К 75-летию гибели Марины Цветаевой

31 августа 1941 года ушла из жизни Марина Цветаева, 2 сентября земля небольшого городка – Елабуги – приняла моего Поэта.

Примите мой земной поклон и – в венок Марине...

Из письма первого...

...Назвала книгу Моя Марина, как и две мои первые статьи о ней, им сейчас уже 15 и 14 лет – «подростки» мои любимые...

Тогда – не задумывалась: назвалось само, единым вздохом – «ахом», «охом»! Сегодня – умудренная? битая? – не исключаю, что попаду под обстрел «ревнителей скромности». Ну и – Бог с ними!..

Помнишь, у Марины Цветаевой: «Никто не понял, почему Мой Пушкин, все, даже самые сочувствующие, поняли как присвоение, а я хотела только: у всякого – свой, это – мой. Т.е. в полной скромности. ...А Руднев понял – как манию величия...»

Нынешние «рудневы», тем более, что и не: Моя Цветаева, – заклеймят: «фамильярность»? Но что же делать, если не могу я такой отчужденности, такого холодного! – «Моя Цветаева»?! Я же – не из «многоуважающих»! Помог Алексей Ремизов: «Надо! – потому что так надо.» И – все. Точка.

Так вот, это – Моя Марина! У других может быть – другая. Не хочу судить, не судите и вы. Но и не черните, Бога ради, вашей «объективностью»!

...Как-то, на одном из первых вечеров Литгостиной, ко мне подошла женщина с пожелтевшим, потертым на сгибах газетным листком и, показав его, сказала: «Вы подарили мне Цветаеву. Спасибо Вам». Это была полоса из «Вечерней Одессы» с моей первой статьей. Законченной... 19 августа 1991 года в 4-м часу утра.

Как знать, может быть, мои статьи, собранные в книжке, и станут для кого-то первым знакомством с Мариной, после нее вдруг да и прочтут «всю Цветаеву»? Хорошо бы... «Не вправе судить поэта тот, кто не читал каждой его строки».

Прочтут и многие умные, добрые книги о ней?

Ведь появляются и злые, подлые книги. Не вписывается Цветаева в уготованные ей рамки! На словах, конечно, все признают ее безграничность, но что-то вдруг оказывается «не таким»... И – «привередливость, внюхивание, предпочтение одного в ущерб другому». А если еще раскрыть все скобки – объемные пропуски в ее письмах?..

Но она более, чем любимой, хотела быть – понятой! Так и писала: «...мне не нужно любви, мне нужно понимание. Для меня это – любовь». А еще: «Чтите и любите мое, как свое. Тогда вы мне судьи». Знала: «Нельзя сделать шаг во имя чего-то, не сделав его против чего-то».

Можно ли забыть: «О таком живом, как я и мое, нужно писать живому...»?

Живой не может не понять, живой не может не принять, живой не может не прощать «жизненное», бытовое, не замахиваясь на Бытие, «живую душу»...

«Кто был – должен быть всегда, а это – забота поэтов», – завещала Марина Цветаева. Писала: «Защита есть рожденное состояние поэта». И Анна Ахматова, с болью, – о «грубой и злой неправде», распространяемой о Пушкине, о том, что «читатели так охотно верят чему попало», но если «можно уничтожить эту неправду, мы должны это сделать».

О, я не смею сравниваться, упаси Боже! Но... Но – по мере моих слабых сил...

Отважилась включить в книгу и свое, личное, связанное с Мариной. Не без долгих «сомнений, тягостных раздумий». Всё-таки: «Всё родное на суд отдаю»...

Но, и здесь – поддержкой – Маринино: «Все мы пройдем. Будут новые лица под вечным небом. И мне хочется крикнуть всем еще живым:

Пишите, пишите больше! Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох...» «Нет ничего не важного!» – убеждала она, и – «всё это будет телом вашей оставленной в огромном мире бедной, бедной души»...

Вспоминаю и Василия Розанова: «…писал (пишу) в глубокой тоске как-нибудь разорвать кольцо уединения… Это именно кольцо, надетое с рождения.

