Юрий ПРОКУШЕВ. “Беречь Россию не устану…”

Валентин Сорокин

Дорогой читатель! В руках твоих ты счастливо “держишь” целый поэтический Мир. Он, как и сама жизнь - прекрасен и неповторим. Россия, как незакатное солнце, как доброе сердце и светлая душа, в центре этого радужного красочного Мира. Величественно, зримо встают перед тобой картины героического прошлого Русской Земли, со времени “Слово о полку Игореве” и Евпатия Коловрата до незыблемых дней Великой Отечественной войны и покорения космоса; и, вместе с тем, тревожно-трагическое, смутное время наших дней, после беловежского иудиного предательства; и, наконец, возрожденная, обновленная в будущем Россия, как встарь - несгибаемая великая мировая держава.

Блистательным творцом этого чудесного художественного Мира в Слове стал выдающийся писатель современности - Валентин Сорокин, несомненно, вершинный поэт нашего времени, подстать колокольне Ивана Великого.

Именно драгоценную частицу этого мира, одну из чудесных “малахитовых шкатулок” Мастера поэзии, рожденного на древнем Урале, держишь ты счастливо, в своих руках, дорогой читатель! Это новая примечательная книга Валентина Сорокина - книга откровения души и сердца - Поэта и Гражданина.

Именно это радостное издание имеем мы ввиду в наших кратких литературных заметках.

Вместе с тем, подчеркнем, ради истины и объективности, что это - всего лишь малая толика обширного, богатейшего духовного материка, созданного талантом, трудом и волей Валентином Сорокина.

Полностью уже сегодня его художественное наследие составляет не менее десяти объемных томов поэзии, прозы, публицистики, критики. Говорю об этом не понаслышке, ибо хорошо знаю на протяжении более чем тридцати лет, жизнь, творчество Валентина Сорокина - дорогого, близкого, надежного друга - единодума.

Из записной книжки “День за днем”. 12 сентября 1983 г. Понедельник.х)

“Вечером у нас был Валентин Сорокин. Радостный. Со своей новой книгой “Посреди холма”. Погуляли по парку, вместе с нами - Вера! Валя рассказал о делах писательских - московских, а главное о своей поездке в Румынию, как секретарь Московской писательской организации…

Валя оставил нам рукопись своих баллад, а также подарил мне и Вере свою книгу “Посреди холма”, объемную, отлично изданную в “Современнике”, с помощью Евгения Михайловича Дрожжева (зам.директора), с таким памятным для нас автографом: “Дорогим и родным Вере Георгиевне и Юрию Львовичу Прокушевым. Семья Сорокиных всегда помнит, что в Москве есть мудрая и очень русская семья Прокушевых. Будьте здоровы! Валентин Сорокин”.

Поздно вечером, в ночь долго читал баллады Валентина. Впечатляет. Хорошо бы издать их отдельно. Надо обязательно сказать об этом Сорокину. Молодец он, работает талантливо и много…”

14 сентября 1983 г. Среда.

По телефону долгий разговор с Валентином Сорокиным. Он прочитал мою работу - очерки о Маяковском. В нее я включил все, что писал в дни 90-летия поэта…

- Юрий Львович, верьте мне. Это одна из лучших ваших работ. Яростная, молодая.

Почти час проговорили мы с Валентином. Так у нас часто бывает, особенно когда почему-либо долго не встречаемся…

От моего Маяковского перешли к его книге “Посреди холма”.

- Ты, Валентин, не посреди холма в этой книге, а посреди России. Читаю я ее - неспешно. Стихи в ней требуют работы мысли и души. Хорошо, что не повторяешь себя, а видишь мир заново, как бы впервые. Сегодня от “вторичных” стихов некуда деться.

- Юрий Львович, а зачем мне повторяться. Как интересно жить. Какая у нас золотая Родина. Жаль, что не все это понимают и чувствуют. Вот и не могут найти себя в стихах…”

“С заместителем министра культуры - Александром Ивановичем Шкурко договариваемся, что в поездку в Рязань пригласим поэта Валентина Сорокина, одного из секретарей Московской писательской организации, а главное надежного подвижника во всех есенинских делах.

На ночь продолжал читать “Посреди холма”. Радовался вновь, как Валентин дерзко шагает по жизни в своих последних стихах. Помимо всего остального, он один из немногих в современной русской поэзии, у кого природа не служебный фон, а прекрасный, мудрый герой.

С родной природой Валентин по-хорошему на “ты”. Он ее заботливый, любимый сын. Они платят ему материнской любовью, щедро открывая красоту души. Книга “Посреди холма” замешена густо, эмоциональных сбоев, пустот, и, тем более провалов в ней почти нет. С разбегу ее не проглотишь. Велика окрыляющая напряженность стиха. Глаз по этим строфам бежит медленно, как в “Марафоне”. Зато в душе и сердце - памятный след…”

Вместе с Валентином Сорокиным нам довелось еще в начале семидесятых годов создавать и отстаивать издательство российских писателей “Современник”, под недремлющим оком “бдительных” идеологических монстров ЦК - всех этих беляевых, шаур, севруков; вместе нас по злобному доносу-пасквилю распинал “всесильный” тогда Пельше, на плахе КПК, (где он теперь этот Пельше или тень от него, кто его по-хорошему ныне вспоминает?); вместе - не одно десятилетие, возглавлять борьбу за возрождение Есенина, его светлого имени и памяти; вместе с Валентином Сорокиным не однажды выступать против яковлевской перестроечной демагогии и потерявших стыд и совесть вездесущих “прорабов перестройки”; а позднее - против ельцински-гайдаровских прозападных убийственных “реформ”, поставивших Россию над бездной.

Валентин Сорокин - мужественный, отважный поэт, постоянно вызывающий “огонь на себя”, своими новаторско-дерзкими, подлинно народными поэмами и стихами, наполненными правдой чувств, сердечной добротой и неисчерпаемой любовью к России, переживающий ныне едва ли не самые драматические, самые трагические события и дни в своей многовековой Истории.

Вслед за своим великим предшественником, одним из самых его любимых поэтов - Сергеем Есениным, Валентин Сорокин мог бы по-праву, с законной гордостью сказать: “Чувство Родины - основное в моем творчестве”. Этим благодатным и благотворным светлым чувством, как яркими весенними всполохами, озарена в своей родниковой животворной чистоте чудесная поэзия Валентина Сорокина. Он поэт высочайшей эмоциональной напряженности и романтического дыхания. Поэт пронзительной трагедийности и драматизма. И нет ему в этом отношении, как и во многих других творческих моментах, равного в современной поэзии.

Особая печаль, особая горькая, грустная дума поэта о невосполнимых потерях и утратах Родины в пору военного фашистского лихолетья. Да! Сердце поэта полно сыновней гордости за Россию, родной народ, за Победу над фашистской Германией. Но чего стоила эта Победа! В стихах Валентина Сорокина встает образ России овдовевшей, осиротевшей на войне, просторы которой в могильных холмах, крестах и обелисках вечной Памяти и Ратной Славы. И не только на земле российской нет “угла, где б не лился торжественный свет обелиска”, где бы не покоился вечным сном русский солдат - освободитель Европы и Мира. И мы - все живые - у него - русского солдата - в неоплатном долгу. Во многих новых стихах и волнующих публицистических выступлениях Валентин Сорокин вновь и вновь напоминает всем нам об этом. В первую очередь тем, у кого, к сожалению, оказалась “короткой память”, кто увяз в трясине дикого ненасытного бизнеса и коррупции: кто напрочь забывает кому он, в конце-концов обязан сегодняшним благополучным существованием.

В отличие от официальных властей “не замечающих”, как правило, участившихся за последнее время случаев вандализма и надругательства, вплоть до разорения и осквернения братских могил, кладбищ и памятников советским воинам-освободителям, в ряде зарубежных стран, особенно славянских, Валентин Сорокин в своих стихах с негодованием и болью говорит о тех негодяях и подонках, которые без стыда и совести, кощунственно издеваются над прахом и светлой памятью миллионов русских солдат, своей смертью спасших всех нас, весь Мир от неминуемого фашистского рабства.

* * *

Когда думаешь о судьбе Валентина Сорокина еще и еще раз убеждаешься: у поэта должна быть своя биография, в том числе трудовая, рабочая. В годы бесхлебного военного детства в дружной, многолюдной семье Сорокиных, осененной и крестьянским серпом, и рабочим молотом, проходил будущий поэт первые университеты жизни. Позднее в ремесленном училище, приобщился к стальному делу. “Когда мне исполнилось семнадцать лет, явился в мартеновский цех к огню. И простоял возле мартена около десяти молодых весен”, - скажет поэт о себе позднее. В заводской многотиражке Валентин Сорокин напечатал первые стихи. Истина старая: есть своя неповторимая судьба - будут свои неповторимые стихи: “В мартене, где камень огнем изуродован, Где стены оглохли от Рваного гула, Я помнил про участь Алеши Кольцова, Меня как невольника, К солнцу тянуло”.

Пройдет не так уж много времени и Валентин Сорокин создаст одну из своих трагически-пронзительных и вместе с тем озаренно-романтических поэм - поэму с крылатым названием - “Огонь” (во многом пророческую для всей дальнейшей его Судьбы). “…Я стоял у огня, Плавил кремний и резал, Потому - у меня руки пахнут железом. Я стоял у огня, Между тьмою и светом, потому у меня Возле сердца планета. Я стоял у огня. В миг рожденья булата, Потому у меня Путь - дорога крылата”. В дальнейшем именно так - “Огонь” - Валентин Сорокин озаглавит свою первую книгу поэм. Нам довелось счастливо выпустить ее в “Современнике”, будучи директором издательства, еще в 1973 году. Все эти годы, среди книг, подаренных Валентином Сорокиным, я бережно храню его книгу “Огонь” с родным для меня автографом: “На память дорогому Юрию Львовичу с самой ответственной благодарностью! Юрий Львович, я всегда буду помнить этот размашистый Ваш жест, сильно и авторитетно утвердивший мое имя. Крепко Вас обнимаю! В.Сорокин. 15.1.74. Москва”.

Радостно осознавать, что уже тогда, книга “Огонь”, действительно, окончательно утвердила Валентина Сорокина в современной литературе, как одного из крупнейших, талантливейших мастеров эпического жанра.

Шли годы. Рождались новые поэмы Валентина Сорокина. Становилось особенно очевидно: “вся поэзия Валентина Сорокина как негасимый, вечный огонь жизни и памяти народной. Огонь доброты и совестливости, огонь надежды и любви”. Отмечалось это в свое время нами еще в очерке “Огонь и ветер России”, посвященным пятидесятилетию поэта.

