Валентин СОРОКИН. Евпатий Коловрат
Поэма
Заградите острыми стрелами
Ворота на Русь с широкой степи!
Потрудитесь, князи, в поле ратном
Все за землю Русскую родную,
За живые Игоревы раны!..
* * *
Далеко до рязанских врат,
Перелески, поля, поля,
Скачет пасмурный Коловрат
По тебе, святая земля!
Ты в туманах осенних вся,
Молчалива и глубока,
И плывут над тобой, неся
Весть печальную, облака.
Лоси вспуганные трубят,
Воют волки в седой ночи.
Кружат вороны и хрипят, —
Чуют битву бородачи,
Чуют битву они, земля,
Далеко до рязанских врат...
Перелески, поля, поля,
Скачет пасмурный Коловрат.
Луг росой ледяной покрыт.
Белка, ветвенница, дрожит.
Брызжет глина из-под копыт,
Умный конь на Рязань спешит.
На Рязань за подмогой им,
Младшим братьям, в Рязанце, там,
Где Киреев безбожный гимн
По пятам ползет, по пятам.
Над рекою шумят костры,
Колобродит падун-орда
Копья, кованы и остры,
Поднимаются, как гряда!..
Далеко до рязанских врат.
Пустошь, кладбище, никого.
Скачет пасмурный Коловрат,
Дома сын и жена его.
Говорила ему жена:
— Ты, Евпатий, не обессудь,
Стать рабыней я не должна —
Поиссохнет от горя грудь!..
Коль не сдюжит соколья рать
Под Рязанцем под городком
И случится мне умирать,
Я взмахну голубым платком.
И взбегу я под купола
Вместе с сыном, а не одна.
Опозоренной не была,
Вольной волюшкой рождена!
Я четырежды помашу
На четыре на стороны,
Расставаючись, попрошу:
Мстите правнукам сатаны!..
Не за сына, не за меня
Взмах — как в бездну я оборвусь,
А за веру и за коня,
За тебя, за кручинну Русь! —
Низко кланялся Коловрат.
Холод, свист предзимней пурги:
— За тебя я умру стократ,
Лишь наследника сбереги!
Чудодейка, краса, жена,
Обращаюсь к тебе, моля!
Без наследников не нужна
Никому святая земля! —
Провожала жена — куда
Делась робость, строга, тверда.
По Руси разлилась орда,
Вряд ли свидеться им когда!..
* * *
Ворон сидел
На суку,
С дерева
Каркал в реку:
— Помни,
Молчунья река,
Вытопчут Русь
На века,
А мужиков
Перережут,
Жен басурманы
Утешут
И раскрадут
По улусам, —
Нет продолжения
Русым!..
Запах славянской
Твердыни
Я уловил
Средь пустыни.
Послан я к вам
От Синая,
Где же тут тризна
Мясная?
Зрю я заместо
Закуски
Косточки воинов
Русских!
— Ворон, не каркай,
Не каркай
В бездну истории
Жаркой! —
Речка ему
Возражает
И, помутясь,
Вопрошает:
— Сколько скопилось
Вас ныне?
— Тысячи в каждой
Долине!
— Что вы хотите? —
И брови
Птица задергала:
— Кро-о-ви! —
Гневно Ока
Замечает:
— Воин по битве
Скучает!
Вспучились плесы
Не льдами,
А басурманов
Телами!
И ни жнивьем,
Ни урманом
Ты не пройдешь
С басурманом!
* * *
Видит Евпатий —
четыре неструганых гроба
Тащит на дрожках
к погосту лошадка-худоба,
Рядом плетутся понуро
селяне, и слышит
Чуткий Евпатий,
как просьба их травы колышет:
— Брат наш Евпатий,
нас держат в узде иноземцы,
Ныне — кирейцы,
а завтра — ливонцы и немцы!
Брат наш Евпатий,
лампада в судьбе нашей тусклой,
Движутся орды
родимой сторонушкой русской!
