Александр НЕСТРУГИН. Слово о друге
Писателю Петру Чалому – семьдесят лет! Поздравляем нашего автора со знаменательной датой. Желаем добра, здоровья и вдохновения!
В дальние, советские ещё годы была в газете «Литературная Россия» такая рубрика – «Слово о друге-поэте». Материалы, которые в этой рубрике публиковались, пользовались стойким читательским вниманием. Подкупало то, с каким теплом писали известные мастера о своих литературных собратьях, дороги были подробности их совместного бытования на высокогорных лугах Парнаса. Теперь от той газеты осталось одно название, и сколько ни шарь в Интернете, рубрику такую - распахнуто-приветную, добрую - вряд ли сыщешь. А жаль. Нынешняя разобщенность писательская, перманентные литературные войны различных «лагерей» стали грустной обыденностью, но писательское дружество не извели, не порушили. Вот и сейчас, принимаясь за эти заметки, я ловлю себя на мысли, что пишу будто бы для той давно исчезнувшей с печатных полос, но такой необходимой рубрики.
Пётр Дмитриевич Чалый…
Жителям Воронежской области долгие годы это имя было хорошо знакомо в таком контексте: «П. Чалый, собкор «Коммуны». Сотни и сотни материалов, от крохотных «информашек» до очерков и проблемных статей, увидели свет в ведущей газете Воронежского края за этой подписью. Материалы эти, всегда достоверные и неравнодушные, написанные не трафаретно, хорошим языком, запоминались, имя автора оставалось в памяти читателей, становясь со временем своего рода знаком качества, обещанием честного и веского журналистского слова. Но это отрадное явление имело и свою оборотную сторону. Ведь Пётр Чалый был не только заметным журналистом, он писал и прозу – талантливую, корневую, вырастающую, казалось, из самой гущи неприукрашенной сельской жизни. Но, как это нередко бывает, многие читатели, озабоченные сиюминутно-болевым, так называемой «злобой дня», видели в нём прежде всего «человека из газеты», в лучшем случае снисходительно относясь к иной ипостаси автора – писательской. Дескать, балуется – ну и ладно, какой журналист не мечтает написать роман!
Думаю, что ситуация эта не раз и не два отзывалась в жизни Петра Чалого горечью, сжимала сердце обидой. Ведь писательство, на долю которого оставались лишь «урывки» бессонных ночей, с молодых лет, с первых опытов освоения художественного слова было для него не забавой, не хобби, но смыслом жизни. И литературная судьба складывалась вроде бы отнюдь не печально: первые публикации в коллективных сборниках и журналах были замечены, вызвали добрые отклики читателей и коллег по писательскому цеху, в том числе - Федора Абрамова. В 1975 году вышла книга с «говорящим» названием «Косари», за ней последовали «Хранитель памяти», «Перед осенними зорями» (об этой повести, рассказывающей о жизни и творчестве поэта Алексея Прасолова, с теплом отзывался Вадим Кожинов) и без малого десяток других.
В 1987 году Пётр Дмитриевич стал членом Союза писателей СССР – а было это тогда делом ох каким непростым. И всё же писательская известность Петра Чалого была как бы приглушена: и другими именами, более «звучными» и модными, и происходившими в стране событиями, всё более тревожными (те, кто постарше, до сих пор еще вздрагивают при слове «перестройка»), и, в немалой степени, - успешной, но очень сильно напоминающей ревнивую жену газетной работой.
А там подступили чёрной стеной лихие девяностые – до сочинительства ли? Многие писательские судьбы, куда более счастливые, ломались как спички. А Пётр Чалый устоял. Более того: его писательское слово, впитав в себя боль и надежду вновь оказавшегося у роковой, рубежной черты русского человека, обрело упрямое, несдающееся, глубокое дыхание и пронзительно-ясное историческое видение. Не декларируя гражданственность, а живя ею, слово это шло к людям: историко-краеведческие тематические выпуски «Поле слободское» в районных газетах Ольховатки и Россоши (с 1992 года по сей день их вышло несколько сотен), издание (с 2006 года) литературного и историко-краеведческого альманаха «Слобожанская тетрадь», многочисленные публикации в литературно-художественных изданиях - как региональных (Воронеж, Ростов, Петрозаводск и другие), так и столичных (Москва, Киев, Минск).