Время самый справедливый и объективный критик. Ныне особенно очевидно: огонь поэзии Валентина Сорокина высвечивает в далях нашего героического прошлого бессмертные имена легендарных сынов русской земли: “К звезде полей я прикоснусь рукой, ведь мне судьбу делить покуда не с кем. Здесь Грозный спит. Здесь опочил Донской. Здесь отдыхает после битвы Невский”. Так рождаются очень современные исторические поэмы Валентина Сорокина.

Многие из них широко известны и с возрастающим интересом приняты читателем. Это прежде всего такие поэмы, как “Евпатий Коловрат”, “Волгари”, “Пролетарий”, “Дуэль” и особенно - “Дмитрий Донской”, во многом в свое время знаковая для автора историческая драма в стихах. Она сразу же была горячо принята читателями и выделена критикой - среди других произведений, посвященных 600-летию Куликовской битвы.

4 октября 1981 г. Воскресенье.

“Утро под впечатлением вчерашней поездки на Куликово Поле. Случайно это или закономерно, что именно в день рождения Сергея Есенина мы оказались на Поле Куликовом! Теперь, после того, как мы причастились к этой русской святыне “совершенно по-иному, с какой-то поразительной реальностью и личной причастностью воспринимаются стихи Александра Блока “На Поле Куликовом”. Все это трудно объяснить умом, а вот душа - поет… Молодец и Валентин Сорокин - со своим “Дмитрием Донским”. Писал он поэму не к дате, а по зову души и сердца. Это не то, что “Непрядва” Евгения Евтушенко. Все вроде бы на месте, никто не обижен, все учтено, сконструировано, а за душу не берет. Нет большого национального чувства, национальной гордости, отсюда, пусть и едва уловимый, но очевидный полет космополитичности. Вновь лишь желание откликнуться на дату, чтобы заметили. А на деле-то никто и не заметил. Не берет за душу. Вот в чем холодный расчет, поза, ремесло, отражение жизни, а надо, чтобы стихи были как сама жизнь. Только тогда они хватают за душу…”

В наши горестные дни ползучей "оккупации" России американским долларом и новыми претендентами на мировое господство, “Дмитрий Донской” Валентина Сорокина, звучит особенно современно и поучительно, напоминая всем нам об одной из самых героически-трагических страниц истории нашего Отечества в борьбе за сохранение государственности и единства России.

Очень важно и знаменательно: каждая из сорокинских поэм, опираясь на богатейшие в этом жанре национальные традиции, самобытна и неповторима по форме; каждая имеет свое художественное лицо, свой стилистический рисунок, свои запоминающиеся языковые образы - родинки. Прошлое, История проходит в них через душу и сердце поэта. Обретая живые, реальные черты, оно, по воле автора, наполняется животворным чувством современности. История в поэмах Валентина Сорокина не музейно-статична, не созерцательна, она вся - в движении, в действии, в живых картинах живой жизни ее героев. Оживают в Слове неповторимые, бессмертные Лики тех, кто вместе с народом творил в веках подлинную историю, подлинную судьбу России: Коловрат, Донской, Разин, Пугачев, Пушкин, Достоевский, Толстой, Есенин, Сталин, Жуков…

Характерно при этом, что Валентин Сорокин, как поэт, далек от идиллически-умиротворенного, ура-“патриотического” взгляда на отечественную историю, на ключевые события и поступки ее героев. Его поэмы остроконфликтны, остросюжетны, социально, нравственно заострены, гражданская позиция их автора художественно определенна и точна. Особенно непримирим Валентин Сорокин в каждой из поэм к недругам России, которые не однажды, вплоть до наших дней, пытались и пытаются захватить и поработить его родину, расчленить и уничтожить Россию. Разящее Слово поэта карающе, справедливо и беспощадно, как благородный меч воина - защитника Родины.

Несомненно, самобытность исторического эпоса Валентина Сорокина составляет его пронзительный лиризм, напряженность чувств души поэта, обжигающий нас своим огнем, высокий эмоционально-образный настрой повествования. Идет это от предельной искренности поэта, одной из прекраснейших, характерных особенностей его блистательно-неповторимого таланта.

Все это вместе взятое рождает то душевное состояние, то чудо поэзии, то потрясение до спазма в горле, когда слушая, читая поэмы Валентина Сорокина, начинаешь все больше чувствовать, что ты как бы становишься счастливым свидетелем и, в известной степени, соучастником тех знаменательных исторических событий, о которых языком поэзии сердца столь впечатляюще и зримо рассказывает автор.

* * *

Поначалу можно было предположить, что драматическая поэма “Дмитрий Донской”, возможно - станет последней из двадцати ярких, самобытных поэм, созданных Валентином Сорокиным в разные годы. Станет, имея, казалось для этого все основания, достойным завершением эпоса поэта о судьбе России, судьбе народной - судьбе человеческой.

Однако, эти предположения на деле оказались иллюзорными. Надо знать глубинно Валентина Сорокина, его творческую жизнь, неисчерпаемый запас его эмоциональной энергии, его любовь и верность России.

Еще не был завершен до конца “Дмитрий Донской”, а Валентин Сорокин был всецело поглощен новым, еще более масштабным и дерзким творческим замыслом: созданием народной драматической поэмы о Великой Отечественной войне, о разгроме фашистской Германии, о великом полководце двадцатого века Георгие Константиновиче Жукове.

Так случалось радостно и знаменательно для меня, как писателя-литературоведа, и вместе с тем, как друга-единодума, что начиная от замысла до публикации поэмы. Все рождалось и происходило на моих глазах; что мне довелось счастливо принять посильно участие в многотрудной, но достойно-прекрасной судьбе поэмы.

По признанию самого Валентина Сорокина он создавал свою поэму о любимом герое радостно, увлеченно, окрыленно, с полной отдачей всех эмоционально-душевных сил, в напряженном, порой мучительном поиске тех единственных неповторимых слов и художественных образов, позволяющих правдиво, исторически конкретно, воссоздать образ бессмертного маршала Георгия Константиновича Жукова. Не раз ему казалось, что он завершил свою поэму, сказал все, что хотел сказать о судьбе своих героев, а главное - о Подвиге народа на войне. Однако, вслед за первым, “окончательным” вариантом, появлялся еще один вариант - всего их было шесть. Нам довелось, не однажды, счастливо слышать эти варианты разговаривать, беседовать с автором, и в ряде случаев - дружески дискутировать по ключевым моментам.

В подтверждение сказанного, несколько конкретных моментов в моей записной книжке “День за днем”.

2 марта 1982 г. Вторник. В 9 утра позвонил Валентин Сорокин и радостно сообщил, что окончательно доработал свою поэму о Жукове

- Юрий Львович, покажу вам и тогда решим, где и как печатать.

Однако, опубликовать Валентину Сорокину своего “Бессмертного маршала” удалось далеко не сразу. Хождение автора по “издательским мукам”, борьба за публикацию поэмы продолжалась не один год… О чем еще будет сказано. Пока же, заметим, что Валентин Сорокин продолжал совершенствовать свою новую поэму как самый “суровый” ее критик и истинный, взыскательнейший мастер Слова. Вот еще одна запись:

30 марта 1982 г. Вторник. “В 9 утра звонил Валентин Сорокин. Он - ранняя птица. - Юрий Львович, вы приехали! Как съездилось в Белоруссию? -

- Хорошо, очень хорошо. -

- Юрий Львович, я на днях обязательно буду у вас. Надо обговорить все. Привезу вам своего “Жукова”. Все дожал, как мы с вами говорили. Привезу и том стихов. Вышел в “Молодой гвардии”. Тираж 60 тыс. Там есть стихи, посвященные вам. -

- Поздравляю тебя, Валя, и со сборником, и со статьей о Василии Федорове в журнале “Москва”. Благодарю. Дерзко. Доказательно. Молодец!

- Правда! Вам легло на душу! Я хотел продолжить вас, то, что вы писали о Василии Дмитриевиче. Как поэте - пророке. Пусть читают. - Вот, Прокушев - директор “Современника”, а вот - Сорокин. - Главный редактор. Одна линия, одна позиция.

- Я так и понял, Валя! -

Во время этой встречи Валентин заметил, что все еще занимается “Прологом”. Вот, вот доделаю окончательно. И тогда посмотрим.

1 апреля 1982 г. Четверг. “К вечеру позвонил Валентин Сорокин.

- Юрий Львович, у вас есть несколько минут времени. Я прочел бы вам новое вступление к поэме о Жукове. -

- Конечно, есть, читай!

Валентин читает “Пролог” - вступление к поэме. Состоит он теперь из трех сравнительно небольших по объему частей. Вместе с тем, глубинных по мысли, завершенных по форме, звучащих как взволнованный, возвышенный авторский монолог о Земле - нашей общей Обители… Земле - нашей Матери-заступницы, нашей безграничной любви, нашей мудрости и силе; монолог, обращенный в “разговоре” поэта с Землей к ее недавнему прошлому, трагическим нашим временем, тревожному будущему. Вместе с тем - к каждому из нас - живущих, особенно испытавших на себе все тяготы войны. С первых строк “Пролога” возникает трагическая картина Земли, охваченный всемирным огненным потопом.

1.

Валентин продолжает. Читает сердечно, доверительно, окрыленно:

2.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Обращение поэта к Земле наполняется все более глубинным внутренним смыслом, историческим прозрением, чувством законной национальной гордости:

В третьей заключительной части Валентин Сорокин, как автор, подчеркивает с особой силой, что побудило, подвинуло его к жуковской поэме, ради чего выстрадана она душой и сердцем; в чем он видел свой долг поэта перед памятью павших и живых, отстоявших в смертельных боях родную Землю от коричневой фашистской чумы.

Какой бы коварный враг не нападал вероломно на землю русскую, справедливое возмездие, суд всенародный - неотвратимы для любого иноземного захватчика. Так было всегда в русской Истории, так будет впредь с любым новоявленным претендентом на мировое господство. Такова суть, таков главный пафос “Бессмертного маршала” уже столь явственно обозначенный в “Прологе” своеобразной “увертюры” ко всей поэме, звучащий подобно героической художественной “симфонии”.

3

На этой упреждающей пронзительной, взрывчатой ноте завершается “Пролог”.

“Какое-то мгновение мы оба молчим. Первым заговорил Валентин. Чувствуется, что он и сам доволен этим вариантом “Пролога”. Ведь от того, каким будет “запев”, такой станет и вся песня.

