Станислав НИКОНЕНКО. Ответ злопыхателям.

В нашу редакцию поступило письмо от известного литератора, публикатора произведений Аверченко, Газданова, Замятина, Пантелеймона Романова и многих десятков книг некогда забытых авторов Станислава Степановича Никоненко. Предыстория этого письма такова: в серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия» вышла книга О.Орловой о Газданове. Значительная часть материалов, использованных в этой книге, была получена Орловой от Никоненко и более того, договор в издательстве был заключен вначале с двумя авторами: Никоненко и Орловой. Однако книга вышла под одной фамилией. Станислав Степанович высказал свои претензии госпоже Орловой в письме, которое было опубликовано на страницах «Русского журнала». Речь шла в том числе и о факте присвоения чужого труда: рукопись Никоненко находилась у Орловой и текст, включенный в окончательную редакцию книги, содержал фрагменты рукописи Никоненко (вплоть до опечаток и ряда вымышленных сведений, которые выдавались за факты биографии писателя). В ответ появилось целых три письма: главного редактора «Молодой Гвардии» А.В.Петрова, О.М. Орловой и Л. Звонаревой и Л.Сыроватко (в соавторстве), где содержались определенные выпады в адрес С.С.Никоненко. Станислав Степанович написал «Ответ злопыхателям», однако «Русский журнал» отказался помещать его на своих страницах. Тем самым было нарушено право автора нат ответ. Давний автор домена «Хронос» обратился к нам с просьбой разместить его письмо здесь, что мы и делаем.

ОТВЕТ ЗЛОПЫХАТЕЛЯМ

Существуют люди, которые, вспылив и оскорбив других, требуют, во-первых, чтобы на на них не обижались и, во-вторых, чтобы к ним испытывали сострадание за то, что они подвержены столь острым пароксизмам; так далеко заходит человеческая наглость.

Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое. Гл. 358.

Признаюсь, я не испытываю пристрастия к эпиграфам, но этот уж как-то слишком органично подошел к поведению и утверждениям всех моих оппонентов.

Меня оскорбили и А.В.Петров, и О.М.Орлова, и Л.Сыроватко и Л.Звонарева. Вместо того, чтобы покаяться, Петров и Орлова сочли себя обиженными и написали лживые и клеветнические ответы. К ним примкнули Л.Сыроватко и Л.Звонарева.

В своем письме, "Как меня отблагодарили", опубликованном в "Русском журнале" 30 декабря 2003 г., я констатировал безнравственное поведение моего несостоявшегося соавтора О.Орловой и редакции ЖЗЛ. Разумеется, на нескольких страничках я не мог изложить все подробности. Я хотел лишь привлечь внимание к нравам, царящим в околоиздательской жизни, когда попираются не только моральные устои, но и юридические нормы.

Но теперь я вынужден осветить события более подробно.

Срок сдачи рукописи "Газданов" истекал 1 июня 2003 года. Видя, что к этой дате рукопись не будет готова, я позвонил А.В.Петрову и попросил отсрочки. Главный редактор пошел навстречу и согласился дать еще некоторое время, но не более двух месяцев. Однако и в конце июля стало видно: потребуется еще не меньше месяца, чтобы дописать книгу и свести воедино наши главы. Я позвонил Орловой и сказал, что надо опять обратиться к главному редактору и попросить официального пролонгирования еще на месяц, иначе с нами могут расторгнуть договор. На это Орлова мне ответила, чтобы я ни в коем случае Петрову не звонил, иначе все испорчу, и что она обо всем договорилась. Я заметил ей, что все-таки у нас есть некоторые стилистические расхождения и неплохо было бы отдать текст объективному редактору, которому легче было бы устранить возможные повторы и разнобой (такое нередко встречается при работе над книгой нескольких авторов). На что получил ответ Орловой: моя подруга редактирует мой текст, а ваши главы отредактирую я.

Я с облегчением вздохнул, потому что, хотя я хвалил главы Орловой, чтобы приободрить ее, видел, что они нуждаются в серьезной доработке (обычно соавторы так и поступают: поскольку у них единая цель – дать максимально стилистически однородный текст – они редактируют главы друг друга). Но я полностью доверился Орловой и, отправив ей в середине августа последнюю свою главу, стал оформлять источники цитат и ссылок (так как Орлова мне сказала, что этого потребовал Петров).

