Игумен ВАРЛААМ (БОРИН). Лоза виноградная
Царевич рос ловким и смышленым. Ничего не предвещало резкого поворота в его судьбе. Но поворот случился. И с этим отцу-самодержцу предстояло смириться.
Чернобровый красавец, у которого только ещё начала пробиваться русая растительность на подбородке, Растко был непреклонен. Отца он, конечно, уважал и даже почитал, но ему открылся иной путь жизни, иное служение. Престол не останется без достойного царя. Стефан хотя уже и в летах, но ещё ходит в походы и мало-помалу присоединяет соседние земли. Царство укрепляется и растёт. Как растут два брата царевича, один тоже Стефан и другой – Вукан, кто-то из них со временем и унаследует престол. Всё решено, Растко не повернет назад.
Стефан замечал, что сына мало увлекают обязанности наследника престола. Кое-чему он, несомненно, научился. Ловко скакал на коне, метко стрелял, но, бывало, вдруг проявлял будто полное неумение. Стрела летела далеко в сторону и никак не могла поразить цель. Конь переставал слушаться, крутился на месте и явно хотел избавиться от неловкого наездника, сколько бы Растко ни тянул узду, сколько бы ни понукал его.
Таким же молодым конем, не желающим идти под управлением ездока, выглядел в глазах царя сам Растко. А Стефан был умелым и мудрым управителем.
– Если ты считаешь главным в жизни исполнять волю Божию, почему хочешь идти не тем путём, к которому предназначен от рождения? Ты же мой сын и должен стать царём!
– Я принимаю тебя, моего земного отца, с огромным уважением. Чту тебя и восторгаюсь твоими достоинствами.
– Достоинств и у тебя, надеюсь, не мало. Или ты думаешь, что твои дела на поприще правления царством будут не такими успешными и твоё имя померкнет рядом с моим?
– Нет, это меня не заботит. Что будут говорить обо мне люди – не столь важно. Лишь бы Господь сказал мне: войди в радость Мою, сын Мой!
– А если ты отказываешься от того, для чего родился и что должен исправно делать, разве Господь не укорит тебя?
– Если я соглашусь с твоей волей и исполню её, буду твой верный сын. Но останусь рабом Господа. А Он приходил на Землю, чтобы усыновить нас! Я хочу стать верным сыном Отца Небесного!
Царю Стефану нечего было на это возразить. Он и сам почитал Господа. Ни одно сражение не начинал без молитвы, без просьбы о помощи в предстоящей битве. И Господь помогал ему.
– Хорошо. Возможно, тебе будет лучше, если ты посвятишь себя Богу. Я постараюсь принять твоё желание, как волю Божию, не только для тебя, но и для себя. Но ты подумал о великой княгине? Она же мать, носила тебя под сердцем, ждала. Радовалась твоим успехам, когда ты рос. Выдержит ли её сердце?
– А если я паду в бою, ей будет легче?
– Война – дело привычное для царей и цариц. А умереть при жизни, оставаясь живым...
– Лучше умереть для этой жизни, исполненной войн, ненависти и предательств, и остаться живым в вечности, нежели предаться всем порокам и, в конечном итоге, умереть навсегда.
– Но что ты скажешь родной матери?
– Я скажу, что отец благословил меня. Остальное скажешь ты.
Стефан не смог на это ответить ничего. Только великая княгиня и он знали, какой ценой они получили достойного наследника. И вот, сын отказывается от причитающегося ему наследства. Не в силах успокоиться, царь пошёл в комнаты царицы.
– Растко не будет царём, – чуть ли не с порога объявил он.
– Ты решил оставить престол Стефану? Или Вукану?
– Я ничего не решал! За меня всё решил Растко.
У Анны забилось сердце, как затрепетало оно, когда ей представили будущего жениха и их взгляды встретились, но дочь византийского императора не должна показывать своего волнения. Она, как и тогда, взяла себя в руки и со спокойствием, на какое была способна, сказала:
– Он никогда не интересовался государственными делами. Ему было бы трудно управлять царством.
– Но он самый способный из всех братьев. Не напрасно мы с тобой так долго молились, испрашивая у Господа третьего ребёнка, на которого можно оставить царство.
– Да-а! – протянула Анна. – Долго!.. И Господь даровал нам чудное дитя. Может, его и надо «вернуть» Господу?
– Анна, – взволнованно сказал Стефан, – сколько лет мы с тобой вместе, но я не устаю удивляться, глядя на тебя.
– Что, дорогой? – будто не поняла великая княгиня.
– Самое дорогое, что у нас есть, отдать Господу?
– Подарок должен быть достоин Того, Кому приносишь дар.