Русские люди
в твои богатырские плечи
Верят и жмутся
с надеждою к ним издалече!
Брат наш Евпатий,
четыре неструганых гроба
Тащит на дрожках
к погосту лошадка-худоба.
Сына, и дочку,
и мать, и отца истребила
Нехристов грязных
слепая, утробная сила!
И на четыре на стороны
плачущей Руси,
Перья теряя, отправились
с гоготом гуси.
Брат наш Евпатий,
скачи на Рязанец обратно,
Нас укликая дорогою
праведной, ратной!
Пала Рязань,
и к Рязанцу текут басурманы,
Теплою кровью
пропахли дожди и туманы!
Брат наш Евпатий,
племянник-то князя Давыда
Переметнулся, и нас он
Кирею повыдал!
Лишь с колесом
поравняются в рост молодые —
Головы рубят им
злые собаки Батыя!
Брат наш Евпатий,
любезнейший брат наш Евпатий,
Мыкаться хватит,
отступников миловать хватит!
Русские мы,
и чужие угодья не топчем,
Зря не клевещем,
на добрых соседей не ропщем! —
И говорит им Евпатий,
прямой и могучий:
— Рознь ли не учит нас,
все-таки нет, не научит!..
Русские люди, с мольбою,
с прощеньем, с укором
Будьте друг другу
подмогой в борьбе и опорой!
* * *
Что с тобою,
Ивушка, случилось?
Загрустила ты
И омрачилась.
Гнешься и шумишь
У поворота,
Проводила
Или ждешь кого-то?
— Никого не жду я, —
Отвечает,
Волосы распущенно
Качает:
— Ах, какой же
Я была зеленой,
Легкой, соловьиной,
Удивленной!
И не созревала,
А летела,
Синевы и ветра
Я хотела.
Но внезапно
Листья поопали,
Соловьи примолкли
И пропали.
Я одна осталась
На рассвете
Вспоминать
И мучиться о лете!
* * *
Шорох мышиный
в березнике мелком и тихом,
Похруст медвежий,
настойчивый стрекот сорочий.
Ой, Коловрат,
загуляло, завеялось всполохом лихо,
Птицы клюют по оврагам
славянские синие очи!
Ой, Коловрат,
понасытятся вороны-птицы,
Тьмущие тьмы у Кирея
насильников и душегубов!
Что ни селенье —
одно пепелище дымится,
Стонут сиротски
печные бескрышие трубы.
Дикое, хищное,
потное племя востока
Вклинилось, врезалось,
въехало табором жутким!
Желтым драконом ползет,
пожирая жестоко
Праздники, песни,
и пляски, и щедрые шутки!
Вытерпит, нет ли
кормилица Русь ятаганы?
Хуже червей паразиты
талань поисточат!
Перед Рязанцем
шатер распростерся Кагана.
Пьяный и жирный,
он, глядя на город, хохочет.
И возвещает:
— Того награжу я богато,
В стане приму
и вином угощу ароматным,
Кто заарканит к постели
жену Коловрата,
Вместе с наследником,
скверным, балованным малым! —
Мыслит Евпатий,
сжимая поводья сурово,
Прячась в кустах, —
не явиться б в полон ненароком:
— Хвастайся, глупый,
знать, цену утратило слово,
Я ощиплю тебя скоро,
язык иступлю твой до срока!
Правда есть правда,
недолго карать вам безвинных,
Черти не люди,
а я — воевода и пахарь!
...Видит Евпатий,
уже за плетнями овины
Густо мелькают,
забор, на заборе — рубаха!
Девушки плачут,
и женщины-матери плачут,
Эка чума навалилась,
немытые банды резвятся,
Храмы ломают,
могилы огульно дурачат
И ничего не стесняются,
и никого не боятся!
Русь позапружив,
орава клокочет большая, —
Вот он, Рязанец,
осталось два шага до брода!..
