Нина СТРУЧКОВА. Импульс, откровение, судьба?

Если спросить, кто более всего повлиял или что более всего повлияло на выбор моих путей или целей, на восприятие мира и его ценностей, я назову на первом месте маму и книгу. Конечно, в детстве я ещё не понимала всё значение материнской любви и воспитания. Это как воздух, которого не замечаешь, но без которого умрёшь. Но мама научила меня читать. И вот среди всего, что меня окружало, что было привычным и обыкновенным, вдруг явилось открытие – книга! Меня поразил сам факт существования книг, через буковки которых открывается огромный, необъятный мир, выходящий далеко за пределы не только моей деревни, но и Вселенной. Господи, да я и слова Вселенная не знала, мне было пять лет! Но границы моего маленького мирка так расширились, его заселило такое множество народу, я окунулась в такие гущи событий! Я с жадностью поглощала страницы – рассказы, стихи, сказки, повести, и мне казалось, что это одна бесконечная и необыкновенная Книга, и мне теперь даровано счастье с восторгом читать её всю жизнь. 

Самый трудный и даже неразрешимый вопрос – какая книга стала для меня примером, путеводителем по жизни? Я не беру во внимание прочитанное в сознательном возрасте, когда уже многое определено. Сказать, что всю жизнь одно произведение является моей настольной книгой? Что я все долгие годы следую прозрениям и философии автора, указавшего мне путь? Нет и ещё раз нет! А в детстве… Я примеряла на себя многие судьбы, ошибки и подвиги. Но выбрать один мир – это было невозможно. Это значило бы отказаться от всего прочего, что так интересно, увлекательно, познавательно, разнообразно! Ведь для того, чтобы выбрать свою цель в жизни, вовсе не обязательно, чтобы к этому подтолкнула книга.  Достаточно бывает маленькой вырезки из газеты, кинофильма или рассказа заезжего гостя. Примеры, которым хочется следовать, конечно, существуют. Но чтобы сверять свой путь по одной единственной книге, питаться всю жизнь её раз и навсегда определённой мудростью – на мой взгляд, это обеднять себя, ограничивать и ставить в жёсткие рамки чужого жизненного опыта. 

Импульс, толчок – да, это я понимаю. Для меня таким импульсом была тоненькая книжечка стихов тамбовской поэтессы Майи Румянцевой, выпущенная издательством «Молодая гвардия» в серии «Молодые голоса». Кажется, это было в 1964 году, когда мне было девять лет. Даже не знаю, каким образом она попала ко мне в руки в нашей глухой деревне, где ещё и электричества не провели. Имя это ныне почти забытое, но я-то Майю Александровну не забуду! Вот не с Пушкина, Некрасова, не с Блока, а именно с неё началась моя любовь к поэзии. До той поры мне имена поэтов мало о чём говорили, они были абстрактны, нереальны. Просто рифмованные строки. Мне виделась в этом некая искусственность, нарочитость. И тут вдруг – настоящий живой человек, из нашей области, написал книгу стихов! И пусть далеко от меня Тамбов, и, наверное, я в нём никогда не побываю, но строки:

  Маленькие, маленькие –

Не могли знать боя мы.

Но тогда за партами

Были мы героями.

На пустой желудок 

Лишь герой так сможет:

Апельсины с яблоками

Складывать да множить.

Да ещё и правильно,

Да ещё и на пять,

Да ещё при этом

Даже не заплакать.

И ещё стихотворение «Баллада о седых». Оно длинное, процитирую только финальные строчки:

Пусть сейчас не война… Не война,

Но от горя растёт седина.

Эх ты, молодость, злая модница,

Над улыбкой седая прядь.

Это даже похоже на подлость –

За полтинник седою стать…

Я не против дерзости в моде,

Я за то, чтобы модною слыть.

Но седины – как славу, как орден –

Надо, выстрадав, заслужить.

От всех нас тогда война недалеко отстояла, и как было не понять детским сердечком совсем близкое, не придуманное, раненное! Конечно, нет в приведённых стихах ярких образов, поэтической тайны, наоборот, проза и даже некое морализаторство. Но зато это была живая жизнь, вписанная в стихотворные строки. И я приняла их как откровение! Если раньше прочитанное развивало моё воображение, побуждало к познанию, то здесь произошло преображение. Я почувствовала силу слова, его мгновенное воздействие на душу, его правду и свою сопричастность к этому слову и к этой правде. Впервые состоялось воссоединение двух ранее таких различных для меня миров – мира литературы и мира реальной жизни. Там были и другие стихи, многие – о любви, и они тоже почему-то были понятны мне («Скажи, а чайки тоже умирают, Когда их море предаёт?»), но вот эти запомнились особенно.

