Юрий ГОРЮХИН. Двое в лодке, не считая палатки. Путевые заметки уфимского горожанина.
Отпуск
Раз в год этот день наступает почти у каждого честного трудящегося нашей страны. Честный трудящийся выходит из здания своей любимой работы, непринужденно останавливается на крыльце, щурится на ласковое солнышко и нежно пересчитывает хрустящие купюры отпускных. Но хмель выпитого с сослуживцами шампанского проходит с первым ветерком, и тут, словно нежданная дождевая туча, подступает тревожная мысль, как же провести уже начавший стремительно таять отпуск так, чтобы последующие одиннадцать месяцев не было мучительно больно за его бесцельность.
Мне повезло, не успел я привыкнуть к послеобеденному сну и сериалам про бандюгов в погонах и без, как позвонил мой старый товарищ Вова и предложил сплавиться по реке Большой Инзер. Редкий горожанин, втискиваясь в переполненный потными пассажирами троллейбус, не мечтает оказаться на берегу горной речки у костерка в окружении спортивных загорелых туристок, поющих под гитару про «солнышко лесное». Я не заставил себя уговаривать и сразу же согласился приобщиться к загадочному миру таежной романтики.
У Вовы были в наличии новенькая, склеенная на заказ надувная лодка, новенькая шатерообразная палатка, новенькие болотные сапоги и новенькая книжечка с описанием самых популярных башкирских маршрутов известного уфимского туриста Марушина, то есть, к походу он был подготовлен основательно, поэтому я проникся к нему заслуженным уважением и стал его во всем слушаться. Единственно, что сразу же меня огорчило, так это отсутствие других опытных туристов и особенно туристок, но, в конце концов, Грушинский фестиваль можно посмотреть и по телевизору, а то, что «барину пора жениться», так об этом уже лет 15 говорят все мои родственники.
Подготовка
Любой серьезный турпоход начинается с составления серьезного списка необходимого снаряжения, продуктов и прочих очень важных вещей. На составление списка мы потратили полтора часа кропотливого труда, затем отправились в ближайший магазин реализовывать задуманное. В продуктовом отделе, вывернув друг у друга карманы, мы обнаружили, что список потерян. Пришлось все покупать по памяти, благо у нас, туристов, она, как правило, феноменальная. Продукты мы выбирали исключительно диетические, чтобы на свежем воздухе в наших организмах не завелся вредный холестерин. Меньше всего холестерина оказалось в баночном пиве, видимо, поэтому мы забили наши рюкзаки именно этими консервами. Для распилки дров была куплена пила с огромными зубьями, для укрытия от ненастья - двадцатиметровый рулон полиэтиленовой пленки. Долго приглядывались к компасу, но, здраво рассудив, что без астролябии он как-то не к чему, решили плыть исключительно с помощью хорошо развитой интуиции. Заглянув, напоследок, в парфюмерный отдел и купив там с десяток тюбиков кремов для загара, от загара, для бритья, после бритья, от комаров и от облысения, мы, наконец, выползли из торгового центра в полной боевой готовности.
Заброс
Когда Вова, затолкав в свой необъятный рюкзак третий спортивный костюм, произнес таинственное слово «заброс», я немного разволновался, потому что представил вертолет с вездеходом и километров двадцать непроходимой сельвы. Но оказалось, что мачете нам не понадобятся, потому что заброс будет осуществлен на автомобиле одного доброго знакомого, который довезет нас по асфальтированной трассе до самого места назначения.
Ранним утром, когда еще не было и десяти часов, мы стали осуществлять заброс. Успешно выехав со двора, мы вдруг хлопнули себя по лбу и вернулись назад, потому что забыли котелки, кружки, плошки и ложки. Смекалистый турист сделает котелок из чего угодно, Вова выбрал из подаренного жене на восьмое марта цептеровского набора две никелированных кастрюли, прикрутил к их ручкам стальную проволоку, навсегда преобразив посуду сытых буржуа в походные котелки голодных туристов. Теперь нас уже ничего не задерживало, и в полной экипировке мы помчались к горам южного Урала.