Из-за него я и кричу: вот что здесь, пусть узнают, если уж невозможно ни увидеть, ни осязать, ни прийти на помощь.

Как утонувший, на дне глубокого колодца, кричал бы людям "там", "на земле"».

В общем, эта книга – только для ,близких, родных! По духу.

В какой-то мере, это – книга последних 15-и лет моей жизни. Жизни моей души.

Помнишь, у Марины: «Непродажных же вещей на свете только одна: душа» Тем паче, когда она – «Душа русская, простая, неувертливая»!..

Несомненно: явный и главный «недостаток книги – что она не посмертная»...

...Благослови, друг, дитя мое в доброе Плаванье!

сентябрь 2007

Из письма второго...

...В преддверии 75-летия трагической гибели Марины Цветаевой я решаюсь, друже мой, на второе издание книги, исправленное и дополненное.

...Двенадцать программ Литературной гостиной Одесского Дома ученых из двухсот пяти с 1991-го по 2015-й были посвящены ей; почтили мы и столетие Ариадны Эфрон; во многих других, особо – в посвященных Всемирному Дню поэзии, вспоминали стихи, статьи Марины; даже отважилась обнародовать подслушанную у неё мелодию в редко упоминаемых стихах «А царит над нашей стороной...» Участие в жюри Международных поэтических конкурсов «Цветаевская осень» (2009, 2011), в зажжении Первого Цветаевского костра в Одессе (8 октября 2012) с, по мере сил, «стоянием на страже»...

Прими же, друг мой, как итог моего «цветаеведения» – эту книгу. В кавычках – не случайно. Она просто – «Моя Марина»...

апрель 2016

Из письма третьего и последнего. Пока...

Ты прав, друг мой, желательно Послесловие. Так и сделаю, вспомнив, как начинала, поблагодарив тех, кто был рядом эти 25 лет. Да, уже 25 лет моей первой программе, первой статье о Марине Цветаевой, 25 лет глубокого проникновения, вживания, преклонения, и – не побоюсь «громких слов» – служения её Памяти.

 Хотя... «Слов ведома суетность!» – заметила Марина. Поначалу и мысли не было: вели меня восторг, счастье знакомства, поглощения Поэзией Марины. И – ныне смешное иным, но неизбывное желание: поделиться! Со временем её слова: «Разоблачение великого – только соблазн малых сих идеей ложного и невозможного равенства», – всё чаще вспоминались. Отсюда и реакция: «Что сделать мне тебе в угоду?..» Как защитить?..

Наверное, свойственно всем, кто истинно проникся судьбою и творчеством Марины. Помнишь, ещё в первом издании я, вспоминая неприемлемые для меня стихи Беллы Ахмадулиной о Елабуге, писала о книге Александра Александровича Свирельщикова «Марина Цветаева. Стопка восхитительных стихов» (Казань, 2004). О книге исключительно скромного, малословного, незаметного участника Вторых Международных Цветаевских чтений в Елабуге: «173 страницы, из которых – ПОЛТОРЫ страницы, только полторы! – "от составителя", скрытого за псевдонимом АСВИР. Остальное – тексты Марины Цветаевой: автобиография на полутора страницах и – стихи! И – пять страниц из А. Саакянц, Л. Козловой, О. Иванычевой. Отпечатано на ризографе, тираж 100 экземпляров. На последней странице обложки гравюра художника Александра Туманова с древнего шедевра "Раненная львица" – прекрасная вещь!

Что же такое эта книга? Нет сомнений: акт глубочайшей, безграничной Любви к Поэту, неисцелимой Боли за ее страдания и раннюю, такую трагическую кончину! Не славы же ради (скрыв свое имя!), не прибыли (тираж!) Он, узнав Марину, не может не приобщить других. Не может не поделиться! Измученный, как и все, истинно любящие: "Что сделать мне тебе в угоду?"

