Леонид ТАТАРИН. «Не годен для работы в море…»
(Все совпадения имён, событий – случайность.)
Плавбаза «Луч» выходила из Калининграда в очередной рейс. Переход четыре часа по морскому каналу, получение топлива в Балтийске и следующий порт – Лас-Пальмас. Лоцман запросил по радио диспетчера Балтийска:
– Прошу «добро» на швартовку в Балтийске для бункеровки топливом.
– Выходите на внешний рейд, становитесь на якорь, ожидайте. Вызовем.
Пришлось выходить на рейд, докладывать пограничникам:
– На борту 180 человек. Ожидаем получения топлива.
Сначала надеялись, что через несколько часов нас ошвартуют в порту и дадут топливо, но пришлось ждать целую неделю.
Раньше «Луч» работал в промысловом варианте, как тунобаза, имел на палубе шесть туноботов. На борту находился завод по переработке тунца на консервы. Из отходов вырабатывали рыбную муку, жир. Работали обычно в тропической зоне Центральной Атлантики. Спускали на воду все шесть туноботов, которые ярусами ловили тунца. Наловив по 4-5 тонн, выгружали рыбу на «Луч», где её обрабатывали на рыбозаводе, в основном женщины, а туноботы пополняли снабжение, меняли экипаж из шести человек и снова отправлялись в океан на охоту за тунцом. Рейсы были по 6 месяцев. Работа на этих судах считалась престижной, хорошо оплачивалась. Моряки держались на «Луче» годами, даже без отпусков. По пути домой они всегда заходили в Лас-Пальмас или Гибралтар, получали валюту, отоваривались заморскими дефицитами и в Калининград приходили богатыми людьми. Тунобазы были очень выгодными для судовладельца, принося хорошую прибыль. Но, когда Советский Союз захлебнулся в мутных волнах «демократии и перестройки», вдруг оказалось, что на ремонт этих судов и подготовку их к рейсу у судовладельца «нет денег». Тогда новый «хозяин» решил использовать «Луч» в транспортном варианте, доставляя на промысел снабжение, экипажи, выполняя мелкие поручения.
Вот и в этом рейсе мы доставляли в Лас-Пальмас экипаж на один из крупнейших траулеров, который стоял там на ремонте. Капитан этого траулера, Егор Иванович, когда-то в молодости в одном из рейсов работал на «Луче» четвёртым штурманом и на этом основании считал себя ветераном и своим человеком на этом судне. Хотя по возрасту он был старше меня, но капитаном начал работать на несколько лет позже – задержался в старпомах. Мы с ним долго работали на однотипных судах в Тихом океане, часто помогали друг другу на промысле, поддерживали хорошие деловые отношения. Раньше, когда многие моряки говорили мне, что характер Егора Ивановича очень сложный, даже хамоватый, я не очень верил. Но в день выхода из порта произошёл случай, который убедил меня в том, что моряки правы. Представитель портнадзора, раньше работавший капитаном в одном с нами управлении тралового флота на больших рыболовных траулерах, проверял готовность судна и экипажа к выходу в море. После оформления всех документов, пока ожидали лоцмана, я пригласил Владимира Петровича поужинать. Стол накрыли в моей каюте. Только мы с ним приступили к ужину – зашёл Егор Иванович. Пригласили и его к столу. Обстановка была очень тёплая, товарищеская, поскольку мы все трое долгое время работали капитанами в одних районах промысла. В беседе Владимир Петрович случайно упомянул, что он родом с Кубани, из старинного казачьего рода:
– У меня дома на ковре висит подарок моего деда – казачья шашка! Так что вполне могу считать себя казаком! – с весёлой, добродушной улыбкой сказал он.
И тут Егор Иванович неожиданно выдал настоящий «перл красноречия»:
– Это твой дед – казак. Твой отец – сын казачий. А ты – х… собачий! – вскочил из-за стола и стремительно убежал из каюты.
Владимир Петрович даже не обиделся:
– Жаль мужика – похоже, что у него «крыша поехала»…
Я извинился за такое поведение моего пассажира – инцидент замяли. Прибыл лоцман, и Владимир Петрович, попрощавшись и пожелав удачного рейса, ушёл с судна. После выхода в море я подошёл к Егору Ивановичу:
– За что ты так оскорбил Владимира Петровича?
– Я пошутил. Вы что – шуток не понимаете?
Будучи по воле случая пассажиром на моём судне, он часто по вечерам заходил ко мне в каюту на чашку чая или сыграть партию в шахматы.
Однажды вечером Егор Иванович пожаловался мне, что среди моряков у него очень много недоброжелателей, завистников, даже врагов! Так в порту Роттердам разбили при погрузке новый автомобиль «Мерседес», который он купил там «за свои кровные». Грузили на судно больше пятидесяти машин, но только его «Мерседес» оказался не закреплен на грузовой площадке, кто-то специально снял ручной тормоз и передачу поставил в нейтральное положение. Когда площадку с автомобилем начали поднимать лебёдкой, машина свободно скатилась и упала с высоты около шести метров прямо на бетонный причал. Упала вертикально, на передний бампер, несколько секунд так постояла и упала на крышу. Стоило кому-нибудь легонько подтолкнуть или придержать за крышу, – машина упала бы на колёса. Но все разбежались. В результате перебито было всё по максимуму. Ремонт потом обошёлся больше пяти тысяч долларов.