В середине августа (разумеется, мне и в голову тогда не приходило, что у Петрова и Орловой созрел за моей спиной коварный план – прямо как в плохом детективе) Орлова мне сказала, что, как только закончит сведение материала воедино (разговор состоялся в среду или четверг – даты, конечно же, я не записывал), она приедет ко мне во вторник, и мы, просмотрев вместе рукопись, отвезем ее в издательство.

Прошел вторник. Орлова не приехала и не позвонила. Прошел еще один вторник. Я не хотел торопить Орлову, поскольку понимал, что работа у нее серьезная.

А потом раздался звонок Петрова и последовало все остальное, о чем я писал в первом письме.

Что можно к этому добавить? Ну, прежде всего, оценку случившегося. Это был факт предательства, элементарного предательства за 30 сребреников. Явление, к сожалению, не столь уж редкое, особенно в наше подлое время.

Я наивно полагал, что мы делаем общее дело, что мы пишем книгу о замечательном писателе, чтобы еще больше людей о нем узнали и захотели прочитать его книги. А мой несостоявшийся соавтор преследовал цель иную – создать себе имя, использовав меня как подпорку, защитить книгу как диссертацию и т.д. Я считал, что наш текст должен быть максимально стилистически унифицирован, что читатели не должны заметить разнородности глав, что они должны считать, что книга написана одним автором Никоненко–Орлова (или Орлова–Никоненко). Орлова же рассматривала свою деятельность как соревнование – кто кого перетянет – и обозначила возле каждой главы – кто ее автор.

Все было проделано без согласования со мной, и рукопись отправлена в издательство без моего ведома. Вот почему я не дождался приезда Орловой.

Конечно же, мой текст не идеален. Как и текст Орловой. Но мне мой текст нравился больше. Орловой и Петрову – ее текст. Теперь все это – просто достояние истории, некрасивой и подлой.

Теперь обратимся к так называемым показаниям издателя, несостоявшегося соавтора и ее коллег.

Я еще могу понять поведение г. Петрова, издателя. Он защищает честь мундира и поэтому всячески облагораживает свое поведение.

Формально он прав: договор расторгнут на законных основаниях. Но фактически гг. Орлова и Петров совершили незамысловатую комбинацию, чтобы обвести меня вокруг пальца. Я уже писал о хамском письме Орловой и умышленно не хотел публиковать его полностью, чтобы в коей-то мере позволить этим двум господам сохранить благостное лицо. Но теперь они вынудили опубликовать его полностью. Думаю, читатель согласится со мной, что на такие письма не отвечают.

Вот оно:

"Отправлено: 11 сентября 2003 г. 18:19

Уважаемый Станислав Степанович!

Посылаю Вам тот вариант, который читал Петров. И приношу извинения за свою несдержанность. Она была вызвана накопившимся негодованием в Ваш адрес. Мне давно следовало бы все сказать Вам заранее и расторгнуть договор. Но мне хотелось урегулировать дело мирно, не выносить ссор из избы и выпустить книжку.

Приношу Вам также свои извинения за то, что Вы не видели текста заранее. Это было вызвано торопливостью. Петров сказал – приносите немедленно. Вы же делаете все так "неторопливо", что надеяться на Ваше участие у меня не было оснований.

Теперь о моей подруге. Она исправляла опечатки исключительно в моих главах (я плохо вижу и у меня куча опечаток). Ваши она не трогала! С Вашими работала я. Если бы Петров увидел Ваш текст, он бы умер сразу. А на деле получилось вот что: он позвонил мне и сказал: "Оля! Я готов публиковать Ваши главы немедленно, но Ваш соавтор написал плохо. Давайте перезаключим договор и книга будет Вашей." Я ответила, что этого не хочу и что постараюсь сделать с Вашими главами то, что могу. Петров сказал: "Оля, Никоненко не надо редактировать, это надо переписать!" Я ответила: "Я перепишу, но, пожалуйста, скажите ему об этом сами". Я и так уже знала, что Ваши главы придется переписывать мне – я это поняла еще в июне, когда увидела это безобразие. Но мне неловко было сказать все, что я об этом думаю. Когда получила Ваши последние главы (самые худшие), решила опять промолчать и сделать то, что можно. Я попросила Петрова сказать Вам все самому. Я надеялась, что у Вас хватит ума промолчать и согласиться. Неужели Вы не видели, что Вы накатали?! А Вы стали про подругу, про то, что редактировали мои главы. Смех.

