Александр ВЕЛЕДИНСКИЙ: «Меня потряс фильм «Страсти Христовы».

Некоторым русским писателям крупно не везет в кино. Например, Бунину. Фильм «Дневник его жены» (2000), снятый Алексеем Учителем, рассказывает о Грасских годах жизни писателя. В нем Бунин всё время пьет (невольно задаешься вопросом: а когда же он пишет?). Или: Иван Алексеевич очень долго уговаривает собаку не писать в постель жене. А о процедуре вручения ему Нобелевской премии писатель сообщает дамам – жене и Галине Кузнецовой: «От сознания важности момента я чуть не… » Медвежья болезнь, в общем. Похоже, фильм был снят с одной-единственной целью – доказать зрителю, что гений - такой же человечишко, как все – мелочный, жадный и пр. Андрей Смирнов, исполнивший главную роль, считает, что «кино удалось»: «Когда он делался, я говорил и дочери, и режиссеру Алексею Учителю: зрительницы-тетки с компартийными "халами" на головах вас проклянут. Мы объездили с фильмом полстраны - до Урала. И везде эти тетки собирали залы». Чувствуете слог интеллигента-гуманиста?!

Да, но некоторым нашим писателям в кино везет. Например, Эдуарду Лимонову. Александр Велединский снял по мотивам его харьковской прозы фильм «Русское». В сценарий вошли сюжетные коллизии из «Подростка Савенко», «Молодого негодяя», «У нас была великая эпоха» и «Это я - Эдичка». Действие происходит в Харькове в конце 50-х. В фильме нет политики, нет борьбы инакомыслящих с советской властью. Перед нами история взросления подростка, растущего в компании харьковской шпаны. Первая любовь, первые и весьма жестокие разочарования. «Ты – бедный», - говорит девушка главному герою Эду, и он готов «взять кассу», чтобы сводить возлюбленную в ресторан… А потом Эд пытается покончить с собой. «Ваш сын прекрасно болен» - неудавшийся самоубийца оказывается в психиатрической клинике. Это, конечно, «кино для взрослых», но его стоит посмотреть – хотя бы для понимания того, что «у нас была великая эпоха». Во всяком случае, в области кинематографа.

Лучше один раз увидеть, чем сто раз прочесть – пусть зритель сам сделает свои выводы, но кинокритика, указывая «на отдельные недостатки», уже сошлась во мнении – фильм талантливый, а главное снят с большим уважением (если не сказать – с любовью) к лидеру нацболов. По иронии судьбы, ленту Велединского, отобранную для конкурса «Перспектива» на 26-й Московский международный фестиваль судил Алексей Учитель, председатель жюри! На этом интрига была исчерпана – «Русское», самый значительный фильм из всех российских конкурсантов («Свои», «Папа», «Время жатвы», подробнее о них см. ЛГ № 29, статью Людмилы Донец) не получил никакого, даже самого завалящего приза… Чтобы отчасти восстановить справедливость, я решила встретиться с автором сценария и режиссером фильма – А. Велединским.

 

- Александр Алексеевич, позвольте поздравить Вас с успехом на недавнем Московском международном кинофестивале. Говорю об успехе, потому что критика очень тепло приняла вашу картину, не было практически ни одной отрицательной рецензии.

- Нет, была в «Комсомольской правде».

 

- Значит, я что-то пропустила, редко читаю эту газету… Ваш фильм называется «Русское». Звучит громко. Это сознательное позиционирование или случайное название?

- Безусловно, определенная идеология в названии присутствует. Но дело не только в ней. У Эдуарда Лимонова есть стихотворение, которое так и называется - «Русское». Я взял его за основу. Скажу больше, мы экранизировали не прозу писателя, а его поэзию. По крайней мере, мы в первую очередь пытались передать дух его стихотворений. Хотя какие-то сюжетные ходы взяты из произведений харьковского периода. А вам показалось, что это название случайно?

 

- Нет, мне так не показалось. Но я все-таки решила проверить верность своих впечатлений. Фильм действительно очень русский на фоне современного национально весьма безликого кино. Это так удивительно, что буквально не веришь своим глазам… То есть вы русский человек?