И потому его слова, его оценка для меня выше, значительнее, чем иных титулованных. А он пишет так:

"Вспомним: по возвращении в СССР Цветаеву обнесли глухой стеной отчуждения не только власти, но и сама творческая интеллигенция. Это объяснялось – помимо людского равнодушия – неприкрытой враждебностью и откровенным злорадством по отношению к ней. Весь тогдашний литературный и поэтический бомонд, за немногими исключениями, разделился на тех, кто не подал ей руки как жене секретного сотрудника НКВД, и на тех, кто шарахнулся от нее как от жены "врага народа". Ни те, ни другие не помогли ей в тяжелую минуту. Фактически именно они (вместе с беспросветной нуждой Цветаевой) добросовестно и последовательно загоняли ее в петлю. Как же, она – неординарность, талант, редкость. А на редкость люди всегда охотятся с особенным увлечением. Ату ее! И не надо искать пустых объяснений и сваливать все на жестокое государство или тяжелые обстоятельства. На нас – грех, на нас – ее кровь! По большому счету это был не суицид, это было не что иное как намеренное убийство, после которого все тщательно умыли свои руки. Простите нас, Марина Ивановна, если можете! Мы пока еще такие"».

И вот прошло уже 75 лет с момента трагической гибели Поэта. Стали мы лучше? Увы...

И неудержимо плодятся «гробокопатели», «объективисты»... Конечно же, мои книжки – каждый из двух выпусков аж по 100 экземпляров, опустошивших и «смертный кошель» – вряд ли остановят их, понимаю. «И всё же, всё же, всё же...»

А – главное: «Небытие – условность!» – прекрасный афоризм Марины! Итак –

...Июль 1991 года. Позади – изнурительный, выматывающий учебный год. Пытаюсь подлечиться. Но, чуть отоспавшись, отдохнув, и – тотчас тяготясь безделием, предлагаю директору Дома культуры курорта «Куяльник» программу, посвящённую Марине Цветаевой: близится 50-летие её трагической гибели. Знала наизусть более полусотни стихов Марины. Вдохновила.

45 минут – на одном дыхании! Помню искренние слова благодарности, сетования тех, кто предпочёл иные «развлечения», просьбы повторить. Особо, отклик одесского поэта Игоря Неверова, его, поддержанное и другими, лестное для меня (слаб человек!) сравнение. Малость преувеличили ребята...

Потом – в ночь на 19 августа (!) – сжигаемая вдохновением (нет, не – «Легкий огнь», «Дуновение – Вдохновения!») – над статьей «Моя Марина». А 20-го августа – «вымершая» редакция «Вечерней Одессы», но с вездесущим и... спокойным зав. культотделом...

2 сентября я провела и первую цветаевскую программу в Доме ученых, назвав: «Небытие – условность!» Среди гостей – работники библиотек Одесского медицинского института им. Н.И. Пирогова, студенты, преподаватели, профессора Ю.Л. Курако и С.А. Гешелин; члены литературной студии «Резонанс» и объединения НЛО (Независимые Литераторы Одессы). Сердечно приветствовала всех директор Дома ученых Г.В. Терещенко, зав. культурно-массовой работой библиотеки ОМИ Т.А. Бондаренко; поделились воспоминаниями о посещении Елабуги Ю.Л. Курако и поэт-бард Владимир Рывкин. Звучали стихи Марины и ей посвященные, песни. Закончили скромным чаепитием, согревшись добром, любовью и благодарностью.

Тогда же, в 1991-м, и – весь следующий год, провела ряд встреч-выступлений в библиотеке Общества слепых, в военной академии, несколько – в мединституте, собирая деньги на создание Музея Марины Цветаевой в Москве: «Литературная газета» подвигла. Они и гонорары за статьи в 1992-м опущены в «слезницу» Дома Марины.

Потом будут цветаевские программы в Доме ученых: «Тебе – через сто лет» (11 октября 1992); «Из Истории не выскочишь» (12 октября 1997); «Язва совести и рана страсти» (о любви и долге) (6 октября 2002); «Поэт и время. Цветаева и современность» (10 октября 2004); «Совесть народа – поэт» (М. Цветаева «Искусство при свете совести», 2 апреля 2006); «Падали листья. Я родилась» (21 октября 2007); «По приказу совести – вещи вечной» (Поэт и власть) (17 октября 2010); «Две странницы» (7 октября 2012). Будут и две особые программы.