В конечном итоге, главу "Броненосец" и "Подводя итоги" я переписывала, как самые плохие и ставила две фамилии. Остальные главы просто редактировала – убирала глупости, потому убирала повторы, потом писала концовки, чтобы книга была выстроена по порядку.

Я хочу, чтобы книга вышла!!! Мое предложение такое:

- Вы приносите мне свои извинения за глупость и халтуру.

- Мы не расторгаем договор, Вы получаете свои деньги и на обложке Ваша фамилия идет второй. Я переписываю Ваши главы (кроме "каменщиков", потому что они нормальные, их я редактировала 2 раза) и ставлю в оглавлении – О.Орлова при участии С.Никоненко.

Если Вас это устраивает, то позвоните Петрову и скажите, что Вы согласны, чтобы я закончила книжку, а прежний договор остается в силе. И больше мы не возвращаемся ни к Вашей необязательности, ни к вашей халтуре. Я об этом поднимать разговор не буду ни с кем.

Если Вы настаиваете на качестве своей работы, мы можем расторгнуть договор. Как Вам будет угодно.

У вас есть несколько дней на раздумье. А я приступаю к работе.

Ольга Орлова."

Думаю, все без комментариев ясно. Несмотря на всю сумбурность, нелогичность и двусмысленность: в июне Орлова поняла, что ничего путного я не напишу, но ей неловко об этом мне сообщить (между прочим, 17 июля мы подписывали с ней договор на другое издание в другом издательстве; могла бы набраться смелости и сказать, что ей не нравится; я не такое уж чудовище, и клыков у меня нет).

Вместо этого для скорости Петрову отправляется текст, который я не видел и не подписывал. Я до сих пор не знаю, какой текст читал г. Петров. Его поведение было очень странным. Когда я попросил дать мне рукопись, чтобы я мог учесть замечания, он сказал, что не может этого сделать, потому что получил ее от Орловой. Но рукопись-то общая!

Теперь я вообще начинаю сомневаться, что рукопись была у г. Петрова! Возможно, он давал оценку моим главам, исходя из информации Орловой, не видя их вообще. Ибо никаких конкретных замечаний или претензий, я не услышал. Общие же слова (у вас есть тавтологии) – это не оценка, а отговорка.

Но вернусь к "Показаниям издателя". 11 сентября 2002 г. был заключен договор на книгу о Газданове на основании моей заявки и пробных глав, написанных мною. Г. Петров утверждает: "Пробные главы С.Никоненко были признаны неудовлетворительными, о чем главный редактор сообщил ему лично".

Во-первых, ничего подобного г. Петров лично мне не говорил (мне очень стыдно за его, мягко говоря, лукавство). Во-вторых, найдите другого подобного редактора, который заключает договор на основании негодного текста. Уверен, что во всей России вы такового не найдете. Единственное, что сказал Петров: "Можно будет эти главы переписать от третьего лица?" На что я ответил: "Нет проблем".

Все остальное, что написано в показаниях Петрова – лирика, не имеющая отношения к делу. (Кстати, объем мной написанных глав – 236 страниц – 12 глав (а вовсе не 7, как утверждает г Петров), чуть меньше написанных Орловой 14 глав; но не в этом же дело. Повторюсь: мы же не участвовали в соревновании, а делали общее дело. Но, очевидно, так считал только я).

Обратимся теперь к показаниям несостоявшегося соавтора. Вместо объяснений по существу здесь вырванные из контекста и искаженные выражения. Так, у меня есть фраза: "… лишь когда доктор хлопает по моей сморщенной попке большой горячей ладонью, я наконец разражаюсь криком…" Ну и что? Что неверного в этой фразе? Но Орлова добавляет слово "красной": по "красной сморщенной попке", и думает этим как-то уличить меня в безвкусице или еще в чем-то. Не знаю. Но ведь именно так и бывает при родах. Что же ее так возмутило? Тут же она пишет о признаниях (Газданова) в том, что он вполне мог бы написать "Утро у Клавы" и "Дневные пути". Прочитав этакое, я понял, что или ничего-то мой несостоявшийся соавтор не смыслит в литературе, или в своем рвении готов все исказить, опошлить. А, скорее, и то и другое вместе.

