Виктор ПЕТРОВ. «Грешно восхищаться царями…»
НА ТЕМУ ЦВЕТУЩЕЙ СИРЕНИ
Хотелось не ямбом, но бодрым хореем
Пройтись по оградам, взрывая сирень.
Не ждать, не терпеть, а как можно скорее
Расплёскивать волю, расцвечивать день.
Казалось, что подвига жаждет природа,
На выход зовёт меня и тормошит.
То сердце наполнит биеньем восхода,
То парус расправит дыханьем души.
Но так лишь казалось. Желанье стареет.
Какой там хорей! Амфибрахий – и тот
Болтается, словно преступник на рее.
Никто и ничто моей песни не ждёт.
И птица касалась крылом своим быстрым,
Пылала сирень о пяти лепестках,
И мучил меня соловей своим свистом,
И жалобно ямбы стучали в висках.
ДВА СОНЕТА
СОНЕТ ВЛАСТИ
Василию Тредиаковскому
Грешно восхищаться царями,
Они бесконечно одни.
И в отчине, и за морями
Нужны приводные ремни.
Откроются двери с орлами,
Орлам византийским сродни.
Не видно, что там за дверями?
А вдруг пустота за дверьми!
В истории лобное место
Для каждого припасено.
И это не видеть – смешно.
Какое безмолвное дно
В движение приведено!..
Так страшно смотреть с Эвереста.
СОНЕТ СТРАСТИ
Жозе Мариа де Эредиа
Витает дух над долами земными
И входит в каждого живущего легко.
И во мгновенье – множество веков
Пронзает он стремленьями своими.
И к подвигу, и к подлости готов,
На трон возводит и сгибает выи,
Льёт в кубки яд, пути кроит кривые,
Возводит горы крепкозвучных слов.
Вот он в монахе руки распростёр
Крестом, что источает благовонье,
Молитвой поднимая до небес.
Вот он в солдате, на расправу скор,
В крови невинных утопает воин…
Нетленный дух, непросветленный бес.
ИЗ АНГЛОСАКСОНСКОГО ЭПОСА
(XXI век)
Европа греет старческие кости
Давно окаменевших городов,
Нет и намёка на дикарство, удаль,
Всё, что бурлило, обратилось в гладь.
И жар из Африки накрыл когда-то гордый
Своею силой непомерной Рим,
А вместе с ним и города, и замки,
И хижины отшельников, и пляжи,
Отели пятизвёздочные, виллы,
Короче, всё, где люди ещё есть!..
Жара из Африки
Ливийской тьмой
накрыла,
Чтобы Европе косточки прогреть.
ДЕРЕВО
Столетьями выковывался ствол…
Погибнуть или прогнуться –
Вот выбор, а ветер силён.
Был некогда деревцем куцым,
А стал подпирать небосклон.
Корою окован, охвачен,
Я вынужден быть гордецом.
Прогнуться нельзя мне иначе,
Чем грохнувшись оземь лицом.
* * *
Вначале я пишу стихи,
Потом по строчкам строю баню,
Себя сомнениями раню:
А вдруг мои стихи плохи?
Строенье рухнет, вместе с ним
Исчезнет образ первозданный…
И всё же этот опыт банный
Незаменим, неповторим!
* * *
Нас держит труд в порядке,
Наш деревенский труд.
Строения и грядки
С утра заботы ждут.
И, утомясь под вечер,
Забыв, что мир шумит,
Мы засыпаем легче
В заботах без обид.
И отступают страсти,
Терзающие нас,
И наступает счастье
В обыденном сейчас.
* * *
Немного Рерихом дохнуло,
Закатный горизонт клубит,
Огнями горнего аула
Расцвечен среднерусский вид.
И ночь рождается в сорочке
Сквозящих, лёгких облаков.
И пуст я в современной строчке.
И густ во глубине веков.
* * *
Мы внутреннему пламени верны,
В нас вдохновенья дар не угасает.
По искрам звёзд бежит душа босая,
По долам обездоленной страны.
Спешим туда, где цвет и мурава,
Среди шмелей и пчёл душе привольно.
И ей цветочного огня довольно.
В словах ликуем и живим слова.
И всё душистым воздухом полно,
Мы как на острове, теперь он обитаем.
Мы здесь сроднились с небом и цветами.
Счастливые! Но гибнем всё равно,
Пылаем вместе с райскими садами,
И воздух родины сгорает вместе с нами.
* * *
Спрошу о прошлом в сотый раз –
Лишь настоящее без счёта! –
Из увлажнённых твоих глаз
Проглянет неба позолота.
И забываю свой вопрос,
Любая мысль теперь ничтожна.
Сдержать мне невозможно слёз,
И радость спрятать невозможно.
ИМЯСЛОВ
Что в имени тебе моём?
А.С. Пушкин
1.
Облакам имена не нужны.
Сколько было их от доистории!
Так изменчиво-пышно нежны,
Но бесследно исчезнут в просторе, и –
Имена им совсем не нужны.
И траве ни к чему имена,
Каждый год она заново всходит.
Вот уж точно: нужна ей весна, –
Так всегда происходит в природе, –
И созреют её семена.
2.
Вот в тучи облака сошлись
Сплошною синею лавиной.
Сокрылся в травах старый лис,
Укрылся чабрецом и тмином.
И он не знает именин,
Как полевая мышь, которой
Он занят. Мир для всех един.
Гром беспризорный грянет скоро,
И задрожат чабрец и тмин.
3.
И я, как в детстве, на ветру
Среди волнующихся далей
Так безымянным и умру
Для исторических скрижалей.
Но прежде – тучи, облака
И травы, что безгласны сами,
И лис, и мышь – их на века
Я наделяю именами.
* * *
Роскошное лето, цветы на покосе…
Засохшая ветка напомнила осень.
Надломлено сердце и сохнут страницы.
К обратной дороге готовятся птицы.
И вот уже холод и прелости листьев,
И первый охотничий посвист и выстрел.
Без промаха слово моё, без возврата.
А лето? Оно уже было когда-то…
ЛЕБЕДИ УЛЕТЕЛИ…
- Эх, барин, журавли улетели!..
Иван Бунин
Пело пленное слово,
Голосила душа.
Я глядел бестолково,
Листами шурша.
И хлестал по бумагам
Подбитым крылом,
Ковылял шаг за шагом
Моим голым столом.
Ещё думал подняться,
Ещё мыслил взлететь.
Может быть. Может статься.
Да крыло словно плеть.
Разметались страницы
Недопройденных мук…
Белопенные птицы
Улетали на юг.
* * *
Последней совершенной линией
Я подвожу стихам итог.
Так осень золотыми ливнями
Не отпускает за порог.
И всё моё сосредоточено
За этой линией судьбы.
Багрянцем солнце оторочено
Вдоль жердей мокрой городьбы.
* * *
Никого и ничего, лишь тени
Уплотнились, чтобы стать судьбой.
Я по жизни странствовал в смятенье,
А теперь довольствуюсь избой.
Вспыхнул, синим пламенем сгорая,
Принял ночь, как принимают яд.
Жив я или мёртв? Почём я знаю! –
Звёзды ничего не говорят.
Лето 2015