– Так ты уже поняла намерения Растко?
Царица давно всё поняла, но не хотела признаться сама себе, хотя и вела разговор с хладнокровным видом.
Сама росшая с няньками и мамками, Анна не принимала большого участия в воспитании своих сыновей. У неё и без того хватало забот. Но младший их сын Растко, такой долгожданный и такой необычный!.. Он с детства производил впечатление взрослого, всё понимающего человека, глядя своим недетским взглядом на собеседника, что ни у царя, ни у царицы не было никакого сомнения, кто должен остаться на престоле после Стефана. Собственно, объединённые княжества ещё не были царством, и Стефан был просто великим князем, жупаном, но их любимец Растко, Ростислав, несомненно, должен был стать царём. И закончить дело, которое начал отец его Стефан!
Анне вспоминались разные моменты из детских лет Растко. Года три-четыре назад, когда у него начал прорезаться мужской голос, он вдруг заболел. Позвали повивальную бабку Милицу, которая была при дворе на все случаи жизни, хорошо разбиралась в травах и знала, в каких случаях что надо давать. Она слушала его сердце, трогала живот, печень, что-то всё шептала. Потом вдруг произнесла:
– Какая тонкая художественная натура! Ему бы иконы писать…
– А что с ним? В чём дело? Почему у него второй день такая высокая температура? Это не смертельно?.. – беспокоилась великая княгиня.
– Нет, это не к смерти. Это – к жизни!.. Пусть весь день ничего не ест, только пьёт святую воду. А завтра причастится.
Так всё и получилось. На следующий день после обедни Растко был полностью здоров, будто и не болел. А что означали слова Милицы? Почему ему надо писать иконы?
Впрочем, иконы – это понятно. Мог бы и писать, если уж захотел бы. Но стать иноком, уйти в монахи! Разве это царское дело?! Разве он для того родился князем?!..
Он почему-то никогда не смотрел ей в глаза. Даже когда приходил вечером на благословение… нельзя было сказать, что он отводил взгляд, просто смотрел куда-то вглубь себя. Она целовала его в лоб, крестила и отправляла:
– Ступай с Богом!
Мальчик, кровный её сын, не спеша уходил, а у неё оставалось чувство чего-то несказанного или недосказанного. Он ей не сказал? Или она? Но что она могла или должна была сказать ему? Расти сильным и смелым и не уходи в монахи?!
А Растко всегда был и сильным, и смелым. Последнее время он жил уже отдельно, в своём небольшом замке. Но она знала, как он живёт. Занимается стрельбой из лука, любит скакать верхом и преодолевать длинные расстояния по холмам, оврагам и ручьям. Выезжает на охоту и никогда без добычи не остаётся. Она знала, о чём он говорит с братьями, когда они встречаются или едут на охоту, со слугами, перед глазами которых проходит вся его жизнь. Не знала только, о чём говорит он с Богом. Этого, кроме Самого Бога, не знал никто. И её это не волновало.
В Анне боролись два чувства: любовь к сыну, который должен был выполнить свой долг, и… материнская любовь, которая никак не должна ограничивать свободу сына. По сути, она понимала, что ей нужно сказать своему любимцу: ступай с Богом! Но… произнести-то это легко, а как приказать сердцу, чтобы оно согласилось с этим?..
На следующий день великий жупан проснулся позже обычного. Ночной сон не принёс отдохновения его душе. Да и тело капризничало. Болели суставы, голова была налита тяжёлым свинцом. Пока царь был занят утренним туалетом, слушал чтение молитв, пока пил настой таволги, чтобы хоть немного унялись боли, не переставая думал о младшем сыне. Помимо того, что он был гордостью царя: хорош и умом и статью, самому Стефану пора было собираться в свой последний поход. Ведь ему давно уже перевалило за семьдесят. Сколько можно заниматься внешними делами?! Военные походы, переговоры, угрозы и давление на соседние княжества, злато-серебро… Пора и на покой, подумать о душе… Но вот Растко, семнадцатилетний сын, решил иначе. Сам, прежде престарелого отца, решил уйти «на покой». Не должно быть такого…
– Ваше величество, – постучался и вошёл воевода Слободан, один из самых приближённых жупана
– Что случилось? – поморщился Стефан, будто предчувствуя недобрую весть.
– Растко пропал…
– Как пропал? Когда? Он потерялся в горах во время охоты? Надо послать ловких наездников, чтобы прочесали лес!..
– Если бы!.. – как-то вдруг совсем спокойно, ответил Слободан. – Растко вместе со своим стремянным Иованом ускакали перед самым рассветом, когда должна была начаться охота.
