Валентин СОРОКИН. Горький опыт
ТАК ЖИТЬ
Землёй и хлебом жить, а не войною,
Пахать, косить, сумерничать с женою.
Чтоб рядом – бабушка и дед-всезнайка,
И ты, неомрачённая хозяйка.
И скатерть для гостей, и полотенце, –
Дом празднует рождение младенца.
Но ты чураешься дороги этой,
И не найдёшь никак язык с планетой.
Хоть из тебя она, скрывая вздохи,
Мать собирает бережно по крохе.
Она седая и давно устала
Снимать дурёх бездетных с пьедестала.
ЗНОЙ
Шепчут липы и стонут берёзы,
Ветер сеет над грядками зной,
И высокие ливни и грозы
Прокатились опять стороной.
Душно в центре империи нашей,
Побеждённой торговым ворьём, –
Над Россией, в пути заплутавшей,
Даже небо гремит вороньём.
Гляну в поле — цветы кровянятся,
И за ними, почудится мне:
Ранен пулей, не может подняться
Юный парень в дыму и в огне.
Вот какие вокруг перегрузки,
Если спешно кремлёвская рать
Приказала отчаянным русским
За чужие дела умирать.
Танки встанут и пушками ухнут,
Покачнутся дома и кресты...
Чьи карманы от золота вспухнут,
Тот проложит в Европу мосты.
Азиатское солнце пустыни
Опускается медленно с гор.
Но в России солдаты святыми
Объявляются – миру в укор!..
1995
НАСЛЕДЬЕ
Снова от заката до восхода
Рвутся грозы в буйном вираже.
И клубится боль и непогода
У меня в тоскующей душе.
Пусть не посадили, не убили,
Многих ты счастливей и сильней, –
Всё равно, живёшь, как на чужбине,
На любимой Родине своей.
И вершит судьбу твою руками,
Лживыми и грубыми, палач,
Чья дорога тёмными веками
Проходила через русский плач.
Чья дорога не дошла до Бога,
Увенчав могилами холмы.
И торчат в конце её убого
Вышки и бараки Колымы.
Клеветою скованный и взятый,
Вижу я трагический тот путь.
Я, орущей бандою распятый,
Горе одолею как-нибудь.
Ничего не сделаешь с собою,
Если совесть, мучась и скорбя,
Не зовёт к забвенью и покою,
А бросает в зарево тебя.
1980
ВОТ ОН ПРИДЕТ
Памяти Емельяна Пугачёва
"Здесь русский дух, здесь Русью пахнет" —
Какие вещие слова.
Вот он придёт, из пушки ахнет,
Бунтарь, —
привет тебе, Москва!
Да, высока твоя корона.
И в блеске красном купола.
Но жаль, жиреющих у трона
Ты снова кучно собрала.
В эпоху врезавшийся профиль,
С державно вскинутым рулём.
Самодовольный Мефистофель
Нетрезво реет над Кремлём.
Планете пасмурно известен,
Осыпан звёздами...
Но страх
Его бессонно повсеместен.
И нет покоя в городах.
Гнетёт и метит приближённых
Преступной совести тоска.
Так язва мучит прокажённых.
Так пуля давит — у виска.
Тревогой честною объяты,
Лишь за одним тобой, народ,
Следят особые солдаты,
Что янычары, —
у ворот!
ПОНЯТНОЕ КАЖДОМУ
Что жизни отдано,
Не убывает.
Железный холод
Травы не убьёт,
Блажен, кто мудро
С другом выпивает,
И жалок тот,
Кто беспробудно пьёт.
Я выпивать садился
И гордился
И только позже понял:
У плеча
Бес, не один,
Вертелся и крутился,
В улыбку брата
Зависть облача.
Доверчивый,
Восторженный и бравый,
Доступный
Ядовитому, ему,
Я поднимал
С нацеженной отравой
Стакан
И не перечил никому.
Лишь на заре
В моей груди кричали
Такие боли,
Сердцу не вздохнуть.
А тот бандит
Посапывал ночами,
А днём вершил
Свой кособокий путь.
Мрачнеет небо,
Двигаются тучи.
Тоска в полях,
Скорей бы хлынул дождь.
Я все ещё
По-прежнему везучий,
Хоть голова седа,
Как летом рожь.
На ветке ивы
Тенькает синица.
Орёл кружит
Высоко вдалеке.
Пусть никогда к вам
Враг не постучится
Ни с кистенем,
Ни с чаркою в руке.
СВИХ
У всех владык один и тот же свих:
Явился Марий — ставка на своих.
Помпей, привычки сторонясь условной,
Нашёл опору всё же в родословной.
И Цезарь не избег сего тумана,
Растя племянника Октавиана.
А слуг свободно брали и любовниц
Иноплеменных,
часто — уголовниц...
Но перед каждым захудалым родом
Клялись вожди державой и народом:
Его законом, радостью и мукой, —
От новых слов тянуло старой скукой.
ПОМНИ
Так размышлял декабрист Рюмин перед смертью.
Из книги
Что ты хочешь
На просторах Родины,
Искренней вглядись
В её края.
Не пустые
Головы уронены,
А ещё мудрее,
Чем твоя.
Враг в дома
Врывался
И не спрашивал.
Он, явившись к нам
Из-за морей,
То огнём,
То клеветой выкашивал
Самых крепкогрудых сыновей.
Потому и вырастают
Мальчики,
Дети страха,
Нищей тишины,
Осыпаясь, будто
Одуванчики,
Правде и сраженьям
Не нужны.
Но, как в море
Древнем непогода,
Боль и гнев,
Мужая и горя,
Закипают в глубине
Народа,
Русского
Народа-бунтаря.
Гул подземный
Ближе и слышнее,
Низко ветер
Кружит облака,
Ничего, пожалуй,
Нет страшнее
Бури, очищающей века.
Мы живём
И на промашках учимся,
На крови, обмане,
Лебеде.
И такими ярыми
Получимся —
Невозможно устоять беде!
ГОРЬКИЙ ОПЫТ
Мы душу в борениях студим,
То ливни, то вьюги в судьбе,
Я стал равнодушнее к людям
И резче намного к себе.
Не воду мещанскую в ступке
Толочь
да соседей хулить –
Свои и чужие поступки
Не так-то легко обелить.
К суду и к прощению готовый,
Светлее и проще молвы,
Я знаю – и что вы, и кто вы
Для совести и для Москвы!..
Вам всюду вольготно и можно,
Вас боль очищений не жгла.
Моя виноватость ничтожна,
А ваша вина тяжела.
Единая ль память и сила
Ведёт нас по взгорьям крутым?
Вон там, на Урале, могила
Прапрадедов канула в дым.
Они топоры возносили,
Кайло да лопату в пыли.
И знойные руды России
По жилам Европы текли.
Вы стражко здоровье храните,
К тому же ещё и не прочь
Свой образ оставить в граните
И скульптору славой помочь.
Я рос, никого не боялся.
И в мире большом, как в дому,
Наметился
и состоялся,
И ныне живу потому.
И я, полагаясь на совесть,
И ныне отмечу стократ:
Есть маленький плут и торговец,
А есть воротила-пират.
Живу, не привык суетиться.
Шагаю дорогой земной.
И мужества гордая птица
Летит высоко надо мной.