Гарь заклубилась,
вздохнуть ему пепел мешает, —
Орды в Рязанце,
и дал он коню укорота.
Сын и жена
не дождутся его возвращенья,
В окнах темнеет,
и звезды на небе потухли,
Плачется сердце,
лишенное права отмщепья,
Веки усталые,
как от простуды, припухли,
* * *
Ворону внушала
Вредная ворона:
— Ох, черна же, ворон,
На тебе корона!
Затумань, пустынник,
Берега и кроны,
Так желают, ворон,
Серые вороны.
Очерни ты землю,
Зорнюю, дневную,
Расстели-ка, ворон,
Полночь вороную!
Брошенные гнезда
Мяты-перемяты,
Не воскреснут, ворон,
Соколы-орлята!..
Не воскреснут! — громко
Поклялась ворона.
Ох, черна же, ворон,
На тебе корона!
* * *
Коль к дому путь
закрыт для воеводы,
То и она,
дражайшая супруга,
Когда в Кремле
забормотали орды,
Сынишку в сенцах
спеленала туго,
И поднялась
на церковь-вековуху,
И крикнула
в рязанские туманы:
— Нет, вы
не осрамите молодуху,
Не схватите ребенка,
басурманы! —
За полминуты
до ужасной сечи
Сосновые
запыхали амбары.
Текла коса
славянская на плечи,
Собольи брови
преломились яро.
Текла коса,
и волновались груди,
Дите в ладошки
хлопало истошно...
И отвернулись
торопливо люди —
Кому беду
увидеть ту не тошно?
Кому сказать без слез
про то мгновенье?
Вот свой платок
развеяла, как знамя:
— Земля Руси
не порастет забвеньем,
И правда с нами,
и защита с нами! —
И на четыре стороны
взмахнула,
И твердо
на четыре поклонилась.
У Коловрата
дух захолонуло,
И чисто поле
сразу помутилось!
Скорей, скорей,
но гуси пролетели.
Четыреста,
и по четыре каждый
Пера, как горсть
завихренной метели,
Стряхнул!..
И сникнул Коловрат отважный:
— Знать, бросилась
на каменные плиты! —
...И ближние дружины
встрепенулись,
И, кровью обоюдною
залиты,
Шумели травы
и деревья гнулись.
Мечи стучали,
звякали шеломы,
И падали кирейцы
под копыта,
Зверь убегал,
пугаясь, в буреломы,
Кружилась ширь,
подковами изрыта,
И всхлипами
наполненная речка
Ползла в холмы,
дрожала и светилась,
И, словно
овдовевшее колечко,
Луна прощально
по небу катилась.
И хан метался,
над оравой высясь:
— Тащите камни
и к стене мечите! —
И как поведал
мудрый летописец:
«Здесь было раны
некому лечити!..»
Все до едина
пали смертью славной,
И онемел
испепеленный город,
И лишь о героине
достославной
Легенды бродят
до сих пор в просторах.
Едва Окою
подкрадется осень
И русло первым льдом
сверкнет пространно,
Их журавли
заботливо уносят
В иные,
неизвестные нам страны.
А у порога
осиянной башни
Взметнулся тополь,
юный и крылатый, —
Живой укор
трагедии вчерашней,
Наследник
удалого Коловрата!..
* * *
В яблоневой,
Белой канители
Над Рязанью
Лебеди летели.
Видно, заблудились,
Опоздали
И теперь
Порывисто рыдали
Тонко, зазывающе,
Высоко:
— Вороны
Одолевают, сокол!
Вороны одолевают,
Право, —
И река страшит нас
И дубрава!.. —
Длинными, как струны,
Голосами
На заре звенели
За лесами,
И однажды,
Походив кругами,
С высоты разбились
Над лугами.
Там, где рок
Не совершил промашки,
Снеговеют
Грустные ромашки!