Стефан ненадолго задумался и приказал:
– Надо послать погоню!
– Пытались… Бесполезно. Они ушли какими-то неведомыми тропами.
– Объехать все окрестные монастыри! Возможно, они там… отдыхают.
– Будет исполнено, ваше величество! – заверил воевода и развернулся на каблуках, понимая, что царь будет надеяться до последнего.
Всё-таки сбежал! Не получив родительского благословения. С этим царь никак не хотел мириться и, когда каждый день ему докладывали о безуспешности поисков, настаивал на продолжении.
Переживала и Анна. Молилась денно и нощно, звала Растко вернуться, просила. Неужели он не слышит материнского зова?! Или его сердце совсем огрубело?
– Этот грех простится ему? Господь не накажет его? – взволнованно спрашивала она придворного священника отца Бозидара.
– Вы, ваше величество, думаете о нарушении заповеди. Но есть ли в его поступке непочитание родителей? Если он ушёл в монастырь, а он собирался именно туда, то…
– Почему он поступил самовольно? Не дождался родительского благословения. Мы уже были готовы дать его…
– Сердце человеческое знает один Господь. Надо положиться на Его святую волю.
– Если человек не слушает родителей, может ли он услышать Бога?.. И как он выдержит послушание в монастыре, если не послушался родителей. Бедный Растко! Что ждёт его?!.. – она достала батистовый платок и приложила к глазам.
Стефан, встречаясь с Анной, спрашивал о её самочувствии, говорил о предстоящих визитах и делах, но ничего не мог вымолвить про беглеца. У него была одна решимость: найти и вернуть!..
Великая княгиня Анна тоже не могла завести разговор с мужем о Растко, но когда встречалась с отцом Бозидаром, говорила только об этом. Священник напомнил ей как-то, что недавно приезжал монах со Святой Горы и Растко весь вечер не отходил от него. Слушал его рассказы. И не просто слушал, ловил каждое слово.
– Может, он уехал туда? – предположил отец Бозидар.
– На Святую Гору? Но это же так далеко?! Мы больше никогда не увидим нашего Растко?..
Материнское сердце подсказывало, что Бозидар прав. Наверняка сын отправился туда. Уж если он захотел стать монахом, то по-настоящему. Там, где живут и дышат молитвой…
Для царя это известие означало одно: послать Слободана в сопровождении небольшого войска на Святую Гору! Найти!..
Солнце, не докатившись до морской глади, нырнуло в нависшую где-то вдалеке тёмно-синюю тучу, обагрив её край угасающим огнём. Но над самой Горой, в открытом небе, словно тысячи свечей, засияли звёзды, воспевая хвалу Богу.
«Слава в вышних Богу и на Земли мир», – пела и братия монастыря, куда добрался воевода Слободан со товарищи. Это был уже четвёртый монастырь на Святой Горе, но до сих пор их поиски не привели к цели. Когда воеводу подвели к игумену, он, испросив благословения, сразу же поинтересовался, нет ли среди братии обители нового послушника из далёких славянских земель.
– Есть, – неожиданно просто ответил игумен на понятном Слободану языке, поскольку сам был из тех же земель, только восточнее.
– Ростислав? – осторожно спросил воевода. И когда услышал утвердительный ответ, добавил: – Нам велено привезти его домой, царю!..
Игумен не возражал и пригласил воинов после дальней дороги вкусить от монастырской трапезы. И дорога была долгой, тяжёлой, и вино монастырское услаждало гортань. И, главное, цель была достигнута: нашёлся беглец! Вот великий князь с княгинею будут рады!.. А теперь можно и расслабиться.
Поздним утром, когда в монастыре уже отслужили обедню, и братия разошлась на послушания, воины во главе с воеводой Слободаном проснулись и, немного смущённые, что во святой обители позволили себе лишнего, засобирались в обратный путь. Вот только Ростислава пусть приведут.
Всё небо затянули тучи, моросил мелкий дождь. Не зря вчера солнце утонуло в чернильное пятно, нависшее над морем. Горные вершины покрывала серая мгла, от усилий ветра ненадолго открывавшая их зелёные склоны. В родных землях, откуда прибыли воины, тоже была холмистая местность и деревья росли такие же. Но воздух был каким-то другим. Может, море, окружавшее всю Гору, делало его особенно сладким? Хотя медовой сладости не ощущалось, но дышать хотелось полной грудью. И – чтобы это вдыхание не прекращалось!
