Сергей ЛУЦЕНКО. Потерявшееся письмо

Оно не нашло своего адресата и случайно попало в мои руки. На конверте не было обратного адреса, а координаты получателя оказались столь неразборчивы, что укорять почтальона или самостоятельно хлопотать о пересылке наверняка не стоило.

Повертев конверт, я опустил его в ящик письменного стола. Но чем дольше дремало письмо, тем сильнее разбирало меня любопытство. «Да не мне ли оно? — думалось все чаще. — А если и не мне, то вдруг внутри загадочного конверта обнаружатся какие-нибудь зацепки — телефонный номер, например…».

Однажды, в дождливый мартовский вечер, созрело решение вскрыть конверт. Несколько небольших, густо исписанных листков упало на стол. Я вглядывался в стремительно летящие строки, но — увы! — никакого ориентира найти не мог. И вдруг меня охватило изумление! Оно увеличивалось с каждой прочитанной строкой, дышащей неподдельной тревогой, глубочайшей тоской — и надеждой… Мне стало очень грустно, что это внешне неброское послание, затерявшееся в пространстве, затеряется и во времени. Я решил опубликовать письмо — вполне вероятно, для кого-то оно окажется спасительным.

Не думаю, что бы кто-нибудь откликнулся, но на всякий случай заявляю, что готов вернуть письмо и принести искренние извинения за невольное вторжение в частную жизнь.

Сергей Луценко,

Павловск.

«Здравствуй,  дорогой,  здравствуй!

Снова захотелось мне говорить с тобой о нашей великой литературе, о поэзии. Знаю — эти вопросы волнуют тебя так же сильно и глубоко. С годами все больнее сознавать, что культура становится в высшей степени «элитарной» (то есть бессмысленно кривляющейся и ужасно, нестерпимо отталкивающей), особенно это касается нашей нынешней, «продвинутой» молодежи.

Вот примеры. Недавно, почти не скрывая удовлетворения своей «продвинутостью», со мной поделился своими размышлениями некий сочинитель, считающий себя в поэзии несомненной величиной. Оказывается, «золотая» молодежь пишет и издает свои «труды», не пытаясь понять и выразить душу народа, а ориентируясь на малое число сочувствующих. Поэзию они стараются извратить, превратить в попсу, в шоу.

Однажды мне довелось побывать на вечере поэзии (поэзия — шоу. Какое мерзкое сочетание, право, мерзкое. Да и возможно ли такое?!). Участники — девочки и мальчики — состязались в остроумии, ломаясь и читая хамские вирши, и старались вырвать победу. Конечно, победители нашлись, но что показала их победа?

Теперь послушай образчик любовной лирики одной юной барышни (действие происходит в ванной комнате): «Я выгрызу твою спину и утрусь твоими волосами!». Каково? А другая девица, поистине ангельское создание, вдохновенно воспела все прелести аборта. Смачное получилось выступление!..

Довольно, довольно! Меня не оставляло ощущение какого-то кошмарного, сумасшедшего карнавала. А московские «мэтры» рукоплескали!

Оказывается, не только у молодежи такое страшное, поистине дьявольское искажение душ, но и у стариков тоже! Или это установка на зло и отсюда такое гнусное попустительство? Друг мой, что же мог сделать я? Встать и во всю силу закричать: «Опомнитесь! Что вы делаете?». Это меня посчитали бы за сумасшедшего и сообща кинулись рвать. Ничего бы я не добился. И почему-то к этой вакханалии, к этому словоблудию было притянуто светлое имя Ивана Алексеевича Бунина…

Ответь мне хоть ты — где же традиции нашей великой русской литературы? Я вовсе не ратую за подражательство, за слепую преданность раз и навсегда выраженному и утвержденному. Нет! Я говорю о высокой духовности, о нравственности, наконец. Преемственность традиций, синтез культуры плюс разумное новаторство — вот благородный стержень истинно великого искусства.

Где же, спрашиваю, гуманизм? Где любовь к простому, «маленькому» человеку? Где кристальная глубина? Ничего этого в помине нет.