Как сказано у меня? "Мой жизненный опыт, моя память так или иначе запечатлены во всем мной написанном. И вместе с тем ни одно произведение не является слепком с моей биографии (включая "Вечер у Клэр" и "Ночные дороги"). Да, сложись моя жизнь иначе, я написал бы многое по-другому, тогда могли бы появиться романы "Утро у Клавы" или "Дневные пути" и т.п."

Почувствуйте разницу – как провозглашает тупая американская реклама.

Неужели моему несостоявшемуся соавтору нужно разжевать и в рот положить, чтобы стало понятным, что речь идет о другом человеке, а не о Газданове, о человеке с другой жизнью.

Пойдем дальше. "В самом конце июня я получила текст первых 4 глав, в которых положение осетин в царской империи противопоставлялось положению аборигенов в США, а бронепоезд, на котором служил Газданов, был назван символом гражданской войны наряду с красными звездами, буденовками, тачанками. Однако Газданов служил в Добровольческой армии Врангеля на белом бронепоезде". Получается, будто на 87 страницах четырех глав я только и толковал о политике России и о символах гражданской войны. После того, как я прочитал подобный пассаж, я окончательно утвердился в неадекватности моего несостоявшегося соавтора, в полной неспособности понимать любой текст. Либо здесь она просто прикидывается дурочкой (в то время как при общении со мной прикидывалась умненькой).

Чтобы не быть голословным, процитирую несколько фрагментов из своего текста, превратно и предвзято толкуемого Орловой. У меня говорится: "Внутренняя политика правительства России с давних времен строилась на том, чтобы максимально привлекать способных людей из национальных окраин на свою сторону. В этом отношении Российская Империя отличалась от других империй (Французской, Британской или Американской – хотя внешне СШСА и провозгласили себя республикой, но прекрасно известно, что свою власть они утверждали силой оружия и в конечном счете немногочисленных потомков уничтоженных индейских племен загнали в резервации). Поэтому на южных, восточных, западных и северных рубежах России поддерживалась местная знать и распространялось, насколько возможно, просвещение. Способные люди могли получить образование и соответствующие должности на всей территории России, вплоть до столицы.

Осетины, наследники древнего народа аланов, сформировавшегося в начале новой эры из сарматских и скифских племен на территории Северного Кавказа, не были исключением из числа народов, сблизившихся с Россией со второй половины XVIII века" (глава "Накануне", с. 28–29).

Теперь относительно символов гражданской войны. "Бронепоезд – один из символов гражданской войны в России. Как тачанка. Как буденовка..." Так сказано у меня (гл. "Бронепоезд", с. 67). Ни о какой красной звезде здесь не говорится. Более того, здесь вовсе не говорится о красном бронепоезде. Ибо бронепоезда (как и тачанки, между прочим) использовались как красными, так и белыми. Лишь буденовки – специфический головной убор красных. И то, что Газданов служил в белой армии, отнюдь не отменяет перечисленных мной символов гражданской войны.

Относительно того, пил или не пил Газданов водку. Здесь опять Орлова принимает героя "Ночных дорог", от чьего имени ведется повествование (он пьет молоко), за автора романа, который все-таки предпочитал водку (о чем мне сообщили люди, знавшие Газданова). Трезвенником он вовсе не был.

Ну а дальше в "показаниях" Орловой пошла сложная эквилибристика, передергивание фактов и изображение невинности.

В своем первом письме я уже дал оценку и поведению Орловой, и действиям издательства.

Но я вижу, что Орлова опять ничего не поняла. Ее моральная толстокожесть приводит в изумление. Она не понимает аморальности своего предательского поступка и при этом расценивает мое письмо как высокую оценку ее "труда". Ни при каких условиях я не хотел бы считаться соавтором вышедшей книги, потому что при ее чтении меня охватывает стыд и перед памятью Гайто Газданова, и перед читателями его книг, и перед его родными. Да, в книге в искаженном виде использовано несколько десятков страниц моей рукописи, да, в ней использованы факты и цитаты из моих глав, но это вовсе не делает ее лучше, поскольку общий журналистский уровень (стояние на руках – как визитная карточка Газданова!), изобилие ошибок, ложных утверждений, искажений фактов настолько извращают суть реальных событий и образ писателя, что я не мог бы подписаться под такой рукописью. Видимо, желая сохранить именно в таком виде этот опус, Орлова, не показав мне рукопись, переправила его Петрову.

