Ирина РЕПЬЕВА. Почем слезы?

Иду по улице, вижу двух мило беседующих женщин, а возле них измученного скукой и потому рыдающего ребенка. И чувствую, что я не могу за него не вступиться.

Определить мать среди этих двоих не трудно. Время от времени она хлопает ребенка чуть пониже спины, и повторяет раздраженно: «Надоел! Надоел! Слезы у тебя как вода!».

- А он ведь запомнит это и никогда вам этого не простит, - говорю я незнакомым женщинам. И, как правило, это заставляет людей устыдиться.

Не могу я видеть детские слезы.

Сейчас даже не верится: я ли это была. Но когда мы переехали жить в поселок, где я никого не знала, в первый же вечер, июльский, душистый, сидя у окна, возле черемухи, услышала, как в соседнем доме ребенок умоляет отца: « Я больше не буду, папа!»

Я понеслась быстрее ветра, нашла подъезд, этаж и квартиру, в которой стенал мальчишка лет одиннадцати, и попросила его отца больше не бить его.

Наверное, сработало то, что этот человек никогда не видел меня прежде. Мужчина оторопел. А потом мне же и пожаловался: «Ну как ещё заставить его учиться?»

Я столкнулась с этой же проблемой, когда моей старшей дочери было полтора года. Не помню уже, что я ей ответила, когда она отказалась собирать свои игрушки, но у неё появились слезы.

Это были какие-то особенные слезы, не такие, как вчера. Ещё вчера она плакала только потому, что у неё болел живот, она была голодна, ей было скучно. А тут, пожалуй, была реакция на задачу, которая раньше не ставилась и которая казалась Кате невыполнимой. Задача пугала, и ребенок слезами меня об этом предупреждал. Я была в растерянности: что мне делать. Ведь игрушки-то так и оставались разбросанными по полу.

В библиотеке я нашла книгу и прочла в ней, что капризного ребенка надо оставить в комнате одного, а самому пойти, допустим, на кухню, где и предаться спокойному вкушению пищи.

Я так однажды и поступила. Но книга не учитывала главного: что Катя не абстрактный ребенок. Это мой ребенок. И её слезы – это слезы моего ребенка.

Какое уж тут вкушение пищи! Стоя у дверей, за которыми плакал мой ребенок, я с трудом могла мыслить. И я тогда сказала себе: «Да черт с ними, с игрушками! Тут, близко, плачет человек, которому я дала жизнь. И плачет потому, что он испуган и одинок! И эту связь между ребенком и мной я сейчас сама и пытаюсь оборвать. А можем ли мы с ней, с Катей, существовать по отдельности?»

Не можем. И не должны!

И тут, конечно, было бы уместно отругать меня за непедагогический подход к делу. Де, да справедливо ли разрешать ребенку «брать» над родителями власть? Да не вырастит ли из него теперь ленивый бездельник?

Вполне уместные вопросы. А вот заметили ли вы, что мы подошли к краю пропасти?

Вспомните, друзья: какие чувства овладевают вами, когда рядом с вами плачет какой-нибудь человек. Сердце как бы говорит вам в эти минуты: «Ему больно. Пожалей!» А разум принуждает к ожесточению: «Не жалей! Избалуешь!»

Помню, как один мой знакомый рассказывал мне о том, как он прекратил истерики своей жены, начавшиеся сразу после свадьбы ( Замечу, что до свадьбы их не было): « Я ей строго сказал, что я этого не люблю. Что мне противны её слезы. И она тут же перестала к ним прибегать.»

Скажите, что женские слезы не детские? Нет, природа всех слез одна – они вызываются страданием! Вот только причины этого страдания могут быть разными. Но и они сходятся на главном: это всегда слезы слабого существа. Это слезы того, кто взывает к сильному. Но более того: слезы - это всегда доверие! И значит, они крик о помощи.

И теперь посмотрите на жену моего товарища через призму этих слов. Почему невестой она не плакала? Я думаю: просто потому, что она чувствовала определенную дистанцию между ней и её женихом. Ведь, согласитесь, мы не часто плачем перед чужими. А отчего она начала плакать после свадьбы? Да потому, что её доверие мужу возросло. Не зная пока других способов, она через слезы поделилась болью своей, которая раньше была её тайной, поделилась сомнениями.

Но почему женщины так часто прибегают к слезам? Да потому, что они, как и многие дети, неуверенны в себе. Им с детства вбили в голову, что по сравнению с мужчинами они более ранимые и слабые существа. Что они должны искать у мужчин защиты. Как искали они и находили её у своих родителей. А привычный и такой вроде бы естественный аргумент душевно слабого человека – конечно, слезы.

Я знаю женщин, которые даже гордятся своею слабостью, принимая её за особого рода духовную утонченность. Так что одна из них даже консервную банку отказывается открыть, кокетливо заявляя: «Я вся такая хрупкая!» И демонстрирует при этом дряблые пятидесятилетние бицепсы.

А другая моя знакомая дама, человек, который всегда казался мне сильным, талантливый журналист, рассказывала, что она весь свой недолгий первый брак проплакала. «Как вернусь с работы, с ногами на диван и лицом в подушку, и плачу, плачу!.. »

Слабость требовательна.

Не поэтому ли во многих мужчинах наши, женские слезы вызывают смутную, неприятную панику? Слезы близких людей заставляют мужчину как бы раскошелиться на добавочную порцию любви и нежности к нам. А мужчина так уже измотался за день на работе, что у него нет сил: ни пострадать, ни пожалеть нас сверхурочно. Слезы взывают, по сути, к маленькому духовному подвигу. А мужчина не понимает этого. «Ну я и вляпался!», - думает он, уныло глядя на то, как умывается слезами жена. И он неуютно ежится. И ему хочется бежать от такой жены - «истерички» куда подальше.

