Руслана ЛЯШЕВА. Родина: любви все поколения покорны

Друзей моих ушедших имена: стихи поэтов станислав зотов поэтшувалов весточка

Обзор трех книг поэзии

 

И он – народ! И, значит, царь!

 

В Москве в представительстве Кемеровской области встречались ветераны Запсиба – в конце мая. 27 мая 1957 года на комсомольской ударной стройке был забит первый колышек. Значит, нынче Западно-Сибирскому металлургическому комбинату (ЗСМК) исполнилось 60 лет. «Комсомольцы» для своих внушительных лет выглядели удивительно молодо, пели прежние песни и радовались юбилею, словно собственному дню рождению.

Я уже писала об этом в статье «Дети войны, но и дети Победы» («Литературная Россия», № 24, 2017), и вспомнила о запсибовцах вновь, листая сборник стихов, авторы которых одного с ними поколения.

«Друзей моих ушедших имена: стихи поэтов, чье детство совпало с иным лихолетьем, чья жизнь оборвалась на рубеже веков» (М., Новый ключ, 2017). Составители В.К. Патрушев и В.Н. Рахманов включили в книгу произведения десяти авторов: Петр Вегин, Татьяна Глушкова, Станислав Золотцев, Геннадий Касмынин, Инна Кашежева, Сергей Поликарпов, Владимир Цыбин, Михаил Шутов, Лев Щеглов, Александр Юдахин, а также воспоминания их друзей и близких.

Казалось бы, что общего поэтами и строителями? Ну да! У тех и у других гражданственность такая естественная, как воздух, которым человек дышит. Они получили ее от отцов и дедов, фронтовиков. Их любовь к Родине была бескорыстной, распад СССР стал для них личной трагедией. Приведу полностью стихотворение Татьяны Глушковой «Час Беловежья».

 

Когда не стало Родины моей,

я ничего об этом не слыхала:

так, Богом береженая, хворала! —

чтоб не было мне горше и больней…

 

Когда не стало Родины моей,

я там была, где ни крупицы света:

заслонена, отторгнута, отпета —

иль сожжена до пепельных углей.

 

Когда не стало Родины моей,

в ворота ада я тогда стучала:

возьми меня!., а только бы восстала

страна моя из немощи своей.

 

Когда не стало Родины моей,

воспряла смерть во всем подлунном мире,

рукой костлявой на железной лире

бряцая песнь раздора и цепей.

 

Когда не стало Родины моей,

Тот, кто явился к нам из Назарета,

осиротел не менее поэта

последних сроков Родины моей.

 

На взрыве эмоций! Сильнее невозможно: сам Бог осиротел не меньше «поэта последних сроков Родины»!

Станислав Золотцев показывает исторические истоки гражданственности в стихотворении о надписи на мече псковского князя Всеволода, ХIV в.

 

Помню, как в детстве меня поразила

в местном музее, в старинной палате

надпись на княжеском ратном булате:

«Чести моей никому не отдам».

В этих словах заключённая сила

предков моих поднимала на рати,

чтоб чужеземцев орда не грозила

весям, и пашням, и городам.

 

Чести моей никому не отдам.

 

Такое вступление прочно переплетается с финалом стихотворения из современности:

 

И моею судьбою

правит наследье моё родовое

и подвигает к любви и трудам.

Всё отбирайте – вернётся с лихвою.

Всё отдаю вам. И лишь одного я –

Чести своей – никому не отдам.

 

Здесь не взрыв эмоций, а мужественная сила воли воплощает любовь к Родине.

У Владимира Цыбина трудно не процитировать отрывок стихотворения «Стога, стога...».

 

И где-то в глубине России

живут

и честный хлеб жуют

те самые,

кого зовут

в иных кривых статьях —

простые!..

Живущий неказисто, тихо

и уцелевший не в одну

войну,

и в "чистку",

и в плену,

и в засухи

хлебнувший лиха,

контуженный не раз на этой,

пропавший без вести на той,

в шинель казенную одетый,

убиты трижды —

и живой,

полмира спасший,

век не спавший,

живет мужик не так, как встарь, —

всему, что делается, — старший,

и он — народ!

и, значит, царь!

