Сергей ФИЛИППОВ. «Шагал я группой с детским садом…»

   хххххх      

Отшумела твоя эпоха,

Потрясло ее там и сям,

И эпохе бывает плохо,

А не только ее сыновьям.                    

И эпохе бывает стыдно,

Хоть признание сразу не жди,

И обидно, ох как обидно,

Что этапы ее позади.

Что ж, решила свои задачи,

Так пора Тебе на покой,

Юный мальчик играет в мячик,

Он уже из эпохи другой.

Он не требует чьих-то вводных,

Смотрит фильмы в кино без купюр.

Не голодный и очень свободный,

Даже, видимо, чересчур.

Дуйте ветры, мети пороша,

Пой гитара, звучи рояль,

Если новое будет хорошим,

То и старое будет жаль.

           хххххх

В тот миг, когда тебя не станет

Из окон не исчезнет вид,

Заря не скроется в тумане,

Лист на ветру не задрожит.

Мгла не опустится над садом,

Почти нигде не смолкнет смех,

И, как обычно, где то рядом

Родится новый человек.

А как же я, ты робко скажешь,

Так и останусь где-то вне

Всего живущего и даже

Никто не вспомнит обо мне?

В потоке жизни бесконечном,

В сплошном калейдоскопе дней,

Все до обиды быстротечно

И от того еще ценней.

            хххххх

Любить всегда тяжелый крест,       

А в зрелом возрасте, тем паче,

Но тот, кто в эту шкуру влез,

Уже не может жить иначе.

Любовь, где хочешь, запиши,

Помимо нас и нашей воли,                

И в каждой клеточке души,

И в сердце постоянной болью.

Она была и будет впредь,

Без дна, без меры, без границы,

С любовью можно умереть,

И только с нею возродиться.

           хххххх

У нас идут две знаковых,

Две культовых премьеры:

«Дни Турбиных» Булгакова

И «Дон Жуан» Мольера.

Вы тут же меня спросите,

Кто будет, как ни странно,

Играть не Лариосика,

А только дон Жуана.

Бинокли на колесиках

Направят Ваши дамы

Все мимо Лариосика,

Все сплошь на дон Жуана.

Хотя на жизни просеке

Встречали постоянно

Ранимость Лариосика,

Коварство дон Жуана.

И будут, морща носики,

Оплакивать жеманно

Не муки Лариосика,

А гибель дон Жуана,

Деля всех, снизу доверху,

Мужчин лишь нА два вида:

Кузенов из Житомира

И донов из Мадрида.

            хххххх

Неиссякаемый запас

Мелодий, красок и сюжетов

Жизнь щедро дарит каждый час       

Художнику, творцу, поэту.

Он лишь готовым должен быть

Суметь, в порыве вдохновенья,

Поймать, остановить, продлить

Для всех прекрасное мгновенье.

Преодолеть в себе и страх,

И неуверенность в успехе,

Запечатлев в своих стихах,

В картинах, музыке навеки.   

           хххххх

Ученый озабочен всеми

Проблемами, тогда как ты,

Мой друг-художник, пишешь время,

Проникнув сквозь его черты.

Тебя то хаят, то возносят,

То обсуждают впопыхах,

То выдворяют, чтобы после

Вернуть на родину твой прах.

То к гениям тебя стремятся

Причислить, то, когда гоним,

Вдруг отрекаются, чтоб клясться

Позднее именем твоим.

          хххххх

Пусть пишут, кто во что горазд,               

Пусть судят, прямо и заочно,

Россия-это целый пласт

Судьбы, истории и почвы,

Огромный цельный пласт и в нем      

Соединились в равной мере,

Кто понимал ее умом,

И кто в Россию просто верил.

         хххххх

Я знаю наш менталитет

И понимаю наши нравы,

И тех, кто около ста лет,

В России крепостное право,              

Все не решаясь отменить,

Слыл твердолобым ретроградом,

Их с высоты веков судить

И упрекать ни в чем не надо.

Не их нам стоит опасаться,

А слишком пламенных сынов,

Готовых, с легким сердцем, браться

За сокрушение основ.

САГА О ФОРСАЙТАХ

Когда порталы или сайты

Не снились в самом дерзком сне,

Смотрели «Сагу о Форсайтах»

В большой читающей стране.

Все ждали телепередачу,

Все, и мужской и женский пол,

Забыв про лето и про дачу,

Про домино и про футбол.

Муж приходил с работы рано,

Супруга, отложив скандал,

Спешила вместе с ним к экрану,

Весь город, будто, вымирал.

А днем, лишь только соберемся

В обед, во время перемен,

Все дружно осуждали Сомса,

Переживали за Ирэн.

Мы жили хорошо и плохо,

Но всех нас волновал сюжет,

Викторианская эпоха

И ряд последующих лет.

С экрана мягкою походкой

Входил к нам буржуазный мир,

Когда-нибудь и в нашу глотку

Вольют твой сладкий элексир,

И нам покажут Сагу снова,

Лет, этак, через пятьдесят,

В стране читающей Донцову,

Где смотрят все «Пусть говорят».

Чтоб после всех экспериментов

Могла порадоваться ей

И горсточка интеллигентов,

Дожившая до наших дней.

БАЛЛАДА О ПИВНОМ ЛАРЬКЕ

Кому-то может невдомек

Покажется, мол, что за диво,

Стоял на улице ларек,

В котором продавали пиво.

Простой ларек, где круглый год,

И справа от ларька и слева,

Пил пиво городской народ,

Зимою пиво с подогревом.

И наблюдалась каждый раз

Одна и та же здесь картина,

Пил пиво не отдельный класс,

А всенародная община

Рабочих, разных мастеров,

Студентов, служащих, таксистов,

Вплоть до научных докторов

И драматических артистов.