- Ну, как теперь мой “Пролог”. Чувствуете: я постарался учесть все о чем мы с вами не раз говорили по поводу предыдущих вариантов.

- Сейчас все очень здорово, все встало на свои места, выстроилось композиционно, звучит многоголосо и очень свежо, выразительно в слове это те “ударные аккорды”, ударные строфы, которых во вступлении не хватило. Оно стало и современнее, и глобальнее.

- Юрий Львович, спасибо. Видите: все в наших, порой “горячих” разговорах, пошло на пользу поэме. Отшучиваюсь: - Давай, давай! Валентин!

- Юрий Львович, сегодня уезжаю на дачу, приеду в начале недели. Обязательно повидаемся. Еще раз спасибо!”

Я, коснулся, дорогой читатель несколько подробней истории рождения окончательного варианта “Пролога”, чтобы более наглядно и конкретно представить творческую атмосферу, в которой создавалась классическая народная драма Валентина Сорокина, его “Бессмертный маршал”, уходящая объективно своими истоками и корнями к гениальной Пушкинской трагедии “Борису Годунову”.

Чтобы реально почувствовать это, достаточно обратиться к внутреннему, предельно исповедальному монологу Сталина: “Что нас вело? Ниспровержение власти…”. Монолог обнаженно-беспощадный по отношению к самому себе, оценке своей многолетней государственной деятельности и поведению как “вождя народов”. Чем больше вникаешь в его суть, тем, невольно, как бы само собой, всплывет в памяти знаменитый покаянно-исповедальный предсмертный монолог царя Бориса Годунова. Заметим также, что данный сталинский монолог не является в “Бессмертном маршале” исключением. Скорее наоборот. Художественным приемом “внутреннего монолога”, позволяющим полнее и глубже раскрыть внутренний мир - “диалектику души” своих главных героев и, прежде всего, Сталина и Жукова, автор поэмы пользуется весьма широко, убедительно, эмоционально выразительно.

Выше говорилось, что Валентин Сорокин вновь и вновь вносил в казалось бы завершенный вариант поэмы уточнения, дополнения, стилистическую правку. Из записной книжки “День за днем”.

7 июня 1982 г. “Вместе с Валентином Сорокиным выступали в Колонном зале на заключительном вечере, посвященном Всесоюзному Пушкинскому празднику. Валентин читал отрывок из своей поэмы “Дуэль”. Принимали его отменно. Домой возвращались вместе. Условились, что он днями выберется к нам в Мамонтовку на дачу. Сказал, что поэму о Жукове он, кажется, дожал окончательно”.

23 августа 1982 г. Понедельник. “Вечером звонил Анатолий Софронов.

- Юра, получил твое письмо. Спасибо, за доброе слово о новых главах моего романа. Хорошо поговорили и не только о романе. Прошу Анатолия Владимировича поддержать новую поэму Валентина Сорокина о Жукове.

- Дорогой Толя, я более двух лет, “шефствую” над этой вещью. Читал первый вариант. Обсуждали с Валентином. Были пожелания. Особенно относительно показа в поэме Сталина, противоречивости его характера, внутреннего мира, “покаянности” и самооценки “вождя народов” Валентин - молодец. Продолжил работу. Был второй вариант, потом третий. Я опять читал. Потом беседовали с Валентином, были, порой, жаркие разговоры, дружеские дискуссии и споры. Сейчас есть у Сорокина окончательный вариант. Поэма “Бессмертный маршал” заслуживает того, чтобы ты ее напечатал у себя в “Огоньке”. Это, бесспорно, одна из лучших современных поэм. Советую и прошу: прочти сам. Я скажу Сорокину, чтобы он ее тебе показал”.

26 августа 1982 г. Четверг. “Объявился Валентин Сорокин.

- Юрий Львович, простите, но я заработался. Доделываю очерк о вас. Надо поговорить. Еще раз доработал “Жукова” в том плане, что мы говорили. Поэму посвящаю вам, так и пишу: “С благодарностью за помощь и поддержку - Юрию Прокушеву”.

- Спасибо, Валя. Это мне дорого. Хотя, может быть, и не заслуженно.

- Юрий Львович, это нас еще больше укрепит. Такой огонь мы прошли вместе. А потом сколько вложено вами в “Жукова”. Вы, как мой соавтор. Посвящение будет заслуженным и справедливым.

- Еще раз, Валентин, спасибо, растрогал ты меня “старика” до слез. Твоя светлая, благородная душа всегда была щедрой и отзывчивой на доброту. Однако, герой твоей поэмы великий русский полководец. Я же простой смертный, старающийся жить, как мне завещали мои родители, по-совести, помогая людям, особенно близким друзьям, в меру моих скромных сил и возможностей. Вот почему, мне думается, ты мог бы посвятить поэму заслуженно твоему отцу - мужественному солдату Великой Отечественной войны.

- Юрий Львович, насколько я вас знаю, вы всегда “по-жуковски” сражались за Россию, за ее духовность, за возрождение Есенина, за сохранение “Современника”, за судьбу истинно русских писателей. -

- Хорошо, Валентин, хорошо. Еще раз спасибо тебе. И все же не спеши, взвесь все еще раз. Ведь твоей поэме предстоит долгая жизнь. В этом я глубоко убежден”. -

Тогда, в 1982 г. Валентин Сорокин и я вряд ли могли предполагать, что пройдет почти десять лет (!!!), прежде чем “Бессмертный маршал” сможет выйти отдельным изданием в “Советском писателе” с текстом, не покареженным цензурой. Об этом разговор еще впереди.

После разговора с Софроновым Валентин Сорокин передал в “Огонек” своего “Бессмертного маршала”. Через некоторое время его пригласили в редакцию журнала, сказали много добрых слов и что готовы напечатать поэму, но при одном условии: автор должен исключить из поэмы все сцены, связанные с Берия и даже упоминания этого имени. Естественно Валентин Васильевич не мог пойти на “самоубийство” поэмы. Он взял ее из “Огонька”, надеясь опубликовать ее в другом месте. Да. На этот раз Анатолий Софронов, так много сделавший для публикации в журнале истинно русских поэтов, включая Валентина Сорокина - дрогнул. А жаль, очень жаль! “Бессмертный маршал” бесспорно украсил бы страницы “Огонька”.

К сожалению, не только в “Огоньке”, но так случилось, что именно в это же время Валентин Сорокин, казалось бы в родном для него “Современнике”, не почувствовал должного внимания и уважения к нему, как автору новой книги.

3 сентября 1982 г. Пятница. Звонил Валентин Сорокин.

- Юрий Львович, хотел позвонить вам вчера. Так было тяжело на душе. Потом решил: не буду Вас тревожить. Все “Современник”! У меня идет поэтическая книга. Сдал давно. Звоню редактору. Какая-то новая женщина. Спрашиваю, прочитала ли она рукопись, есть ли замечания. Отвечает грубо: нет, еще не читала. Говорю ей, книга же в плане, в октябре хорошо бы ее сдать в производство. Она еще более нагло: “Что вы мне указываете, сама знаю, что делать. Вас тут много, а я одна. Сказала, когда надо позвоню. Все, кончайте разговор”. Я повесил трубку и чуть не заплакал от обиды. Это она говорит так мне, кто десять лет отдал “Современнику”; говорит поэту, автору книг, кто она такая. Откуда эта наглость и грубость. Я хорошо помню, Юрий Львович, как вы от всех нас требовали самого внимательного отношения к каждому автору; помню и то, как двух-трех человек, которые не ладили с авторами, пытались разговаривать языком диктата, мы быстро убрали из издательства. А тут такая наглость и кто она есть. Так стало больно, так заныла душа, что хоть криком кричи. Все же, я сдержался. Минуть через десять, успокоившись, вновь ей позвонил. Говорю, что вы и я - погорячились. Давайте договоримся о встрече по моей рукописи. И она опять свое: “Я же вам сказала, что когда надо, тогда и буду читать вашу рукопись: чего вы пристали”. После этого я позвонил гл.редактору Фролову и сказал, что если через 10 минут вы не дадите мне другого редактора, а этого не отстраните от моей рукописи|, то я знаю куда мне надо обратиться, чтобы у вас навели порядок. Через некоторое время позвонил Фролов и сказал, что у меня будет другой редактор. Как им, Юрий Львович, не стыдно. Ведь мы с вами столько сил отдали “Современнику”.

Что я тебе скажу, дорогой Валентин, время проверяет людей; время все ставит, в конце концов, на свои места. Рано или поздно, так будет и с “Современником”.

Имеется в виду рукопись книги Валентина Сорокина “Посреди холма”: только в мае месяце 1983 г. она была подписана к печати, вышла - в октябре. Именно о ней говорилось выше.

16 марта 1983 г. Среда. Поездка с Есенинской программой в Белоруссию. Были с Верой в Гомеле, а затем на родине поэта Дмитрия Ковалева в Вятке.

Вечером вслух читаем стихи Валентина. Хорошо, достойно, радостно.

- Юра, ты прав. Сорокин в этой книге совсем другой. Раньше в его стихах мне чего-то не хватало. В этом сборнике стихи настоящие, лирические, выстраданные. Я рада за Валентина”.

1 сентября 1983 г. Четверг. “На ночь перечитывал очерк Валентина Сорокина, который он написал обо мне и еще 24 августа передал в Москве. Талантливый Валентин человек и щедрый на добро душой, очень щедрый!

2 сентября 1983 г. Пятница. “Читал Вере сорокинский очерк.

- Юра, это как поэма. Поздравляю. -

От души смеялась над эпизодом с Глухарем и сценой с Кошечкиным.

- Ну, Валя. Словом может убить. Дерзко написал. Кто напечатает?

- Валя хочет отдать в “Молодую гвардию” Анатолию Иванову. -

- Что же, Иванов, пожалуй, сможет. Он мужик широкий, с размахом, - замечает Вера”. -

* * *

Правда, честность, справедливость, и еще раз Правда “до дна”, - как бы порой она не была горька - вот “кредо” жизни и творчества Валентина Сорокина. Таков он не только в своих стихах и публичных выступлениях, но и, казалось бы, в неожиданно “случайных”, “проходных разговорах, с людьми, мягко говоря относящимися к поэту и его друзьям сдержанно, и даже, в известной степени, настороженно. Одним словом, в любых обстоятельствах, в любых случаях Сорокин - остается Сорокиным. Он непримирим к любым ложным измышлениям, двоедушию людей, любой попытке незаслуженного унижения и оскорбления по отношению к нему, его семье, близких ему людей. Порой, в подобных случаях, он бескомпромиссно резок, но - справедлив. В такие моменты его образный язык - острее самой острой “бритвы”. Вот всего лишь один из подобных памятных и поучительных случаев, о котором рассказывает сам поэт.