Мне самому по положенью

есть чем гордиться на миру,

что по крови и по рожденью

я корень свой от них беру…

 

У Владимира Цыбина народ и Родина в душе неразделимы, и также неразделима любовь к Родине и народу.

Прекрасный сборник, что и говорить. Книга «Друзей моих ушедших имена» как бы напутствует поэтов последующих поколений следовать в отношении к Отечеству в соответствии с традицией русской культуры.

Прекрасное напутствие и не только для поэтов, но и для читателей.

 

Поэзия! «...Когда камни возопят»

 

Вечером 6 сентября я слушала на радио «Радонеж» комментарий эпизода из Евангелия от Марка о том, как Христос излечил бесноватого человека. Нас много, сопротивлялись бесы, нас, мол, тьмы и тьмы, но Бог справился с ними, извлек наружу и пустил в стадо свиней на берегу. Двадцать тысяч свиней ринулись в море и утонули вместе с бесами. Вот и сейчас, растолковал священник, идет Третья мировая, пока информационная война, и появилось множество бесов, чтобы лишить православных разума и выхватить из-под воли Господа, Нельзя поддаваться бесам...

Непроизвольно пришли на ум страницы избранных стихотворений «Духовные мятежи» Станислава Золотова (Кемерово, 2017). «Уже в предисловии автора зашла речь об этом - о роли поэзии в современной напряженной ситуации – приведем разговор с одним из читателей. Не пожалеем места для вопроса и ответа: «Чего вы хотите добиться своими стихами? Ведь же видите, что с этим миром ничего сделать нельзя, что в обществе процветают воровство и стяжательство, обман и подлость. Сильный грабит слабого, государство унижает бедных и пресмыкается перед богатыми. Всюду идут несправедливые войны, мир лежит во зле, и спасение от этого зла нет. Что же может здесь сделать поэзия?

Я ответил ему: «А что такое поэзия? Поэзия - это ведь ни экономика, ни политика, ни юриспруденция, ни власть. А что? Как сказано в Священном писании, «когда и пророки замолкнут, то камни возопят!» Вот поэзия это и есть вопль камней. Последнее, отчаянное средство достучаться до людских сердец, до справедливости, до правды жизни, до красоты. Если и это не поможет, то мир тогда точно погиб, спасения ему нет. Поэтому МОЯ поэзия духовна. А в основе всякого духа лежит мятеж. Мятеж против косности, против уныния, против тьмы и несправедливости. Даже Бог, создавая этот мир, восстал против тьмы и создал свет, который тьма уже н объяла. Вот это и есть поэзия».

Прямо настоящий манифест поэта Зотова, родившегося в 1961 году, стало быть, представителя молодого поколения – двух с небольшим десятилетий до перестройки и дальнейшего распада великой советской державы. Молодость и обращение к православию, вера в Бога спасла их от отчаяния.

Первую свою книгу открывает Станислав Зотов «Евангелием святых страстей: переложением в стихах со старославянского текста», в остальных шести частях («Утоли мои печали», «Солнце ночи», «Белый камень», «Подлое время», «Признание в любви», «Я убит под Луганском») продолжает библейскую тему в сочетании с разными аспектами современности.

В стихотворении «Если храмы штурмуют бесы...» поэт как бы перекликается с тем, что прозвучало в комментарии на радио «Радонеж». Эпиграф из М. Волошина тоже в тон: «Расплясались, разгулялись бесы / По России вдоль и поперек...». Вот что для современного поэта значат вера и церковь:

 

…Церковь - это ограда света,

Здесь нельзя отступать ни на шаг,

Если церковь разута, раздета -

Не беда, был бы твёрд её Знак,

 

Её символ - Распятие ради,

Ради света, любви и добра,

Но нельзя подпускать к ограде

Даже тень корыстного крыла…

 

Если церковь прикормлена властью,

А сама эта власть не от Бога,

Тут-то черти со всею страстью

Так и прут в неё от порога.

 

Или хуже того - срубают

Крест святой на киевском майдане...

Иерархи наши понимают,

Что не зря все эти испытанья?..

 

Что Господь опять, как в прошлом веке,

Свой народ ведёт путём страданий,

Чтобы вновь наполнилися реки

Жаждой Духа среди всех исканий.