Но при чем тут мое "Открытое письмо Александру Солженицыну" (пятилетней давности)?

А при том (как у Зощенко), что "а я еще откушу яблоко".

Орлова – неиссякаемый источник лжи. Она пишет: "А пока он рассылает письма и заказывает рецензии…" Какие письма я рассылаю, какие рецензии я заказываю? Мне и это-то письмо писать противно и делаю это я только для того, чтобы поставить на путях потоков лжи хотя бы какие-то преграды . А относительно заказов рецензии? Я – частное лицо; я не издатель, не предприниматель, не олигарх, я не могу ничего никому заказывать.

И винить в случившемся я могу, конечно же, в первую очередь себя. Ибо пригласил к себе в соавторы того, кого пригласил. Просто, не питая иллюзий относительно природы человека, я все же ищу в каждом человеке лучшее, а не исчадие ада.

Подобно несостоявшемуся соавтору, я вычеркнул Орлову из списка – для меня ее просто нет (хотя, конечно, для кого-то она существует, но это уже не мои проблемы). И ее благодарность, конечно же, мне не нужна, потому что (я уже повторяюсь – тавтология, сказал бы г. Петров) мне стыдно считаться причастным к этой книге.

Посчитав, очевидно, свое злопыхательство недостаточным, Орлова взяла к себе в подмогу двух пристяжных – Лолу Звонареву и Ладу Сыроватко. Лолу Звонареву я помню по приятной беседе в журнале "Литературная учеба" года три назад, когда она мне подарила журнал "Детская литература" и пригласила в нем сотрудничать. Ладу Сыроватко я видел, кажется, единственный раз на презентации Собрания сочинений Гайто Газданова.

Но, Боже мой, что с ними произошло за прошедшие годы? Называется их сочинение "Показания коллег". Коллег? По лжи? По клевете? По какой сфере деятельности приложения сил?

Оказывается, их показания не имеют никакого отношения к существу вопроса, но зато они решили устроить мне разборку в сфере известных им моих деяний. (Они пользуются испытанным приемом героя рассказа А.Аверченко "Индейская хитрость", который на вопрос учителя о Вятской губернии рассказывает следующее: "Почва Вятской губернии имеет мало чернозему, климат там суровый… Тут мы не встретим ни кактусов, ни алоэ, ни цепких лиан, которые, перекидываясь с дерева на дерево, образуют в девственных лесах непроходимую чащу, которую с трудом одолевает томагавк пионера Дальнего Запада, который смело пробирается вперед под немолчные крики обезьян и разноцветных попугаев, оглашающих воздух…")

Им не нравится "стилистическое уродство" фрагмента об "оттопыренных ушах". Тем паче, что принадлежит письмо, как было представлено, поэту, прозаику, литературоведу…" – так они пишут. Где было представлено? Кем было представлено? И вообще, какое это имеет значение? Да, действительно, например, в книге Аркадий Аверченко. Антология сатиры и юмора России ХХ века. М., Издательство "Эксмо". 2002. С. 20, я именно так представлен. Ну а, например, в некоторых других изданиях меня называют просто "литературоведом" или "поэтом" (журн. "Новая Россия", 1996, № 3,4 1999, 1999, №4; "День поэзии", 2000), либо переводчиком (изд-ва "Молодая гвардия", "Центрполиграф", "Пресса", "Автор", "Новости" и др.), либо просто автором. Ну и что?

Если Сыроватко и Звонаревой не нравится моя проза – так это, опять же, их личное дело. Их произведений я вообще не читал, но этим не горжусь, быть может, я себя этим духовно ограбил.

Тем не менее какая-то у них была ко мне признательность, из-за которой они "постарались "забыть не очень приятный факт". Да вот теперь решили вспомнить. Что же это за факт? "1996 год: в издательстве "Согласие" выходит собрание сочинений Г.Газданова в 3-х томах. Комментаторы – в том порядке, как они указаны в издании, – Л.Сыроватко, С.Никоненко, Л.Диенеш. Редактор – В.Кочетов (в действительности он был также и одним из комментаторов, повесть "На Французской земле" в большей части прокомментирована им)". Дальше мне предъявляются обвинения, что я в предыдущих изданиях перепутал одного Сен-Симона с другим. И что вообще остается загадкой, какова моя роль в комментариях.

