Сергей ЛУЦЕНКО. «Когда строку диктует чувство…»
Несколько штрихов к юбилейному портрету журналиста Людмилы Веселовой
1
Каждому не чурающемуся печатного слова жителю павловской земли имя Людмилы Веселовой скажет немало. Человеку старшего поколения, безусловно, сразу вспомнится славная пора районной газеты «Маяк Придонья», работе в которой Людмила Васильевна отдала несколько десятков лет.
Можно озвучить много эпитетов – «с полной отдачей», «не покладая рук», «с распахнутой душой» – все они, конечно, применимы к Веселовой. Но ни в коей мере не как захватанные в газетной сутолоке штампы, а как объективно выраженная реальность. Все эти слова, соприкоснувшись с героиней нашего очерка, обретают и первоначальное звучание, и первозданную свежесть.
Это действительно так. Ведь слова – живые организмы, и всё дело в том, как к ним относиться, как их использовать – во благо или во зло. Человеку, достойно относящемуся к жизни, соблюдающему Божии заповеди, платят они, по меньшей мере, глубокой приязнью. И, складывая вроде бы самые на первый взгляд привычные слова, истинный писатель или журналист добивается такого их звучания, что окружающий мир хоть на микрон изменяется в лучшую сторону…
Сколько же написано Веселовой за эти годы? Скорее всего, цифру не сможет с точностью озвучить и сама Людмила Васильевна. Статьи, очерки, заметки, репортажи, фельетоны, интервью … Наберётся, наверное, не на одну книгу. Дело тут, понятно, не в объёмах: сие может делать любой малообразованный, набивший руку строчкогон. Главное, в каждой строке, в каждой мысли – частица ее души, её сопереживание, её неравнодушие к русской земле, к отчему краю, к каждому событию, к каждому повстречавшемуся на пути человеку.
Да и как иначе? Ведь нравственные основы и ориентиры закладываются именно в детстве. А оно у Веселовой было на первый взгляд безрадостное – голодное, холодное. Но страна, окрылённая Великой Победой, огромными шагами шла вперед, шла в охаянное и порушенное нынешними радетелями-либералами светлое будущее, шла изо дня в день, преодолевая немыслимые трудности. Будущее это не казалось какой-то отвлечённой, несбыточной мечтой, и потому люди жили сплочённей, прозрачней, жили, думая не о личной выгоде, но о своей – нашей! – стране, и практически у каждого с младых ногтей формировался характер – стойкий, самоотверженный русский характер…
2
Её родители – статный, мужественный офицер Василий Мозговой, и мама – добрая, синеглазая девушка Надя, познакомились на фронте. Людмила Васильевна часто думает: судьба обошлась с папой излишне сурово – из глухой старооскольской Обуховки вырвался он в Ленинград, на учёбу в Лесотехнический. И тут же – война, мобилизация, обрыв всех чаяний и надежд. И маму ей тоже жаль – сирота, она сполна хлебнула и детской тоски-печали, и грозного военного лихолетья. Но, слава Богу, погибель обошла их стороной, а любовь соединила сердца.
– После войны в голодное село привёз отец молодую жену, а с ней и «приданное» – младшего её братишку Анатолия, – рассказывает Людмила Васильевна, предварительно пригласив меня в уютную комнатку, украшенную старыми книгами и памятными фотографиями. – А ведь у дедушки и бабушки, помимо приехавшего Василия, было ещё дети – Аня, Ваня, Зоя, Миша. А тут ещё едок, да не один! Но Сергей Тихонович, дед мой, великодушно принял всех: раз Вася полюбил, так тому и быть. И добавляет: – Все-таки миролюбивые Мозговые, отзывчивые…
Вспоминает часто она и родителей деда Сергея – прадеда Тихона и прабабку Ксению. Когда они слегли, присматривала за ними жена Сергея Тихоновича, бабушка Нюра, ухаживала самоотверженно, выполняя долг младшего поколения перед стариками. Через всю свою жизнь пронесла Людмила Васильевна преклонение перед не показной гуманностью старого доброго обычая….
Самое, пожалуй, раннее воспоминание, видение из пятилетнего детства: большая кровать, уже разобранная для сна, за окнами – глухие осенние сумерки, перед иконами – коленопреклонённая баба Нюра, и часто крестится она, и смотрит на иконы умоляюще, и сдабривает горячую молитву слезой. И снова, снова слышится её дрожащий голос: Ваня, Аня, Зоя, Миша, Вася… Хотя все они уже взрослые, но болит о них материнское сердце, тревожится.
