Максим ЧЕРНЫШЕНКО. «Карма» и другие рассказы

Старый Новый год

Я сидел на кухне и грустно мазал клубничным джемом тост. Тринадцатое января. Старый Новый год. Мне, как человеку непьющему и насквозь скучному, все эти праздники и даром не тарахтели. Денег нет, работы нет, семьи нет, – чему веселиться? Настроение сидело под плинтусом.

Тост был уже густо намазан джемом и я, слегка подумав, полил его сверху горчицей. «Вкус моей жизни, – подумал я, откусив кусок, и наслаждаясь горько-сладкой непоняткой, – забитая горечью сладость».

Звонок в дверь прервал мои размышления. «Кого там ещё…», – пронеслось в голове, и я пошёл открывать. Как был – в трусах и майке.

В открытую мною дверь ввалились друзья, окружённые облаком перегара.

«Не было печали…» – дурное предчувствие шевельнулось в животе. Друзья у меня были хорошие, но порой полные дебилы. Особенно пьяные. Я, когда «употреблял», был самым главным дебилом в нашей компании, но те времена для меня прошли, а друзья остались прежними.

– А ты чего это ещё не готов? – задал вопрос Дима, самый здоровый и пьяный из всех. – Мы же тебе «ватсапили», что заедем? На даче у Серого девчата уже всё накрыли: и стол и постель.

Вся пьяная гоп-компания дружно загоготала над столь остроумной шуткой.

Как-то профукал я это их сообщение и был не готов к такому, хоть и недалёкому (дача Сергея, он же Серый, находилось всего в десятке километров от нашего маленького городка) путешествию.

– Да не, я не поеду! – отмахнулся я от них. – Настроения нет! Вообще!

– Не принимается! – ухмыльнувшись, заявил Дима. – Хватай его, парни! – и двинулся на меня, расставив широко руки.

Всё-таки они были гораздо пьянее, чем мне показалось в начале и, недолго думая, с весёлым гиканьем, накинулись на меня. Я сопротивлялся и матерился изо всех сил, но три пьяных мужика быстро меня скрутили, связав руки-ноги моей же разорванной майкой. А ещё один её кусок вставили мне в рот.

Вытащив из дома, они закинули меня в багажник старенького джипа «Град Чероки», оставшегося у Димы ещё с 90-х. На котором, как и в те времена, он ездил в любом состоянии. Чаще – в нетрезвом. Майор ГИБДД, что тут скажешь…

Накинув на меня сверху грязное покрывало, валяющиеся в багажнике, сколько я помню этот джип, Дима хлопнул меня по спине со словами: «Ещё спасибо скажешь! Там такие крали нас ждут!»

Врубив музон на всю, джип понёсся в темноту, закладывая виражи и прыгая на кочках. Сабвуфер, расположенный в багажнике, разрывал мой мозг на части. Долбаный тяжёлый рок, как я его теперь ненавижу!

Стрелой вылетев из города и свернув на грунтовку, джип помчался к даче. Дорога стала совсем отвратительная и джип, прыгнув, как заяц, на очередной кочке, выкинул меня из плохо закрытого багажника.

Мне повезло – упал я в глубокий снег, а машина умчалась дальше, – моего катапультирования никто не заметил. Конечно, дача, девчата, праздник, а как там друг в багажнике, – дело десятое.

«Убью уродов», – мычал через кляп я, катаясь в снегу у чёрта на куличках.

Они вернулись минут через двадцать, к тому времени я, извиваясь гусеницей, всё-таки смог встать со связанными за спиной руками на крепко связанные ноги. Заметили они меня сразу: ещё бы, трудно не заметить на обочине прыгающего человека в трусах.

И вот я лежу на той самой даче, на втором этаже, с температурой под сорок. Внизу идёт гайгуль полным ходом, танцы, смех, повизгивания. Меня обтирает уксусом изрядно повзрослевшая и дико похорошевшая сестра Серёги и я понимаю, что скоро женюсь.