Весь этот разношерстный люд

Был обходителен и дружен,

Хоть понимал, что гадость пьют

И часто не хватало кружек.

Тут кто-то может мне сказать,

Заканчивай, брат, эту тему,

К чему пивную прославлять

И, вместе с нею, соцсистему.

Ты пропагаду эту брось,

Нет от нее давно уж толку,

Капитализм-это всерьез,

Как говорится, и надолго.

Слезай с любимого конька,

К чему напрасно душу ранить

Из-за какого-то ларька,

У нас послаще будет пряник.

Сегодня множество у нас

Различных пряников-соблазнов,

Их получить имеет шанс,

И не один, а много шансов,

Любой поверивший болван,

Необходимо лишь терпенье...

Капитализм - это обман,

И он надолго, к сожаленью.

ОНИ ПРОШЛИ

Они прошли, напрасно сжал кулак

У галереи одинокий Тельман,

Они везде и даже Бог никак,

Отчаявшись, не метит этой шельмы.

Они прошли, без лишней суеты

Забрав себе всю власть, не дав им боя

Москва сдалась, и вот уж, как кроты,

Они по всей Москве чего-то роют.

Все деньги отмывают для себя,

Чего-то несусветное возводят,

И всюду, где возможно и нельзя,

Реформы бесконечные проводят.

Они пришли, следы от их шагов

Уже везде, повсюду их капканы,

И им не жаль больных и стариков,

А главное набить себе карманы.

Они прошли. Метро «Аэропорт».

Крупицы снега падают без звука.

И только Тельман говорит: «Рот фронт!»

В локте сгибая поднятую руку.

          хххххх

«У бурмистра Власа.

Бабушка Ненила»...

(Мы из старших классов

Помним, как все было...

«Лесу попросила»

«Починить избенку»,

Только позабыла,

Видно старушонка,

Кто тут самый главный.

«Нет!» - сказал бурмистр,

Как в Крыму недавно

Наш премьер-министр.

Ну а что Ненила?

Не на ту напали,

Власу заявила:

«Вот приедет Барин,

Самый-самый главный,

Погоди бурмистр,

Не какой-то там вам,

Не премьер-министр».

В город, (там Wi-Fi ведь),

Поспешила срочно,

Чтоб письмо отправить

Барину на почту.

«С Барином не страшно», -

Думает Ненила...

Ведь Россия наша

Мало изменилась.

МОСКВА В РОССИИ НЕ ОДНА

Москва в России не одна,             

Но почему тогда стремится

И рвется, почти вся страна,

Жить, исключительно, в столице.

Что это, жизненный закон,

Естественный и неизбежный,

И почему настолько он

Сильней законов центробежных.

В столицу едут, посмотри,

Со всех окраин, но, едва ли,

Для этого князья, цари

В Россию земли собирали.

Не для того, наверняка,

Чтоб в веке двадцать первом проще

Было потомкам Ермака

В Москве приобрести жилплощадь.

Чтоб, побросав в один присест,

Деревни, хутора, станицы,

С обжитых прадедами мест

Приехать покорять столицу.

Где и без них шестая часть

От населения державы,

Огромной, в кучу собралась,

На смысл не взирая здравый.

           хххххх

Нельзя бездумно разрушать,

Нельзя построить дом без бревен,      

И разрешить не разрешать

Тому, кто не далек и темен.

Нельзя рубить здоровый сук,

Нельзя быть чересчур практичным.

Нельзя, чтобы сходило с рук

Все то, что подло и цинично.

Нельзя переступать порог

Приличия, и в ложном свете

Преподносить любой порок

И выдавать за добродетель.

ГРЕХИ НАШИ ТЯЖКИЕ

Сколько жить суждено, столько маяться,

Вечно споря с проклятой нуждой.

Кто сказал, что грехи искупаются,

Грех есть грех, он повсюду с тобой.

Не искупишь его жизнью праведной,

И не спишешь за давностью лет,

Хоть полжизни и больше одаривай

Бедных вдов и убогих калек.

Сколько жить суждено, столько мучиться

Вечно споря с нелегкой судьбой,

И грешим мы, от случая к случаю,

И гордимся грехами, порой.

Научились мы с сильным не ссориться,

Слабых в землю готовы вогнать,

Приспособились жить не по совести

И любые грехи отпускать.

Если жить с обнаженными нервами,

То ни нервов не хватит, ни сил.

Но не верьте, кто скажет вам первому,

Будто он никогда не грешил.

Нас соблазны преследуют тучами,

Но, скрываясь в словесном дыму,

Оправданий придумали кучу мы,

Утешений придумали тьму.

Сколько жить суждено, столько каяться,

И болеть, и терзаться душой.

Даже если грехи искупаются,

То жестокой и страшной ценой.

От судьбы не дождаться поблажки нам,

Нашим ранам болеть и гноить,

Даже если грехи наши тяжкие,

Суждено будет нам искупить.

          хххххх

Шагал я группой с детским садом

И был на ангела похож.

Лишь воспитательница рядом

Твердила: «Что ж ты отстаешь».

И в юности я часто слышал:

«А ну-ка парень, не зевай!

Держи-ка голову повыше

И от других не отставай».

Боялся в этой жизни пуще

Всех страхов-что-то упусить

И в «черный список» отстающих

И неуспевших угодить.

Да и теперь уже на склоне,

Как это ни прискорбно, лет,

Возьмет вдруг кто-то, да напомнит:

«Опять не «догоняешь»,  дед».

По доброй воле, «из-под палки»,

Передохнув едва, опять

Играю с жизнью в «догонялки»,

Лишь в «жмурки» не хочу играть.