А внучка Люда, приехавшая ненадолго из Воронежа, куда недавно перебрались родители, всё смотрит, смотрит на старенькую бабушку, и, какой-то непонятной грустью и надеждой полнится её душа, и сама она роняет тихие слезы…
В Воронеже Василий Мозговой исполняет обязанности директора 33-ей мужской школы, что на Левом берегу. Эта работа ему не в новинку: в Обуховке он уже набрался опыта, возглавляя семилетнюю школу. Трудолюбивый, ответственный, он, наряду с другими патриотами возвращая к жизни холодный, голодный послевоенный Воронеж, сам уверенно идёт в гору. Вскоре он уже возглавляет отдел образования Левобережного района, избирается в депутаты.
– Война ещё держала всех безжалостной рукой, – говорит Веселова. – Конечно, непросто папе было видеть, как безрадостно живут его дети. Может, и тревожило его чувство вины. Только в чём он виноват? В чём?… – задумчиво спрашивает она себя. И отвечает: – Просто по-другому, не отдавая себя стране, жить было немыслимо…
А день клонится к вечеру, и вот уже наша беседа продолжается за чашкой ароматного чая.
– Мама наша, Надя, трудилась в садике дежурной медсестрой, – продолжает, собравшись с мыслями, Людмила Васильевна. – Я ходила в этот же садик, младшая сестра Зоя – тоже. Брата Серёжи пока не было. Но вот появился он – долгожданный. Декретный отпуск у мамы – два месяца. А потом – как хотите, так и выкручивайтесь. Помню, нам с сестрёнкой оставляли младшенького на полдня, а то и на дольше. Мы опрокидывали табуретку на пол, и в этих «яслях» нянчили малыша. Зоя не уставала возиться с ним, таская из табуретки в ванную на водные процедуры. У меня же, у старшей, уже были подруги, и я порой нет-нет, да и убегала с ними на пришкольный участок. А сестра всегда оставалась верной нянькой…
3
И вот однажды, в погожий летний вечер, отец принес с работы неожиданную весть: его посылают в числе 30-тысячников-комммунистов на юг Воронежской области, а точнее, в самую её глубинку, на павловские земли – поднимать колхоз имени Чапаева. Воронеж, хотя и не полностью оправившийся от ран войны, всё-таки областной центр, город с немалыми перспективами. А село, вернее, хутор Шкурлат, место, несомненно, до крайности нищее, да к тому же весьма далёкое, испугало не на шутку. Отступать на пройденные и не очень радостные позиции не хотелось никак. Но… Приказ есть приказ. И как ни плакала Надежда Фёдоровна, как ни ходила к начальству мужа с просьбами да увещеваниями, не помогло ничего.
И вот он – неотвратимый исход из Воронежа. Середина Чернавского моста; через мгновение-другое полюбившийся город останется за плечами, растает в дымке прошлого. Открытый грузовик, убогий домашний скарб, который можно пересчитать по пальцам. Крепко сжатые пальцы отца. Слёзы мамы. А Люда то ли вопрошала, то ли убеждала: «Ну что ты плачешь, мамочка? Не надо. Ведь около Павловска тоже можно жить…».
И правда: оказалось, можно. Несмотря на пугающие вначале картины – обессилевшие коровы, от бескормицы едва не висящие на привязи, почти полное отсутствие механизации труда (хлеб по старинке молотили на току цепами), – ситуация постепенно выравнивалась. Стала приходить техника, появились специалисты, начали работать магазин и клуб. Постепенно в колхозе и семье появлялся достаток: молоко, масло, мёд, выращенные своими силами поросенок, куры, плоды с огорода. А главное, в Шкурлате было изобилие замечательных яблок. «Именно от них, от этих чудодейственных фруктов, – признаётся Людмила Васильевна, – мы, дети, получили запас здоровья на всю будущую жизнь».