Вся моя жизнь – сладость под горечью…

Карма

Борис Петрович стоял на коленях перед своей машиной. Перед своим новеньким «мерином» стоимостью, как «трёшка» в центре города. Его борсетка, его чёрная дорогая, из натуральной кожи, борсетка валялась в грязи в полуметре от него. Склонив голову, Борис Петрович медленно покачивался из стороны в сторону.

– Понажираются и занимаются чёрте чем, – раздражённо пробурчала проходящая мимо него пожилая дама. – Хватит молиться на это дьявольское корыто, лучше в церковь сходи, ирод!

Но Борис Петрович не молился – он боролся. Это был его личный «последний и решительный бой». Он боролся со смертью за жизнь. За свою жизнь.

Карма. Где-то в предыдущей жизни он сильно напортачил. Вся его жизнь, с самого детства, сплошная борьба. Он жить начал с борьбы за жизнь. Родившись недоношенным, он был очень слаб. Обычно «семимесячные» выживают без особых проблем. Он был «восьмимесячным». Врачам в роддоме еле удалось его выходить. Ещё хорошо, что в «загнивающем союзе» это было бесплатно. Почти бесплатно. Без магарыча не обойтись в любые времена.

Потом был интернат, матери-одиночке, растившей сына в общежитии при заводе, было трудно справится с воспитанием такого сорванца, как он. Армия. Кровь, пот, страх и наркотики между боями в «горячей точке». Лихие 90-е, где место контуженному десантнику определила сама жизнь. Тюрьма – ментальный бой с перерывом на сон в «полглаза». И, наконец, свой бизнес, правда, строительный, а в нём, как известно, – «покой нам только снится».

И вот сейчас, когда жизнь начала налаживаться, появились не просто деньги, а свободные деньги, он на коленях, в пяти метрах от кафе, где только что кушал шашлык, из последних сил держит искру сознания в своём теле.

Из дверей кафе выглянул охранник и тут же нырнул обратно. Через пару минут он появился на пороге, но уже не один, а с официантом. Кафе было небольшое, семейное, и официант, он же директор и владелец кафе, приходился охраннику двоюродным братом.

– Что с ним, а? – охранник озадаченно почесал живот. – Пьяный, да? Ты ему нормальный коньяк давал? Или по «семейному рецепту»?

– Да нет, он не пил совсем! Противный тип, – чаевые не даёт, не пьёт – наверно наркоман! – возмущенно затараторил директор-официант. – Он часто приходит. Сидит с недовольной рожей всегда – ни разу слова доброго не сказал! Ни спасибо, ни пожалуйста от него не дождёшься!

– Так вроде прилично одет и машина хорошая, какой же он наркоман? – засомневался охранник. – Может, плохо ему?

– Да эти «приличные» все, как один, наркоманы! – убеждённо заявил официант. – А что? Перегаром не воняет, а расслабляться надо всем! Где плохо ему? Когда плохо – человек лежит, а этот качается, как маятник! Хорошо ему, а не плохо!

– Может быть, подойдём, посмотрим, что с ним? – не унимался охранник.

– Ты в своём уме? – официант покрутил пальцем у виска. – Кругом камеры, регистраторы на машинах! Он потом скажет: «У меня деньги пропали!» А кто подходил? Мы подходили – вот запись! Подстава, короче! Идем отсюда!

– Аргумент! – с этими слова охранник открыл дверь кафе. – Пошли, дорогой!

Борис Петрович в очередной раз качнулся и прислонился к автомобилю. Карма. Выйдя из кафе, он сразу отключил сигнализацию на «мерине». Он всегда нажимал кнопку на брелоке метров за пять до машины. Ему нравилось, как машина мигала фарами при его приближении, будто здоровалась. Не имей он такой привычки, сигнализация сейчас бы орала на всю улицу, зовя ему помощь.

