Михаил КРУПИН. Два прибежища.
Очевидно, существует некое химическое соединение человеческой души с родной землей… Давно сказал это Лесков, а иного объяснения понятия (даже не понятия, явления) патриотизм до сих пор не придумано. Скажут, что американцы навытяжку стоят и от счастья плачут под свой гимн, и в любой части света повторяют с гордостью – аз есмь гражданин USA, так ведь эта их гордость сейчас к нашей, например, стране неприменима. Да и не только сейчас. Немало Русью перевернуто таких смутных страниц, что не погордишься особенно.
И потому, если гордиться надо именно государством, ну то есть, что оно своих граждан холит, лелеет и защищает в любой точке планеты, так ведь значит, очень логично теперь всем нам податься в Америку и там этой Америкой гордиться – проявлять, стало быть, патриотизм. Кстати, немало патриотов такого рода всегда и съезжало, ничтоже сумняшеся. Только патриотами их называть никто, кроме автора настоящей статьи, пока не додумался. Потому что глупо. А почему глупо? Только по одной причине. Дело вовсе не в гордости за государство, а именно в химическом соединении души с землей. Доказано? Доказано. Аминь.
"Пусть мы в науках не зашлись, зато мы Отечеству приверженные", - говорит Левша, герой лесковский. И уже на этой приверженности, в силу этой приверженности, и строится отечественное государство. Вот тогда и погордиться им можно. Вот тогда эта гордость тоже будет патриотизм.
Понятие патриотизма вызрело на Западе. C того самого момента, как Христос провозгласил – "нет в моем царстве различия между эллином и иудеем", понятие патриотизма, как приоритета связи человеческого духа именно со своей землей, своим народом, стало мало-помалу тускнеть. И с тех пор Европа становилась (несмотря на многие кровавые склоки свои) все более и более единой семьей. Даже Вторая Мировая (до нападения на СССР) имела вид вояжно-картонажный. Кто посильней – показал это, приехал на танке. Кто послабей – сдался по-быстрому, и журчит все та же "трудовая буржуазная жизнь". На французов и немцев, ирландцев и макаронников европейцы делят себя давно разве что на пикничках. И столь же давно – мы им чужие.
Так в чем же разгадка их избирательного космополитизма? (А в таковом нет сомнений. Американцы, по определению, космополитическая нация). "Смелому – всякая земля Отечество, как рыбам море", - старая немецкая пословица. Нет, безусловно, всякий евро-американец и ностальгирует, и кровные свои права именно как гражданин той или иной "патрии" защищает. Но нет в этом у них того фатального упрямства, которое свойственно русскому. Ведь если бы не это упрямство, не эта "приверженность", не химическое соединение, давно бы все мы переселились в их тепленькие да богатенькие страны. Даже не на основе какого-то философского космизма (или "всемирной отзывчивости и чуткости русского сердца", - как говорил Достоевский), а на основе элементарной бытовой логики. На основе чистейшего инстинкта самосохранения. Кстати, именно на основе этой логики и этого инстинкта их-то космополитизм-глобализм и развился. Именно эта логика подсказывает им (и простым их людям, и великим завоевателям), что перебираясь со всем скарбом из Испании во Францию, или из Голландии в Америку, они ничего не теряют. Что когда великий завоеватель приходит, идти в партизаны не стоит. Какая разница-то кто на троне – немец, швед или француз? Маленько напряжет, да после сам же и поможет.
И только нам не поможет никто. Смысла нет. "Мы живем в слишком холодной стране", - сказал прозорливый жулик. Издревле завоеватели, обрушивающиеся на нас и удивлявшиеся, откуда на этих широтах такие богатства, стремились как можно скорей их транспортировать домой. Отнюдь не преумножить. Завоеватели мгновенно понимали: здесь им трудновато будет работать и жить. Как сейчас говорят, нерентабельно. Здесь работать и жить могут лишь те, кто вопреки рассудку, с детства любят эту землю. Другими словами, патриоты. И патриотизм, и здравый смысл им говорит: агрессоров отсюда надо гнать к чертям собачьим. Поэтому Россия и реагирует столь оригинально на чужеземные вторжения. Поэтому и жива, и велика. Велика и духом, и числом.