* * *
До птицы досвищется птица,
Сестра до сестры докричится,
До брата докличется брат.
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
Стальная кольчуга и латы
Стальные, ударь Коловрата —
Сломаешь, зазубришь булат.
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
Его удалая дружина,
Как сжатая туго пружина,
И стар поспешает и млад:
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
И кованый шлем серебрится,
И конь под седлом горячится,
Побоищу честному рад!..
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
Ручьи, и речушки, и реки,
Как путь из варяг и во греки,
Свозь мрамор, железо оград
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
Луга, и долины, и степи
К нему потянулись, и цепи
Предгорий, от нас до Карпат,
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
До птицы досвищется птица,
Сестра до сестры докричится,
До брата докличется брат.
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
Вставайте, вставайте, вставайте,
Незваным вздремнуть не давайте,
Вставайте, не ждите наград!
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
Пусть вороны вьются и кружат,
Пусть рыщет голодная стужа,
Ревет буревой водопад!
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
За Русь, за свободу, за правду
Вставайте в отряд к Коловрату,
Пусть катится громом набат!
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
Вон в облаке месяц над тыном,
Похож он нещадно на сына,
Как в люльке лежит в аккурат.
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
Спасибо ему, Коловрату,
Что брат обнимается с братом,
И нету братанью преград.
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
Четыре, четыре, четыре
Пространства смыкаются в мире,
И прямо к Кирею во град
Идет —
Коловрат!
Коловрат!
* * *
Ночью видел крот:
Через поле и огород,
Через поле и огород —
Проскакал перебежчик!
Набрав земли в рот,
Робко полеживал крот,
Робко полеживал крот,
И поскакал перебежчик!
Не нора, а грот,
Нежно посапывал крот,
Нежно посапывал крот,
И ускакал перебежчик!
Ночью видел крот,
Как вешали русский народ,
Как вешали русский народ, —
Все натворил перебежчик!..
* * *
На угрюмом холме
закипают котлы,
Прокопченные гарью
огня и смолы.
Закипают котлы,
закипают котлы,
И кирейцы сидят,
размерёны и злы.
И киреец кирейцу,
косясь, говорит:
— Ай, шайтан Коловрат!
Русь горит и горит!
И урусы не будут,
наверно, добрей,
Что ответит Кирей,
и Кирей не бодрей!..
Мозг Кирея налит
хмельным соком сластей,
Колыхнулся живот
от изныва страстей.
Он славянку поймал
и отправил в улус.
...Трижды проклят любой
непоклонный урус!
У Кирея, бурея,
обвиснул кадык,
И Кирей не храбрей
разных прочих владык!
И трясется Кирей,
и мечтает Кирей!
Вот бы смыться отсель бы
ему поскорей!
Но кипит в казанах
вкусновейный махан,
Носом фыркает хан,
жадно крякает хан.
Перед ханом махана
куски высоки,
Гололобый Кирей
трет, довольный, виски.
И, схвативши кусок,
запихнул его в рот,
Пожевал, пожевал,
чует — невпроворот!..
Завопил, отдуваясь,
румяный бутуз:
— Ай, шайтан Коловрат! —
Взял Кирея конфуз.
— Ай, шайтан Коловрат! —
Дескать, бьюсь об заклад...
И, как зверь, заурчал:
— Коловрат, Коловрат! —
И Кирею почудилось:
топот копыт,
И над конницей,
пламенем красным накрыт,
Пляшет буйно в рассвет,
пляшет буйно в закат
Сын — второй Коловрат!
Коловрат, Коловрат!
Размахнулся и дал он
простор булаве,
Сразу войско Кирея
приткнулось к траве!
Размахнулся и дал он
раздолье мечу,
У Кирея башка
замоталась в парчу!
Размахнулся — дракон,
семиглавый питон,
Испустил под Рязанцем
поверженно стон!