Из записной книжки “День за днем”. 2 апреля 1982 г. Четверг.

“Звонил Валентин Сорокин. Полон энергии.

- Юрий Львович, я забыл вам сказать о разговоре, который в Киеве был у меня со “стариком” Лешкевичем (в те годы Директор Бюро пропаганды Союза писателей СССР - Ю.П.). Он меня “прощупывал”, а я его. Спрашивал, как я отношусь к вам. Сказал, что вас в Секретариате Союза писателей не любят, особенно Озеров (второй секретарь - Ю.П.) и Верченко (орг.секретарь - Ю.Л.), что очень недовольны вашей статьей в журнале “Москва”. Спросил, как я отношусь к Озерову и Верченко. Я сказал, что с Озеровым я даже не здороваюсь и когда-нибудь с трибуны скажу, что я думаю об этом критическом толмудисте и вреде, который он приносит литературе (в Союзе писателей, Озеров, как критик и литературовед считался чуть ли не основным “теоретиком” и “Идеологом” - Ю.П.). А Верченко - это бандит. Он хуже, чем те, кто раскулачивал невинных, он - настоящий садист. То, что он сделал со мной, моей семьей, выкинув меня со всеми вещами из предоставленной мне, наконец, на самом законном основании, квартиры в новом писательском доме, вселив срочно в мою квартиру эту самую греческую авантюристку “миллионершу” - мадам Онасис, которая заявила, что хочет иметь квартиру только в доме, где живут писатели, я ему никогда не прощу, и сыновья мои не простят, и внуки. Слушая меня, - продолжал Сорокин, - Лешкевич потерял дар речи. На следующий день он уехал в Москву. Перед отъездом зашел ко мне и сказал, что я ему нравлюсь, как поэт, что я человек открытый, что он меня уважает и теперь, после нашего откровенного разговора, относится с еще большей симпатией. А в конце опять, а что же за человек Прокушев, и как я к нему отношусь. Что за человек? Поговорите также откровенно, как со мной и узнаете. И добавил, что Прокушев мудрее, опытнее меня, настоящий писатель и человек. Для меня же он, что отец родной. Так я к нему отношусь, так можете передать и Озерову, и Верченко. Он опять, - Юрий Львович, - опешил. Помолчал. Потом, уже прощаясь, окончательно заметил:

- Ты мне все больше нравишься, и Озерову и Верченко я могу сказать, что ты о них думаешь, и о Прокушеве.

- Если это вам нужно, можете передать Озерову и Верченко все, о чем мы говорили с вами.

Зная Валентина Сорокина, его “взрывчатый” характер, острый, как бритвы, язык, убежден, что именно все так и было. В этом - весь Сорокин”.

Подобных живых, образных рассказов Валентина Сорокина, предельно откровенных, без тени кокетства и литературоведческого “грима” в записной книжке “День за днем”, за тридцать лет нашей дружбы, совместной работы, наших общих литературных делах и писательских заботах имеется немало. Делались они “в свое время для памяти, как правило, в тот же вечер, или на следующий день, без какой-либо “редактуры” и “ретуши”. Ныне, спустя десятилетия, они объективно в целом ряде случаев становятся важным и порой - единственным - документальным источником, связанным с биографией и творчеством поэта.

В этом их весьма важное отличие от мемуаров, которые обычно создаются на склоне лет. При этом их документальную основу, в целом ряде случаев, весьма талантливо застит авторский фантастически-романтический туман, далекий, к сожалению, от истины. Характерным примером здесь могут служить известные мемуары-воспоминания о Сергее Есенине журналиста Николая Вержбицкого, который рассказывает в них весьма “убедительно” о встрече Есенина и Маяковского на Кавказе, которой на самом деле никогда не было!

Но вернемся к основной теме нашего разговора о Валентине Сорокине. Вот еще несколько извлечений из записных книжек “День за днем”. Документально и наглядно дополняющих и конкретизирующих представление об образе поэта важными чертами и штрихами в плане нравственно-моральном, открытости души и человечности, особенно с его товарищами - современными писателями.

“12 июля 1983 г. Вторник. Долго разговаривал с Валей Сорокиным. Сказал, что не еду в Грузию. Жаль, хотелось бы, побывать вместе с Валентином на родине Маяковского в Багдадах.

- Юрий Львович, я возможно тоже не поеду. Что-то с давлением. Болит голова.

- Тебе, Валя, надо поехать, надо поддержать Егора. Судьба Егора волнует и Валентина. Долго говорим об этом.

- Я собираюсь Валя, с Егором потолковать по-дружески. Сказать ему обо всем, что волнует ныне его друзей. -

- Юрий Львович, поговорить вам с Егором надо обязательно. Егор вас очень уважает. Я это знаю. - И добавил, с явным сожалением:

- Жаль, но, как поэт Егор в затруднительном положении. Чтобы писать стихи, настоящие, душа должна быть свободна и раскована. По себе знаю. А у Егора, ныне, душа скована его “секретарством”. Получит он к 60-летию звезду Героя. А как поэт Егор будет проявлять себя все меньше и меньше, а может и вовсе кончится. -

Помолчал и закончил:

- Дай бог, если я ошибаюсь”.

К счастью, Егор Исаев, не охочий до “руководящих должностей” не долго “секретарствовал”. Он на всю жизнь, включая наши дни, за рабочим писательским столом. Замечу, при дальнейших наших разговорах с Валентином Сорокиным, он едва ли не больше всех тревожился за судьбу Егора Исаева и радовался, что Егор Исаев был и остался истинным поэтом. Сравнительно недавно в отличной творческой форме встречал свое 75-летие.

Еще одна запись. “19 сентября 1983 г. Понедельник. Над Анатолием Владимировичем Софроновым вновь сгущаются тучи. В эти дни его вновь вызывали в ЦК. Тов.Зимянин предложил подать ему заявление об уходе на пенсию, без каких-либо мотивировок, кроме одной - возраст! Анатолий Владимирович отказался. И совершенно справедливо. Да! Настала критическая ситуация. Нельзя стоять в стороне, когда видишь такую несправедливость. Весь день, с утра писал письмо в ЦК партии Ю.В.Андропову.

Еще утром читал свое письмо в ЦК Валентину Сорокину.

- Юрий Львович, это документ огромной человеческой силы. От него нельзя просто отмахнуться. Спасибо вам за Софронова. Отправляйте его срочно в ЦК, а копию обязательно, - Сорокину. Мы все обязаны его поддержать. Столько доброго он сделал для русской культуры, для каждого из нас. -

- Конечно, Валентин, я для того и написал, чтобы его послать в ЦК. Вопрос-то шире “дела Софронова”. Речь идет об отношении к заслуженным партийным кадрам, со стороны некоторых руководящих работников аппарата ЦК нашей партии. Почему, мы должны молчать, когда видим, что делается ими что-то не то. Ведь они только работники аппарата. А партия - это все мы, 16 миллионов ее членов - единомышленников.

Днем, после просмотра материала в Останкино отправил письмо свое в ЦК КПСС по почте. Хочется верить, что дойдет до адресата. Будем ждать ответа.

Вечером написал письмо Софронову. В сегодняшней “Правде” напечатаны бредовые стихи Вознесенского. Когда же это кончится”.

Наконец, две записи несколько иного характера. Касаются они литературной борьбы, обстановки в Московской писательской организации и четкой, принципиальной позиции, которую Валентин Сорокин, на этот раз, как и всегда, занимал в оценке всего происходящего в литературном мире, и шире - в жизни страны.

“2 марта 1982 г. Вторник. В 9 утра позвонил Валентин Сорокин.

- Юрий Львович, пока вы были в отъезде, здесь очень много шума и разговора о вашей статье в “Москве”. Большинство “за”, есть и “против”. Это хорошо. Надо давно было сказать об этом. Я вас поздравляю. Конечно, “они” вам этого не простят. Завтра в “Литературной газете” будет против вас статья. Это тоже - хорошо. Не смогли замолчать. Вы только не расстраивайтесь.

Замечаю Валентину, что я, когда писал и публиковал статью, знал на что шел, так же, как и редакция “Москвы”.

15 ноября 1985 г. Пятница. В 9 утра звонок Валентина Сорокина: - Юрий Львович, поздравляю. На пленуме, он закончился в 3 часа ночи, Вас избрали в Секретариат Московской писательской организации. Валя сообщает о составе Секретариата, итогах голосования на конференции.

- Юрий Львович, за вас голосовали хорошо: из 600 делегатов против 9 человек (на съезд РСФСР) и 11 чел. Против, при избрании членом Пленума Московской писательской организации. За меня тоже такие цифры, а вот Поваляеву, Суровцеву, Ан.Дементьеву, Ю.Мориц, Вит.Озерову, Р.Казаковой и некоторым другим “подвалили” от 150 до 70 голосов против.

- Валя, каждый получает, что заслужил, даже в нашей сложной писательской организации. Что касается моего избрания, то ты знаешь мое отношение к этому. Надо просто работать. Для нас - это наши книги… Это наше главное писательское дело, главная забота.

- Юрий Львович, это надо для нас, более молодых, для Феликса Кузнецова, для писательской организации. И еще: это, мне думается, окончательно подводит черту под нашей “эпопеей” с КПК. Как я рад, Юрий Львович, что все эти годы мы были вместе: встали и не с места! Сколько людей мне об этом говорило вчера на конференции. -

- Не однажды, Валя, говорили об этом и мне. Что же, мы прошли, через такой огонь, в котором либо сгорают, либо - закаляются на всю жизнь”.

* * *

Дорогой читатель, знакомясь с настоящими заметками, ты можешь предположить и подумать не слишком ли “преувеличивает” и “увлекается” Прокушев в своем рассказе о Валентине Сорокине, их многолетней дружбе. Неужели всегда между ними было все “тихо” и “спокойно”. Тем более, зная эмоциональный “взрывной” характер Валентина Сорокина. Конечно же нет! Были: и противоречия, и “конфликты”.

Коснусь, в связи с этим, хотя бы двух далеко неординарных конфликтных ситуаций, возникших между Валентином Васильевичем и мной. Каждая из них могла бы закончиться драматически - разрывом дружеских отношений. К счастью, этого не случилось, наоборот, укрепило наше взаимопонимание, взаимодоверие.