Будут безгонорарные, как и программы, («Есть рифма: бедней – родней...») выступления с их фрагментами перед учащимися и студентами (приюты для детей №1 и №2, финансово-экономический колледж, медицинский институт), в библиотеках (№35 Малиновского района Одессы, с. Большая Долина), пациентами, отдыхающими (отделение травматологии больницы скорой помощи, база отдыха «Медик», санатории: «Украина», «Солнечный» – для больных костным туберкулёзом, им. М. Горького).

На вечерах, кроме моих сообщений по теме с использованием статей, писем Марины, отчётов о Цветаевских чтениях, звучали её стихи, отрывки из поэм, переводы Рильке, Бодлера, Верлена, а также – стихи Б. Пастернака, А. Тарковского в исполнении мастеров художественного чтения: артисток Одесской филармонии Л. Хонич и Е. Кукловой; С. Лукиной и З. Согдеевой, И. Маракушевой и И. Лейзерович; юных Е. Стефак, Э. Лариной, Г. Руснак; членов Литгостиной Н. Бутук, А. Ефимовой, доцентов Одесского Государственного университета им. И.И. Мечникова Н. Сапрыгиной, Л. Фоминой и др.

Учащиеся и выпускники школы им. Столярского, музучилища, консерватории (Е. Федотичева, Н. Кабанова, О. Челова, Д. Маркова, Е. Еремеева, А. Торопов, Г. Дубровская, Н. Тюхтий, Е. Волошина) исполняли любимые произведения Марины: Л. Бетховен «К Элизе», русские народные песни, вальсы, этюды, ноктюрны, экспромты Ф. Шопена, Ф. Листа, А. Скрябина, З. Фибиха, арии из опер. Конечно, лишь знание эпистолярного наследия, дневников Марины помогало составить музыкальную часть вечеров.

Слушали песни на стихи Марины: в м/ф записи – из кинофильмов «Ирония судьбы...» и «О бедном гусаре замолвите слово», Елены Фроловой. На одной из программ особо остановились на песнях «Скифские. Колыбельная» и «Бузина», стараясь помочь поглубже проникнуть в их, а значит, и в Маринину, суть...

Звучали песни на стихи Марины гостей города и одесситов: Л. Матвеевой, А. Семенищева, С. Полининой, Е. Еремеевой. Песни, романсы Екатерины Еремеевой на стихи А. Ахматовой и М. Цветаевой с большим успехом исполняла участница многих программ, лауреат Международных фестивалей вокалистов Татьяна Каплина-Якимова. На всех программах обязательным был «Венок Марине». Слайдоряд «Осень. Прага» (Т. Краснова) украсил один из вечеров.

Свою авторскую программу «Люблю Вас, простите...» (30 сентября 2006) я посвятила любимым философу и поэту: Василию Розанову и Марине Цветаевой, рассказав о III-х Международных Цветаевских чтениях (Москва –Елабуга, 8 – 17 августа 2006), познакомив со своим докладом, стихами Марине. Вечер-презентация книги «Моя Марина» (5 октября 2008) был всецело посвящен ей. Отличили их фрагменты видеофильма о III-х чтениях, выставка компьютерной графики Владимира Владимирова, участие вице-консула Генерального Консульства РФ в Одессе И.Г. Степанова и секретаря А.И. Цветаевой Ст.А. Айдиняна.

На многих других программах: ежегодных пушкинских (февраль), «Любимые женщины» (март), Дню поэзии (апрель); в нескольких юбилейных М. Волошину, И. Северянину, Н. Тэффи – вспоминали стихи, отрывки из прозы, мысли, афоризмы М. Цветаевой.

Успехом пользовалась «литературная дуэль»: вызываю, начиная стих Марины, из зала кто-то подхватывает – умолкаю. Чуть собьется – перехватываю. Упорство «дуэлянта» искренне приветствую. Так на одной из программ было совместно прочитано 41 произведение! Победители – доцент ОНУ им. И.И. Мечникова Нина Сапрыгина и руководитель клуба «Лира» Зинаида Согдеева – «награждены орденами»: кленовыми листьями (см. «Поступью сановнически-гордой...») и веточками рябины.

