Петр ТКАЧЕНКО. О, бурь заснувших не буди...

Снова и вроде бы вдруг заговорили о перенесении праха наших знаменитых и достойных сограждан в Россию, волею судьбы оказавшихся упокоенных на вечные времена на чужбине. В частности – о перенесении праха генерала Антона Ивановича Деникина. Наконец-то открыт памятник адмиралу Александру Васильевичу Колчаку в Иркутске, памятник работы известного скульптора Вячеслава Клыкова. Все это, как понятно, свершается под знаком гражданского примирения нашего общества, оказавшегося расколотым со времен гражданской войны; под знаком примирения того раскола, который все эти годы незримо таился, но никуда не уходил…
Казалось бы, кто станет возражать против столь благородного намерения? Разве что какие-нибудь злоумышленники и скрытые недоброжелатели. И все же это доброе намерение необходимо рассмотреть более обстоятельно в его замысле, ибо от этого зависит его конечный результат. Действительно ли примирение в том виде, в каком оно предпринимается, является таковым или же наоборот вольно или невольно приводит к иному, а то и противоположному результату?.. Мы ведь уже столько раз в наши невнятные дни были свидетелями того, как добрые намерения заканчивались ничем, на что потом с детской простодушностью оставалось сказать: «Хотели как лучше, а получилось как всегда…» Но так происходило вовсе не по недосмотру или по какому-то недоброму стечению обстоятельств, а потому, что в основу предпринимаемого дела и закладывались такие идеи, которые ни к чему иному привести и не могли. А потому наше обсуждение – это обсуждение не личностей А.И.Деникина и А.В.Колчака, во всяком случае не только обсуждение их личностей но – выражаемых ими символов. Ведь известно, что личности такого масштаба, столь связанные с происходившими событиями в последующем уже не могут рассматриваться только с точки зрения биографической и реально-бытовой, но – символической и духовно-мировоззренческой. Вопрос теперь не в том, надо или не надо переносить прах генерала надо или не надо сооружать памятник адмиралу. Конечно же необходимо! И давно уже перестать всякому возражающему навешивать ярлык ортодоксального «коммуняки». Вопрос в другом. Под какими мотивациями это свершается, ибо памятник, не выражающий представлений большинства граждан о той или иной личности или событии, без, скажем так, духовного ореола вокруг него, превращается в груду металла и камня и не более того…
И здесь надо сказать, что, к сожалению, предпринимаемые доныне попытки примирения, их духовно-мировоззренческое обоснование носят какой-то упрощенный, если не сказать более – примитивный характер. По сути дела – это декларации, не затрагивающие духовных основ противостояния, сводящиеся к демонстрации того, как «красные» должны примириться с «белыми». Но ведь ясно, что раскол народа на «красных» и «белых» - это уже только следствие того раскола, который свершился в умах и душах людей. А потому памятник или акция перезахоронения и должны выражать эту потаенную причину раскола, а не просто декларировать ее следствие – как «белые» и «красные» вдруг почему-то должны бесстрастно воссоединиться в единый народ.
Классическим, можно сказать, примером такого декларативного «воссоединения» стал памятник примирения, установленный в 1999 в Краснодаре, в парке имени Горького. Монумент представляет собой две арочные полусферы, соединенные каким-то темным перекрытием, на которое нанесены годы гражданской войны. А на подиуме под этими арками брошены медные – буденовка и папаха. Получилась какая-то, прости Господи, каракатица, на которую без ужаса и смотреть невозможно. И это, по замыслу создателей, должно почему-то примирять людей…
Совершенно такая же расхожая идея положена и в основу памятника В.Клыкова в Иркутске. Там на постаменте адмиралу А.В.Колчаку изображены фигуры двух братьев – красного и белого, - которые скрестили штыки, тем самым, надо полагать, символизируя прекращение братоубийственной войны…
Вот собственно и все соображения, которыми оперирует, как неким фетишом, не подлежащим сомнению, сегодняшняя художественная мысль. Если ее, конечно, можно назвать таковой. Это представление с упорством достойным лучшего применения и навязывается общественному сознанию. Но такое ли представление живет в народном сознании, которое ваятель по всем законам художественного творчества обязан распознать и изобразить. Нет, в народе, в его общественном сознании живет несколько, если не совсем, иное представление. Проиллюстрирую его на конкретном примере, довольно наглядном и, как мне кажется, убедительном.
В моей родной станице Старонижестеблиевской Краснодарского края, в центре станицы, была церковь Ивана Воина. Церковь деревянная, что для нашего степного края было редкостью. Во времена атеистического психоза она все-таки устояла, хотя были вокруг нее факельные шествия бесноватых. Церковь разобрали в феврале 1943 года, когда гнали немецко-фашистских захватчиков с кубанской земли, а не по атеистическим соображениям. Срочно понадобился строительный материал для переправ через реку Протоку. И тогда было принято решение разобрать деревянные церкви в станицах. Так была разрушена церковь в моей родной станице, но которая тем самым подтвердила и оправдала свое имя – Ивана Воина.
После войны на месте этой церкви был сооружен музей боевой славы. Небольшое, но аккуратное здание, напоминающее собой мавзолей, украшенное по периметру урнами с землей со всех городов-героев Советского Союза. Над входом были нанесены даты – 1941-1945 и большая гипсовая звезда ордена Победы. Казалось бы, найдено было решение, которое удовлетворяло большинство станичников. И действительно, музей этот долгие годы являлся святыней и достопримечательностью станицы. До тех пор, пока не началась теперь уже «демократическая» революция, как и всякая революция, пошатнувшая души людей и вызвавшая неизбежный психоз. Вокруг музея вроде бы вдруг завязалась острейшая дискуссия. В конце концов, сошлись на том, что на музей нарастили купол с крестом. Пригласили священника Троицкого храма отца Петра (Токарева), который освятил новую постройку. Таким образом, музей Боевой славы, оставаясь музеем, превратился в часовню. Но в результате такой перестройки получилось любопытное соотношение символов: сверху на часовне – православный крест, а внизу, под ним, у входа – звезда ордена Победы. То есть получилось то, что глубоко и проникновенно выражено в стихах замечательного поэта Виктора Верстакова:

Побелела звезда жестяная,
И красны от заката кресты.
И витает печаль неземная
Над землею святой пустоты.

Отчего же скорбя над пустыней,
Небеса высоки и чисты?
Для чего же все зримее ныне
Наши звезды и наши кресты?..

Согласимся, что это соотношение символов – крест и звезда – так трудно вызревшие в народном самосознании, далеко не то, что нам навязывают ваятели, властители наших дум, изображая двух дядек в буденовке и в папахе со скрещенными штыками…
В том же, что тут действительно оказались соединенными главные символы примирения, я убедился, когда эта история получила неожиданное для меня продолжение. Приехав в очередной раз в станицу, я с удивлением обнаружил, что звезда ордена Победы оказалась убранной. Так счастливо найденное соотношение символов вновь было нарушенным. Глухое противостояние продолжалось…
Надеюсь, этот пример убеждает нас в том, что предлагаемое нам вроде бы патриотически настроенными художниками соотношение символов далеко от того, что живет в народном самосознании… Этот пример убеждает нас и в том, что представление художников о примирении довольно стереотипно и что мы по сути пока не готовы осознать значение происходившего и происходящего в нашем обществе. И этому есть серьезные подтверждения, ибо мы уже имеем печальный опыт перенесения праха лучших сынов России на Родину.
Напомню ту казусную ситуацию, которая произошла в связи с перенесением праха писателя Ивана Сергеевича Шмелева и его супруги Ольги Алексеевны. Была проделана огромнейшая работа Фондом культуры, другими государственными структурами для того, чтобы это стало возможным. И вот в Донском монастыре наконец-то состоялась панихида. Первое перезахоронение, от которого зависела участь других наших сограждан, похороненных на чужбине.
Бывший министр культуры М.Швыдкой в своем обыкновенном, каком-то остапобендеровском говорливом раже, желая поблагодарить председателя российского Фонда культуры Н.С.Михалкова, вдруг называет его Никитой Сергеевичем…Хрущевым. Дружный, хотя и невольный хохот охватил эту скорбную панихиду… Итак, Иван Сергеевич Шмелев похоронен под хохот. Таким ли ему мечталось возвращение на Родину?.. Это ведь столь символический факт, который нельзя посчитать простой оплошностью и тут же о нем забыть. Так и хочется сказать: уважаемые господа-товарищи – это ведь невменяемость. На панихиде не смеются, а преклоняют смиренно головы, помня о быстротечности жизни человеческой… И кто поручится за то, что и при перенесении праха А.И.Деникина не произойдет нечто подобное, что опять какой-нибудь клоун не превратит доброе намерение в фарс?…
Хорошо, что нашлись-таки подвижники и установили памятник И.С.Шмелеву в Москве, близ Третьяковской галереи. Но на этот памятник, представляющий собой палочку, на которую нанизана голова писателя, без слез смотреть невозможно…
Вот в этой нашей неспособности осмыслить всю глубину трагедии миновавшего века и в нашей духовной и интеллектуальной неготовности принять прошлое таким, каким оно было, во всей его непоправимости и заключается проблема. Как быть и что делать дальше? К сожалению, на это пока можно сказать разве что стихами Федора Тютчева:

О, бурь заснувших не буди –
Под ними хаос шевелится!..