Татьяна ШАБАЕВА. «Ислам не приемлет критики»
Пять лет назад с таким заявлением выступил известный германский публицист, переживший Холокост, – Ральф Джордано. Его яростный упрёк был адресован президенту Германии Кристиану Вульфу, который назвал ислам «частью Германии». Джордано уверял, что президент не способен оценивать ситуацию здраво, не видит опасностей, которые несёт ислам.
С тех пор немецкие политики не раз заявляли о крахе стратегии мультикультурности, произносили многозначительные слова о «ведущих культурах, которые следует уважать», но первый же кризис – резкое увеличение притока мигрантов – показал, что в практической интеграции мусульман в пространство европейских ценностей Запад нимало не преуспел.
2015 год оказался знаковым: в самом его начале, в одно время с расстрелом редакции парижского журнала «Шарли Эбдо», выходит книга Мишеля Уэльбека, известнейшего французского писателя, о котором британцы говорят, что он первым, после Камю, расширил читательскую аудиторию французского романа. В числе застреленных был друг Уэльбека – экономист Бернар Мари. Накануне журнал вышел с карикатурой на писателя в образе Нострадамуса на обложке. Книга Уэльбека называлась «Покорность».
Тут мы перенесёмся в 2004 год. В ноябре того года в Амстердаме был убит режиссёр Тео Ван Гог – на его трупе убийца оставил записку с сообщением, что причина – снятый Ван Гогом фильм «Покорность». В то самое время, когда пришло известие о гибели режиссёра, русская писательница Елена Чудинова выполняла последнюю правку своего готовящегося к печати романа «Мечеть Парижской Богоматери». Эта книга была переведена на ряд европейских языков (включая французский), а в 2015 году вышла на английском в США, достигнув оптимума переводной литературы.
«Покорность», «подчинение» – значение слова «ислам». В фильме Тео Ван Гога, ставшем причиной его смерти, закутанная в чадру женщина жалуется на семейное насилие. В романе Уэльбека всё сложнее. Кто в его книге покорен – пятнадцатилетние девы, которых берут третьей-четвёртой женой важные персоны? Обычные мусульмане, которые выполняют предписания религиозных наставников? Или французские интеллектуалы, у которых внезапно не оказалось ни гроша за душой?
Уэльбек пишет о европейских ценностях, в которые не удаётся интегрировать мусульман. Он пишет о том, что их, фактически, не существует. Чувственные удовольствия? Но ислам знает в них толк лучше, чем аскетичное христианство: сытная и вкусная еда не обязана быть французской, четыре жены – это очень удобно, а образ исламского Рая - вечный качественный секс с гуриями.
Западная демократическая избирательная система? Но мусульмане в романе Уэльбека приходят во власть, используя эту систему, демократическим образом, объединившись с социалистами против Народного фронта. Им многого не надо – они отдадут социалистам полицию и налоги, затребовав себе на откуп только одно, главное: школу.
Так, может быть, западные ценности – это высокая европейская культура? Герой Уэльбека, талантливый учёный Франсуа много лет занимается исследованием жизни и творчества классика французской литературы Жориса-Карла Гюисманса и наконец приходит к решающему, «высшему», финальному для себя выводу: Гюисманс, оказывается, стремился к «буржуазному счастью» – это и было его «единственной подлинной темой». Нет, культура сама по себе ни от чего не защищает – её можно перетолковать в том роде, в каком удобно толкователю.
Уэльбек не находит в ценностях Европы того притягательного света, к которому устремились бы мусульмане, даже если бы они жаждали интеграции. А они её – совсем не жаждут. Турок или араб, проживающий в Берлине или Париже в третьем поколении, разговаривает по-немецки и по-французски не лучше, а иногда хуже своего деда-иммигранта. Деду приходилось трудиться и доказывать своё право находиться в стране прибытия. Внук имеет гражданство и живёт на пособие.