Жить в Башкирии и не видеть Уральских гор - это преступная халатность, которая должна караться выселением на два года в пустыню Гоби. Хотя бы раз даже самый ленивый и тяжелый на подъем житель Уфы должен прокатиться с какой-нибудь оказией по трассе Уфа - Белорецк. Вид древнейших на Земле гор обязательно перевернет устоявшиеся суетливой жизнью образы и разрушит стройные ряды мыслей о ценах на продукты, проблемах ЖКХ, образования, здравоохранения и такого коварного курса доллара. Мое сознание, например, было перевернуто, впрочем, наш автомобиль тоже чуть не перевернуло на крутом повороте с подъемом, носящим романтическое название «Тещин язык». За «Тещиным языком», через несколько спусков и подъемов мы по ошибке чуть не повернули в поселок Межгорье, про который чего только не говорят, но никого никогда не пускают, поэтому проверить есть ли там урановые шахты, подземные города с подземными аэродромами и правительственными бункерами нам не удалось. Не успел я определить какая из окружающих вершин является горой Ямантау - самой высокой точкой южного Урала, как мы запрыгали на колдобинах проселочной дороги и через 10 минут были на берегу Большого Инзера напротив деревни Карталы.
Большой Инзер речкой оказался быстрой, шириной метров в тридцать, но глубиной не более полуметра и то, из-за прошедших недавно дождей, вода считалась очень большой.
День первый. Судовой журнал.
Долго искали швартовы, чтобы отдать их оставшемуся на берегу доброму знакомому, но не нашли, поэтому сунули ему в руки банку пива, помахали носовыми платочками, еще раз уточнили, что в следующую пятницу в 15-00 встречаемся в конечной точке нашего пути и бросились в бурную пучину Большого Инзера. Деревня Карталы неспешно проплыла за кормой, женщины, как в фильмах про тяжкую дореволюционную жизнь, полоскали в студеной воде белье и не обращали на нас никакого внимания.
Я начинаю вести судовой журнал. Честно записываю в блокнот, что при отплытии случайно пролил в лодку целую банку пива, после чего Вова сказал все, что думает о моих интеллектуальных способностях, и мне пришлось вступить с ним в дискуссию, в которой каждый из оппонентов до самого ужина остался при своем. Наверное, я бы еще чего-нибудь записал в судовой журнал, но перед Карталинской Запанью нас ждало первое испытание - под водой лежал деревянный остов старой переправы с торчащими из бревен гвоздями. Искушенный в судоходном искусстве Вова резко гребанул веслом вправо, мой судовой журнал улетел влево, лодку мы, слава богу, спасли, а мой блокнот, по всей видимости, разорвали на части злобные пираньи.
Карталинская Запань была последней деревней на нашем стокилометровом пути, выпивающие на берегу местные жители на языке межнационального общения пожелали нам счастливого пути, и мы на целую неделю остались один на один с дикой природой.
Как только солнце стало клониться к верхушкам гор, мы начали присматривать место для стоянки, и как только мы его стали присматривать, безлюдная река вдруг сразу же превратилась в оживленный тургородок - стоило нам завидеть симпатичную полянку, как над ней начинал виться дымок от костра конкурентов. Наконец, за очередным поворотом наши мрачные лица просветлели - уютный луг, оборудованное костровище и дурманящий коктейль горного воздуха и запахов разнотравья. Быстро ставим палатку и тратим вечер на неспешное приготовление макарон с тушенкой и на неспешное их поедание. Не обошлось и без ложки дегтя, диетические шпроты в каком-то едком желе оказались редкостной гадостью, поэтому, исключительно в целях дезинфекции, пришлось применить популярную в народной медицине специальную жидкость, под которую можно съесть любую гадость.
День второй. Поэтическое слово.
Словно жаворонок я выпорхнул из нагретой утренним солнышком палатки, глянул на часы и понял, что выпорхнул скорее как сова. Мой опытный товарищ крепко посапывал, и я решил разжечь костер без его помощи. Результат меня поразил: если накануне вечером на добывания огня мы потратили сорок минут и два коробка спичек, то я смог уложиться всего в один коробок и пятнадцать минут. Кипячу воду, стучу плошками, опытный товарищ Вова спрашивает, какого черта я вскочил в такую рань и рассказывает о том, как важно саккумулировать силы перед тяжелым марш-броском.