Отец, человек по характеру весьма деликатный, старался не переусердствовать во внимании к своей семье, по крайней мере, внешне. Жить лучше, состоятельней других, исповедовать личное обогащение не позволяла душа и суровые требования тогдашнего времени. Гораздо важнее – чтобы поля были без сорняков, чтобы коровки были сыты и ухожены, чтобы в наличии всегда были нужные специалисты…
И чрезмерно усиливать родительское внимание поводов, слава богу, не находилось: дети учились неплохо, вели себя, как и другие сверстники. Им не приходило в голову, что они какие-то особенные, «высокопоставленные». Разве что книги, привезенные из Воронежа, как-то выделяли девчонок, приподнимали их над более приземлёнными сверстниками. Дети безо всяких отцовских понуканий понимали – это всё для них, и читали много. Забирались в глубину двора, заросшего повиликой и калачиками – и читали, читали без конца…
Постепенно домашняя библиотека пополнялась, но, несмотря на это, ходили поначалу и в шкурлатскую школьную, а чуть позднее в елизаветовскую, при Доме культуры. Жажда чтения, несмотря на девчачью дружбу, на общение со сверстниками, не оставляла ни на минуту. Чехов, Лермонтов, Горький, Лавренёв, Роллан, Гёте, Гюго, Золя… Именно здесь, думается мне, в любви к чтению и в природной наблюдательности, светлой мечтательности и открытости перед людьми, и коренится будущая профессия Людмилы Веселовой, именно здесь таятся её добрые истоки. Чтение расширяло кругозор, будило пока ещё неясные стремления к чему-то лучшему, к своему достойному месту в мире. Уже тогда ей хотелось быть «писательницей». И освобождение от ежечасной родительской опеки привило ей убеждение: никто никогда в жизни не будет для неё делать что-то особенное, то и дело подсказывать, понукать, направлять, уделять неусыпное внимание. И, констатирует она, в будущей взрослой жизни это, безусловно, больше помогало, чем вредило.
4
А дни летели, летели…
Кажется, только что отца перевели в расположившуюся неподалёку от Шкурлата Елизаветовку, в сельхозартель «Путь Октября», а уже – вот и он, районный центр, Павловск. Теперь Василий Сергеевич Мозговой – директор совхозтехникума. Как в свое время шкурлатовцы, так и недавно «осиротевшие» елизаветовцы горевали не только о полюбившемся своей доброй сноровкой председателе, но и о жене его, «своей Фёдоровне», безотказной и опытной фельдшерице, что было тогда в деревне большой роскошью. Но Мозговые уезжали, уезжали не по своей воле, бывало, через силу, но всегда понимали: так нужно, всё это для страны, для народа. А работы, работы ответственной, нервной, подчас на износ, никак не убавлялось…
Вначале она, сельская девчонка, робела в малознакомой городской обстановке, но вскоре освоилась, обзавелась подругами и почувствовала себя довольно комфортно.
– Ближайшими нашими с Зоей подругами стали сёстры Света и Таня Величко, – вспоминает Людмила Васильевна. – Очень тёплая была дружба. Мы и дня не могли прожить друг без друга. Вместе читали книги, а военные романы Ремарка стали для нас настольными. А ещё – «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок», в которые навсегда влюбил нас мой одноклассник Коля Данилевич, сын местного священника, начитанный, очень тонко чувствующий юмор парень…».
В старших классах жизнь стала и вовсе непоседливой, многообразной: чуть не ежедневные лыжные походы на Дон, на Тахтарку, летние купания, катания на шлюпках… И как-то незаметно минуло детство, и настала пора податься в Воронеж, чтобы в университете штурмовать точные и гуманитарные науки, корпеть над учебниками, вобравшими в себя мудрость многих умов и столетий. Лекции, экзамены, зачёты, снова лекции…
Да разве так уж и мучительны, так неприглядны студенческие годы? Думается, вовсе нет. Во-первых, за окнами аудиторий – памятный с детских лет Воронеж. Воронеж обновлённый, восстановленный, со своей особой культурной атмосферой, не соприкоснуться с которой невозможно. Воронеж Кольцова и Никитина, Бунина и Маршака, Платонова и Троепольского, Мордасовой и Массалитинова… А во-вторых… Ну разве могут быть скучными все подряд лекции, если слушаешь их не из-под палки, а по призванию, исполняя детскую свою мечту – «стать писательницей». Особенно если читает их такой знающий, увечённый человек, как Лев Ефимович Кройчик… А весенние улицы с юными лучезарными улыбками, летящими навстречу? Да и любимый Павловск оставлен ненадолго – неделя-другая – и снова дома…