Единственное место, где душа Франсуа обретает относительное спокойствие, – средневековый монастырь, в котором жив дух аскезы, в котором Младенец Христос смотрит сурово и требовательно, словно Царь Мира. Здесь веет силой. Но вот современному интеллектуалу находиться здесь не под силу, он боится утраты индивидуальности и возвращается в комфортный Париж… чтобы утратить индивидуальность более комфортным способом. Книга Чудиновой заканчивается святой мессой в соборе, которому возвращён его истинный смысл – быть не мечетью и не «памятником архитектуры», но Домом Богоматери.
Верно ли, что только реставрация христианских ценностей способна защитить европейскую цивилизацию от сдачи позиций перед лицом ислама, который не желает уступать? Ответить на этот вопрос затруднительно, но вот что весьма вероятно и что предсказывает Уэльбек: партию выиграет тот, кто выиграет контроль над молодым поколением.
В британской прессе дня не обходится без скандала. Только за январь – то нашлись десятки нелегальных мусульманских школ, то в легальной и недешёвой частной мусульманской школе инспекция обнаружила литературу, пропагандирующую казнь через побивание камнями. Прямо сейчас мусульманские общественные организации и либеральные журналисты яростно критикуют Майкла Уилшоу, главу Офстеда (правительственная организация, проверяющая качество образования), который заявил, что школы, где допускается ношение полностью закрывающего лицо покрывала, следует понижать в рейтинге.
А несколько месяцев назад в Лондоне было принято решение ужесточить наказание для насильников, напавших на детей-мусульман, потому что дети-мусульмане… страдают больше, чем белые. В сущности, это правда, ведь девочки-мусульманки страдают не только от насильников, но и от собственной родни, которая вслед за этим считает их обесчещенными. Значит ли это, что они должны быть защищены от насильников лучше, чем дети европейцев? Вопрос риторический.
Но ведь не мусульмане продают пустующие церкви – в том числе, под мечети, как это происходит в Германии. Мусульмане могут потребовать убрать свинину из меню школьной столовой и нейтрально переназвать христианские праздники, но решение пока ещё принимают не они. И всё же решения подобного рода принимаются, а желанная интеграция все дальше: согласно книге «Ислам в Германии» архимандрита Августина (Никитина), более половины бундесбюргеров видят в исламе угрозу. По результатам исследования социолога Вильгельма Гейтмейера, опросившего 1200 турок, «35,7% молодёжи от 15 до 21 года готовы следовать на войну с неверными и использовать физическое насилие; 23,2% согласны с утверждением, что нужно убивать каждого, кто воюет с исламом».
Интересно, что уже в 2001 году из мусульман Германии 170 000 были этническими немцами, а после терактов 11 сентября приток европейцев в ислам даже увеличился. Но в первую очередь, речь идёт о европейских женщинах, вышедших замуж за мусульман.
В России, как всегда подчёркивается в выступлениях высших официальных лиц, веками учились налаживать межконфессиональных диалог. Однако стоит помнить, что из части северокавказских республик немусульманское население практически вытеснено. 27 января 2016 года в Москве состоялся круглый стол Института национальной стратегии, где были описаны этноконфессиональные риски, зонами которых в России являются Северный Кавказ, Поволжье и «большие города с существенным мусульманским компонентом». В таком образцовом, казалось бы, регионе мирного ислама, каким является Татарстан, сейчас угрожают арестом Раису Сулейманову – учёному, борцу с религиозным экстремизмом, стороннику целостности России. И вряд ли полезны для межконфессионального диалога книги вроде «Быть счастливой замужем» Натальи Бахадори, где расписывается, чем хороша полигамия, как русской девушке «найти путь света» и счастливо жить с «чернобровым скуластым красавцем». Сулейманову вменяют в вину, что одну из своих статей об исламском экстремизме он проиллюстрировал фотографией с символикой ИГИЛ, – но книги, подобные этой, продаются свободно.
Ни немцам, ни, как отмечает Евгений Ямбург, москвичам уже не в новинку школьные классы, где половина учеников с трудом говорит на языке страны пребывания. И чем закончится эта «интеграция» – решается прямо сейчас.