На завтрак и сборы времени уходит немного. Пытаемся по солнцу определить, где Север, но солнце стоит в зените. Появления Полярной звезды решаем не ждать и идти строго по фарватеру.
Я закрыл глаза и, вдыхая прозрачный горный воздух, который не вообразим в бензиновых облаках города, стал мысленно определять мимо какого леса мы проплываем. Но тяжелый, как двухпудовая гиря, запах отечественной парфюмерии быстро вывел меня из блаженного состояния. Я открыл глаза и от неожиданности чуть не выпал за борт - Вова покрыл свое лицо сантиметровым слоем крема от загара и настоятельно посоветовал мне сделать то же самое. Я слабовольно отказался. Не успел мой товарищ закончить косметическую процедуру, как тяжелые черные тучи заволокли небо. Мы налегли на весла и попытались оторваться от непогоды. Два часа длилась погоня, на третий - стена воды все-таки нас настигла и обрушилась всей своей свирепой мощью. Мы думали, что дождь нам не страшен, потому что взяли с собой непромокаемые китайские плащи-накидки, но накидки при накидывании тут же разошлись по швам, в очередной раз подвергая испытанию и без того некрепкую дружбу между супердержавами второго эшелона. Тогда мы взялись ожесточенно делить меж собой кусок полиэтилена. Товарищ Вова, стащив с меня пленку, тут же убедил себя и меня, что ему необходимо укрыть лежащие около него продукты и скрылся с головой в ворохе шуршащего полиэтилена. Но дождь имеет свойство заканчиваться, выглянуло солнышко, и мы причалили к берегу около нарядного катамаранчика, чтобы обсохнуть, перекусить, покупаться и позагорать. Поставив пиво в шумно впадающую в Инзер речку Суран, знакомимся с туристами.
Ох, говорила мне мама, не знакомься на улице. Парочка туристов оказалась мужем с женой, что было удивительно, но основной сюрприз ждал впереди. Туристка-жена представилась и тут же добавила, что она поэтесса. «Только не это» - не успело пронестись в моей голове, а мой товарищ уже выдал мою книжно-издательскую профессию. Поэтесса сказала, что она ни в коим случае не навязывается и достала из рюкзака огромную кипу стихов, предложив ознакомиться с ее творчеством. Я загрустил сразу, мой товарищ загрустил на десятом стихотворении, на двадцатом мы стали вздыхать и с тоской смотреть на студеную речку Суран, в которой бултыхались наши баночки с пивом. Потом муж поэтессы робко кашлянул и предположил, что неплохо бы поплыть дальше, поэтесса с ненавистью посмотрела на благоверного, а мы воодушевлено пожелали им попутного ветра, быстрого течения и семь миллионов футов под килем. Поэтесса помахала нам рукой, крикнула, чтобы мы их догоняли, тогда она нам прочитает свои самые последние и большие поэмы. Мы крикнули в ответ, что догоним всенепременно и устало сели в тенек пить холодное пиво и молча кормить хлебными крошками тучи прожорливых мальков.
День третий. Каменные водопады.
Лениво гребем среди умиротворяющей природы, зеленые берега и живописные скалы радуют глаз, все располагает к неспешной беседе о вечном. Но только мы собрались в очередной раз потравить правдивые истории о своих бесчисленных победах на фронте с инакополым противником, как стало нам жутковато. Весь правый берег вдруг превратился в каменные потоки и водопады, казалось, что эти глыбы застыли на мгновение и вот-вот стронется один маленький камешек и весь Большой Инзер с маленькими туристами будет навсегда погребен. Как кролики к удаву, подплываем к берегу и разбиваем лагерь. Только что прошедший дождь превратил приготовление пищи в серьезное металлургическое занятие, один из нас нагнетал воздух лодочным насосом, второй, направляя шланг в разные стороны, поднимал в воздух пепел, мелкий мусор, чай, соль, перец и лавровый лист. После приготовления пищи, идем осматривать мрачную достопримечательность. Когда-то несколько прибрежных скал рассыпались на кубы, октаэдеры, тетраэдеры и гексаэдеры, оставшиеся скалы подпирают со всех сторон их прах и по внешнему виду готовы и сами в ближайшее время рухнуть. Идти по этим геометрическим образованьям чрезвычайно опасно, даже самые крупные из них слегка пошатываются, а покрывающий их скользкий мох просто создан для туристического травматизма. В полной мере насладившись инопланетным пейзажем и собственными ловкостью и бесстрашием, решаем заняться добычей пропитания.