Я не знала ещё, что цепочка обстоятельств – книга, стихи, поэтесса, Тамбов, Москва, Литературный институт, «Молодая гвардия» и вновь книга – каким-то странным образом повторится в моей судьбе. Я буду учиться в Тамбове и там увижу и услышу Майю Румянцеву. Я буду вспыхивать румянцем каждый раз, когда это случится, как будто меня с ней объединяет некая тайна. Я не посмею подойти к ней и уж тем более заговорить, но каждый раз это будет для меня огромным событием. Я буду жадно вглядываться, запоминать и не уставать поражаться тому, что вот в этой женщине впервые для меня совместились живой человек и главное детское пристрастие – Книга. Уеду в Москву и потом тоже окончу Литературный институт им. Горького. Буду работать в издательстве «Молодая гвардия», там же в серии «Молодые голоса» выйдет и моя первая книжечка стихов.

Майя Александровна родилась в Москве, это потом военная и послевоенная судьба привела её на нашу Тамбовщину. Она ушла из жизни в 1980 году. Я не знала об этом. В том же году как раз уехала в Москву и оттуда, наконец, решилась написать ей – о том, как увидела её книгу в детстве, о своих впечатлениях, о том, как слушала её выступление в Тамбовском техникуме и после вечера шла за ней поодаль, и в газетном киоске вслед за ней купила журнал «Огонёк» и нетерпеливо развернула – в нём оказалась подборка её стихов. Написала о том, как она появилась в редакции областной молодёжной газеты, где мы, несколько человек учащихся техникума, пробовали свои силы в журналистике, и, увидев её, я опять вспыхнула диким румянцем. Я намекнула в письме и о своих первых стихотворных опытах. А потом от поэтессы Марины Кудимовой из Тамбова узнала, что Майи Александровны больше нет. Опоздало моё письмо. Впоследствии я читала и другие её книги, изданные в Липецке, Воронеже, Тамбове и Москве, но та, первая, чудом оказавшаяся в моих руках, пробудила во мне самые сильные и глубокие чувства. Я помнила её всю наизусть, декламировала стихи из неё на разных мероприятиях. У меня она, к сожалению, не сохранилась. Многочисленные переезды, общежития, съёмные углы московских квартир… Книга как появилась внезапно, так и исчезла непонятно куда, совершив своё дело.

Должна сказать, что я вовсе не собиралась повторять судьбу Майи Румянцевой и о многих совпадениях тогда не подозревала. После войны ей пришлось заниматься чёрной работой, сменить несколько тяжёлых для женщины профессий (стихотворение «Не верят мне, что работала грузчицей»), в моей трудовой книжке тоже много чего подобного записано. И всё же у меня была своя дорога, свои повороты и события, совсем не похожие на её, меня окружали другие люди, да и последующая жизнь оказалась иной. Тогда что это? И возможно ли назвать ту детскую чудесную встречу с тоненькой книжечкой неким знаком, указателем, или это просто случай, совпадение? У Тютчева есть строки: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся». Да, не дано предугадать, где, в каких уголках земли окажутся наши откровения, в чьи добрые или недобрые руки они попадут, тронут ли они чью-то чуткую душу или останутся без внимания. И всё же мне жаль, что Майя Александровна Румянцева так никогда и не узнала о чувствах маленькой деревенской девочки, вызванных её стихами. Может быть, для неё это тоже оказалось бы нужным и важным.

Я знала человека, простого полуграмотного рабочего завода, который за свою жизнь прочитал всего одну книгу, попавшую к нему случайно. Да и книгой-то её нельзя было назвать – истрёпанный книжный блок, без обложки и первых страниц, так что не известно было даже ни имя автора, ни название. Но он её прочитал, он её всю жизнь помнил и всё порывался пересказать содержание. А поскольку книга была довольно объёмистая, о чём её случайный обладатель честно предупреждал, то его никто и не хотел слушать. Вот такая странная судьба неопознанной книги! Ведь у книг, как и у людей, тоже разные судьбы. И далеко не всегда они зависят от громкого имени автора, престижности издательства или количества страниц.

Этим летом ко мне обратился немолодой мужчина из соседней деревни: «Если бы ты нашла время, я бы рассказал тебе всю свою жизнь. Ты не представляешь, чего в ней только не было! Обрыдаешься! Вот это была бы книга!» Не уверена, что задача писателя в том, чтобы прочитав его произведение, все облились горючими слезами. Но думаю, что каждый человек - это тоже книга. И пусть такие книги различаются по степени художественной ценности, ценности человеческой личности, но читать их надо. Хотя бы затем, чтобы вобрав в себя всё многообразие судеб, создать и скорректировать свою собственную, неповторимую Книгу жизни.