Геннадий СТАРОСТЕНКО. А верно ли обратное?
...В том смысле что - верно ли обратное народной мудрости, которая гласит: волос длинный, да ум короткий? Формулируя эту мудрость от обратного, получаем примерно следующее: короче волос - больше интеллекта. Но так ли оно на самом-то деле?
О чем это он? - изумится читатель. Чистосердечно уверяю, что досужее жонглирование народной мудростью тут не при чем. Речь об очень серьезных вещах - напрямую связанных с форсированной деморализацией и декультурацией населения, особенно в глубинных территориях России.
Похоже, никого уже давно не удивляет, что не только юноши, но и мужчины среднего возраста в последние лет десять стали стричься предельно коротко, иногда и просто «под нуль». И при этом принимать довольно свирепое выражение лица.
Казалось бы - что же тут плохого. Спортивная мода лучше, чем «хиппомания» прежних лет. Впрочем, этот аргумент не вполне уместен, поскольку противопоставление одной крайности другой – не самый прямой путь к «золотой середине». К тому же - прекрасно помню, что во времена массированного увлечения длинными прическами было достаточно мужчин и с коротко стрижеными волосами.
И берусь утверждать, что тогда это была мода в чистом виде, а теперешняя мода на «оболваненных под нуль» - мода принуждения. Это вообще некая мода на криминальный тип поведения, «мода на зэков», если хотите. Характеризуют ее две основные манифестации - это именно короткая стрижка и тяжелый взгляд исподлобья (в идеале - взгляд самца гориллы) и сидение в самых неподходящих местах на корточках (демонстрация независимости - как бы готовность справить нужду у всех на виду).
Элементами этой моды, в частности, можно считать и повсеместное прослушивание «блатняка». Если прежде этот запретный плод вкушался в узком кругу ограниченных лиц - главным образом в мужском составе где-то на вечеринках, пикниках и т.п., то сейчас помои льются в уши обывателю чуть ли не из всех звуковоспроизводящих устройств. А ведь блатной шансон опасен не столько тем, что оскорбляет наш слух рифмованным цинизмом. По ритмике, музыке и по словам он навязывает тому, кто его постоянно слушает, тягостно-тошнотное состояние духа, вселяя в душу тягомотину, от которой невозможно избавиться.
Так что пение господ шафутинских и прочих - это вам не просто «песенки под херес и жаркое». Это именно идеологическая диверсия. Отожравшаяся до тяжкой отрыжки Москва вываливает на неспособных надавать ей по мордасам жителей провинций ушат за ушатом - и готова это делать, пока регионы во всем этом не захлебнутся или не поставят дамбы на пути форсированной декультурации, пока не противопоставят этому цунами растления собственную контр-культуру, здоровую и созидательную.
Но противопоставят ли? Все чаще погружаешься в уныние, размышляя над этим. Несколько лет тому назад я писал в «Советской России» о том, что в поездах дальнего следования стало просто невозможно ездить по России - и не столько по причине дороговизны билетов. «Блатняк» крутили с утра и до ночи. Теперь это явление повсеместное. Мне как москвичу, искренне любящему Сибирь и сибирские города, порой до смерти обидно, когда водитель рейсового автобуса в каком-нибудь из них вываливает в салон децибел сто «блатняка», а взрослые дяди и тети прядут, как лошади, ушами и делают вид, что не слышат.
А там, где не слышно рифм «про нары» и т.п., обязательно налетишь барабанными перепонками на трехаккордную дебильную попсу. И если в той базарной песенке, которая пришла на смену «я те дам, я те дам че ты хошь» (а именно, «...какая же ты страшная - и ненакрашенная страшная, и накрашенная») есть хотя бы интересная с лингвистической точки зрения аллитерация, то в остальных просто пустота - как тот же вакуум волос на бритой голове...
Еще в 80-х было рискованно предполагать, что такое массовое явление послереволюционных лет, как «урки», вернется к жизни спустя почти столетие. Однако тогда это было стихийное явление - бездомность, сиротство и одичание - и стригли-то от тифозной вши. У теперешнего социального явления иные корни, это результат идеологической войны, развязанной против России. Когда сегодня подросток стрижется «под нуль», он это делает чаще всего потому что боится выглядеть иначе, чем все, боится казаться «белой вороной». Срабатывает инстинкт стадности.
В свою очередь, и это имеет двоякую природу. Часть провинциальной молодежи (как правило, из низовых социальных групп) ориентируется на то, что можно в упрощенном виде назвать «моделью зэка». Другая ее часть - на «модель спортсмена». Эта другая идет местами внахлест с первой, поскольку прежде всего из представителей спорта куют свои кадры криминальные и околокриминальные структуры.
Заключенная в американских боевиках и русском блатном шансоне идеология формирует в молодом человеке неспособность к анализу социальных событий, конфликтность и культ силы (подчеркнем - тупой силы, без участия интеллекта, а следовательно легко управляемой). Поскольку именно такими мы господам кому-то и нужны... Это воспроизводится во все более возрастающих объемах для глубинных территорий России, где у молодежи порой просто ничтожные возможности проявить себя в творческих или высокотехнологических профессиях - да хотя бы и в той же коммерции.
В Москве же ситуация в значительной степени иная. Для многих молодых москвичей - это город тысячи возможностей - и легких денег. Москва давно превращена в плацдарм для транснациональных корпораций на пути их проникновения в Россию. Жизнь суетна и полна соблазнов, по-своему комфортна, а молодежная субкультура устроена главным образом на постмодернистских ценностях. Сообразно этому и московская молодежь - легкая, многословная и на слово не опасливая, тщеславненькая, ненавязчиво-циничненькая. И вместе с тем полна конформизма, - словом, податливый материал для того мирового ваятеля, который лепит из России для лидеров мирового глобализма с одной стороны услужливого лакея, а с другой - что-то вроде жандарма евразийского масштаба.
Вот и получается, что современную молодежную культуру в России в значительной мере формируют два типа - один столичный конформистский, и второй - провинциальный, тип кшатрия, покорного воина, а то и просто манкурта, скованного и в мыслях, и в манерах. Провозгласившая свободы демократическая эпоха вовсе не сделала молодого человечка свободным, совсем напротив - закрепостила его. Москвича – суетой и претенциозом, жителя глубинки – нуждой. И того, и другого – верой в мамону…
И тем, кто увлечен мнимой героикой второго типа, атрибутикой тупого мужланства, постоянной готовности настучать ближнему по физиономии или же получить по своей, героикой ложно понятого или ложно ориентированного патриотизма, важно понять одно: сторожевой пес - грозен, но всего лишь пес. По команде «фас» он может кинуться и на младенца, поскольку «извилина добра и зла» у него неразвита.
И тем из молодых «в градех и веси» по Руси, кто берет на себя лидерство в молодежных организациях, давно уже пора поразмыслить над тем, что надо делать, чтобы этот тип перестал быть доминирующим. Что надо делать, чтобы поставить заслоны на пути «манкуртизации» молодежной субкультуры в глубинке. Надо делать что-то, чтобы молодежь перестала смотреть на мир исподлобья - этакими стрижеными волчатами с оскалом вместо счастливой юношеской улыбки.
Если само государство дальше носителей простенького буржуинского знамени («идущих вместе» и т.п.) ничего придумать не способно, то надо пытаться что-то делать у себя на региональном уровне. Просветления умов и смягчения нравов не случится, если к этому не прилагать усилия, особенно - с учетом того, что где-то есть миллиарды долларов, работающие на декультурацию России.