Немного истории. В январе 1970 года начал свою деятельность “Современник”. Писатели России наконец получили свое издательство. Мне довелось стать его первым директором и организатором. Должность главного редактора занял писатель Андрей Блинов. Спустя некоторое время, в апреле 1970 года, заместителем главного редактора стал молодой, энергичный, талантливый, тридцатилетний поэт - уралец Валентин Сорокин, до этого работавший в журнале “Молодая гвардия”. Взять его в “Современник” особенно настойчиво рекомендовал мне выдающийся русский поэт Василий Дмитриевич Федоров. Вместе с ним мы ни один год сообща боролись за возрождение Сергея Есенина. До сих пор я благодарен Василию Федорову за эту чудесную “рекомендацию”. Новый зам.главного редактора буквально “сходу”, активнейшим образом, включился в работу: чтение, редактуру, рецензирование рукописей, поток которых от талантливых до графоманских, - стал поступать в “Современник” буквально с первых месяцев.

Каждый день отправляясь к себе домой в Домодедово, где тогда жил Валентин Васильевич, он увозил с собой объемистый портфель, заполненный до “макушки” рукописями, которые надо было срочно прочитать и отредактировать, чтобы окончательно решить их судьбу: издавать или вернуть автору. Примерно в таком же положении находился и я, забирая домой для контрольного чтения, рукописи, поступившие в дирекцию из редакций для окончательного решения об их издании. Это было необходимо для того, чтобы из потока поступающих рукописей одобрить те немногие, которые “Современник” предполагал выпустить уже в 1971 году - первом году своей деятельности. Казалось, все складывалось благоприятно, кроме одного весьма печального обстоятельства. Вскоре выяснилось, что Андрей Блинов, до этого - главный редактор “Профиздата” - сам, как правило, обычно рукописей не читал, а лишь просматривал редзаключения, в лучшем случае, листал отдельные из них, и спокойно подписывал в печать. Больше всего Андрей Дмитриевич особенно любил, чувствуя себя “хозяином положения”, доброжелательно улыбаясь, заключать и подписывать издательские договоры с писателями на выпуск их книг. Примерно также “аристократически” вальяжно он повел себя с самого начала пребывания в “Современнике”, в лучшем случае заглядывал в рукописи, появляющиеся на его столе. В результате главная редакция стала все больше утрачивать свое прямое предназначение. Центр тяжести в издательстве все больше перемещался на плечи дирекции, заседания которой с обязательным участием всех служб и подразделений, проходили регулярно (поначалу два-три раза в неделю). На дирекции, наряду с производственными, матери ально-финансовыми вопросами, обсуждались и главное принимались коллегиально решения по всем творческим вопросам: особенно по изданию сложных и спорных рукописей; утверждалось художественное оформление будущих книг. Дирекция становилась как бы коллективным “разумом” издательства. Одновременно было все более очевидно, что главная редакция фактически “крутится” на холостом ходу. В этой ситуации опытный дипломат-аппаратчик Андрей Блинов, понимая, что почва уходит у него из под ног, решает попытаться устранить для него главное препятствие - директора издательства или в крайнем случае ослабить его влияние. С этой целью он решает столкнуть лбами директора со своим темпераментным, решительным, но пока еще малоопытным в подобной “тайной дипломатии” заместителем - Валентином Сорокиным. “Помогли” ему в этом неблаговидном деле двое “друзей” Валентина Васильевича, впоследствии злобно оклеветавшие его в КПК при ЦК КПСС. Это другой зам.главного редактора Юрий Панкратов и будущий заведующий редакции прозы - Александр Целищев.

Им удалось основательно “подогреть” Валентина Сорокина и “убедить”, что директор хочет всех “подмять” под себя, включая главного редактора.

Вскоре произошло памятное для меня, полагаю и для Валентина Васильевича, событие. Днем, когда я был один в кабинете, ко мне стреми тельно ворвался Валентин Васильевич, и с ходу, стоя, ничего не объясняя подробно, решительно, на самых высоких тонах, чуть ли не в ультимативной форме, неожиданно для меня, резко и категорично заявил: - Юрий Львович, уходите из издательства. Вы мешаете молодым. Вы старый человек, вас подводит здоровье (в то время мне было 50 лет, Сорокину - тридцать, а средний возраст работников издательства менее 25 лет). Вы медленно решаете вопросы, “подмяли” под себя главную редакцию. - И в конце разговора, еще более настойчиво и решительно: - Уходите, мы просим вас. Иначе все может кончится для вас печально. -

Сорокин умолк, словно сбросил с себя тяжкий груз. Ждал, что я ему скажу.

- Спасибо, Валентин, за прямоту, за откровенность. Это всегда лучше, чем шептаться по углам. А над тем, что ты сказал, я обязательно подумаю.

Валентин Васильевич быстро покинул кабинет.

Когда он ушел, я подумал: с этим горячим “конем”, таким открытым, смелым и честным, мы обязательно сработаемся. Обязательно! Может показаться странным, но я проникся к Валентину Васильевичу еще большим уважением. Ради будущего “Современника”, как ему тогда казалось, он ведь многим рисковал. В самом деле, будучи директором издательства, да еще членом коллегии Российского комитета по делам печати я, конечно, мог бы при желании освободиться от “непокорного” заместителя главного редактора. Но этого не произошло. События развивались по другому сценарию. Прошло не так уж много времени и Андрей Дмитриевич Блинов, предварительно заручившись договором на выпуск в “Современнике” своего очередного многословного пухлого “производственного романа”, тихо и мирно распрощался с издательством. Тогда же, по моему предложению вместо него главным редактором стал Валентин Сорокин. Он был довольно быстро утвержден во всех положенных тогда “инстанциях”.

С этого момента берет начало не только наша совместная напряженнейшая работа в “Современнике”, но и наша дружба, а точнее - наше счастливое единодумство. Все это не могло не влиять благоприятно на творческую обстановку в молодом коллективе, на быстрое становление “Современника”.

Уже в первый год российское писательское издательство выпустило 25 книг. Первый из них стала впервые выпускаемая отдельной книгой, военная проза всемирно известного русского писателя - Михаила Шолохова. Заметим, что уже в первый год своей деятельности “Современник” возместил все расходы, связанные с его организацией и дал свою первую прибыль. Главная редакция стала работать “как член”. Выпуск книг российских писателей, в основном новых произведений, наращивался, если можно так сказать, с “космическим” ускорением. Уже в 1972 году - “Современник” напечатал свыше ста книг! В следующем - план выпуска литературы 1974 года составил почти триста названий. “Современник” объективно становился одним из крупнейших в Советском Союзе издательств художественной литературы. Все эти книги в конце своего пути к изданию прошли через руки главного редактора и директора издательства.

Всему этому можно было только радоваться. Огорчало и тревожило меня лишь одно обстоятельство. За четыре года работы в “Современнике” я ни разу не сел за свой писательский стол, не написал ни строчки из задуманных новых книг о Есенине и современной поэзии. К тому же стало весьма ощутимо “пошаливать” сердце. Как это не было тяжело, но я твердо решил оставить “Современник”, чтобы выполнить главное дело своей жизни: писать, создавать в меру своих сил - новые книги. Что касается “Современника”, то он прочно стоял на ногах. Была достойная смена директору - Валентин Сорокин. Одним словом, совесть моя была чиста. Я обратился к руководству Союза писателей России и Республиканский комитет по печати с просьбой освободить меня от обязанностей директора “Современника”, в связи с переходом, как члена Союза писателей, на творческую работу.

Однако, и в Союзе писателей, и в Комитете, а главное в коллективе издательства были решительно против моего ухода из “Современника”. При чем, самым “яростным” противником в этом вопросе был… Валентин Сорокин.

Примечательно, что именно в это, не простое для меня время, в один из дней, в кабинет вошел Валентин Сорокин. Помолчал. А потом, обращаясь ко мне, сказал: - Юрий Львович, я хочу прочитать вам новое стихотворение.

Так бывало не однажды. Не однажды мне доводилось счастливо слушать его новые талантливые стихи

- Хорошо Валентин, читай.

Вот текст этого стихотворения, названного поэтом по первой строке, “Это было со мною”:

- Юрий Львович, это о нас с вам и. О нашем “Современнике”. -

- Спасибо, Валентин, спасибо. Я так и понял.

- Юрий Львович, это стихотворение я посвятил Вам. Возьмите на память его автограф. Я обязательно, если вы не возражаете, его напечатаю. Как всегда Валентин Сорокин сдержал свое слово и поместил стихотворение “Это было со мною” с посвящением “Юрию Прокушеву” вы нескольких своих поэтических сборниках.

Шло время. Выходили первые книги молодых поэтов, прозаиков, критиков, работающих редакторами в “Современнике”. Именно по этим книгам их принимали в Союз писателей. За время нашей совместной работы с Валентином Васильевичем, более двадцати (!!!) сотрудников издательства стали полноправными членами писательского Союза. Многие их первые книги особенно поэтические доводил “до ума” Валентин Сорокин, начиная с первого стихотворного сборника Александра Целищева. Тоже самое приходилось и мне проделывать с рядом книг наших молодых прозаиков и критиков. Назовем здесь хотя бы несколько имен, чей литературный путь в своих истоках начинался с работы и первых книг в “Современнике”. Ныне это известные писатели, активно участвующие в литературной и общественной жизни наших дней: Анатолий Парпора, Игорь Ляпин, Владимир Крупин, Ванцетти Чукреев, Александр Байгушев, Бояринов и др., а также, завершившие свой земной путь: Александр Карелин, Вячеслав Марченко, Вячеслав Горбачев…

В начале 1979 г. я все-таки, по собственному желанию, оставил “Современник”, целиком посвятив себя творческим заботам и интересам. Через два года в “Современнике” не стало и Валентина Сорокина. Он стал проректором Литературного института им.Максима Горького. Остается добавить, что в годы нашей совместной работы с Валентином Сорокиным, “№Современником” было издано 1500 книг-новинок и 1200 книг, авторы которых представляли различные регионы России от Калининграда до Дальнего Востока…

О том, как складывалась творческая жизнь и судьба Валентина Сорокина в дальнейшем было уже сказано ранее.

Теперь же, о втором, может быть самом остром конфликте, возникшем между Валентином Васильевичем и мной, возникшим в начале девяностых годов. К этому времени Валентин Васильевич заслуженно становится одним из признанных лидеров современной русской поэзии, одним из крупнейших организаторов и руководителей литературной жизни наших дней. Его высокий гражданский и творческий авторитет, по-праву, считается общепризнанным в литературном мире и среди многочисленных читателей и почитателей его поэзии.