Стараясь сохранить исторические духовные и культурные связи братьев-славян, населяющих украинское порубежье и Слобожанщину (южные территории России, где живут потомки выходцев с Украины), П. Чалый многие годы принимает деятельное участие в проведении фольклорных песенных фестивалей в южных районах Воронежской области (Россошь, Кантемировка), куда с охотой приезжают соседи из Луганской и Харьковской областей Украины.
Важное, определяющее значение имеет в творчестве Петра Чалого тема войны. Войны не вообще, как трагического явления, некоего геополитического тектонического сдвига, а конкретной – Великой Отечественной. Той войны, которая и сейчас, через семьдесят лет после её окончания, не стала одной лишь архивной историей, подёрнутым дымкой времени прошлым, а всё ещё болит, всё ещё блестит на наших щеках солёной влагой, не даёт забыться памяти. Впрочем, как выяснилось в последние десятилетия, не даёт забыться, тревожит не всех. В постперестроечные годы немало сыскалось вдруг среди нас странного рода оракулов, умеющих видеть в прошлом ( уточню – в советском прошлом) вместо трудовых свершений – лишь вышки лагерей, а вместо побед ратных – лишь миллионы смертей, которых можно было бы избежать, если бы не бессердечность Сталина и его лучших полководцев. Разве не проще, не гуманнее, - говорят они, - было бы сдать Ленинград, а не морить в блокаде сотни тысяч его жителей? И к чему возводить в ранг героев ни в грош не ставящих собственную жизнь психопатов, всех этих Космодемьянских и Матросовых – тогда как истинным героем является генерал Власов, путем сдачи в плен сохранивший свою жизнь ради борьбы со сталинизмом за демократическое будущее России?
Книги Петра Чалого «Земляки на войне», «Донская высота», «На заставе богатырской», «Кому память, кому слава…» (написана в соавторстве с дочерью, историком Татьяной Малютиной) – достойный ответ всем «гуманистам», отечественным и зарубежным, которым так хочется очернить, принизить, втоптать в грязь добытую кровью наших отцов и дедов Великую Победу, а с нею и нашу благодарную память, нашу гордость, наше общее настоящее и будущее. Вошедшие в эти книги повести, рассказы и очерки – это героическая летопись «в лицах», десятки, сотни человеческих судеб, без которых нашу Победу трудно представить. Рассказывая о принимавших участие в войне земляках, отступлении наших войск, тяготах оккупации и кровопролитных освободительных боях на Среднем Дону, на меловых кручах и степных просторах Правобережья, П. Чалый честен в оценках и точен в деталях, никогда не позволяет себе приблизительных, бездоказательных суждений, интонация его текстов, всегда сострадательно-доверительная, лишенная малейшей фальши, трогает сердце, не оставляет читателя равнодушным. Не случайно книги его расходятся очень быстро, причем не только в нашей области. Из откликов, благодарных и щемяще-личных, до последнего слова искренних, можно, пожалуй, составить уже отдельную книгу. Не раз случалось, что потомки героев его произведений, прочитав книгу, не только благодарили его, что называется, «заглазно» - в письмах почтовых и виртуальных, по телефону, - но и просили разрешения приехать в Россошь, чтобы в донской степи увидеть могилу или хотя притронуться к той земле, в которой покоятся их близкие. Никому Пётр Дмитриевич не отказал, никого не оттолкнул. Не отказывает он во встречах и землякам, зовут ли его на какие-то памятные мероприятия в самой Россоши или в родном селе Первомайском, или просят приехать для откровенного разговора читатели из соседних Ольховатки, Каменки или Верхнего Мамона. Что может быть важнее такого признания, поистине народного? Однако приятно, что и коллеги-писатели заметили и отметили многолетний труд Петра Дмитриевича: он удостоен премии Союза писателей России «Имперская культура», считающейся одним из самых значимых творческих отличий.