Нет, вовсе не скучным было это жизнеутверждающее, можно даже сказать – основополагающее пятилетие! Ведь именно тогда, во время учебы, совмещённой с работой в «Маяке Придонья», и укрепилась тяга к слову, именно тогда прикипело к руке перо…
5
Да разве вся жизнь – такая уж скучная штука! И даёт ли она задуматься об этом? Возможно ли отстать от неё, от жизни, зависнуть где-то мыслями, когда ты диктор районного радио, когда в твоей руке зажат микрофон и ни одно мероприятие не проходит без твоего участия, без записи живых голосов, живого шума времени? Возможно ли лукавить, работать кое-как, писать вчетверть силы, если слово твоих новых наставников – редактора «Маяка Придонья» Леонида Андреевича Бричковского, его заместителя Анны Константиновны Шелепугиной, журналистов Аллы Васильевны Реутской, Александры Петровны Радченко имеет в обществе вполне осязаемый вес и зримое значение? Они умели увидеть актуальную, острую тему, развить её, заставить задуматься читателей. И как не учиться у них, как быть хуже их в профессии, работая бок ó бок годами, десятилетиями? Веселовой даже в голову не приходило – отсидеться, быть безынициативной, не стремиться к мастерству общения с людьми, к мастерству подачи материала! Что-то, конечно, удавалось не сразу, но – шли годы, и вот уже приходило время самой становиться наставницей и передавать молодежи свои профессиональные сбережения…
Да только ли эта стезя вела по судьбе? Как ни богата профессия внешними событиями, как ни почитаема, но любовь, замужество, рождение и воспитание сына Алексея – не менее важная составляющая её жизни. И не зря Людмила Васильевна, человек глубоко православный, верующий, любит говорить: «Добро начинается в человеке, в его доме. Если переполняет истинное Добро душу и дом, лишь тогда человек вправе нести его миру». И радует, очень радует её то, что Россия повернулась к богопочитанию, что в церкви идут службы, что люди объединяются в борьбе со Злом, а огорчает, что общество стало черствей, отчуждённей, что люди отвернулись от книги. Она уверена, что никакие навороченные гаджеты не смогут заменить живое общение с классикой.
А уж о газетах и говорить не приходится! Они для нее что-то родное, осязаемое, почти живые существа. Да, никуда денешь четыре с половиной десятка лет. Невозможно выкинуть из жизни почти полвека активной журналистики. Журналистики советской, в какой-то мере идеалистической, но по большому счету честной, действенной; зыбкой журналистики переходного периода, когда у многих её коллег ломались устои, деформировались цели, когда общество перекашивало так, что и поныне не исправлен этот перекос… А Веселова понимала и понимает, и в каждой беседе подчёркивает, что истинный журналист – всегда на виду, всегда как на ладони. Особенно наглядно, по её убеждению, это правило доказывают малые города и веси. И не имеет журналист права солгать, сфальшивить, если хочет остаться в профессии уважаемым и уважающим себя человеком, а не оборотистым дельцом, ради красного словца (и не только, увы!), готовым предать все и вся…
Она и ныне, будучи «на отдыхе» (разве только в закавыченной форме может быть применено к ней это слово), отзывается на многие интересные события нашей быстротекущей жизни – будь то культурное мероприятие в районной библиотеке, встреча с духовным пастырем или страничка воспоминаний о незаурядном человеке. Отзывается честно, талантливо, от души. Каждую строку ей диктует особое чувство, и потому, если продолжить знаменитую строфу Пастернака и логически применить к Веселовой, можно, безусловно, констатировать: в её творчестве ощутимо «дышит почва и судьба». Пусть не всеохватная, пусть не всеобъемлющая, но живая, искренняя судьба и родная, тёплая придонская почва, её опора и отрада. Не потому ли так любимые ею павловчане нетерпеливо ждут появления в печати материалов за подписью Людмилы Веселовой, – в печати, которой она без единого сомнения и сожаления отдала главную часть своей жизни…
Официально
Людмила Васильевна Веселова родилась 7 ноября 1946 года в селе Обуховка Белгородской области. Окончила Павловскую школу и отделение журналистики филфака Воронежского Государственного Университета. С 1968 года – корреспондент-организатор районного радиовещания в газете «Маяк Придонья». С 1983 года – завотделом социальных проблем и нравственного воспитания. С 1998 года до выхода на заслуженный отдых – заместитель главного редактора газеты «Вести Придонья». Лауреат Книги Почета Павловского района Воронежской области. Ветеран труда. Отличник печати. Почетный донор РФ.