- Да.

 

- Это редкость - услышать такой твердый ответ от представителя современной творческой интеллигенции.

- У меня есть немецкая кровь, латышская, польская, но я человек абсолютно русский по типу культуры и своим духовным привязанностям, предпочтениям. Хотя, как говорится, поскреби любого русского, и найдешь в нем татарина.

 

- На ваш взгляд, какая главная идейная проблема в современном российском кино? Вы наверняка сравниваете то, что вы делаете, с тем, что снимают представители вашего кинематографического поколения. Явно обозначилась новая волна мастеров, и тем не менее зритель не от всего в восторге. Почему?

- По-моему уже лет 15 наш кинематограф занят тем, что ищет героя. Алексею Балабанову удалось этого героя воплотить в 90-е годы. Данила Багров в исполнении Сергея Бодрова стал любимцем публики. Это может кому-то не нравиться, кого-то раздражать, но факт остается фактом – Балабанов нашел образ, художественное решение, «попал» в общественные ожидания.

Время изменилось, и сейчас идет поиск иного, более лирического героя. Мне так кажется, по крайней мере. Я вижу, что все пытаются искать в этом направлении – тот же Валерий Тодоровский, Дмитрий Месхиев и другие режиссеры.

 

- И все-таки почти в 90 процентах картин что-то мешает соединиться авторскому замыслу и зрителю. Прежде много говорилось о трагической оторванности интеллигенции от народа. Впрочем, современных кинематографистов мне трудно назвать даже интеллигентами…

- Это правильно…

 

- Так вот, мы наблюдаем чудовищный разрыв между людьми творческого труда и народом. Что-то разрушилось в этой кровной связи – людей, которые творят, и людей, которые сопереживают творчеству.

- Вы имеете в виду постсоветское пространство?

 

- Да, конечно. Потому что если мы возьмем «Калину красную» Шукшина…

- Один из любимых моих фильмов…

 

- И моих – тоже. Так вот, у Шукшина – абсолютное слияние с народной стихией. Он – свой! А что сегодня мешает родиться шедевру?

- Да то же самое, что и всегда. Надо попасть в зрителя. Это с одной стороны. А с другой – система проката стала совсем иной. Сегодня, чтобы прокатить российскую картину, нужно затратить большие средства на ее раскрутку. Потому что иначе зритель просто не узнает, что такой фильм вышел. Сама картина может быть очень хорошей, но она может не пробить себе дорогу к зрителю.

 

- А мне кажется, что сегодня самая главная проблема не в том, чтобы прокатить, а в том, чтобы снять. Потому что «Ночной кошмар», то есть, извините, оговорилась, «Ночной позор»…

- «Ночной дозор», все-таки…

 

- Ну да. Зачем такие гигантские деньги вкладывать в рекламу того, что не заслуживает даже рождения?!

- Я фильма пока не видел, но хочу сказать следующее. Один артист, который снимался в картине «Русское», уже три раза посмотрел «Дозор». Наверное, все-таки такая продукция имеет спрос.

 

- А почему вы так сомневаетесь в себе, как в художнике?

- С чего вы взяли? В каком смысле я сомневаюсь?

 

- Да вот вы говорите: наверное, такие ленты, изначально сделанные на потребу, все-таки имеют смысл… Этим самым подразумевая: а вот моя картина – очень хорошая картина по нынешнему времени – бесполезное искусство.

- «Русское» - картина для всех. Я всегда думаю о зрителе, когда делаю фильм. Правда, я не люблю ленты, где плохие гонятся за хорошими, и в конце хорошие побеждают. Мне такие фильмы не интересны, я их знаю наизусть. Меня волнуют вещи экзистенциального порядка. Но я все равно стараюсь сделать максимально зрительское кино. Насколько у меня хватает сил и драматургического материала. Как сценарист я иногда пишу боевики, не отказываюсь от такой работы. Мне нравится их писать, выдумывать повороты сюжета, а снимать – нет. Я хочу делать другое кино.

