Евгения ТРЕТЬЯКОВА. Большое приключение Виктора Боченкова

Читатели «Молока» знакомы с заместителем главного редактора журнала Виктором Боченковым как с одним из ведущих исследователей русского старообрядчества XIX–XX веков, литературоведом и журналистом. Но мало кто подозревает, какими интересными хобби пронизана жизнь писателя.

Скорая походка, добрая улыбка и мягкий приятный голос сразу располагают на общение. В первую встречу Виктор Вячеславович кажется мне добрым персонажем детской сказки. Он рассказывает интересные вещи, в том числе о старинных славянских книгах. Время в уютном кабинете за просмотром памятников культуры проходит незаметно. А уже следующая встреча дает понять, что Виктор многое повидал за свой век.

Стоит начать с небольшого экскурса в прошлое. Будущий писатель родился и вырос на окраине Калуги. Он помнит большие стаи птиц, клетки с кроликами, домашний скот, пчелиные ульи у соседей, сделанные отцом. Его родители были выходцами из деревень: папа – сварщик-монтажник, а мама работала на мясокомбинате. Они были теми, кто уходил из села и осваивал город, оставаясь при этом по собственному сознанию сельскими людьми. Виктор считает, что они и он уже из другого поколения, о котором сказал однажды поэт Анатолий Передреев: «И города из нас не получилось, и навсегда утрачено село».

Разговор об увлечениях начинается с очень двусмысленной фразы:

 – Я с детства увлекался спиртным.

И не подумайте ничего плохого! В ходе беседы раскрывается смысл высказывания: мальчишкой он коллекционировал винно-водочные этикетки. Будучи журналистом, Виктор стал писать серьезные статьи, анализируя рисунки и названия на этикетках с позиций семиотики, науки о знаках:

– Я хотел посмотреть, как строится образ на этикетке, и как именно он привлекает к себе внимание человека

Он со смехом рассказывает о городской свалке недалеко от родительского дома, на которую выбрасывали рулоны конфетных фантиков. Прямо мечта каждого юного коллекционера. А иногда туда привозили недоделанные или бракованные значки, где не было эмали, краски, застежек. Однажды, рассказывает Виктор, приехал самосвал и выбросил целый кузов этих значков.

С юности у него сложилось мнение, что есть особая человеческая философия, и имя ей – путешествия. Это способ прожить две жизни: первую человек переживает непосредственно здесь и сейчас – дома, на работе, а вторую – в дороге. Можно побывать где угодно, причем главное, не забыть одну важную вещь – голову.

Существует стереотип, что дорога путешественника опасна и сопряжена со страхами. Виктор не согласен и считает, что человека легко могут убить и около подъезда своего дома, а не в Африке или Турции, где на помощь придут точно такие же люди, как и вы сами.

– Помню одно место из «Братьев Карамазовых», когда братья Иван и Алеша расстаются. И есть у Достоевского одно место, когда один из братьев, Федор Иванович, садится в поезд, и тут на него навалилась страшная тоска. «Прочь все прежнее, кончено с прежним миром навеки, - думает он, - и чтобы не было из него ни вести, ни отзыва; в новый мир, в новые места, и без оглядки!» А дальше: «Но вместо восторга в душу его сошел вдруг такой мрак, а в сердце заныла такая скорбь, какой он никогда не ощущал прежде во всю свою жизнь». У меня она тоже появляется, что-то похожее на эту скорбь, и наверно, это от того, что перед дорогой ты слишком глубоко порой смотришь в самого себя, ведь впереди неизвестность, но это чувство надо переступать.

Чтобы писать прозу, нужна собственная тема, собственная идея, которую хочется выразить, а для этого надо совершенствовать что-то внутри себя. Конечно, много интересного и под боком, не только за океаном. Но, чтобы сравнивать, стоит выбраться в разные уголки мира. А путешествия – это один из способов поиска собственных мыслей, идей, наблюдений. Умение видеть.

– Я считаю, Гоголь был прав, когда сказал: писателю нужно «проездиться» по России, в первую очередь.