Первым добыл пропитание я - грибы росли на дереве около нашего очага. Они аппетитно пахли и были очень похожи на вешенки, которые продают во всех супермаркетах. Опытный Вова долго мял крепкими пальцами мою находку и неожиданно легко согласился сварить их для меня в отдельной плошке.
Потом мы занялись таким мерзким делом, как расхищение природных богатств страны. В сумерках, кое-как распутав десятиметровую сеть, опасливо озираясь, пошли ее ставить вдоль тростниковых зарослей, где рыба должна была кишмя кишеть.
Всю ночь мне снились гринписевцы, которые защелкивали на моих запястьях наручники и под барабанный бой вели на эшафот. Я просыпался, будил Вову и спрашивал, что мы будем делать с рыбой, которую не сумеем сразу съесть. Умудренный товарищ отвечал, что в его рюкзаке есть пара килограммов очень полезной йодированной соли, и наш улов никак не пропадет.
Утром, в азарте шагнув к затонувшим поплавкам сети, набираем полные сапоги холодной воды и достаем из сетей килограмм десять отборных водорослей. Водоросли очень водянисты, совершенно безвкусны, но, как уверяет Вова, чрезвычайно полезны.
День четвертый. Сарыштинские пороги.
Самое живописное и самое опасное место на всем маршруте - это начало Сарыштинских порогов. Большой Инзер лоб в лов сталкивается с речкой Сарыштой, вместе они поворачивают на 90 градусов и несут с удвоенной скоростью беспечного туриста на торчащие из воды огромные валуны. Поэтому беспечные туристы обычно в устье Сарышты делают стоянку, выкладывают из камней печь для походной бани, как следует намываются, стирают тренировочные штаны и только после этого направляют свои суденышки в грохочущие буруны порогов. В книжке туриста Марушина написано, что пороги эти второй категории, некоторые профессионалы называют их всего лишь безкатегорийными шверами, мы же единогласно, а потому объективно, решили меньше чем на четвертую категорию их не оценивать.
Капитан нашего корабля ловко отгреб от огромного камня, тут же мы налетели на другой и сломали весло о третий. На четвертый камень нас вынесло могучей волной, и мы оказались в каком-то смысле на суше. Капитан крепко высказался по поводу команды, которая никуда не смотрит, команды выразила вотум недоверия паникующей администрации. Общими усилиями мы спихнули наш пароход на воду, чтобы через десять метров опять повиснуть над водой. Так мы и плыли километров пять, хотя, кажется, их было двести - не меньше. Голоса наши охрипли, лексика сократилась до трех морских терминов, вместо весел мы орудовали огромными шестами, и я никогда не мог предположить, что недоброжелательное отношение к камням может достичь в моей душе таких астрономических размеров. Словно в насмешку, из прибрежных кустов периодически шумно выскакивал выводок утят и шпарил по воде на своих ластах, как будто под ними была не бурлящая вода, а гаревая дорожка.
День пятый. Добыча.
Но никакие пороги, шверы и перекаты не сравнятся с мелкими плесами, когда течения почти нет, а под днищем всего сантиметров десять прозрачной водицы, и так хочется, чтобы уровень ее был хотя бы на пару сантиметров выше, но он почему-то все падает и падает. И вот два туриста, ухватившись за веревки по бокам своей баржи, волокут ее по камням, смоченным водой. Хорошо, что наш хронометр бьет файв о клок, и необходимо делать привал, чтобы заварить крепкий восстанавливающий силы зеленый чай.