А ведь такой хороший день был! Подписанный контракт, хороший аванс, прилетевший на счёт вовремя, – а это большая редкость в его бизнесе. Всё спорилось, всё ладилось… Жена только немного настроение подпортила, но это тоже было кстати. Скандал – отличный повод уехать из дома. Женаты они были уже долго, дети выросли, влечение угасло, – по инерции жили. У него молодая любовница, – супруга делает вид, что не в курсе. Не готова она была платить за гордость одинокой старостью, но его нервы трепала часто и со смаком! Вот и сегодня ни с того ни с сего – ты почему ноги не вытер? И понеслось… Уже на выходе из квартиры в спину ему ударило наполненное ненавистью: «Чтоб тебя перекосило, недоносок!». Вот это «недоносок» очень сильно обидело…

И Бориса Петровича перекосило. Успокоив нервы мясом, он всего три шага не дошёл до машины от шашлычной. Вспышка головной боли, лицо искривила гримаса, мир завертелся, и ноги перестали слушаться. С огромным трудом он удержал своё тело на коленях, не дал ему дальше падать. Вечер, парковка возле кафе – примут за пьяного и не подойдут даже, пока он не умрёт от инсульта. То, что у него инсульт, Борис Петрович понял сразу – симптомы инсульта, инфаркта и много ещё каких болячек он изучил, мало ли что… Борис Петрович был предусмотрительным человеком.

«Теперь главное привлечь внимание. Ещё не всё потеряно, время ещё есть. Врачи ещё могут помочь», – как заклинание повторял он про себя. Карма. Время шло. Борис Петрович не сдавался. Никто к нему не подходил.

– Глянь, чё это с мужиком? – двое молодых парней остановились возле него.

– Кажись, хреново ему… – в голосе одного из них послышалась тревога.

– Да это ж директор фирмы, от которой мы шабашку делали в прошлом году! – удивлённо произнёс второй, – Помнишь, нам ещё не доплатили тогда! Пошли шашлык есть, пусть этому козлу те жлобы помогают, что нам тогда морду били!

Всё. Карма. Силы у Бориса Петровича закончились. Мягкая вата беспамятства обволокла еле тлеющие сознание. И на грани тьмы он услышал:

– Вызову я ему, всё-таки, скорую…

Верёвка

Верёвка впилась в шею и душила, душила, душила. Перед глазами завертелись чёрно-красные круги, в ушах нарастал тяжёлый гул. Паника охватила Алекса, захлестнула вязкой волной истерики – он забился в конвульсиях и проснулся.

Рывком сев в кровати, он часто задышал, глотая воздух мелкими жадными глотками. Вытер пот со лба и медленно опустил ноги с кровати на пол. Надо же, приснится же такая ерунда…

Что явь, что сон – везде паршиво. Дела последнее время шли из рук-вон плохо, заказов не было – деньги кончались. Пулитцеровская премия – это хорошо, но не тогда, когда ты поругался с владельцем крупнейшего издательства и пары ведущих газет страны. Особенно если ты работал в одной из его газет. Особенно если поругался из-за его жены – неверной жены. Особенно если ругался он, а ты лихорадочно искал свои штаны под кроватью в его спальне.

С тех пор Алекс стал невидимкой для всех тех, кого раньше считал своим «ОБЩЕСТВОМ». Для всех тех, кого раньше считал друзьями. Но хуже всего то, что он стал невидимкой для всех тех, кто раньше заказывал ему статьи. Источник дохода иссяк. Ничего, кроме журналистики, Алекса раньше не интересовало – это было единственное, что он умел делать. Оставалось разве что в официанты податься. Или пиццу развозить.

Вчера Николь, девушка Алекса, узнала причину его неприятностей. От его друга узнала. Бывшего, теперь уже, друга. Хотя был ли у него вообще раньше друг – большой вопрос. После потока оскорблений и пары разбитых гаджетов она ушла. Нет – дверями Николь не хлопала. Аккуратно закрыла их на все замки и уехала. Позже Алекс заметил, что она уехала не только со своими ключами, но и его комплект забрала тоже. Телефон и планшет разбила, стационарный телефон отключён. Счёт за прошлый месяц не оплатил, не до него было, а телефонной компании всё равно какие у тебя проблемы. Всем всё равно. Как теперь из квартиры выбраться? Замки на дверях крепкие, звукоизоляция в квартире хорошая, – Алекс оказался в ловушке.

