Юрий БАРАНОВ. Труды одноглазых «академиков»
«Большая книга победителей» / сост. и подготовка текстов Е. Шубиной – Москва: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015 – 560 стр. Тир. 6000 экз.
Если у этой книги оторвать несколько первых страниц, она превратится в очередной сборник современной прозы. Вполне возможно, что многие читатели так её и воспринимают, не обращая внимания на содержащиеся в предисловии сведения, что здесь собраны 24 лауреата премии «Большая книга», которой исполнилось десять лет. И на подробности того, как эта премия появилась. Давайте и мы об истории «Большой книги» скажем чуть ниже.
Как в большинстве сборников, есть здесь вещи похуже и получше, иначе говоря – произведения сильные и не очень. Прежде всего следует отметить превосходное эссе Людмилы Сараскиной «Большие книги моего детства». Что ж, почтенный автор, её премированный труд о Солженицыне хорошо известен. Но в сборнике, естественно, публикуется не эта объёмистая монография и не отрывок из неё, а рассказ о «читательской» биографии автора – в тесном переплетении с биографией в широком смысле слова. Читать этот текст интересно и молодёжи, которая кроме литературных обогатится историческими знаниями, и людям старших поколений, вместе с Людмилой Ивановной пережившим нелёгкие и прекрасные времена её детства и юности. Сараскина мастерски совмещает «книжную» составляющую своей судьбы с житейской; она даже умудряется без надрыва рассказать о нечастом для тех лет случае, когда ей, бедно одетой девушке, дали понять в богатом доме, что не по чину ей сюда ходить. (В 1940-е с моим приятелем-одноклассником случилась подобная история, и мы жестоко отомстили обидчикам – но это, конечно, другая история.)
«Читательская» биография Людмилы Сараскиной очень интересна и тем, что семья её не направляла, она сама, методом проб и ошибок, искала свою дорогу. Вот как она вышла на главную тему своей литераторской жизни. Так сложилось, что до двадцати лет Людмила Ивановна не знала Достоевского и только студенткой, получив задание преподавателя, начала его читать. Купила десятитомник. «Я нырнула, – пишет Сараскина. – Когда же вынырнула из последнего тома и отдышалась, то поняла, что нашла наконец своих. Прежде я долго плавала в разных водах, натыкалась на рифы и мелководье, касалась дна, но вот выплыла к родным берегам. Достоевский надолго, в сущности, на всю жизнь, стал моей главной книгой, землёй обетованной. Дал силы подняться на ноги, преодолеть одиночество, беспомощность и беспочвенность».
Алексей Варламов, удостоенный премии за книгу об Алексее Толстом, представлен в сборнике блестящим эссе о Пушкине (а писать о Пушкине, кто б сомневался, ой как нелегко). Но мастер есть мастер, и его работа заслуживает, как представляется, «обязательного прочтения». Тот же «приговор» следовало бы вынести и Павлу Басинскому за работу о двух куда менее известных широкому читателю фигурах – Фридрихе Ницше и Дмитрии Голубкове. И, конечно, нельзя не отметить интереснейшую работу известного историка-москвоведа Рустама Рахматуллина о Воробьёвых Горах. Напрямую она вроде бы не относится к литературоведению, но вся пропитана поэзией нашего великого города.
К сожалению, такой высокий уровень составителям книги выдержать не удалось. Например, дельвиговский лауреат Сергей Беляков представлен путаной статьёй о Гоголе, в которой, как будто на потребу современным киевским веяниям, настойчиво (если не сказать назойливо) проводится мысль о принципиальных различиях русского и украинского, о несхожести двух народов (разумеется, не в пользу «москалей» – автор широко использует этот термин). «Доказательства» у Белякова весьма примитивные: смотрите, мол, какая весёлая, солнечная Диканька и какая мрачная, серая Великороссия, где Чичиков проворачивает свои аферы. Да и вообще: украинцы добры и простодушны, а русские угрюмы и жуликоваты. Конечно, автор снабжает свои рассуждения цитатами, но это метод лукавый (любой может набрать кучу цитат с целью опорочить какую угодно нацию). Но если с Сергеем Беляковым ещё можно о чём-то спорить, то с Евгением Поповым спорить, как говорится, «западлó». Его статья «Слёзы радости» написана на газетном уровне густопсового антисоветизма времён холодной войны, разве что (видимо, «для оживляжа») вставлены описания того, как персонаж словил триппер в районе Трёх вокзалов. Так же язык не повернётся отнести к беллетристике «текст» Александра Кабакова «Мюр и Мерилиз»…
Что касается набивших оскомину Людмилы Улицкой и Дины Рубиной, то зачем о них говорить? И так всё ясно, как сказано в известном анекдоте. Я далёк от намерения разгадывать кроссворд, почему иностранку Рубину вот уже много лет пытаются подсадить на Русский Парнас – мне-то ясно, что к нашей литературе она не имеет никакого отношения, а почему она пишет на русском языке – это её личное дело и больше ничьё. Может быть, она неспособна выучить английский, как в своё время поляк Джозеф Конрад, или французский, как его соотечественник Гийом Апполинер, ставшие классиками литературы, соответственно, Англии и Франции. Повторяю – не моё это дело.
И тут самое время восстановить оторванные первые страницы книги и посмотреть на неё не просто как на прозаический сборник, а как на парад-алле «самых-самых» (составители, естественно, подают премию «Большая книга» как весьма престижную и возводят всех её лауреатов в ранг первейших русских писателей). Забавно простодушие, с которым автор предисловия, председатель совета премии Владимир Григорьев рассказывает об истории «Большой книги». Оказывается, он многие годы путешествует на джипах по всем континентам с группой известных российских предпринимателей. В одной из таких поездок и родилась идея учредить новую премию. «Просвещённое отечественное предпринимательство, – пишет Григорьев, – в лице Виктора Вексельберга и Михаила Фридмана истово её поддержало. ...Стали обзванивать московских коллег и друзей, и буквально через 48 часов был создан «Фонд поддержки российской словесности», в который согласились инвестировать, кроме вышеозначенных, Роман Абрамович, Александр Мамут, Альфред Кох, Борис Йордан, Михаил Куснирович и Юрий Заполь… Тогда же был найден и ответ на вопрос: «А судьи кто?» Не узкая группа избранных, а литературная академия из ста человек – людей разных профессий, пристрастий и вкусов, «западников» и «почвенников», «державников» и «либералов»… При такой представительности (плюс тайное голосование) возможности для кулуарных договорённостей были исключены…».
К сожалению, кто вошёл в эту «академию», не сказано. Но судя по жёсткой процентной норме для почвенников и державников, состав её ещё тот. Я далёк от намерения затевать какие-либо споры, приведу лишь один пример. В сборнике «Большая книга победителей» опубликован заурядный рассказик Марины Степновой, написанный от лица девочки, которая никогда не ездила на автобусе, потому что у её родителей есть машина. А поразительно талантливой Веры Галактионовой «академия» не заметила. А может быть, не заметили и сами «просвещённые предприниматели», по свистку которых сбежались «академики». Какая разница нам, любителям русской, а не банкирской литературы.