Писать боевики – хороший тренинг. А кино, я так думаю, должно быть разным. Пусть будет и «Ночной дозор», и «Русское», и «Брат». Я когда учился на Высших курсах сценаристов и режиссеров, постоянно думал о том, что я хочу снимать на грани авторского и зрительского кино. И меня смешит эта глупость, когда режиссер говорит: я делаю кино для себя и для двух своих друзей. Это ерунда полная.

Та же история с «Законом», с сериалом, который я делал как режиссер. Получилось так, что кому он был адресован, до того он и дошел.

 

- Вы говорите о том, что кино должно быть разным. Конечно, оно должно быть разным. Но все-таки всегда у человека, во все времена существует потребность в таком искусстве, которое бы невольно отвечало на главные вопросы его времени. При этом неважно, о чем повествует фильм – о 50-х годах, или о начале ХХ века. А то прошло 15 лет и вспомнить нечего, кроме двух «Братьев».

- Ну, почему. «Бумер» - очень известный проект, любимый зрителями.

 

- А вас, как человека думающего, не настораживает тот факт, все эти картины романтизируют личность, которая социально идет, мягко говоря, «вкось»…

- Да, настораживает. Но какое время, такие и герои. Время выбирает героев, не мы. Не творческая интеллигенция их выдумывает. Что предлагает время, то мы и берем.

 

- То есть вы считаете, что художник движется в потоке времени?

- Иногда чуть впереди. Иногда в потоке. Большей частью люди отстают. Но вот те же фильмы «Брат» или «Бумер». Они сделаны в контексте времени. И та же «Бригада».

Но вы правы, меня волнуют немножко другие вещи. Очень хочется снять блокбастер о жизни духа. Меня совершено потряс фильм «Страсти Христовы». Я знаю, что к нему разное отношение. Но мне он очень понравился. Я только-только купил DVD, мне дали диск, я его поставил, толком не разобравшись во всех кнопках, и смотрел фильм на арамейском языке. Без субтитров, без перевода. Я сел и не смог оторваться!.. Вот это фильм! И я искренне завидую автору. Он - большой молодец...

Правда, снимая фильм о жизни духа, хочется, чтобы и зритель его посмотрел. Федор Михайлович Достоевский читателя завлекал очень здорово. Он всегда давал «замануху» - убийство, например. А потом уже через детективный сюжет раскрывал свои идеи. Я пытаюсь учиться у него.

 

- А любимый вами Шукшин шел по другому пути, и результат у него был не хуже…

- А вы знаете, что Шукшин сказал, когда замечательный фильм «Печки-лавочки» оказался никому не нужен? Это сейчас мы его смотрим и считаем классикой, а когда он вышел на экраны, то оказался невостребованным советским зрителем. При том, что это блестящая картина. Тогда Шукшин сказал: вывернись наизнанку, но не кричи в пустом зале. И сделал «Калину красную».

Я тоже об этом думаю постоянно – как вывернуться. Сейчас у меня запуск картины, где опять та же самая проблема. Фильм о молодых, о из нравственных исканиях. Я надеюсь, что мне удастся сделать его первичным, но я хочу, чтобы картину посмотрели зрители! Иначе всё бессмысленно!

 

- Как вы себя оцениваете среди вашего поколения кинематографистов и ваше поколение в цепочке других?

- У нас на курсе было 25 человек игровиков. Было 5 или 6 мастерских. В кино успешно существует (тьфу-тьфу-тьфу) сейчас несколько человек. Это лучший показатель за последние лет 15 Высших курсов. Я не знаю, чтобы кто-то еще так двинулся, как мы. Это Леша Сидоров, режиссер «Бригады», который сейчас заканчивает мощнейший полнометражный проект «Бой с тенью». По образованию он филолог, интеллектуал. Игорь Порублев - в прошлом журналист, врач, тоже наш соавтор по «Бригаде» и «Закону» (именно по его сценарию я сейчас работаю). Пока Игорь работает как сценарист, но надеюсь, он тоже скоро запустится с картиной. Андрюша Прошкин, который уже две картины сделал. Ну и ваш покорный слуга.