Сначала бивак в окружении густой высокой травы нам понравился, но тучи огромных разъяренных комаров тут же изменили наше мнение. Поджигаем разрекламированные спирали "Раптор", противный дым режет глаза, раздражает носоглотку, но на комаров не воздействует никак, они даже не уворачиваются от этих хваленых дымовых шашек. Проводим экстренное собрание коллектива и выносим: рано поутру снимаемся с якоря. Рано утром наша надувная лодка сдулась как первомайский воздушный шарик после изнурительной демонстрации. Новенькая пила, которой мы еще не распилили ни одного бревнышка, впилась своими огромными зубьями в нежный бок нашей лодки. Выразительно смотрим в глаза друг другу - расхлябанный, безалаберный и безответственный виновный не сознался в содеянном. Начинаем ремонтные работы и выясняется, что лодка наша сделана из какого-то особого материала, который нужно нагреть до ста градусов, нанести клей, прижать и выдерживать 48 часов под прессом. Вместо пресса на заплатку сел Вова. Чтобы скоротать время забрасываю на мелководье сеть и жду дичь. Жгучее солнце прогнало комаров в тень, и на смену им прилетели слепни. И чем невыносимее становился зной, тем крупнее оказывались эти кровососущие монстры. Скоро в воздухе появились экземпляры, на которых размашистый удар ладонью почти не действовал, они небрежно расправляли свои крылья и летели к следующей жертве.
Хорошо, что в дикой природе все уравновешено - безнадежно, а оттого безрадостно тащу сеть. Вдруг огромная белая рыбина запуталась в самом конце снасти. И сразу все приобретает смысл, инстинкт охотника-рыболова впрыскивает адреналин в кровь, хочется в кого-нибудь стрельнуть отравленной стрелой или хотя бы снять скальп.
Посовещавшись, ласково назвали рыбину голавлем, почистили, распластали на углях и запекли. На какое-то время мы забыли про слепней, комаров и прочие неприятности, а, закончив трапезу, решили, что заплатка приклеилась уже намертво.
День шестой. Пещера Максимовича.
Лодка предательски спускает, подкачиваем ее на ходу, но воздух уходит быстрее, чем мы его подкачиваем. Через час баллоны с моей стороны из упругого состояния превращаются в нечто бесформенное и желеобразное.
Проползаем по километровому плесу мимо того, что осталось от деревни Кызылярово. Черный от солнца одинокий житель одинокого хуторка молча провожает нас взглядом. Причаливаем на противоположной стороне. Утоптанная тропа ведет к охраняемой государством, а значит ни кем, пещере им. профессора Максимовича. Друг Вова отказывается посетить очередное чудо природы и остается латать лодку. Надеваю штормовку, сапоги, беру фонарь и иду креститься в спелеологи. Лаз в пещеру почти неприметен, из черный дыры веет холодом и Аидом. Лезу. Сначала иду на корточках, потом на четвереньках, потом протискиваюсь между камнями ползком. Остается только гадать, как профессор Максимович решился ползти вглубь по этому шкуродеру неизвестно куда - развернуться нет никакой возможности, кажется, что еще чуть-чуть и застрянешь в этом склепе навечно. После жутких тисков лаза, начинается расширение и подъем вверх. Открываются просторные своды, хочешь, иди направо, хочешь, иди налево, но лучше стой, где стоишь. Я не устоял и зашагал вперед, разглядывая галереи, стены и ходы. Только я собрался спуститься в огромный зал, в котором отражалась какая-то холодная вода, как тут же сам покрылся холодным потом, потому что мой фонарь вдруг мигнул и погас. Коварство пещеры было в том, что свет входного отверстия в нее не проникал, запираясь сифоном спуска и подъема. Нервно встряхиваю фонарь, дрожащий лучик прыгает по сырым стенам, от волнения не могу вспомнить, из какого нагромождения булыжников я вполз в эту пещеру. Иду почти наугад, ноги сами проваливаются в лаз, проскальзываю, ползу, постукивая головой о потолок, фонарем о пол, зубами друг о дружку, вижу свет, выползаю и кубарем скатываюсь на поляну с зеленой травой, синим небом, стрекочущими насекомыми и таким радостным ярким солнцем. Отчетливо понимаю, что сочетать водный туризм со спелеотуризмом для меня еще рановато.