Однако, чем художник самобытней, талантливее, известнее, тем больше у него не только друзей , но и недоброжелателей, завистников, хулителей его имени и славы. Все это не однажды довелось испытать на себе Валентину Сорокину, и в частности, в начале 90-х годов. В печати, публичных выступлениях Валентина Сорокина, незаслуженно оскорбляли и упрекали во всех “смертных грехах”, как человека и поэта. Особенно “разошелся” по адресу Валентина Сорокина в своей клеветнической печатной стряпне скандально известный среди литераторов “критик потрошитель” писательских автобиографий и судеб, некто Бушин.

Валентин Сорокин печатно и в публичных выступлениях, достойно, справедливо, неотразимо в слове, как он умеет это мастерски делать, ответил всем своим недоброжелателям и оппонентам, включая Бушина.

Надо же было случиться, что именно в это же время посыпались “критические стрелы” в мой адрес. Особенно “усердствовала” малоприметная поэтесса, весьма экзальтированная мадам Сидорина, упрекающая меня громогласно, но бездоказательно, что я “скрываю” тайну об “убийстве” Есенина.

Пришлось и мне печатно ответить на это, в сути своей, клеветническое обвинение, а заодно объясниться письменно, с моим другом Петром Проскуриным, подписавшись не вникнув в суть дела, заявление “состряпанное” все той же Сидориной, требующих вскрытия могилы Есенина.

Постепенно все становилось на свои места. И вдруг неожиданный звонок Валентина Сорокина.

- Юрий Львович, прекратите писать ваши никчемные письма. У вас что мало других забот. Прекратите. Это вас не украшает.

- Хорошо, Валентин, не волнуйся, не кипятись. Ты ведь знаешь, что я редко пишу письма, ибо не любитель этого жанра. Я подумаю…

Спустя несколько дней, после нашего разговора на довольно высоких тонах, я отправил Валентину Васильевичу письмо следующего содержания. Цитирую по рукописной копии, подлинник должен находиться у адресата письма. Вот его полный текст, без каких-либо сокращений.

Дорогой Валентин Васильевич!

После последнего нашего разговора подумалось: где же логика, а главное - справедливость! Тебе можно отвечать довольно резким письмом Куняеву, который своей редактурой испортил твои стихи, объясняться нелицеприятно в письме с Астафьевым или печатно сказать все, что ты думаешь о Залыгине, наконец, после оскорбительной статьи Бушина побывать в редакции и напечатать свой ответ. При этом тебя никто не упрекает, не говорит с явным раздражением: Хватит писать письма и выступать против своих русских. Когда же Бондарев публично обвинил меня в предательстве “Единения”, Белов заявляет амбициозно в печати о “трусости исследователя литературы”, опять же имея меня в виду, позднее “развивая Белова в газете “Советская Россия” это же еще более нагло пытаться утверждать Сидорина. О наш друг “Проскурин в компании с Цыбиным и Фроловым в своем письме высказывают бездоказательно недоверие есенинской комиссии и ее председателю и требуют другой комиссии.

Скажи, почему же Валентин Васильевич, тебе позволено и можно отвечать печатно и письменно на оскорбления и клевету, а мне положено по твоему лишь молча глотать публичную клевету и оскорбления. Когда же я в крайне редких случаях, пытаясь ответить моим “доброжелателям” на их лживые обвинения и наветы, то раздаются раздраженные голоса среди них я слышу и твой голос: “Зачем вы это делаете, зачем выступаете против своих, хватит писать”. Ты ведь даже вспомнил письмо Маркову, но, очевидно, запамятовал, что я там не столько говорил о себе, сколько о судьбе Василия Федорова, о необходимости поддержать в других истинно русских поэтов - Сорокина, Кочеткова, Ляпина, Ковалева. И еще я писал Горбачеву, наивно прося его помочь изданию прекрасной поэмы о Жукове, созданной прекрасным русским поэтом. Хочу сказать тебе, Валентин Васильевич, по-дружески, кому и когда писать мне письма буду решать сам и хотел бы, чтобы ты и другие поняли это раз и навсегда. Делаю я это крайне редко и в тех случаях, когда иначе перестану уважать себя, в частности, когда меня пытаются незаслуженно обвинить в предательстве или предают самого. Вообще же, должен тебе сказать, что все эти живые, благополучные “классики”, их сподручные, которым советская власть дала все, и которые теперь зачастую пинают ее, без стыда и совести, надоели мне до тошноты. Противно и горько все это хоть повеситься.

И еще: в последнее время я все больше и больше чувствую (дай бог, чтобы я ошибался), что тебя, Валентин Васильевич, начинает тяготить и обременять “этот Прокушев”, которого многие твои друзья считают законченным просоветским консерватором. Его сомнительная тень падает и на тебя. Может быть, Валентин Васильевич, тебе стоит публично раскритиковать “этого Прокушева” за все допущенные им промахи и “ошибки” и отойти от него в сторону. Возможно это будет лучше и спокойней для тебя, да и для “этого Прокушева”. Заканчивая этот нелегкий для меня, но необходимый разговор, хочу Валентин Васильевич поблагодарить тебя сердечно за все доброе и светлое, что было между нами, за твою бескорыстную дружбу, за то, что в трудные минуты моей жизни ты был едва ли не единственным, кто поддерживал меня и не отходил в сторону. Этого я никогда не забуду и никогда тебя не подведу, не предам. А если тебе, как это бывало в прошлом, тоже окажется трудно и будет нужна поддержка и помощь можешь не сомневаться, я не отойду в сторону, и постараюсь сделать все возможное для тебя, что в моих силах. Еще раз спасибо тебе за все. Здоровья тебе и береги себя. Ты сегодня куда более многих “классиков”, нужен, очень нужен России, как ее верный сын и истинный поэтический голос!

Твой Ю.Прокушев

Р.S. В разные годы, Валентин Васильевич, ты не однажды высказывал мне резко и прямо, что наболело у тебя на душе. Я делаю это впервые. Не обессудь!

15 сентября 93 г.

Прошло несколько дней. Вновь раздается звонок Валентина Сорокина. На этот раз голос спокойный, добрый, уважительный.

- Юрий Львович, это я Сорокин -

- Чувствую Валентин, чувствую, что это ты. Опять будешь учить “этого Прокушева” кому писать письма -

- Юрий Львович, шутки в сторону. Звоню, чтобы сказать: вы молодец! Все справедливо! Все правда! Спасибо за добрые слова обо мне, даже в этом вашем “сердитом” письме. В ближайшие дни я приеду к вам. Есть о чем поговорить . -

Но вернемся к “Бессмертному маршалу”. Вернее, теперь, когда поэма была завершена к истории ее публикации, которая неожиданно оказалась на редкость многотрудной, затяжной, в какой-то степени трагической. Поначалу, можно было предположить, что такую поэму в связи с приближающимся сороколетием со дня Победы над гитлеровской Германией, издательства напечатают в сжатые сроки и путь к читателю для нее будет открыт незамедлительно. Но… время шло. Поэму читали в очередной редакции очередного журнала, в очередном издательстве, в Союзе писателей и выше… При встрече с автором, высоко отзывались о “Бессмертном маршале”, предлагая при этом внести некоторые уточнения и дополнения, после чего обещали обязательно опубликовать поэму. Валентин Сорокин терпеливо ждал. Звонил в редакции, нервничал. Его просили еще немного подождать. Он - ждал. Однако, дело с публикацией каждый раз оканчивалось тем печальным результатом, что автору возвращали рукопись поэмы обратно, как правило, даже не объяснив причин, своего по-существу безнравственного поступка не только по отношению к автору, но и - памяти великого полководца. Но время шло… Миновал 1983 год. Потом - 1984 г. Наступил 1985 год, а “Бессмертный маршал” все еще не был напечатан. Все усилия предпринимаемые Валентином Сорокиным, при поддержке его друзей, оказались тщетными. Становилось все более очевидным, что решить судьбу поэмы может лишь первое лицо в государстве. Посоветовавшись с Валентином Васильевичем, я подготовил и отправил письмо в ЦК Михаилу Сергеевичу Горбачеву. Вместе с письмом, с согласия автора - рукопись поэмы.

Из “Записной книжки”. 16 июля 1985 г. Вторник.

“Надо сегодня обязательно дожать письмо в ЦК партии Горбачеву М.С. Валентин Сорокин ждет и волнуется. К 3 дня заканчиваю письмо в ЦК. Правлю. В 4 - приезжает Сорокин. Идем в наш парк, чтобы не мешать Вере. У нее в 19 час. запись на радио.

Читаю письмо Сорокину. Он предельно взволнован и напряжен, как струна. На глазах - слезы. Не может говорить. Дочитал письмо до конца. Какое-то мгновение молчим оба. Первым заговорил Валентин.

- Юрий Львович, я никогда этого не забуду. Это и обо мне, о поэме, о Жукове. Вы все поставили на свои места. Очень достойно. Я бы сказал, по-государственному.

- Валя. Валя - не надо. Просто я убежден, что прав ты со своей поэмой. Такую поэму, а точнее дерзкое слово о Жукове, я обязан был поддержать. Грош была бы мне цена, как критику и коммунисту. Как твоему товарищу и другу, если бы я отошел в сторону. Уверен, будет твоя поэма опубликована. Должна же быть правда на земле! Долго еще бродили с Валентином по парку. Больше молчали. Каждый думал свою думу”.

29 июля 1985 г. Понедельник.

Все последние дни возвращался к тексту письма в ЦК. Вносил уточнения и дополнения. Наконец, сегодня днем поехал на Старую площадь. В приемной ЦК оставил свое письмо. Вот его окончательный текст с небольшими сокращениями в конце письма, не меняющими его сути. Цитирую по авторизованной машинокопии, которую все эти годы хранил в личном архиве.

ГЕНЕРАЛЬНОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС

товарищу Горбачеву М.С.

Глубокоуважаемый Михаил Сергеевич!