Ну какое это имеет отношение к книге о Газданове? Но вот так, к слову пришлось. Скучно, но я коротко удовлетворю их любопытство. Начну с повести "На Французской земле". Почти весь комментарий к этой повести написан мной (кроме истории знакомства с Покотиловым – это фрагмент Л.Диенеша). В.Кочетов, при всем моем к нему уважении, именно к этому комментарию имеет отношен ие лишь как редактор.

Вернемся к иллюзиям, реминисценциям, "видениям". Действительно, множество комментариев по этому поводу написано Л.Сыроватко (зачастую слишком громоздких и несущественных – но мы сейчас не разбираем творчество Сыроватко). Ну и что? Ведь она и указана как один из авторов комментариев (причем на первом месте).

Но, оказывается, весь этот фрагмент преследует единственную цель: обвинить меня в том, что в составленном мной сборнике Г.Газданова "Черные лебеди" (2002) я не указал имен Сыроватко и Диенеша! Но зачем же я буду указывать их имена, если в этом издании комментарии написаны именно мной (они взяты главным образом из первого в СССР сборника Г.Газданова "Вечер у Клэр" (1990) и из моих публикаций в журналах "Вопросы литературы" и "Литературная учеба")?

Я признателен всем исследователям творчества Газданова, особенно Л.Диенешу, А.А.Хадарцевой, Ф.Хадоновой, Р.Бзарову, Р.Тотрову. Именно они заложили основы того большого движения, которое ныне уже можно назвать газдановедением. Но не могу же я каждый раз упоминать их имена по поводу и без повода? (Кстати, та же Орлова в библиографии вообще ни разу не упомянула мое имя, хотя пользовалась книгами составленными мной, собранными мной, с моими предисловиями и т.п. Даже в качестве эпиграфа к главе "Эмигрантские иллюзии" (с.176) она воспользовалась цитатой из рассказа Моэма "Гонолулу" в моем переводе – см.: Моэм С. Полн. собр. рассказов: В 5 т. Т. 1. М., 1999, с. 143. Ну и что? Я же мог вообще этого не заметить.)

Однако при чем тут приписываемая мне "приватизация биографических фактов Газданова"? Я ничего не приватизировал.

Далее обо мне Л.Сыроватко и Л.Звонарева пишут: "Наткнулся человек на золотую жилу. Застолбил, монополизировал, а разрабатывать ее сил не хватает – помощники нужны. И вот подвернулся молодой ученый". Вы меня извините, но это грубо (по меньшей мере) и глупо. Нельзя по себе судить о других. Для меня Газданов никогда не был "золотой жилой" – в их меркантильном понимании. Почему они сами не выпускают сборники Газданова? Да потому что, очевидно, догадываются, что это не золотая жила, а черная работа. Я пробивал первые два сборника 3 года, а чтобы собрать тексты объездил несколько городов Советского Союза и обращался за помощью к Т.А.Осоргиной (она прислала мне тексты двух рассказов и трех статей), я на свои деньги снимал ксерокопии, перепечатывал каждое произведение по два-три раза. Собрание сочинений вышло только благодаря активности Фатимы Хадоновой (хотя составлено было мной в 1990 году, а в 1993–1994 гг. согласовано окончательно с Л.Диенешем в 1996 г.) С предложением этого издания я обращался во многие издательства, но встречал отказ с формулировкой: "Газданова никто не знает, и он не нужен советскому читателю". Лишь директор издательства "Согласие" Вацлав Вацлавович Михальский, с которым меня познакомила Фатима Хадонова, встретил доброжелательно предложение выпустить собрание сочинений Газданова. И именно он и редактор Владимир Павлович Кочетов сыграли в конечном счете решающую роль в реализации этого проекта.

"Написав свою часть книги и обнаружив, что соавтор писать ничего не собирается…" – продолжают Л.Сыроватко и Л.Звонарева. Да кто же вам это напел? К началу августа 2003 г. мной было переслано Орловой более 180 стр. текста (т.е. примерно 8,5 авт. л.), а к середине месяца – весь остальной текст. При этом О.Орлова мне сообщила, что она еще не закончила свои главы (я последние ее главы так и не получил до 11 сентября).