Баронесса Тэтчер давно подсчитала: "При полном подключении России к мировому рынку в ней будет экономически оправдано проживание лишь пятнадцати миллионов человек". Правильно, это если жить для рынка, а не для России. Чтобы нос драть – мол, наша продукция конкурентоспособна! Забывая о том, что любое производство в России (хоть добыча нефти, хоть фотоаппаратный заводик) может быть конкурентоспособно только за счет России же. Тому много причин. И они неустранимы. Господь даровал.
Огромные наши пространства предполагают длительные транспортировки товара по суше, который становится дороже с каждою верстой. А главное – наши долгие зимы предполагают значительное удорожание любой продукции в счет того же отопления, короткого светового дня, особой фундаментальности коммуникаций и строений… Да всего в рамках малого публицистического жанра и не переберешь.
Хоть в Европе и Америке условия куда лучше, но и их корпорации в своем кап-соревновании переносят дела в третий мир, на юга. Там на землю поставил картонку – уже здание. А рабсила так дешева, как на Руси не будет никогда. У нас же просто чтобы выжить, и шуба нужна, и отопление, и стены в два-три кирпича, и калории кое-какие в рационе. Ох, многое русскому человеку нужно, чтобы просто, отнюдь не жируя, жить здесь. Многое – в том числе, патриотизм. Это они без патриотизма проживут. А нам никак. Это у них "патриотизм – последнее прибежище негодяев". Конечно, негодяи и у нас, как всюду, ищут "крышу" посолиднее, но все-таки их среди российских патриотов меньшинство. По той простой причине, что патриот у нас – сам народ. Иначе не объяснишь, почему он до сих пор терпит над собой всех шоковых терапевтов, старо и младо-реформаторов. Весь этот "демократизм – первое прибежище ворья".
Но патриот – помимо беспримерного терпения и мужества – должен быть зряч. А лицезрение нынешних скорбных дел подсказывает, что нынешний патриотизм состоит прежде всего в решительном дистанцировании России от Запада. Жить для себя, для собственной великой культуры – а не для мирового сообщества, каким бы строгим призраком оно ни фланировало перед нами. Мировое-то себя не забудет. На сей счет можно даже не волноваться. А вот будет ли на краешке изысканного тамошнего процветания жива Россия, их совершенно не тревожит. Нефтепровод можно и локально обслужить. (Локально, это когда на сотни верст вокруг живительной трубы – прах и тлен).
Не знаю, Богом ли было России отпущено время разбрасывать камни. Но собирать разбросанное ей не привыкать. В самые страшные годы под святым стягом патриотизма собирались язычники и православные, купцы и монахи, модернисты и охранители… Оказывалось вдруг, что общего у них гораздо больше, чем различий. Что при всех жестоких разногласиях в мировоззрениях, в теоретических и практических методах, они по составу крови и духа роднее друг другу, чем той "стране святых чудес", которой они любовались премного и поклоны отбивали искренне, и которая обманула вдруг с той же непередаваемой грацией – подав за их спинами руку верховным ворам и "кидалам".
Чем же сплочены в веках под знаменем русского патриотизма люди столь разные? Писатели и офицеры, невежды и эрудиты, праведники и, куда же от них денешься-то, негодяи.
Помните, в "Ностальгии" Андрея Тарковского? Переписка крепостного художника, который мог бы остаться в солнечной Италии, творить припеваючи… Но… "Мысль о том, что я никогда больше не вздохну воздухом детства, не увижу любимых берез, для меня невыносима." Невыносима. Вот и все.
Мысль о том, что лучшие на свете люди, которые жили под этими березами пусть бедно, но достойно, теперь стали нищими, мысль о том, что следующие поколения уже не смогут впитать свет и глубину своей земли, своей культуры, по причине этой нищеты и разорения… Эти мысли невыносимы вдвойне. Поэтому мнение, что нынешние патриоты могут быть цивилизованны и очень деликатны, лживо. Обратная стороны всякой истинной любви – ненависть к ее врагам. (Можете хоть в Евангелии справиться). Иначе говоря, в свое время никакие Гаагские суды не спасут. Обманываться на этот счет не стоит. И все же ненависть – плохой советчик. По возможности, да будет простая решительность.
Я бы лично попросил грядущего государя-победителя на врата Гааги прибить… какой-нибудь среднерусский пейзаж эпохи передвижников. Пусть даже опять будут березы. Вроде, банально и орнаментально без меры. Скольким пустышкам-пересмешникам деревца эти покоя не дают. А всё "белоствольные" сквозят на ветру, и дышит ими, и поет о них Россия.
Нижний Новгород