Помню очень хорошо, когда знаменитый польский режиссер Занусси, которого всегда приглашают читать лекции у нас на курсах, в самом начале нашего учебного процесса – шел 93-й год, пришел и сказал нам: из вас в кино не будет работать никто. «Имейте это в виду». Мы посмотрели друг на друга, усмехнулись: ну-ну, мы-то знаем, что мы будем в кино. Леша, Игорь, я – мы всегда были уверены, что добьемся своего, по крайней мере, пробьемся. Мы будем снимать, нам будут доверять деньги! Все-таки по возрасту я отношусь к поколению, которое пришло раньше – Тодоровский, Балабанов, Месхиев. Но поскольку я пришел в кино на десять лет позже их, я себя отношу к более молодому поколению режиссеров. И я рад, что все мои близкие друзья кинематографисты младше меня. Чувствую рядом с ними себя моложе. У моего отца все друзья тоже были моложе его.

 

- Может быть, я вам сейчас задам странный вопрос, но все-таки… Существуют ли для вас, как художника, какие-то принципы, через которые вы никогда не сможете переступить, какие бы выгоды – материальные или карьерные - это вам не сулило?

- Да, конечно, у меня такие принципы есть.

 

- Вы можете их назвать?

- Могу. Я никогда не буду снимать фильм, в котором надо будет издеваться над нашей страной. Я себя считаю патриотом.

Я никогда не буду бороться с прошлым, и показывать его в каком-то одном ключе. И с советской властью, которая почила в бозе, я сражаться не буду, я этого не делал и в фильме «Русское». Принципиально. То есть лубка о советском времени я никогда делать не буду. История страны есть история страны, она вещь серьезная, и к ней надо относиться с должным уважением. Я родился в 1959-м году. Что, там не было любви, не было идеалов, не было ничего хорошего? Да ложь это! И множить я ее не буду.

И, наконец, я никогда не буду снимать фильмов против церкви. Никогда. Не буду снимать тупые боевики за деньги. От таких проектов я уже много раз отказывался!

 

- Ваши убеждения наверняка сложились в ходе определенных жизненных обстоятельств. Вы уже пришли в кино, в свой вуз, с этой позицией, или…

- На Высшие курсы я уже пришел сложившимся человеком, уже двое детей было… Мы трое – Леша, Игорь, я - встретились, и у нас эти позиции совпали. Потому и подружились. Мы любим свою страну. Мы стараемся (не всегда получается, конечно), но стараемся быть христианами, по крайней мере, мы уважаем этот институт. У меня отец воевал в Отечественную, юнгой, мальчишкой, наверное, что-то и оттуда у меня.

 

- Что движет художественное творчество? Слава? Успех?

- Мы все люди тщеславные, что тут скрывать. Но все-таки движет не это в первую очередь. Я даже не знаю как это назвать… Взять экранизацию Лимонова. Я прочитал эти повести, и что-то застряло в голове. Я жил почти в такой же атмосфере, как Лимонов. Район Горького, рабочая окраина. Все похоже – улица на улицу, драки. Читал повесть «Подросток Савенко» и удивлялся: ну надо же, как про меня!..

 

- Если дело не в тщеславии, может быть, главный «мотор» творчества - трудолюбие?

- У меня на компьютере висит заставка: «Садись за работу». Потому что на самом деле я достаточно ленивый человек.

 

- Это нам близко...

- Самое неприятное – писать на заказ. Есть сроки, ты себя заставляешь, мучаешь. А писать для себя в стол – самое большое удовольствие. Лимонов (т.е. сценарий «Русского») был написан именно так в 98-м году. За две недели. Начало было другое – Франция, современность. Я потом все это убрал – мы даже и не снимали. Там ловко было придумано – все начиналось с ограбления квартиры. Воры залезли, а взять нечего.

 

- Мы с Вами ходим вокруг да около… То есть Вы все-таки не можете сформулировать то, что является для вас самым главным в творчестве.

- Вы знаете, я боюсь, что это будет слишком пафосно.

 

- А вы не бойтесь быть честным! Вот ваш Лимонов. Он – честный, но только честный почему-то в озвучивании своих комплексов, как мне кажется…

- Просто я, наверное, сам не сильно об этом думал. Вот вы мне задали вопрос… Я не знаю, почему так, но сколько я себя помню с детства, я всегда хотел быть кинорежиссером. У меня есть тщеславное желание говорить с людьми. Может быть, это желание манипулировать, потому что кино, это, безусловно, манипуляция, Я говорю – может быть… Иногда я даже себя ловлю на мысли, что я, наверное, не кинорежиссер. Но мне интересно исследование. Для меня важно разобраться в какой-то теме.