 

О мужестве защитников Белого дома, о преданности и любви к России говорится в стихотворении «Под стенами Белого Дома», посвященном 15-летию расстрела Парламента России. Процитируем вторую половину текста:

 

Ах, Арбат, ты, Арбат - до сих пор не отмоешься.

Ты от гари и пепла позорных тех дней,

Но от русского солнца ты ничем не укроешься,

Не спасешь от суда ты «своих» палачей.

Потому что запомнилось, запечатлелось,

На иконе златой в кровь и дым отлилось...

Эта осень - последняя русская верность,

Эта русская гибель, любовь и злость.

 

Там под стенами Белого Дома России,

Где я был, где вся жизнь моя сжалась в комок,

Я запомнил лишь небо изголубо-синее,

И на блещущем небе - Господень чертог.

 

Завершается эта небольшая по объему, но полная высокого гражданского пафоса книга разделом «Я убит под Луганском» (перекличка в названии с А. Твардовским: «Я убит подо Ржевом») из трех стихотворений о Донбассе. «Покой нам только снится» - пророческие слова А. Блока раскрывают смысл русской истории и наставляют нас, читателей, сохранять в душах гражданский пафос любви к Отечеству.

 

 

Подражание или перекличка? Шарль Бодлер и Григорий Шувалов

 

Первая книга стихотворений Григория Шувалова «Весточка» (М.: Литературная Россия, 2017) вначале мне не понравилась; скулеж какой-то в стихах открывающего сборник раздела «Свобода» и следующего - «Третий Рим». Вот, например, представление молодого поэта о счастье.

 

Классно тем, молодым и влюбленным,

что летят по путевке в круиз,

а их лайнер над солнечным склоном

неожиданно падает вниз…

 

И осталась минута до взрыва...

полминуты... И скоро рванет.

Он глядит на нее молчаливо

и до боли за руку берет.

 

Да, родители будут в печали,

будет водку глушить лучший друг,

но зато они горя не знали,

не хлебнули измен и разлук,

 

и друг друга уже не обманут,

и любовь свою не предадут,

взявшись за руки, так и предстанут

на последний, на божеский, суд.

 

Ну а нам, друг от друга уставшим

и в глаза научившимся лгать,

много раз свою честь потерявшим,

о таком можно только мечтать.

 

С высоты самолет наш не падал,

теплоход не стремился ко дну.

Здесь - мы жизнь свою сделали адом,

там - и вовсе гадать не рискну…

 

(И так далее и тому подобное! - Р.Л.)

Такая унылая нота подпортила восприятие стихов в следующих пяти разделах книги: «Весточка», «Иллюзии», «Реалии», «Социум», «Поэт». Станислав Зотов готов был умереть, но где (!).. на баррикадах при защите Парламента России; он был среди защитников Белого Дома в октябре 1993 года. Слава Богу, конечно, остался жив, его мужество вызывает у читателей уважение.

Григорий Шувалов на 20 лет моложе (родился в 1981 году), он принадлежит к первому, так сказать, постсоветскому поколению в России.

Однако что-то меня заставило второй раз прочитать книгу Шувалова. Два последних раздела - «Социум» и «Поэт» - понравились и неожиданно напомнили о поэтах-бунтарях Шарле Бодлере и Артюре Рембо. Не поленилась извлечь с верхотуры книжного стеллажа сборник «Цветы зла» Бодлера (Серия «Литературные памятники». М., Издательство «Наука», 1970). Книги Артюра Рембо у меня, к сожалению, было. Решила перечитать Бодлера, открыла первые страницы не оторвалась: от книги до последних страниц. Точно! Есть сходство стихов Шувалова с шедеврами французского символиста. Уровень, естественно, разный. Не думаю что выпускник Литературного института (поэтические семинары Юрия Кузнецова и Евгения Рейна) сознательно подражал Бодлеру. Вряд ли! Тут иное: исторические эпохи средины XIX века во Франции и конца XX века в России похожи как две капли воды. Три революции во Франции - 1830 год, 1848 год, 1871 год - закончились поражением пролетариата и победой буржуазии. В России конец XX века стал эпохой распада могучего Советского Союза, разграблением его финансов и ресурсов и замены социализма олигархическим капитализмом.