Отдельного большого разговора заслуживает история возвращения на родину имени - и творчества, и памяти доброй – талантливого поэта Евгена (Евгения Павловича) Плужника, судьба которого тесно связана с Воронежским краем. Не могу не коснуться этой истории, хотя бы вкратце. Вот как говорит об этом сам юбиляр в повести «Дни ранней осени»: «На исходе 1980 годов по газетным делам попал в райцентровский колхоз «Кантемировец». Записал в свой фирменный блокнот с золотым тиснением на обложке названия воронежской областной газеты «Коммуна» нужные для статьи фамилии, цифры и факты. Положил, было, его в карман, как пришлось открывать его вновь. Мой собеседник, колхозный парторг Владимир Плужников вдруг сказал, что вернулся с Донбасса, где жил и трудился раньше. Там видел выпущенную в Киеве книгу стихов Евгения Плужника. Владимир Иванович добавил: «А ведь родом поэт из нашей Кантемировки, и у нас его никто не знает. Хотя там его называют классиком украинской литературы».
Казалось бы, ну что значит упоминание имени безвестного литератора (классик? – классики все известны наперечёт, достаточно заглянуть в литературную энциклопедию) в случайном разговоре? Мало ли своих забот – журналистских, житейских? На дворе пресловутая, не к ночи будь помянута, перестройка, страна бурлит, вот-вот громыхнет, задымиться-вспыхнет… Но Пётр Дмитриевич уже звонит своей доброй знакомой в Харьков, потом мчится на станцию Лиски, чтобы получить заказанную книгу. Спешит не зря: «Открыл плотный томик. В предисловии убедился, что поэт, действительно, наш земляк. А вот стихи так захватили меня, что я очнулся, когда громогласная проводница на весь вагон объявила: « Кому Россошь! Кому – роскошь!».
Стихи захватили, не оставила равнодушным и судьба поэта, биографический пунктир которой (1898 – 1936) вычерчен прихотливо, но очень коротко: Кантемировка (детство), Воронеж-Богучар-Бобров (учёба в гимназии), Харьков-Киев (работа, вхождение в литературу), Соловки ( умер в лагерном лазарете). И – почти уже на три десятка лет – не прекращающаяся ни на день работа-забота: исследовательско-краеведческая, архивная (Пётр Дмитриевич, преодолев все строгие ведомственные запреты-ограничения, первым смог ознакомиться с «Личным делом заключённого Плужника Е. П.»), переводческая, издательская ( составленная П. Чалым книга Е. Плужника «Родюча земля» вышла в свет в Воронеже в 2002 году). И, конечно, же, писательская: из публикаций в периодике и давнего биографического этюда «Дни ранней осени» выросла с годами целая повесть – горькая, честная и благодарная. Что это, если не подвижничество, сторонящийся громких слов творческий подвиг?
А скольких людей заразил Пётр Дмитриевич любовью в творчеству прежде безвестного своего земляка! С его лёгкой руки к переводам Плужника на русский язык подключились - с охотой, бескорыстно, что называется, по зову сердца - россошанские поэты Михаил Тимошечкин и Виктор Беликов. И аз, грешный, не избежал этой вовсе не обременительной, а, скорее, счастливой участи. А ведь поначалу, признаюсь, взялся за эту непростую для меня работу только потому, что неловко было отказать доброму человеку. Теперь же со мной – не только переводы лирических стихотворений (их уже несколько десятков), но и светлая грусть, тихое мужество необходимейшего для меня, неотменимого уже поэтического голоса. Для того, чтобы голос этот обрел русское литературное звучание, мне, слобожанину, с детства владеющему южнорусским нашим «хохляцким» говором, всё же приходилось иногда заглядывать в словарь. А вот для того, чтобы слушать его самому, для души, никаких словарей мне не нужно. Достаю с ближней полки «плотный томик», раскрываю - и слушаю, и говорю с родным мне человеком. И думаю, что этой радости я был бы лишен, если бы не счастливый случай: встретиться однажды, расслышать друг друга, сойтись, не пряча сердца, с человеком, который и подарил мне этот заботливо обёрнутый белой бумагой «плотный томик». Впрочем, я был бы лишен тогда не только этой радости, но и очень многого из того, что в непростой этой жизни ободряет, поддерживает, помогает выстоять, не соступить с однажды выбранной жизненной стёжки.
…27 августа сего года Петру Дмитриевичу Чалому, известному писателю и журналисту, замечательному семьянину, надёжному, доброму, неравнодушному человеку, исполняется семьдесят лет. С днем рождения, дорогой друже! С юбилеем! Здоровья и добра, задумок и свершений. И пусть много ещё будет у тебя таких торжественно-памятных, позволяющих оглянуться на прожитое, не подводящих черту дней.