Когда делали «Закон», для меня очень интересно было разобраться в треугольнике судья - маньяк – священник. Когда снимали «Русское», мне было интересно сопоставить хулигана и поэта. «Когда б вы знали из какого сора»… Может быть, Анна Андреевна писала и не об этом, но тем не менее.

Еще я могу сказать о себе, что я не очень расчетлив.

 

- Слава Богу!

- Да? Но уже хочется какой-то определенности в жизни, налаженности быта…

 

- Все у вас будет, если вы будете идти за своим талантом. Кстати, о таланте. На ваш взгляд, существует ли ответственность художника перед тем даром, который ему дан?

- Конечно.

 

- А какая это ответственность? В чем она? Многие считают, что талант – это личное дело. Хочу прогуляю, хочу в канаве пролежу, хочу душу дьяволу отдам, хочу воспарю, хочу – мир удивлю…

- Я так не думаю. Это все бравада. Конечно, у художника есть ответственность, как есть ответственность у изобретателя атомной бомбы. Просто порой ты настолько увлечен самим процессом, что не понимаешь, как это отзовется потом. После фильма «Закон» я точно знаю, что не смогу делать какие-то вещи в кино (в жизни, наверное, смогу – мы все очень грешные люди), а вот в кино – нет… Какие-то вещи я уже никогда себе не смогу позволить ни в кино, ни в жизни. Просто потому, что я предам то, что делал.

Я живу в России и смогу снимать только наше кино. Холодного «европейского» кино я сделать, наверное, никогда не смогу.

 

- А вам понравилось «Возвращение»?

- В этот фильм я и камня не брошу, но и себе на полку его не положу. Учиться я буду по другим картинам.

Мне нравится Андрей Тарковский: «Иваново детство», «Андрей Рублев». «Брат» Балабанова (первый «Брат»). Я люблю пересматривать картины, которые меня наполняют чем-то, как хорошие книги. «Калина красная». «Белое солнце пустыни». Набор очень известный. Фильмы Глеба Панфилова «Начало», «В огне брода нет». «Прошу слова», - очень хорошая картина! Первые фильмы Михалкова, «Угра» - замечательное кино.

 

- Искусство - это всегда выбор, отказ от очень многого ради немного – главного. Вам от много пришлось отказаться? Для вас тяжелы были эти потери?

- Да я не знаю. Можно это назвать потерями или нет. Я никаких таких особых потерь не испытывал. Разве то, что я два раза развелся…

 

- Ну, разве тут кино виновато?

- Конечно, кино! Но с детьми я дружу, общаюсь, мы встречаемся. Я к ним приезжаю. Что еще? Да нет, ничего такого особого не было. Полгода голодания на гречневой каше? Нормально, ничего…

 

- По вас вообще не скажешь, что вы голодали…

- Это вы меня не видели четыре года назад! Я был худой, как тростина. Теперь у меня организм боится, что вернутся голодные времена, запасает впрок. Но все это ерунда… Конечно, страшновато было в какой-то момент. Я помню, мне было 36 лет, когда я закончил Высшие курсы, кино нет, что будет - неизвестно. То, чем ты занимался до кино, ты в это никогда уже не вернешься. И были сложные моменты…. У Лимонова, кстати, есть хорошие строки в «Эдичке» на этот счет: «Иногда я подхожу к окну и смотрю на этот великий и страшный город: или он меня, этот город, или я его». С Москвой тогда у меня именно такие взаимоотношения были. Когда я в общаге ВГИКовскской с 16 этажа смотрю: Останкино, гостиница «Космос», огни… А тебе под сорок, и ты дурак-дураком – ничего, ничего не сделал вообще! Это не отчаяние! Отчаяние – огромный грех. Переворот произошел в 97-м году. Сгорела подстанция, и в общежитии отключили свет. Десять дней мы жили во тьме. В те дни я понял: во всем есть смысл, надо, надо двигаться дальше. 16-й этаж – пешком каждый день. В общежитии шел ремонт и не было ни раковины, ни унитаза, ни ванной. Воды не было, компьютер включить невозможно - электричества нет. Свечка горит – у меня тогда совершенно не было денег, и кто-то подарил огрызок. И я читал такие две полярные вещи. Почти сатанинскую книжку «Мастер и Маргарита» и «Апокалипсис. Откровения Святого Иоанна».