Прошу Вас вмешаться лично в судьбу новой поэмы Валентина Сорокина “Бессмертный маршал”, - поэмы о Великом русском советском полководце Георгии Константиновиче Жукове. Автор ее, поэт - коммунист, один из талантливейших современных художников слова, человек высокой нравственности и гражданской совестливости, обратился к образу Жукова в те годы, когда имя прославленного полководца Отечественной войны, к великому сожалению, с высоких трибун в юбилейные дни Победы “забывали” произносить. Что было, то было! Народ, особенно воины-фронтовики, всегда свято хранили в памяти сердца светлое имя достойного сына Отечества. Вы, дорогой Михаил Сергеевич, смогли все это прекрасно почувствовать, когда с самой высокой трибуны 40-летия нашей Победы, на весь мир, справедливо, убедительно говорили о героизме и “высоких личностных качествах воинов Великой Отечественной - от рядового Александра Матросова до маршала Георгия Константиновича Жукова”. Всенародное Вам за это спасибо и земной поклон.

Прошлое нашей советской Отчизны, наша история, включая Отечественную войну, при всех “огрехах”, больших и малых, прекрасно-неповторима, достойна восхищения и преклонения всего мира. Нам русским людям, советским людям есть чем гордиться в истории нашей социалистической родины, есть, что с умом, по-хозяйски, беречь для потомков, беречь, а не хаять бездумно, беспричинно, как это порой случалось в прошлом, а то, глядишь, и в наши дни. Как профессиональному писателю-критику, не однажды доводилось сталкиваться с попытками очернительства нашей Истории, далекой и близкой, нашей революционной правды.

Каждый раз, в подобных случаях, в конечном итоге побеждала правда жизни, правда Истории, правда нашей партии и народа.

Еще одно убедительное тому подтверждение - новая поэма Валентина Сорокина “Бессмертный маршал”. Нам довелось читать ее первый, второй… другие варианты (всего их было шесть!), высказывать автору пожелания, замечания. С каждым разом становилось все очевиднее, что именно такая поэма о маршале Жукове, прежде всего нужна народу. Позднее - довелось руководить обсуждением поэмы в Московской писательской организации. Оно шло более трех часов. Участвовали известные критики, поэты, прозаики, члены Правления Союза Писателей СССР и РСФСР (имеется стенограмма). Все выступающие были едины в главном. Поэма Валентина Сорокина - новаторское произведение, по-настоящему партийное, зрелое по мысли, художественно завершенное, выразительное в слове. Подчеркивалось, что общественно-политическое значение подобных художественных произведений в духовной жизни народа, нашей истории выходит за чисто литературные рамки.

Отмечалось, что автору удалось создать яркий образ народа на войне, создать индивидуальные характеры от танкиста Ивана Кузнецова до маршала Жукова - полководца, коммуниста, государственного деятеля. Образ прославленного полководца воплощает лучшие черты русского советского национального характера. Он в поэме Сорокина - Личность, исторически достоверная и масштабная.

Говорилось, что бесспорная удача автора - образ Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина, характер которого в поэме показан многопланово, исторически правдиво, диалектично. Образ Сталина лишен в поэме схематизма, прямолинейности, что, порой, наблюдалось и наблюдается в иных произведениях литературы и искусства.

Принципиальное одобрение вызвало стремление автора показать, что советский народ, советское государство в Отечественной войне вело борьбу с сильным, коварным, хитрым врагом, смертельно ненавидящим нашу социалистическую Родину. В поэме выведена зловещая фигура Гитлера, его сподручных - Гудериана и др. Изображены они автором не плакатно-упрощенно, а во всей их человеконенавистнической фашистской сути.

Верный исторической правде, Валентин Сорокин не обходит, не затушевывает “острых углов”. Он показывает в поэме, что в отношениях Жукова со Сталиным, во всем том, что происходит в судьбе прославленного полководца после окончания войны, свою зловещую роль сыграло такой матерый предатель народа, как Берия. Участники обсуждения с пониманием и поддержкой отнеслись к стремлению автора быть во всем партийно-объективным: и в показе нашей победы над фашистской Германией, и в изображении наших трудностей, временных неудач, отдельных досадных ошибок и просчетов.

Наша революционная правда достойно народна! Нам нечего “стыдиться” и “волноваться” за наше героическое прошлое. К тому же мы были первыми, прокладывая всему человечеству путь к новому социалистическому берегу. Наши люди, особенно молодые, должны знать всю сущую правду, как бы она порой не была в прошлом, в чем-то “горька”. Знать от нас, из наших рук, с нашего голоса правды, в том числе от писателей, поэтов, а не с чужого голоса американских и прочих западных т.н. “защитников”, а на деле оголтелых душителей “прав человека” и самых отъявленных антисоветчиков.

Стоит ли поэтому удивляться, что на обсуждении поэмы Сорокина, как главный вывод, прозвучали слова о том, что “Бессмертного маршала” надо быстрее двинуть к читателю, и именно в таком виде.

Казалось, все ясно! Вот-вот, и поэма будет напечатана. Но, обсуждение состоялось в феврале 1984 года, сейчас на дворе июль 1985 г., а автор поэмы продолжает хождение по издательским мукам, как это было до обсуждения. Ведь Валентин Сорокин еще в 1981 году завершил работу над поэмой. За это время, кто только ни читал его “Бессмертного маршала”. Читали в редакциях журналов “Москва”, “Наш современник” и др., читал Первый секретарь Московского правления писателей тов.Кузнецов Ф.Ф., другие руководители Союза писателей, читали крупные военно-начальники, издательские работники, знакомились с поэмой в отделе пропаганды ЦК КПСС. Все положительно отзывались и продолжают отзываться о поэме, хвалят автора за творческую смелость, за мастерство. На словах - все хорошо, все - за. Но, когда вопрос доходит до дела, - до издания поэмы. Когда надо “власть употребить” и решить вопрос, возникают всякие “но”. Автору предлагают убрать то одну, то другую сцену, “поджать” образ Сталина и убрать эпизоды с предателем Берия, т.к. это не пройдет, “не пропустит цензура”. Возникает вопрос: “кто дал “охранную грамоту” этому предателю и отщепенцу? В свое время я беседовал с Б.И.Стукалиным. Он тогда сказал: если предательская, вражеская роль этого прохвоста раскрывается и осуждается автором с партийных позиций, то нет никаких оснований для того, чтобы об этом в поэме умалчивать.

Еще в 1984 году, после обсуждения поэмы Сорокина, я обратился с письмом к Первому секретарю Союза писателей СССР Г.М.Маркову с просьбой ознакомиться с текстом “Бессмертного маршала” и решить вопрос о публикации. До сих пор - не получил ответа, не получил ответа и автор поэмы, пославший ее тов.Маркову по его просьбе.

В настоящее время поэма “Бессмертный маршал” находится, в сокращенном и усеченном варианте (опущены все сцены и эпизоды с предателем Берия) в редакции “Огонька”. Анатолий Софронов - редактор журнала много делал и делает для издания, популяризации лучших произведений советских писателей. Но на этот раз возможности его, кажется, ограничены.

Дорогой Михаил Сергеевич! Хорошо понимая, какая огромадина дел легла на ваши плечи, а главное на душу и сердце, все же, решаюсь просить Вас ознакомиться с текстом поэмы Валентина Сорокина, который, с согласия автора, прилагаю к данному письму, и решить, наконец, вопрос о публикации полного текста “Бессмертного маршала”. По моему глубокому убеждению это выдающееся произведение социалистического реализма, призвано сыграть положительную роль в идейно-патриотическом и нравственном воспитании, особенно подрастающего поколения, ныне вступающего в большую жизнь. Обращаясь к Вам с этой просьбой, я также думаю о дальнейшей судьбе самого Валентина Сорокина, за плечами которого нелегкое военное детство, работа на заводе с 14 лет, десять огненных годов в мартеновском цехе на Урале, и далее - не простой путь заводского парня в большую литературу, без “протекции” и столичных знакомств. Главное же: Валентина Сорокина в “литературный цех” страны - Союз писателей, направил рабочий класс. Поэт, по-рабочему, честно, трудолюбиво, мужественно несет свою “службу души”… В разные годы им созданы такие поэмы, как “Пролетарии”, “Огонь”, “Обелиски”, “Лебеди летят”, “Плывущий Марс”, “Дмитрий Донской”, - всего более двадцати. А есть еще гражданские, лирические стихи о России, о всей нашей многонациональной родине, наших друзьях на Кубе, в Индии, Сирии…

Только поэт с такой прекрасной рабочей и творческой судьбой мог столь смело, решительно обратить свой ум и сердце, свой талант к такой дерзкой, крылатой, огневой теме, как маршал Жуков…

С глубоким уважением

Член КПСС с 1941 г. № партбилета 0005651,

Член СП СССР, Лауреат Гос.Премии РСФСР

им.Горького, персональный пенсионер союзного значения

Юрий Львович ПРОКУШЕВ

Прошло более двух недель. Подумалось, неужели и на этот раз все останется по-старому. Наконец в середине августа раздался звонок из ЦК. Сказали, что вопрос с публикацией поэмы Валентина Васильевича Сорокина рассмотрен и решен положительно. Издательству “Советский писатель” рекомендовано выпустить “Бессмертного маршала” отдельной книгой, сохранив полностью авторский текст.

Казалось: все встало на свое законное место. Вскоре поэму напечатал журнал “Пограничник”. Полностью текст поэмы был напечатан в областной газете, на родине полководца, в Калуге. Однако, прошло еще более двух лет со времени письма в ЦК прежде чем поэма 25 ноября 1988 г. была сдана в издательстве “в набор”, спустя два месяца - 11 февраля 1989 г. подписана к печати и “выпущена в свет” “Советским писателем” в конце июня 1989 г!

26 июня 1989 г. Знаменательный памятный звонок от Валентина Сорокина. Взволнованный, окрыленный.

- Юрий Львович, даже не верится, только что получил в “Советском писателе” авторские экземпляры моего дорогого Жукова. И сразу же - к вам. По-праву, вы первый, кому я с благодарной радостью дарю моего “Бессмертного маршала”. Ведь поэма посвящена Вам. Валентин открывает титульный лист, на какое-то мгновенье сосредоточенно задумывается. Пишет. Затем передает поэму мне. Читаю, может быть одну из самых дорогих и памятных для меня дарственных надписей: “Родному Юрию Львовичу Прокушеву, кто помог мне выдюжить эту огненную дорогу к поэме! Валентин Сорокин. 28.06.89г. Москва”.

Что говорить! Временами, казалось, что Валентин Сорокин, при всем его несгибаемом, истинно мужским характером, закаленном на семи ветрах, его дерзкой, творческой жизни, его по-народному мудрым, долготерпении, не выдюжит, взорвется и - еще страшнее, сломается, отступит от заветной цели.

Такие трагические моменты и события в жизни, особенно людей творческих, с открытой душой, легко ранимым сердцем, в истории отечественной культуры и духовности, к великому сожалению случались и - неоднократно!