Уже давно, лет пятнадцать тому назад, попалась мне книжонка, напечатанная в солидном московском издательстве. В ней были собраны стихи молодых лауреатов премии «Дебют». Вот тогда-то впервые страх за судьбу литературы вцепился в мою душу. Боже мой, какая глубокая, отчаянная извращенность! Нет практически ни одного стихотворения, которое можно прочитать вслух в приличной компании. Сплошное гробокопательство, ужасающе циничная халтура, умопомрачительное, поистине де-садовское бесстыдство. А ведь поиски талантов и вручение оной премии транслировались по телевидению, освещались в печати! Эта бессовестная, бессмысленная акция была подкреплена многими небезызвестными тебе именами. Невольно начинаешь жалеть о цензуре (порядочной, конечно…).

Вообще-то все эти ребята и похулиганить талантливо не могут! Видно, сложилось в их среде убеждение, что увлечь слушателя-читателя-зрителя можно, лишь скверно выругавшись, высморкавшись и т.п. Они не поняли основного предназначения искусства, этого, казалось бы, петого перепетого, но такого необходимого во все времена завета: «Сейте разумное, доброе, вечное!». Детки, скорее всего, пока еще бессознательно преумножают Зло — и все-таки в мире становится темней. Гораздо больший грех лежит на их попечителях, наставниках. Они осознанно служат Злу, они извращают молодые души и, чтобы затемнить свои преступные действия, ссылаются то на раннего Маяковского, то на Мандельштама, то на Бродского. Дескать, все новое, а особенно гениальное, всегда непонятно. Да, дорогой мой соратник, зачастую новаторство, истинное новаторство всерьез не воспринимается толпой, но плывущая «углами неба восхитительная мощь» все равно возносит избранных, открывая новые прекрасные горизонты, вскрывая доселе неведомые глубины духа. А здесь — даже не болото, а так — грязная лужица, но в ней уже отражаются поистине дьявольские картины.

Годы прошли. Я снова взялся за эту книжицу (называется она «Плотность ожиданий», но не ищи и не читай, не пачкай свои руки и душу) — и мнение мое не изменилось. Пример тому — небольшое стихотворение, написанное, что самое удивительное, без помарок. Словно надиктованное…

              Несбывшиеся ожидания

Беспомощность мыслей, разнузданность слов…

Дерзали! — не сбросить вовеки оков.

Пристало ль с похабностей путь начинать? —

На каждом из них — вырожденья печать…

Радетели, судьи! Ведь ваша вина —

В глумленьи без меры… Ликуй, Сатана!..

Листаю страницы: темно и мертво,

И строки подчеркнуты когтем его.

И, признаюсь тебе, страшно мне было одно время, очень страшно: что-то станется с русской поэзией? По какому гнилому пути поведут ее злые радетели? И как мы, практически выброшенные на обочину жизни, сумеем противостоять шабашу нечисти? Долго казалось мне, что вся Россия вот-вот превратится в гигантский Брокен. Но вдруг заговорили, запели в душе великие слова Николая Рубцова, слова о поэзии: «Прославит нас или унизит, / Но все равно возьмет свое! / И не она от нас зависит, / А мы зависим от нее…». И постепенно страхи отпускали и становилось легче дышать.

И действительно, как при восходе солнца бегут и прячутся ночные тени, так истинно русское слово, блистая в вышине, гонит прочь все черные, вычурные, кривляющиеся создания. Да как же быть может иначе? Красивое, светлое, чистое вовсе века побеждало и будет побеждать все дряхлое, дряблое, уродливое. Но по безмерной доброте своей снова и снова даст ему возможность омыться в чудесном кипящем зелье, чтобы, как в сказке, Зло сбросило вдруг свою мерзкую личину и предстало в новом виде, выбрав не зыбкую тропинку в никуда, но прямой и ясный путь в творческое бессмертие…

Ответь мне обязательно, старый мой дружище! А если позволит здоровье и отыщутся возможности, приезжай. Как бы мы с тобой славно поговорили!

Крепко-крепко жму твою руку и горячо обнимаю тебя. Главное — будь здоров и радуйся!».