По стране Виктор начал путешествовать еще в юности. Однажды он за сутки на электричках проехал от Костромы до Калуги. Вспоминает:

– Выехал в пять утра, вернулся домой за полночь. Получилось несколько часов побродить по Ростову. В Александрове, к сожалению, разрыв между электричкой, на которой я прибывал, и следующей, которая отправлялась в Москву, оказался всего 10 минут, поэтому как выпрыгнул, так сразу вперед. Это был опыт самостоятельных путешествий без всяких турфирм, гостиниц. Таким же образом я посмотрел Чернигов, Киев… Просто прибыть, ничего не снимать, поспать где-нибудь на лавке. Это же классно! Даже история была в Чернигове. Приехал ночью, переночевал на вокзале, утром пошел по городу гулять, нашел музей краеведческий, внутри никого. В зале темно, а экспонаты рассмотреть хочется. Нажал какой-то выключатель – света нет. Думаю, что же такое. С вахты охранник прибегает, спрашивает, кто его вызывал. Говорю: «Я не вызывал, но темно было, я что-то нажал». Оказалось, милицию вызвал.

Благодаря работе в «Учительской газете» Виктор часто ездил в командировки, посетив и отдаленные уголки страны. В этот список можно включить Магадан и Беслан. Объехав, таким образом, половину России, он понял, что пора двигаться дальше:

– У меня долго не было желания съездить за рубеж, оно возникло после тридцати. Согласитесь, уже довольно зрелый возраст.

Виктор думает, что весь мир объехать можно, но вот нужно ли это – не уверен. Это каждый решает сам. Он же считает, что лучше выбрать какую-то одну страну в том или ином регионе. И больше никогда туда не возвращаться, а двинуться уже на другие территории. Египет, например, существует не для того, чтобы загорать, а для изучения существующей в нем культуры и истории. В Турции стоит хотя бы проехать самостоятельно от аэропорта в битком набитом трамвае с пересадкой до знаменитого Софийского собора, чтобы понять: турки вовсе не страшные люди, как их сейчас рисуют, Турция замечательное место. Если нужны развалины – есть, если нужно море – вот море, пожалуйста. Страна на любой вкус путешественника.

Первой точкой на пути покорения мира стал Мадагаскар. Франкоязычная страна не внушала никакого страха. Наоборот, она пробуждала интерес, ведь это осколок знаменитой Гондваны, который никогда не покрывали морские волны. Последующие приключения проходили уже по континентальной Африке: Уганда, Буркина-Фасо, Гана…  Каждое африканское государство – это целый конгломерат племен, кастовых отношений. На опыте Виктор осознал, что у них очень интересна проблема коммуникаций – расовых, межкультурных, этнических, имущественных, в том числе.

Именно после посещения Мадагаскара писатель начал собирать франкоязычную литературу, написанную африканцами. Ее особенность – межкультурное столкновение. Книги ярко показывают, как африканец чувствует себя в Европе, и, наоборот, как белый осваивает Африку, а также их попытки найти взаимопонимание.

В Гане Виктора поразило обилие поэтов.

– Прежде чем ехать туда, я полистал томик поэзии Африки из советской серии «Библиотека мировой литературы». Там оказалось человек восемнадцать авторов!

Для поездки в Гану писателю и его друзьям пришлось получать приглашение оттуда. Человек, который помог им, оказался местным поэтом. В дороге они решили посетить национальный парк страны:

– Мы приезжаем, занимаем очередь и узнаем, что впереди нас по этой же тропе идут дети из местной поэтической школы. Только представьте, есть специальная школа, где детей учат писать стихи уже с малого возраста! Это может быть обусловлено прочной, уже устоявшейся традицией.

Где лучше всего принимают? Да везде, где люди не развращены деньгами.

Однажды писатель с друзьями пересекал границу Буркина-Фасо. За ней начинался маленький город с живописными домиками из глины. Они расписаны местным орнаментом, и каждый символ имеет свое значение. Но путешественников интересовал особый дом с изображением крокодила – шедевр местного прикладного искусства. В африканской глухомани они встретили чернокожего человека на велосипеде и попросили помочь найти это место. Абориген попытался объяснить на ломаном французском путь, но в итоге бросил свой двухколесный транспорт на обочине и сел с ними в машину, чтобы указать дорогу.

– Надо было видеть, как он рад! Мы к дому не проехали, потому что путь преградила разлившаяся река. Зашли по колено и поняли, что поток просто перевернет машину, а пешком идти далеко. Пришлось вернуться назад. Но на меня эта встреча произвела глубокое впечатление. Человек ради нас помчался куда-то, бросив свои дела и вещи. Все, что ему нужно было в благодарность – стрельнуть сигарету и просто пообщаться. Встречи с такими людьми запоминаются. Я понимаю, что есть различные достопримечательности, но главная ценность – люди людях.