Вот так же, часто, относится мужчина, отец, и к слезам своих детей. Не понимая, как с ними справится, он не себя винит, не свою педагогическую недообразованность, которая не позволяет ему прекратить поток детских слез. Он винит «избалованность капризного ребенка». И отворачивается от него обиженно или в праведном ожесточении. В лучшем случае зовет к нему врачей, психологов, бабушек. Но ведь это его, собственные отношения к ребенку зависли над пропастью…

И вести себя в такой ситуации, я проверила это десятки раз, надо наоборот. Надо ворваться в комнату, в которой оставили одиноко плачущего ребенка, и заключить его со всем жаром своей души в объятия!

Не презирайте слезы близкого вам человека! Потому что слезами он зовет к своей одинокой и страдающей душе вашу душу! И он уверен, что когда ему плохо, вам тоже ужасно плохо.

Но тогда ему вообще не понятно, почему вы не бежите обняться с ним.

Когда я обнимаю свою плачущую младшую дочь, она всегда спрашивает меня: « Ты меня любишь!»

Она спрашивает об этом, потому что она и сама в свои восемь лет прекрасно понимает, сколько беспокойства она доставила мне только что своими слезами. И важно убедить родного человечка в том, что ты его не предал, не отвернулся от него, когда ему вдруг стало невмоготу, не отказался от него, не разуверился в нем.

Помните, один из героев Гоголя рассказывал анекдот: « А вы его и черненького полюбите! Беленького-то его всякий полюбит!»?

Хорошо, конечно, когда наши мужья, жены, дети, родители очень сильные люди. И могут самостоятельно решать свои проблемы, не досаждая близким. Проявляя по отношению к ним только нежность и полное благоразумие.

Но да ведь человек «в массе» своей слаб!

И приходится задуматься: как жить среди слабых людей, когда и сам ты вроде не так уж и силен?

А вот так, на мой взгляд, и жить. Даже будучи слабым, делать вид даже перед самим собой, что ты сильный. Ибо слабый, если его не тащит на гору жизни сильный, обречен на поражение.

Мы, взрослые люди, родители, учителя должны всегда выступать перед детьми с позиций силы.

Но сила бывает злая, жестокая, подавляющая. И добрая, великодушная, приподнимающая.

Вспомните, какие аргументы приводите вы детям и самим себе, когда вас раздражают или просто приводят в уныние чьи-то слезы или жалобы. Очень часто мы говорим себе: « Он просит у меня жалости? А ведь мне не легче! Так справедливо ли, что я пожалею его, когда он меня не жалеет?»

… Была я как-то в гостях у одной милой семейки, в которой купленные на базаре яблоки были строго сосчитаны, а потом «по – справедливости» разделены между членами семьи так, что каждый получил на своей «собственной» тарелке по три яблока и ещё по три четверти другого. Ни-ни больше! И мне было как-то стыдно смотреть на эти «справедливые» три четверти. И было неловко, что мать семейства сама суетливо распределяла между взрослыми детьми, кому с какого бока общей тарелки брать салат. Здесь по-детдомовски пристально следили за справедливым распределением материальных благ, потому что не доверяли великодушию близких. Великодушие не вписалось в семейную педагогику.

Но проблема ещё и в том, что справедливость понятие субъективное. Потому я всегда внушала своим домашним, чтобы они не искали в жизни среди людей справедливости. Её можно и не найти, хоть всю жизнь потратишь на поиски. Жизнь вообще штука весьма несправедливая, говорил мне мой отец… А чтобы искали они, мои дети, в себе самих. Приподнимаясь над несправедливостью жизни. Искали бы великодушия.

В том же семействе, где жить не могли без торжества справедливости, любили и слово «кто». Чтобы ни случалось неприятное, всегда, как гром раздавалось над головами домочадцев, как гневное взывание к расплате, то из одной комнаты, то из другой: «Кто?!»

Кто взял «мой» карандаш? Кто насорил?! Кто не вымыл за собой тарелку?.. Двумя словами: хроническое землетрясение.

И в этом бесконечном ряду предложении: кто не убрал игрушки?

На самом деле, эту проблему вовсе не обязательно доводить до слез и ожесточения. Да начните вы собирать игрушки вместе с ребенком, и он постепенно втянется в это дело. Скучное ведь не в тягость только тогда, когда мы делаем его уже почти бессознательно, по привычке. Когда мы знаем, что оно занимает у нас всего пять- десять минут. А что такое эти десять минут по сравнению с получасом истерики, после которой болит голова и жить не хочется?

Я так и говорю детям, когда они начинают лениться: « Да препирательства займут у нас гораздо больше времени и сил, чем сама уборка!»

И вообще, я давно заметила такой парадокс. Человек жалуется на отсутствие душевных сил, когда ты ждешь от него благодушного поступка и нежных слов. А вот на многочасовую ссору, на обиду и осуждение силы находятся всегда. Значит, были у него силы и на доброе. Но не было великодушного желания помочь другому, превозмогая свои собственные неприятности.

И ещё. Если вы решились вступить в разговор со своим плачущим ребенком, не говорите ему слов с отрицательной частицей «не». Малоэффективны предложения вроде: «Не плачь! Немедленно перестань! Не ной!» В этом случае и ребенок, и взрослый лишь утвердятся во мнении, что он плохой, потому что вас утомил, что вы уже никогда его и не простите...

Нет, прижимая дорогого вам человека к груди, скажите ему: « Я знаю, что ты сильный и мужественный! Ты плачешь только потому, что ты устал! Но ведь и сильные иногда устают. Запомни, чтобы ни случилось, ты для меня самое дорогое существо на всем белом свете!»

И вы обретете доверчивую душу вашего ребенка, который приподнимется над жизнью рядом с вами!