданно, страстно. С таким безграничным восторгом глядя в глаза, что не ответить ей на чувство мог бы только палач. На этом весь романтический пафос комедии лопается, как воздушный шарик. Далее начинается нечто, определенно напоминающее историю болезни (есть такая - зоофилия называется). “Пациент” гуляет по ночам, употребляет в изобилии ласково-уменьшительные имена, возбужден и ни дня не может прожить без упоительной неги по отношению к себе в собачьих глазах.
Ненависть Кэйт по отношению к Сильвии прочитывается отлично. Как-то узнаваема становится ситуация, когда мужчина, возвратившись домой, бросается целовать сначала собаку (телевизор, автомобиль), а не жену. Одобрение звучит в зрительских аплодисментах. Некоторые даже хихикают.
Что же касается “соперницы”, то здесь доминирует полная абстракция. Я бы могла сказать грубее и точнее, но в отличие от режиссера Петра Штейна не позволю себе похабщины, тем более на страницах газеты. Сильвия, за исключением мелких гадостей (лужиц на полу, чавканья, задиранья юбок) в начале спектакля на собаку похожа мало. Вообще не похожа на животное. Она - хорошенькая, молоденькая дрянь, ежеминутно отбивающая чужого мужа. Или это женщина, но видящаяся автору (?), постановщику (?) собакой? Заплутать немудрено. Главный герой сходит с ума по собаке, смотря на нее, как на женщину. Его жена бесится от ревности, так как любовь к Сильвии ей чудится чем-то большим, чем просто привязанность к животному. Собака же ведет себя как капризная, пресыщенная любовница. Разве только нет постельных сцен (в черноюморной тональности спектакля это кажется огро-о-о-мным упущением!).
Мне неведомо, что закладывал в замысел пьесы ее автор А. Герни. Идея, как водится, может и отсутствовать. Хотя прочесть ее, смутную, в принципе можно: женщина обмельчала настолько, что достойнее любить собаку. Только это повод уже для драмы или трагедии. В комедийном ракурсе “Сильвия” выглядит “мыльницей” с элементами площадной брани. А. Герни мог об этом и не подозревать, он просто создавал веселенькую пьесу о помешательстве на собаке. Писать ведь больше не о чем. Все изыски по поводу сексуальных меньшинств, педофилии, детской проституции уже сделаны. А говорить о вечном (любви, жизни, смерти) - скучно. Беспомощность драматургов в выборе тем - явление не новое, каждому второму из них впору ставить диагноз - бесплодие. Неприятно другое: актеры, настоящие, талантливые актеры задыхаются, как рыбы в тесном рыночном аквариуме, на мелководье спектакля. Страсти, которыми Петр Штейн тщился “нагрузить” героев, - не более, чем пузыри на воде. Темпераменты героев Георгия Тараторкина и Евгении Симоновой не выбираются за пределы пошлых телодвижений. И особенно больно слышать из их уст мат.
На доверчивости зрителя нельзя спекулировать. Перефразируя Шекспира, скажу: публика наивна, нежна, сентиментальна, но она ведь не дура. Идя в театр, она ждет от него не только вопросов, ей необходимы и ответы. На собственные мысли, переживания. Комедия - жанр легкий, не в его традициях поучать и наказывать. Напротив: с помощью смеха учить добру. “Сильвия” на это не способна. Пытаясь пойти в ногу со временем, режиссер упускает из виду то обстоятельство, что время - категория вечная и поэтому гораздо важнее сохранять и передавать на этой земле такие же вечные истины. Любовь, веру, добро.