«Играть – быть добрым», – как верно, Марина!..

Признаюсь: и надо мною довлеет «Невозможность обмануть – доверие». Потому-то моё участие в жюри III Международного поэтического конкурса «Цветаевская осень» (Одесса, 26 сентября – 31 октября 2011 года) настоятельно вызвало к жизни заметки, опубликованные на сайте БФ «Ave» Риты Колобовой («Дорог укор – в упор», 03.11.2011 «Стих – по заказу!», 08.11.2011; Об отношении и оценке…, 23.11.2011). Как и выступление на пресс-конференции (см. видео – на том же сайте, 08.10. 2011, и – в материале Игоря Потапова: Одесский обозреватель; odessapost.com, 05.11.2011). Вело цветаевское: «Невозможность – иначе... Ведь я же буду – подписывать...» Господи, кого из «сильных мира сего» интересовала моя подпись?!.

Но Марина писала: «...жизнь без ответственности за другого, чувство ненужности делает меня пустой и легкой, еще меньше вешу, еще меньше – есмь». Она признается: «Мне нужна своя нужность». И – в стихах «сироте» – А.С. Штейгеру: «Наконец-то встретила / Надобного – мне: / У кого-то смертная / Надоба – во мне...»

Письма к нему, разбор его стихов, её статьи – непереоценимы для поэта. Для человека. Но не для – «лже-поэта», не для «немощных духом – и не хотящих мочь». Ничтожеств богемы, «которая пустота большая, чем ничто». Мы часто напоминали гостям об этом.

«Защита есть рожденное состояние поэта», – не оспоришь. А – «Для защиты – нужна прямая речь. Да – да, нет – нет, а что больше – есть от лукавого». И она защищает поэта (А. Штейгера) от... самого себя: «У меня две корысти: сами стихи – Ваш правильный облик». Писала, что обеспокоена «за Ваше доброе имя». Так как: «Простой умирающий ... Ваши стихи примет как последний плевок на голову (с бельведера Вашего поэтического величия)...»

А ещё «при судействе» вспоминалась мне Маринина «Молвь»:

...Словоискатель, словесный хахаль,
Слов неприкрытый кран,
Эх, слуханул бы разок – как ахал
В ночь половецкий стан!..

...О цветаевском костре. Многие годы пыталась решить этот вопрос. И вот костёр запылал 8 октября 2012-го, язычками пламени клонясь... навстречу. Не моё наблюдение, не мои слова, но – активного преемника. Надеюсь, традиция продолжится.

Для меня самым памятным останется участие в зажжении первого цветаевского костра в Одессе Вадима Негатурова, математика и экономиста, поэта и мыслителя, автора «Марша Куликова Поля» (Русичи, вперёд...). Погибшего 2 мая 2014 года от ожогов, полученных в Доме профсоюзов. Помнишь его строки из стихов «Божий раб»: «Я – Божий раб, поэтому свободен / От обстоятельств времени и мест»? А строки Марины помнишь? –

...Божьим воином,
А не мстителем –
В бой! – Так радуга гонит грусть. –
Да возрадуется вам Русь!

Всё в этом мире связано…

Да, нынче снова «царит над нашей стороной – / Глаз дурной, дружок, да час худой», но – не навечно! Стоит помнить и из её стихов – мученическом вскрике! – «Бог, внемли рабе послушной!..» (30 августа 1920 года), где Марина, перечисляя мотивы и способы ухода из жизни, отвергая и верёвку: «– Язык высуня – претит» (за 21 год и один день до того!..), молит:

– Ни о чем просить не стану!
Подари честною раной
За страну мою за Русь!

И – шутливое (?): «Да и вам, красавец, / Край мой не к лицу» (Дон Жуан, 19 февраля 1917), и – концовку стиха (11 июня 1917) с подслушанной мною мелодией:

Не снести тебе российской ноши.
– Проходите, господин хороший!

А у Марины, как и у Руси, – впереди – благословенная Вечность.

июль 2016, Одесса

Людмила Владимирова, канд. мед. наук, член Союза писателей России