О.И. Ильинская охарактеризовала Бодлера: «В поэзии Б. ненависть буржуазному миру, сострадание к обездоленным, анархичное бунтарство, тоска по гармонии соединяются с признанием неодолимости уродства и зла в жизни, с эстетизацией пороков и язв большого города... Побуждаемый презрением к лицемерной моралистике мещанской литературы Второй империи, Бодлер противопоставлял ей только культ аморальности. Суд посмертно осудил целый сборник стихов Бодлера, не вошедших в «Цветы зла», - «Обломки», и это было еще одним проявлением буржуазного лицемерия» (КЛЭ, Т1 I, М. 1962, стр. 662-663). Ильинская отметила, что французские коммунисты в 1946 году добились кассации приговора и сняли с памяти поэта пятно судимости, то есть признали справедливым суд самого Бодлера над Второй империей после переворота Луи Бонапарта.

Стихи версию подтверждают. Сравним два примера.

Стихотворение из раздела «Социум» - «Переход» Григория Шувалова.

 

На бедность пиликает скрипка

за совесть, обиду и страх.

Недетской выходит улыбка

на детских, поджатых губах.

 

Мотивчик тоски и неволи

запойный отец стережет,

И тычется классика боли

в московский глухой переход.

 

Стихотворение Шарля Бодлера «Рыжей нищенке» из раздела «Парижские картины». Оно большое, ограничимся отрывками.

 

Белая девушка с рыжей головкой,

Ты сквозь лохмотья лукавой уловкой

Всем обнажаешь свою нищету

И красоту.

 

Тело веснушками всюду покрыто,

Но для поэта с душою разбитой,

Полное всяких недугов, оно

Чары полно!

 

Носишь ты, блеск презирая мишурный,

Словно царица из сказки - котурны,

Два деревянных своих башмака,

Стройно-легка…

 

Если б просить ты заставить умела

Всех, кто к тебе прикасается смело,

Прочь отгоняя бесстрашно вокруг

Шалость их рук:

 

Много жемчужин, камней драгоценных,

Много сонетов Бело совершенных

Стали б тебе предлагать без конца

Верных сердца…

 

Ныне ж ты нищенкой бродишь голодной,

Хлам собирая давно уж негодный,

На перекрестках продрогшая вся,

Робко прося…

 

 

Что же? Пускай без иных украшений,

Без ароматов иных и камений

Тощая блещет твоя нагота,

О, красота!

 

На страшный контраст между роскошью одних и нищетой других оба поэта смотрят одинаково, осуждая «верхи» и сочувствуя «низам». Шувалову можно добавить строчек из другого стихотворения для убедительности их равенства в гуманизме.

Вот вторая половина стихотворения «С утра проснешься на работу»

 

...низы молчат, верхи воруют,

 

сосед спешит за наркотой,

и так же женщины торгуют

своей фальшивой красотой.

 

Бушуют войны и раздоры,

в умах разруха и бардак,

и бесполезны уговоры

и обещанья райских благ.

 

И ты уже придумал кары:

болезни, бедствия, потоп,

готовишь бури и пожары

И истребление нон-стоп.

 

Готов раарущить все на свете,

сам свет тебе уже не мил.

Но вот во двор выходят дети,

и ты прощаешь этот мир.

 

Перекличек у Шувалова с Бодлером много. Например, стихотворение Бодлера «Погребение проклятого поэта» заставляет вспомнить у Шувалова стихотворение «Комната приема передач»; одно о том, как «за кучей сорной» зароют «бесславный прах» бедного и непризнанного поэта, а второе о приёме передач в тюрьме: «И как любить страну, похожую на зону?».

О пренебрежении к поэту в обществе и Бодлер, и Шувалов говорят одинаково в стихотворении «Альбатрос» у Бодлера и в стихотворениях «Колпак» и «Сорняк» у Шувалова. Сравнение двух поэтов можно долго прожать, но это тема для отдельной и большой статьи, которую, возможно, кто-нибудь напишет.

Наш короткий обзор пора завершать. Пусть память об ушедших советских поэтах будет долгой и крепкой. Поэтам Станиславу Зотову и Григорию Шувалову пожелаем успехов: и их первым книгам, и новым, которые придут к читателям вслед за дебютом.

 

Project: 
Год выпуска: 
2017
Выпуск: 
9