В эти звездные часы было особенно очевидно, что Валентин Сорокин, не отступая ни на шаг от своей заветной мечты, выдюжил огненную дорогу к своему детищу. Верилось: у “Бессмертного маршала” теперь впереди светлая счастливая дорога к читателю - народу!

Знаменательно и справедливо, что происходило все именно так. Достаточно сказать, что второе издание “Бессмертного маршала” в 2000 году было отмечено высокой и авторитетной литературной премией имени Михаила Александровича Шолохова. В день рождения писателя 24 мая 2001 г. шолоховская премия была торжественно вручена Валентину Васильевичу Сорокину.

Наконец-то справедливость восторжествовала.

Поэма по-прежнему была посвящена Юрию Прокушеву. Валентин Сорокин прислал мне второе издание “Бессмертного маршала” в памятный для меня день: “Поздравляем Вас, родной Прокушев, наш Юрий Прокушев, с 80-тилетием честным и гордым!!! Ваши Валентин Сорокин Арсений Ларионов 16.05.2000г.”

* * *

Дорогой читатель! Вместе с тобой стихотворение за стихотворением, поэма за поэмой мы входили в чудесный, неповторимый художественный Мир Валентина Сорокина. Сопереживая вместе с поэтом, мы убедились в том, как этот мир прекрасен, сколь беспределен его творческий горизонт.

Естественно, в данных кратких заметках мы смогли лишь обозначить его главные, становые узлы, главные авторские координаты. Нарисовать лишь эскизно картину многоликого, как сама жизнь, Мира, воссозданного в Слове выдающимся поэтом.

Выше отмечалось, что данная поэтическая книга - это важнейшая часть богатейшего литературного наследия Валентина Сорокина.

Под стать поэзии, столь же блистательно неповторима художественная проза поэта: это книга рассказов. Некоторые из них были напечатаны в журналах, другие подготовлены к публикации. А есть еще рукопись двух объемных романов о современной России. Автор не спешит с их публикацией. Вновь и вновь возвращаясь к рукописи.

Ярчайшей, истинно новаторской частью литературного наследия Валентина Сорокина, является несомненно, его огненная, беспощадно правдивая, сражающаяся за Русь Советскую, публицистика.

Высотами художественно-публицистического мастерства Валентин Сорокин овладевал как бы исподволь, настойчиво вырабатывая свой стиль, свою словесную публицистическую “походку”.

Важным рубежом на этом пути явилась его книга “Благодарение” - главным героем которой стали, как правило, русские писатели и поэты, их трагические судьбы, близкие автору по родству и духу, по общей их тревоге и боль за Россию, ее настоящее и будущее.

Книга, которая заставила заговорить в литературном мире и “левых” и “правых” о Валентине Сорокине во весь голос как о выдающемся писателе публицисте стала его книга “Крест поэта”. Ее документально кровоточащая основа в высшей степени трагична, ее эмоционально-нравственная сила заключает в себе безграничную любовь к России, ее великим сыновьям-мученикам, страдальцам, праведникам-пророкам.

В современной публицистике, в современной поэзии есть немало талантливых авторов и произведений. Но книге “Крест поэта” - равных нет! Это пророческая книга. Скажем так: если предположить, что Валентин Сорокин стал автором всего лишь одной книги “Крест поэта”, он как писатель, как поэт, по-праву вошел в богатейшую историю отечественной словесности.

Публикация книги “Крест поэта” имеет примечательную, характерную судьбу. Первое издание этой книги напечатали друзья Валентина Сорокина и России. Прочитав в рукописи “Крест поэта” небольшим тиражом, причем так сложились обстоятельства, что Валентин Сорокин до выхода не видел набор и верстку своей книги, не смог его вычитать и внести, если надо, соответствующую правку. Это происходило еще в 1997 году. Тогда же Валентин Сорокин подарил мне это, ныне, по-своему уникальное издание: “Дорогой Юрий Львович! Не вычитывал: издали без меня и случайно. Не удивляйтесь. Обнимаю. Ваш Валентин Сорокин. 11.02.57.”

Прошло пять лет, прежде чем в “Советском писателе” в 2000 году вышло дополненное и расширенное автором, выразительно оформленное художником издание книги “Крест поэта”. На этот раз уже внимательно вычитанное всеми, кому это положено.

- Юрий Львович, как всегда, вашей семье, один из первых экземпляров “Креста поэта”. Ведь это о нашей тридцатилетней дружбе, которая была испытана таким огнем, что могли бы не однажды сгореть.

С нескрываемым волнением читаю: “Вере Георгиевне и Юрию Львовичу Прокушевым - моим родителям. Нежно!!! Валентин Сорокин. 22 августа 2000 г. Москва”.

Казалось бы, после “Креста поэта” можно было автору, по-праву, сделать передышку. Такие книги, как “Крест поэта”, помимо таланта, требуют и забирают не только много сил и здоровья. Главное такие книги рождаются в душе и сердце художника ценой огромного нравственного, эмоционального напряжения и вдохновения.

Но надо знать Валентина Сорокина. Его неисчерпаемую “жажду” творчества, его гражданский темперамент, его боль, тревогу за судьбу его родного русского народа, за будущее Руси, в эпоху окаянно-смутного времени.

В 2002 г. выходит новое огненное Слово поэта - двухтомник его художественной публицистики. Одни названия этих книг красноречиво и недвусмысленно говорят сами за себя. Книга первая озаглавлена автором: “Обида и боль”, вторая - “Отстаньте от нас…”.

Двухтомник был издан с любовью, в прекрасном художественном оформлении, включающим выразительные документальные фотографии из семейного архива Сорокиных. В канун моего восьмидесятилетия Валентин Васильевич подарил мне свой двухтомник, как всегда с проникновенным его автографом: “Юрию Львовичу Прокушеву - ко Дню Рождения! И - Вере Георгиевне! Прокушевы! Мы Вас очень любим и всегда Вас чтим. Ирина. Валентин Сорокин. 14 мая 2002 г. Москва”.

Дорогой читатель - проза и художественная публицистика Валентина Сорокина - требует своего пристального аналитического внимания, подробного осмысления и принципиальной оценки, ее очевидных художественных достоинств и новаторской сути. Это дело будущего…

А ведь есть еще Сорокин - поэт-переводчик, тонко чувствующий красоту слова поэтов, которых он переводил на русский язык. Есть - Сорокин - вдумчивый, смелый, доброжелательный редактор и крупный издатель. Есть Сорокин - чуткий, заботливый педагог-воспитатель, проректор Литературного Института им.Горького. Наконец, есть Сорокин - один из активных, принципиальных организаторов литературной жизни России. Сопредседатель Союза писателей России и Международного Сообщества Союзов писателей… А самое главное: есть Валентин Васильевич Сорокин - глава дружной трудовой русской семьи, воспитавшей вместе с женой Ириной двух прекрасных русских сыновей-молодцев, сделавших, в свое время, своего отца - молодым, счастливым дедом…

* * *

Вместо заключения. В апрельские дни 1992 года Валентин Сорокин заставил поволноваться, переживать его семью и близких друзей, далеко, как не за поэта! В дом Сорокиных пришла неожиданная беда и тревога. Вечером в начале апреля месяца при выходе из Центрального Дома Литераторов на Валентина Васильевича напали трое хулиганствующих молодчиков. Они злонамеренно придрались к нему, избили, нанеся удары по голове, повредили пальцы на руке. Поэт оказался в медчасти, где ему оказали первую помощь, сделали перевязку. К счастью, Валентин Сорокин - человек крепкой, рабочей закалки. Через несколько дней он оправился и уехал на дачу.

Взволнованный всем случившимся, понимая, что все могло закончиться куда более трагически. Особенно в наше беззаконное время, я отправил Валентину Васильевичу письмо на дачу. Вот его текст:

“19 апр. 92 г. Дорогой Валентин!

День добрый. Звонил тебе днем. Ты на даче. Это - хорошо. Значит оклемался. Переволновался я за тебя, как за Вовку! Что это - случайность, или… или. Страшно подумать. Береги себя и будь во сто крат осторожней. Помни: ныне ты самый честный, бесстрашный, светлый голос России, ее исстрадавшаяся, кровоточащая душа, ее надежда и вера. Пока у России есть такие поэты, такие сыны, как ты - она выдюжит, она - бессмертна. Говорю, не ради красного словца, не ради пустой похвалы, а ради - сути. Ибо, лучше кого-либо, включая, может быть, и самого тебя, знаю, что ты сегодня значишь для России, для своего родного народа, когда слово Правды, национального достоинства и доброты, дороже любого “злата и серебра”.

Никого не обижая из хороших и честных русских поэтов, - нет ни одного из них такой обжигающей душу боли, страдания за Россию. И не вчера и сегодня, а всегда, с первых твоих стихов и поэм. Чего стоит только один “Бессмертный маршал”, а есть еще “Донской”. “Пушкин”, “Коловрат”…

Дорогой Валентин! Ныне ты не принадлежишь себе, а - России. На тебе величайшая ответственность, не легкий, но святой груз народной веры и надежды.

Сегодня 19 апр. - восемь лет как оборвалась жизнь нашего Василия Федорова. Горько осознавать это. Одно согревает - есть ты, наша святая дружба, наша судьба, наша верность памяти Василия Федорова, верность Сергею Есенину - России! Пусть хранит тебя любовь матери-Родины, пусть оградит тебя Россия от лютых врагов и напастей!

Обнимаю отечески!

Береги, береги себя для Отечества, твоей чудесной семьи, и чуть-чуть - для нас, грешных!

Будь! Ю.Прокушев

Перечитывая письмо сегодня, спустя десять лет, особенно радостно осознавать, что Валентин Васильевич все эти годы, как истинный гражданин и выдающийся поэт, нес с достоинством мужественно самую благородную и насущную службу - службу души России. Сегодня, в наше трагическое время - это особенно дорого и желанно! Пока в России есть и будут такие современные, отважные, честнейшие поэты, как Валентин Сорокин, несущие свой Крест на Голгофу за многострадальное Отечество, за его достойную судьбу. Мы - русские люди не будем беззащитны в современном жестоком мире бездуховности, коррупции и терроризма, не сгинем в пучину исторической безпамятливости. Мы обязательно выдюжим, выстоим, возродимся, как встарь, доброй и справедливой мировой державой. Ведь и сегодня, мы, русские люди, одна из истинных опор человечества. Духовная надежда всего мира.

Январь-ноябрь 2002 г.