Размахнулся —
Кирей поперхнулся опять,
Есть не может Кирей,
пить не может и спать!
Размахнулся четырежды раз
Коловрат —
Рухнул правнук Давыда,
от желчи горбат!..
Ждет Кирея в орде
самый главный каган:
— Где жена воеводы? —
Швыряет махан.
На кирейцев Кирей,
полубредя, кричит,
Навзничь вдруг повалясь,
башмаками сучит.
И, вскочив,
по щекам бьет изменников он,
Русских, предавших Русь
под набатный трезвон.
Русских, предавших брата,
сестру и отца,
Русских, предавших мать
и себя до конца!
И хрипит им Кирей:
— Вы на след навели
Коловрата, шайтана,
батыра земли?!
Трудно трусам везде
и несчастно везде,
Лупят эти и те,
лупят эти и те!..
* * *
«Горят, горят пожары,
Они всю неделюшку,
Ничего в дикой степи
Не осталося.
Оставались в дикой степи
Горы крутые,
Как на этих на горах
Млад ясен сокол.
Подпалены у сокола
Крылушки,
Подожжены у сокола
Быстры ноженьки.
Нападали на сокола
Черны вороны,
Выщипали у сокола
Перья сизые.
Говорит млад ясен сокол
Врагам воронам,
Расправляя крылья
Подпаленные:
— Вы боялись меня могучего,
Меня вольного,
Вы напали тучей черною
На беду мою.
Как пройдет моя беда
Со кручиною,
Я взовьюсь, млад ясен сокол,
Выше облака,
Опущусь в ваше стадо
Я быстрей стрелы,
Перебью вас, черных воронов,
До единого!..»
* * *
Вот племянник Давыда,
бредущий по страшным местам,
Выверяет тропу
по крестам, по крестам, по крестам!
Выверяет тропу
и в чащобу ныряет, как сыч.
Ворон каркает мрачно.
И сокол бросает свой клич.
Выверяет тропу!
Но встает Коловрат перед ним.
— Землю ешь! — приказал. —
Ты не богом — бесчестьем храним!
Землю ешь!
И прощенья проси у нее до утра!
Мы щиты!
Ну а ты — в нашей крепости язва, дыра!.. —
Русый волос Евпатия
тронула вглубь седина,
На кудрявых висках,
на чупрыне поземка видна.
Так Евпатий тяжел,
так Евпатий комлист и высок,
Под обувкой, прессуясь, приокский сочится песок!
И вгрызается в грунт перебежчик проворней, чем крот,
Не землей перепачкан, а русскою кровушкой рот!
* * *
А было: ракиты
Шептались в запустье,
Звенели копыта
Над скорбною Русью.
Ковыльные метлы
Жестяно брунчали,
Как беркуты в седлах,
Кирейцы торчали.
Пластались равнины,
И там, у околиц, —
Шальные лавины
Пришпоренных конниц
И, вся золотая,
Лежит бездыханно
Княжна молодая
В кибитке у хана.
Да, вся золотая,
Но страхом объята
Княжна молодая,
Любимая чья-то!..
Коптят пепелища,
И мечется кочет.
Чужие глазища,
Сверкая, клокочут.
Язычник поганый,
Халаты, бородки,
И скачет буланый
По тропам коротким.
Дружины донские,
Ваш норов не вымер...
О царственный Киев
И грозный Владимир!
По солнцу крылато
Вращайся, планета,
Четыре заката,
Четыре рассвета!
И колокол грянул
В раздолье великом,
И пахарь воспрянул
От медного клика.
И меч Коловрата,
Особо каленный,
Взметнулся расплатой
Орде пропыленной!
Кроваво и густо
Меж пик и меж палиц
Вилками капусты
Башки осыпались.
И стрелы визжали,
И падали птицы,
И лошади ржали —
Просили напиться!..
1968—1975
Илл.: Алексей Шишкин. Евпатий Коловрат. 2013