Наталья ДАНИЛОВА. Стихи, обагренные кровью эпохи.
Павел Васильев. Сочинения. Письма
/Сост., подг. текста, вступ. ст., коммент. С.С.Куняев/
М.: Эллис Лак 2000, 2002.
Представляя читателю это первое наиболее полное собрание литературного наследия выдающегося русского поэта Павла Николаевича Васильева (1910-1937), составитель книги Сергей Куняев преисполнен надеждой: «Может быть, сейчас наступает тот рубеж, когда васильевское слово будет по-настоящему востребовано - вопреки прижизненной и посмертной клевете и всякого рода спекулятивным “интерпретациям”». Поэзия Павла Васильева, утверждает он, «заново прочистит душу, укрепит духовно и придаст дополнительный импульс нелегким размышлениям о настоящем и будущем великого государства, которое никогда не сожмется до “необходимых” пределов в угоду отечественным и тамошним “доброжелателям”». В книгу вошли лучшие стихотворения и поэмы Павла Васильева, эпиграммы, художественная и очерковая проза, переводы, а также сохранившиеся письма. Особую значимость и уникальность изданию придает следование составителя творческой воле поэта, его мечте об образе своих книг.
Да, именно сейчас, убежден Сергей Куняев, когда в очередной раз обрушены традиционные опоры российского государства, а «национальной идеологией» становится безудержное преклонение перед Западом, самое время заново прочесть стихи и поэмы Васильева, дабы понять нерасторжимую сущность евроазиатского мира, на котором испокон веков стояла Россия - поэт нес его «в себе с младых ногтей, воплощая его в художественном слове уникальной яркости, пластики и прихотливости. Ибо “идущий на Запад теряет лицо на Востоке”, - говоря словами современного поэта». Недаром Васильева при жизни называли - «русский азиат», хотя не был он первооткрывателем азиатской темы в русской поэзии. Корни поэта и его национального характера, и его творчества - евразийские: он рос в северном Казахстане, в Сибири, в предалтайских степях, и достаточно побродил в них за свою недолгую жизнь. Сам облик Васильева - «земного человека, крепко сложенного, мускулистого, выросшего на природе и успевшего немало потрудиться физически», никак не вязался с обликом городского интеллигента из литературной среды, к которой он так и не смог приспособиться. От него веяло жизнью, здоровьем, мужицкой силой, хищной и свободной. «И жизнью гореть, И двигаться с жизнью» - вот взгляд поэта на мир, природа его отношения к жизни и смерти, к самому человеческому бытию. «Это был поэт мощного трагического накала, - утверждает Сергей Куняев, - в котором пафос отречения от прошлого во имя иных форм бытия сочетался с самоощущением героев - первопроходцев и конквистадоров - как смертников, проходящих свой путь и одержимых только одним - жаждой дойти до конца во имя преодоления самой косности человеческой природы, во имя дела, за которое никто не попросит свою долю славы, во имя подвига, что сродни двенадцати геракловым...»
Трагическая судьба Павла Васильева может послужить уроком в наше сложное время: он из того горестного поколения - «размолотого неумолимыми жерновами Истории». Сергей Куняев полагает, что Павел Васильев и его друзья пали жертвой последнего этапа гражданской войны в России, длившейся два десятилетия, «...гражданская война, где брат убивает брата, а отец - сына, естественно влечет за собой и гибель известных людей из мира литературы и искусства. На фронтах этой войны они воспринимаются как “певцы в воинском стане”, вдохновляющие на битву, сопротивление... Расстреливают и своих, если заподозрят в нелояльности. Так было во все времена и у всех народов». И после физической гибели поэта в 1937 году «деятели духа» эпохи «доканчивали» его, придав и имя, и творчество его забвению - на протяжении более двадцати лет и официальное литературоведение, и многие писатели делали вид, что такого поэта нет; выросло целое поколение, не знавшее ни имени поэта, ни его произведений. Но стихи, «обагренные кровью эпохи», не могли умереть. Сергей Куняев из числа тех исследователей его творчества, кто продолжил, вслед за друзьями и близкими поэта, «бой» за возвращение попранного имени русского поэта Павла Васильева в историю литературы.
Павел Васильев в течение жизни составил несколько сборников стихотворений, но ни один из которых не вышел в свет. (Первый сборник «Путь на Семиге» дошел до стадии верстки, на которой был остановлен Главлитом.) В РГАЛИ сохранились списки оглавлений сборников, подготовленных поэтом к печати и написанные его рукой. Сергей Куняев на основе этих списков стихотворений, композиционно расположенных самим Павлом Васильевым, воссоздает его гипотетические поэтические сборники, не увидевшие свет. Они и составили в полном собрании сочинений поэта его первую часть. Следование воле поэта, его мечте об образе своих книг придают особую значимость и уникальность этому изданию литературного наследия Павла Васильева. Книга открывается сборником «Путь на Семиге» в том виде, в каком он был задуман самим поэтом. В раздел «Из книги “Песни”» вошли лишь стихи, которые не были включены автором в предшествующую рукопись. По тому же принципу выполнен раздел «Из книги “Стихи”». Вторую часть собрания сочинений Васильева составляют «Стихотворения и поэмы, не включенные в прижизненные сборники» поэтом. Сюда, в частности, входит несколько его оригинальных стихотворений, стилизованных под акынские песни и опубликованных под видом переводов в книге «Песни киргиз-казаков». Подлинные переводы поэта, его переложения стихов других авторов и вариации на фольклорные темы выделены в отдельный раздел. Еще один раздел составляют эпиграммы, шуточные стихотворения и стихотворения на случай. Они публикуются впервые. Завершается книга художественной и очерковой прозой Васильева, не собиравшейся ранее под единой обложкой, и его письмами. В историко-литературных основательных комментариях составитель книги Сергей Куняев учел многолетний кропотливый труд вдовы поэта Е.А.Вяловой-Васильевой и других исследователей его творчества.
Энергетика поэзии Павла Васильева захватывает, бередит душу и заставляет вольно или невольно погрузиться в размышления «о времени и о нас». Да, мы - плод прежних поколений, мы - плод их заблуждений, страстей и ошибок и даже преступлений, и совершенно невозможно отколоться от этой цепи - даже если мы и осуждаем эти заблуждения, и считаем себя от них свободными. Иначе неизбежен внутренний конфликт между прирожденным и унаследованным нами и нашим самопознанием, - конфликт, который грозит губительным раздвоением национального сознания, что сегодня и происходит.
Если и вашей душой завладела поэзия Павла Васильева и вам показался недостаточным краткий очерк о нем в предисловии к собранию его сочинений, обратитесь к биографической повести Сергея Куняева «Русский беркут» (М.: Наш современник, 2001); она поможет вам лучше узнать жизнь поэта и глубже понять его творчество. Эта книга - раздумье нашего современника о 20-30-х годах XX века, о времени, исполненном «жертвенности, героизма, предательств, невиданных человеческих подвигов и невиданной же человеческой подлости». Широкий исторический контекст эпохи, ее обжигающее дыхание создают в повести десятки десятков документальных свидетельств, разысканных автором в разных архивах городов России, в редких изданиях газет, журналов, брошюр и книг того времени. В этом документальном повествовании переплелись и воплотились в единое яркое красочное полотно и «насыщенная кровью и невиданной человеческой энергией» эпоха; и необъятное русское пространство - евразийское, покоряющее и возвышающее души; и трагическая судьба русского поэта Павла Николаевича Васильева.