А вот в Уганде путешественников поразила церковная община, прихожане которой решили стать старообрядцами. В Кампале, столице этого африканского государства, есть маленький бедный приход. Раньше его возглавлял один из интереснейших людей, с которым Виктору повезло познакомиться. Священника звали Иоаким Киимба. В 1970-х годах он учился в Ленинградской духовной академии, поэтому Россия не была для него совсем неизвестной страной. Преподавание проходило на английском, но русский язык африканец понимал, хотя не говорил на нем. Он был ищущим человеком, совершенно бескорыстным, и пришел к старообрядчеству самостоятельно. Со временем отца Иоакима присоединили к Русской Православной старообрядческой Церкви к соответствующим чинам.

Несмотря на то, что по специальности он был врачом и мог бы хорошо зарабатывать, он посвятил себя духовному служению. При этом приходе Иоаким содержал поликлинику, лечил людей. Это была просто комната, разделенная занавеской. Одна часть – приемная, куда приходили люди, на столе лежал журнал для записи посетителей, а в другой проводился осмотр. Сейчас отец Иоаким умер, но дело, которое он начал, продолжается. Московская старообрядческая митрополия помогает создать в общине училище для сирот и детей из бедных семей.

Каждая поездка вносит свои коррективы во внутренний мир Виктора. Он приводит в пример национальное самосознание, которое встретил в Буркина-Фасо.

– Есть там местечко с руинами какого-то города или крепости, заросшее деревьями. Неизвестно, какой народ это построил, потому что нынешние аборигены с этим не связаны. Нас встретила женщина-гид, которая все рассказа и показала. В этой местности живет племя, которое называется лоби. Я спросил ее на французском, лоби ли она сама. Нужно было видеть, как она изменилась: у нее расправились плечи, подбородок поднялся. И отвечает сразу: «Ну, конечно же, я лоби!». Странно или нет, но никто из нас не скажет с подобной же гордостью о себе: «Я – русский».

Виктор рассказывает эту историю и словно видит сияющую аборигенку перед собой.

Еще в детстве Виктора поразил венгерский писатель Мор Йокаи. Он выяснил, что в городе Балатонфюред находится его дом-музей. Поехал туда, нашел местного гида. Могилу писателя отыскал тоже сам в Будапеште. В Чехии его интересовали места, связанные с жизнью писательницы Божены Немцовой. Там, в маленькой городе Ческа-Скалице он отыскал музей замечательной ческой патриотки, собирательницы сказок, из которых одну, про двенадцать месяцев, наверняка знает каждый. Немцова была участницей кружка национально настроенной интеллигенции, который выступал за развитие чешского языка и литературы, отделение от габсбургской Австрии. Музей находится совсем недалеко от польской границы, в маленьком городке, до которого пришлось добираться электричками.

У Виктора никогда не возникало желания вести блог путешественника, ему неинтересны репортажный стиль и жанр. Его привлекает эссеистика, которая позволяет высказать свои размышления об увиденном. Именно поэтому многие поездки, так или иначе, находят свой отклик в очерках. Что касается Европы, то бывает, что он пишет о стране парный очерк – диптих. Уже есть очерк о Венгрии, а также чешский диптих, представленный личностями Божены Немцовой и Ярослава Гашека – чешского писателя, находившегося в свое время в частях Красной армии.

– Мало кто знает, что он некоторые вещи писал по-русски. Есть у него статьи, написанные в военной газете, когда он был в частях Красной Армии, воевавшей с Колчаком. Гашек жил в Бугульме, в Уфе, и двигался дальше по мере наступления на колчаковские войска Сибирь. Его дом-музей в Бугульме представляет собой комендатуру, где он работал, там же спал, решал военно-хозяйственные вопросы. Замечательный и очень интересный музей. А после я написал немножко, что  думаю об Гашеке.

В планах у Виктора написать еще несколько диптихов и издать отдельной книгой. Русскую тему он мечтает выразить особым образом:

– Деревня отца – самое тихое и близкое для меня место, туда я стремлюсь каждый год. Русский диптих – судьба отца и матери, их родные места, две точки на земном шаре. Они мне дороже, чем все то, где я уже побывал.

На фото: Гана. Виктор Боченков в деревне ведьм с одной из жительниц