Потягиваясь, Алекс подошёл к окну. Далеко внизу бурлил Нью-Йорк. Машины, словно стальные разноцветные змеи, ползущие по дорогам, ели заметные точки людей на тротуаре. Сороковой этаж как-никак, недоорёшься.

Эх… как назло и ноутбук в машине остался. Что ж, на пару дней еды хватит, а там Николь поостынет и вернётся. Хотя бы за своими вещами вернётся – гардероб по-прежнему ломился от её одежды.

Надо принять ванну – успокаивает. Алекс включил воду и, оставив джакузи набираться, пошёл на кухню за кофе.

В этот момент он услышал скрежет ключа в отпираемом замке. «А вот и Николь» – решил Алекс, торопясь в прихожую навстречу звуку открывающихся дверей.

Выскочив из кухни, Алекс замер. В квартиру заходили люди. Незнакомые. Две моложавые женщины и пожилой мужчина. Та, что вошла первой, сделав круговой жест рукой, произнесла:

– Прошу Вас, проходите! Осматривайтесь, чувствуйте себя как дома! Замечательная квартира по бросовой цене!

– Минуточку! – вмешался Алекс, – Что здесь происходит?

На него не обратили ровным счётом никакого внимания. Словно его здесь и не было вовсе.

– Конечно, по бросовой, – произнёс пожилой мужчина, – насколько мы знаем, прежний владелец этой квартиры повесился в ванной два года назад? Почему там, кстати, вода течёт?

Реальность перед глазами Алекса пошла волнами. Мебель и прочие вещи начали исчезать, а квартира приобрела обшарпанный, запущенный вид. Пол под ногами налился чернотой, ступни ног сжали в тиски чьи-то могучие лапы и непреодолимая сила потянула Алекса вниз. Он дико закричал, но тут же захлебнулся своим криком…

Поставив многоточие, Алексей задумался. Вроде неплохая миниатюра получилась. Конечно, можно было развить сюжет. Помучить главного героя голодом, зациклить смерть-сон-возвращение, добавить подробностей – много чего можно было, но по условиям конкурса требовалась миниатюра. Ещё раз перечитав свой труд, Алексей «щёлкнул» мышкой по окошку с надписью «Добавить произведение в конкурс». Палец слабо укусило током. За окном громыхнуло, сверкнула вдалеке молния. А на другом конце света Алекс, взяв верёвку, пошёл в ванную…

Как он кричал

Господи, как он кричал! Надрывно, с подвыванием – этот крик выворачивал душу наизнанку!

Она пыталась убить в себе жалость и сострадание к нему, но тщетно. Она убеждала себя, что поделом ему, – он это заслужил, но всё равно жалость сжимала её горло. Человек, как-никак, – мучается…

Он ворвался в ночной ларёк, где она сидела на кассе. Пистолет в его руке «уставился» ей в лицо:

– Деньги из кассы достала, быстро! – его крик сжал её сердце в точку, в ледяную от страха точку.

Выстрел сорвал его лицо, отбросив налётчика от кассы. Её отец всегда дежурил в подсобке, когда она работала в ночную смену. С дробовиком дежурил. 90-е – лихое время.

Превышение самообороны – теперь уже налётчик стал пострадавшим, а вот отца могли посадить. Тем более, что пистолет оказался зажигалкой. И они отвезли грабителя на дачу.

Два месяца она его выхаживала. Дробь разворотила ему лицо – щека, губы, нос – ужасное зрелище…

Выходила... Не отпустила… Да он и не хотел уходить… Теперь у них двое детей. Мальчики. Страшные шрамы на лице отца они считают последствиями аварии. Но она помнит, как он кричал…