А может, это монастыри делают воздух другим? Непрекращающаяся молитва множества монахов, рассыпанных вокруг всей Горы и поодиночке, и в скитах, и в больших монастырях? Да, необычное место эта Святая Гора! Не случайно Растко выбрал его…
А вот и он!.. Ростислав? Одежда чернеца. А лицо? Лицо его, но из-за строгости и сосредоточенности, уже не располагает назвать этого человека прежним именем. Тем более уменьшительным.
– Эти одежды, – сказал чернец, а верный Иован положил перед Слободаном богатые доспехи, – передайте царю. Сегодня ночью я принял иноческие обеты и теперь не могу самовольно покинуть обитель. Пусть Стефан и Анна простят меня… Грешный инок Савва будет молиться о них.
Новоиспечённый монах сделал земной поклон и тихо удалился.
Ни Слободан, никто из воинов не могли произнести ни слова. А что тут скажешь? Они чувствовали свою вину, что за вечерним пиршеством забыли о цели своего путешествия, и больше думали о себе: что-то скажет царь Стефан по их возвращении?!
Бабка Милица не только не скорбела, но казалась даже радостной. Она вовсе не утешала Анну, а хотела передать ей свою радость и повторяла только одно:
– Всё управится. Всё будет складно… Его молитвами Господь утешит вас. И царю нашему Стефану надо смириться. Нечего мрачным ходить. Совсем побелел, как лунь… Инок Савва молится за нас!
А царь, после вспышки гнева и ярости, вылитой на Слободана, погрустнел. Пошёл в военный поход, не подготовившись должным образом, но одумался и повернул назад. Всё строил планы, как вернуть сына. Выкрасть, привести насильно… Но как же потом отвечать перед Богом?..
– Нет выхода, – печалился он отцу Бозидару. – И так плохо, и эдак не годится. Всюду тупик.
– Выход всегда есть, раб Божий Стефан. Но он не во внешних действиях. Ни успешными походами, ни возвращением твоего любимого сына, который уже и не Растко, а инок Савва, ничего не изменишь. Только несчастным сделаешь его. И сам от этого страдать будешь.
Великий жупан бил кулаком правой руки по ладони левой и сокрушался:
– Вот и я говорю, выхода нет. В мои-то годы… Такая напасть!..
– Твои годы должны помочь тебе. Пора успокоиться от великих дел и огромных трудов, которые ты совершил в своей жизни. Пора передать власть сыну Стефану. Пока ты в силе, поможешь ему стать настоящим царём. А сам… Пора душой заняться, пора…
– Разве я не каюсь в грехах своих, отец Бозидар? Не причащаюсь?
– Ты делаешь это исправно. И Господь не оставит тебя без Своей милости. Но у каждого своя мера. Если ты способен на большее, должен взять своё бремя…
– Кто же может знать свою меру? Кому «мышца Господня» открыта?
– Войди в своё сердце. Только там ты встретишь Господа и только там сможешь услышать Его ответ. Другого пути нет. А что касается меры, то Христос всегда готов увеличить её нам, чтобы мы возрастали в меру Его роста. Но для этого нужна решимость. Вот Растко решился… Христос есть Лоза истинная и возрастать можно только будучи веткой на Ней.
В скором времени Стефан получил грамоту византийского императора и стал полновластным царём. Но не отец, а сын. Отец же удалился в монастырь, построенный им неподалёку, а потом перебрался на Святую Гору. Последовал ли зову своего сердца? Услышал ли зов Божий?..
Белые его усы совсем обвисли и слились с седой бородой, доходившей теперь чуть не до пояса. Ему перевалило уже за восемьдесят.
Анна тоже последовала за ним – тем самым Зовом – и ушла в женский монастырь. Душа её воскресла, и печаль мира сего не касалась её сердца. Любимый Растко, который, конечно же, давным-давно монах Савва, ни на минуту не исчезал из души Анны, которая звалась теперь Анастасией.
Через четыре года иноческих трудов на Святой Горе монах Симеон на руках у своего кровного сына, а в духовном наименовании отца, инока Саввы отошёл ко Господу. Погребли его в монастырской церкви. Земли этого некогда заброшенного монастыря, расположенного в живописной долине, укрытой со всех сторон лесистыми горами, царственные иноки выкупили в Константинополе. Они вложили много злата-серебра в строительство обители, ставшей им и многим их соотечественникам родной.
Спустя некоторое время, когда мощи Симеона будущий святитель Савва поднял из раки и повёз на родину, чтобы умирить вспыхнувшую между братьями рознь, на могиле Симеона, прямо из церковной стены неожиданно выросла виноградная лоза. Она растёт самостоятельно, не требуя никакого ухода, вьётся в течение уже многих столетий и не прекращает плодоносить.
Уже не одно столетие известно, что плоды этой лозы помогают бесплодным супружеским парам в рождении детей.