Марина АХМЕДОВА. Каспийский натюрморт

Гуниб

Над горами сияющим нимбом

августовское солнце встаёт,

и опять над священным Гунибом

продолжают орлы свой полёт.

Я любуюсь замедленным ритмом,

от восторга почти не дыша…

Может быть, это души мюридов

над скалистою бездной кружат?..

А внизу, над обрывом отвесным

с постамента родимой земли

рвутся в небо, как будто из песни,

металлические журавли.

Но застыл этот клин невесомо,

над гунибскою кручей скользя,

будто бы оторваться от дома

журавлиный не может косяк.

Он давно воссиял ярче нимба

над погибшими в страшной войне,

но на самой вершине Гуниба

ярче это сиянье вдвойне.

И когда по крутым серпантинам

на равнину спускаюсь легко,

живописная эта картина

отовсюду видна далеко.

В жизни нынешней многое мнимо,

стала чёрною белая нить,

только чистое небо Гуниба

продолжает незыблемым быть.

Женщина и море

Зое

Каждый день эта женщина ходит на мол,

добираясь до самого края,

и стоит там отважно одна среди волн

восходящее солнце встречая.

И когда вырастает пурпурный цветок

из зелёной черты горизонта,

зачаровано смотрит она на Восток,

опьянев от морского озона.

Долгим взглядом потом провожает баркас,

уплывающий в пламя восхода,

и в мерцающей тьме золотых её глаз

появляется детское что-то.

Что она потеряла и что здесь нашла

в этом каменном нагромождении

валунов,

что сверкают сильнее стекла,

отражая нагие колени?

Но к чему задавать этот странный вопрос,

на который не будет ответа?..

Море лижет ей ноги, как преданный пёс,

и бросает в объятия ветра.

Купальщица

Она ныряла в облака

и среди них парила –

и море,

нервное слегка,

её боготворило.

Её манили глубиной

могучие две бездны –

и над одной,

и под одной

ей было интересно.

В них

захотелось ей тогда

всецело раствориться,

соединив их навсегда,

став рыбой

или птицей.

А в глубине ли,

в вышине,

наверное, неважно?..

Она качалась на волне,

как пёрышко,

отважна.

И отражались облака

в зеркально-синей глади,

как будто строчки,

что рука

выводит на тетради.

Дербент

I.

Из тьмы веков

Бесстрашный Прометей

С небес спустился с факелом горящим -

У злых богов

Огонь животворящий

Отнял он, чтобы им согреть людей.

Героя подвиг не пропал напрасно,

Рассеял он вражду и темноту -

Жив на Кавказе Прометея дух

И в очагах огонь его не гаснет.

II.

Звезда Давида издревле сияла

Над этой благодатною землёй,

Которая для всех народов стала,

На ней живущих,

Матерью родной.

Как семисвечник храмовый Менора,

Мир озаряет древний веры свет,

Храня от межусобиц и раздоров

Прославившийся мудростью Дербент.

III.

От стен седого Иерусалима,

От Рима до ворот Нарын-Калы

Благою вестью прилетел из мглы

Свет христианства неисповедимый.

Рассеял он языческую тьму

И засиял в сердцах людских и храмах,

Как светятся в лучах алмаза грани,

Когда восходит солнце поутру.

И на земле Кавказского Албана,

Минуя кровожадные века,

Священная вода из Иордана

Ключом забилась в горных родниках.

IV.

Когда в предгорие Кавказа,

Пройдя от Мекки до Шираза,

Посланники арабских стран

Священный принесли Коран.

Дербент - жемчужина Востока -

Внял слову нового Пророка,

И полумесяц со звездой

Взошли над башней крепостной.

V.

С высоких гор неслась в долины

Эпох могучая река...

И кровь здесь смешивалась с глиной,

Менялись царства и века.

Но в этом вихре неустанном,

Дербент, не изменился ты,

И стал в короне Дагестана

Алмазом редкой красоты.

* * *

Дождь идёт…

Стучит по крыше,

нагоняя грусть-тоску,

за окошком тяжко дышит,

будто загнанный скакун.

Дождь идёт…

На листьях клёна

капли нервные дрожат,

но с убежищем зелёным

расставаться не хотят.

Дождь идёт…

И запах пыли

наполняет душный дом,

лужи улицу умыли

на ночь глядя перед сном.

Дождь идёт…

Июньский, кроткий,

не ропща на краткий век,

чуть медлительной походкой,

как уставший человек.

Каспийский натюрморт

Солнце, как гриб,

вырастает из моря

и превращается в розовый шар…

Это не чудо и не аллегория -

просто природы божественный дар.

Каспий зелёный прозрачен,

как стёклышко,

ластится нежным прибоем к ногам,

и молодым одуванчиком солнышко

прямо из моря растёт к облакам.

Розово-жёлтое,

сине-зелёное –

перемешалось в палитре морской…

Что же ты бьёшься так,

сердце влюблённое,

заговорённое и покорённое

этой немыслимою красотой.

Сухогруз «Расул Гамзатов»

Из дальних странствий по волнам горбатым,

уставший от болтанок и морян,

степенно входит в порт «Расул Гамзатов»,

железные бросая якоря.

Ему маяк приветливо мигает

и кто-то машет с берега рукой,

а он о новых странствиях мечтает,

презрев неприкасаемый покой.

От знойного Баку и до Ирана

он Каспий беспрестанно бороздит,

но грезит о далёких океанах,

где неисповедимы все пути.

Ему уже не вырваться из круга,

не выпустить на волю дерзкий пыл…

А раньше целый мир ему был другом,

когда ещё он человеком был.

Но стоит лишь закончиться погрузке,

как он в другое плаванье уйдёт…

И чей-то взгляд его проводит грустно,

когда знакомый он покинет порт.

И бесконечно странствуя по свету,

он будет бредить берегом родным…

Как корабли похожи на поэтов –

ни там, ни здесь покоя нету им.