"Перепечатками в разных издательствах одного и того же корпуса произведений… сыт не будешь". Ну нельзя же судить все время по себе. Нельзя же считать, что если в своих действиях вы руководствуетесь стремлением насытиться или материально обогатиться, то и другие поступают, тоже исходя из меркантильных соображений. Для меня главным было познакомить с текстами Газданова как можно большее число читателей. И если мне за это еще иногда платили, то я не отказывался, поскольку вложил много труда и своих средств в пропаганду писателя, которого многие издатели отторгали. По крайней мере за два издания с моими предисловиями в серии "Бестселлер" я не получил ни копейки (а затратил на подготовку этих изданий свое время и деньги). Я знаю, что какие-то мои статьи выпущены в переводе на осетинский язык. Я за это не получил ни копейки. И вы считаете, что это "золотая жила"? Я знаю, что и Л.Сыроватко, и Л.Звонарева, и О.Орлова разъезжают по конференциям, участвуют в различных тусовках, публикуют всевозможные опусы. Чем я им помешал? Как я, частное лицо, не занимая никакой административной должности, мог им помешать? Да и зачем? Я никуда не езжу, я не хожу на конференции, я даже уступил другому лицу свой грант, полученный для поездки в Гарвард, более того, некоторые члены группы поехали в США именно благодаря мне (ибо со мной советовались в Институте "Открытое общество", стоит ли давать гранты некоторым из приглашенных Л.Диенешем, и я их рекомендовал). Я радовался, когда стали появляться книги о Газданове – С.Кабалоти, Н.Д.Цховребова, многочисленные статьи, материалы конференций, когда узнал, что готовит книгу Т.Н.Красавченко.

Библиография публикаций в России после 1988 г., посвященных Газданову, приближается к тысяче наименований! Кому же я мешал?

Увы, сообщив о неблаговидном поступке О.Орловой, я, оказывается, помешал ей, а каким-то образом и Л.Сыроватко и Л.Звонаревой. В чем именно или чему я помешал? Капитал приобрести и невинность соблюсти?

Я не ожидаю никаких извинений от гг. Петрова, Л.Сыроватко, Л.Звонаревой и О.Орловой. Есть Божий Суд.

От людей, лишенных совести и элементарных представлений о морали, мне не нужно ни извинений, ни благодарностей.

Данное письмо написано из уважения к читателям Интернета, которых "Русский журнал" лишил возможности узнать правду - и ко всем тем, кто читает и любит Гайто Газданова.

Быть может, даже эта грязная история привлечет внимание тех, кто о Гайто Газданове ничего не слышал, и они обратятся к его книгам.

Мне просто хотелось поведать истину.

О.Орлова, А.Петров, Л.Звонарева и Л.Сыроватко назвали свои выступления "показаниями". Но я их вовсе не привлекал к суду. Пусть живут. Но вне моего мира.

И вместе с тем мне их жалко, как всякую земную тварь.

Мне очень и очень их жаль, ибо во имя своекорыстных побуждений, сиюминутных бренных достижений они убивают в себе человеческую душу. Я вижу, как их портреты, хранящиеся где-нибудь в чуланах или альбомах, покрываются бороздами и неизгладимыми следами тех неправедных поступков, какими они так горды. Они забывают о шагреневой коже. И мне их жаль, просто по-человечески, потому что перед Вечностью мы все равны.

Я не моралист, тем более не прагматик. Я идеалист и потому жалею людей, погрязших в гордыне, в грубом материализме, себялюбии. Они лишают себя такого богатства, как честный, благородный и благодарный мир. Он все-таки существует вопреки наличию эгоистичных, недобрых, завистливых людей, для которых реален лишь культ золотого тельца.

Мне хотелось сказать им: еще раз перечитайте притчу Л.Н.Толстого "Много ли человеку земли нужно?" Быть может, это вас утешит.

Ст. Никоненко

P.S. Что же касается ряда сведений, заимствованных Орловой из моей рукописи, то часть из них – плод моей фантазии (здесь я шел по пути Газданова – автора "Вечернего спутника"), и об этом мной было сказано в той части преамбулы к книге, которую Орлова не захотела даже посмотреть, – так торопилась. Быть может, эти "биографические факты" имели в виду Л.Звонарева и Л.Сыроватко?

Ст. Никоненко