Лодка с каждым гребком сдувается все больше и больше. Успокаивает только то, что плыть осталось всего ничего, и завтра мы будем в поселке Усмангали, где пересядем в сухопутное средство передвижения. Напротив громады скал, выстроившейся полукругом, делаем последнюю стоянку, съедаем все продукты, оставив только на легкий утренний перекус. И тут у меня закрадывается легкое сомнение: начинаю считать количество пройденных нами дней и прошедших дней недели. Выясняется, что в Усмангали мы приплываем в четверг, а забрать нас должны в пятницу. Костлявая рука голода показалась из пустой банки тушенки.
День седьмой. Усмангали.
Грустные и голодные плывем на спущенной лодке, кажется, что держит нас только постеленный на дно надувной матрасик. Вова показывает мне последнюю достопримечательность, от которой плыть до Усмангали всего ничего. По левому берегу прямо из-под скалы вырывается река. Как не приглядываемся, не можем понять из какой расщелины или пещеры она вытекает, кажется, что она просто просачивается сквозь каменную стену.
Несколько поворотов и основательно садимся на мель. Но это не страшно, потому что уже слышна цивилизация: петухи кричат, коровы мычат, овцы блеют. Стоящие на перекате рыбаки молчат, только дергают вверх свои удилища, но их присутствие тоже вселяет уверенность в завтрашнем дне.
Останавливаемся на окраине Усмангали, недалеко от моста, по которому несутся почти стершиеся из памяти автомобили. Напротив красуется недавно возведенная на горе мечеть, знающие люди утверждают, что родившийся в этом селение премьер-министр не имеет к этому строительства никакого отношения.
Разжигаем костер с одной спички, в пять минут кипятим воду, завариваем чай и заливаем им голодный желудок. Но Вова говорит, что настоящий турист никогда не пасует перед трудностями, достает из недр своего рюкзака джинсовый костюм и, преобразившись, отправляется вместе с проходящим стадом искать поселковый магазин.
Через час у нас на пеньке стояла бутылка сухого вина и коробка печенья -
видимо, остальные продукты местные жители просто не употребляют.
Быстро приканчиваем печенье и приступаем к досугу. Но проталкиваемая внутрь пробка создает избыточное давление, и наша бутылка разлетается в разные стороны, окрашивая сочным гранатовым цветом все окружающие предметы и нашу одежду. Вова опять замечает, что настоящий турист никогда не унывает, и у него есть другое средство для активного отдыха. Он снова нырнул в свой рюкзак и вынырнул с бадминтонными ракетками. Пораженный абсолютной предусмотрительностью товарища, спрашиваю, сколько же раз он спустился по Большому Инзеру, прежде чем приобрел такой всеохватный опыт? Вова на мгновение пришел в замешательство, но тут же из него вышел, заявив, что настоящему дерсу узале достаточно пройти по маршруту один раз, чтобы быть готовым идти по нему в любое время дня и ночи.
К обеду следующего дня мы погрузились в автомобиль и помчались с берегов Большого Инзера к берегам Агидели и Уфимки. Всю дорогу я осмысливаю свое перевоплощение из простого смертного в опытного туриста.
Бензиновая марь бетонного города быстро сжирает остатки моего отпуска. Всезнающим Чингангчуком с достоинством всхожу на крыльцо своего бледнолицого учреждения. Охранник, подозрительно вглядываясь в мой кавказский загар, требует удостоверение личности. Достаю из кармана с позвякивающей послеотпускной мелочью пропуск и, разглядывая хлипких неприспособленных к настоящей жизни окружающих, снисходительно размышляю о том, что теперь я тоже запросто смогу провести какую-нибудь группу филологов-стоматологов по нехоженым тропам Южного Урала, главное не забыть взять с собой теннисные ракетки с пинг-понговыми шариками.