 

- И что перевесило?

- Конечно, Иоанн. Здесь даже вопросов нет никаких. И все, десять дней миновало, и пришел товарищ, который полгода назад у меня занял деньги, вернул долг. А еще через два дня мой мастер Александр Анатольевич Прошкин позвал меня на работу, и я поехал на «Русский бунт».

 

- То есть важно в нужное время взять Писание?

- Да, наверное, да.

 

- В переломный для вас жизненный момент вы обрели точку опоры. Но мне так кажется, что наш народ он никак не может эту опору обрести. Люди никак не почувствуют себя нужными в своей стране. Что могут художники в этой ситуации?

- Андрей Платонов говорил: «А без меня народ не полон». Я тоже – народ. Я здесь живу, одна только разница: может, у меня побольше знакомых среди знаменитых людей. Для меня были ориентиром мои отец и мать, которые сорок лет прожили в любви…

 

- А как же вы в такой семье выросли хулиганом?

- Я не хулиган, нет. У меня было нормальное уличное детство. Мы с отцом на рыбалку ездили. Детство было счастливым. Не очень богатое, но счастливое.

 

- Я встретила замечание в прессе, что успех вашего фильма случаен для вас самих. То есть, это такой «монтаж» обстоятельств…

- Неправда! Я не думаю, что третий фильм, который имеет зрительский интерес, интерес критиков – короткометражный дебют («Ты да я, да мы с тобой»), сериальный дебют («Закон»), полнометражный дебют («Русское») – случаен. Скажите, так бывает?

Я всегда думаю о зрителе, когда снимаю кино. Я могу забыть о критиках, о себе, о «правилах», об артистах – хотя это реже всего получается – но о зрителях я думаю всегда.

 

- В «Русском» у вас очень удачный главный герой.

- Мы утвердили его за 6 часов до начала съемок. Уже Андрюша Чадов знал, что будет сниматься, и вдруг у меня пошли сомнения. Ночью пробу еще раз устроили. Я уже в таком волнении был… Потому что понимал – монофильм, если с героем прогадать, весь рассыплется – всё держится на нем.

Мне продюсеры позвонили (которые в фильме играют пациентов в психиатрической клинике) и говорят, давай, утверждай. А Чадов таким честным парнем оказался!.. И ничуть не капризным. Праздник 7 ноября снимали в декабре, по жуткому холоду - 25-26 градусов мороза. В Харькове такой температуры не было 50 лет. Мы все были одеты, как колобки – тащили на себя все, что было. А Андрюша – в легкой курточке…

 

- Теперь, когда вы немного отошли от картины, вы можете оценить ее ошибки?

- Я их знаю, как никто другой. Мне кое-где стыдно, но это вижу только я. Для себя делаю выводы на будущее. А потом, может, опять лажанусь. Но когда журналисты пишут: «Несколько затянутый, но на удивление легкий фильм», я просто теряюсь. Как люди могут написать такое?! «Затянутый, но легкий».

 

- Для вас самой главной творческой проблемой теперь, когда вы достигли значимого успеха, является что?

- После окончания курсов у меня есть некий багаж – те сценарии, которые я хочу реализовать. У меня есть проект достаточно дорогой для нашего кино «В Кейптаунском порту». Хочу сделать еще одну экранизацию Лимонова – его «Эдичку». Для нашей страны это был бы мега-проект, весьма дорогой. А еще пара своих идей, недописанных. Я думаю, если все будет хорошо развиваться и хватит здоровья, то на ближайшие лет шесть работой я обеспечен…

 

Беседовала Лидия Андреева

Project: 
Год выпуска: 
2004
Выпуск: 
10