Как-то Егор Иванович вскользь заметил, что у него плохая каюта и неплохо было бы поменять её на каюту начальника радиостанции, которая была значительно лучше. Я не согласился с таким вариантом переселения и Егор Иванович обиделся. После этого он начал придираться к начальнику радиостанции по любой мелочи, доводя его до «белого каления».
Во время стоянки на якоре Егор Иванович зашёл ко мне и попросил строго наказать и даже списать с судна двоих молодых матросов моего экипажа, не объясняя причины – они плохие моряки. Когда я вызвал парней, чтобы они написали мне объяснительные о том, чем обидели уважаемого капитана, моряки подробно описали…
Оказывается, когда готовили экипаж на супертраулер, Егор Иванович, пользуясь правом капитана – взять или нет человека на судно, поставил условие одной из официанток:
– Возьму, если согласишься быть любовницей капитана.
Та и согласилась – только бы выйти в море, так как на берегу трудно найти работу. Но девка-то молодая, а капитану 60. А тут молодые «секачи» кругами ходят! Вот вечерком и пригласили красавицу к себе в каюту «на чашку чая», угостили водочкой и …
Нашлись доброжелатели, которые сразу доложили Егору Ивановичу. Поскольку наказывать их было не за что, наказывать их я не стал. Отношение Егора Ивановича ко мне после этого стали заметно прохладнее.
В один из вечеров стоянки судна в Балтийске, мой судовой врач, представитель солнечного Дагестана, сойдя на берег, вовремя не вернулся на борт. Это обнаружилось, когда закончили принимать топливо и собрались выходить в море. Доложил по радио судовладельцу о том, что нет судового врача.
– Выходите в рейс. В экипаже у Егора Ивановича есть хороший врач. Переведите его судовым приказом из пассажиров в свой экипаж. А с джигитом разберёмся.
После этого я поговорил с Егором Ивановичем, объяснил ему ситуацию. Он не возражал. Пригласили врача. Егор Васильевич, который раньше много лет работал хирургом в нашей рыбацкой медсанчасти, выслушал нас и сразу согласился, с условием, что по прибытии в Лас-Пальмас он сразу перейдёт на свой супертраулер.
Однажды вечером Егор Васильевич зашёл ко мне в каюту доложить о состоянии здоровья экипажа. Поскольку «Луч» уже вышел в открытое море, погода была хорошая, на мостике несли вахту опытные судоводители, которым я вполне доверял, то у меня была возможность отдохнуть в каюте. Мы с врачом выпили по чашке кофе, сыграли партию в шахматы. В это время в каюту заглянул капитан Егор Иванович. Увидев, что мы с врачом играем в шахматы, сразу ушёл. Через несколько минут ушёл и врач. На следующий день, после завтрака, он подошёл ко мне.
– Извините, но больше я не могу заходить к вам…
– Но, Егор Васильевич, Вы – судовой врач моего судна. Все вопросы, которые возникают у Вас, надо ежедневно докладывать мне или старпому!
– Дело в том, что Егор Иванович вчера вечером очень сильно отругал меня, даже матом орал за то, что я зашёл к Вам, что играл в шахматы, что пил кофе…
Сразу я зашёл в каюту к Егору Ивановичу, чтобы выяснить причину скандала. В ответ – простецкая улыбка рубахи-парня:
– Да пошутил я! Он, наверное, шуток не понимает…
Пришлось мне извиниться. Зашёл к врачу, успокоил его, – это была такая шутка у Егора Ивановича! Но через несколько часов врач случайно встретился мне на палубе в сильнейшем расстройстве:
– Зашёл я к Егору Ивановичу, мол – я тоже шутки понимаю и не обижаюсь.… Но в ответ опять услышал мат и оскорбления… Он меня вытолкал из каюты!
Так и не удалось мне примирить Егора Ивановича с Егором Васильевичем.
Через несколько дней мы прибыли в Лас-Пальмас, ошвартовались к борту супер-траулера. Егор Иванович вместе со своим экипажем сразу перешёл на своё судно. В первый же вечер в своей каюте для капитанов всех калининградских судов, стоящих в Лас-Пальмасе он устроил приём – с хорошими фруктами, с хорошим вином. После короткой стоянки «Луч» ушёл в мавританский порт Нуадибу. Вскоре я услышал по радио от одного из капитанов, что Егор Иванович сдал своего судового врача в психбольницу в Лас-Пальмасе и, хотя испанские психиатры признали Егора Васильевича совершенно здоровым, капитан отказался взять его на судно. Его самолётом отправили в Калининград.
Прошло примерно с полгода. На «Луче» я ходил короткими частыми рейсами в Лас-Пальмас, Дакар, Нуадибу, Лервик, Аллапул, Клайпеду, Таллинн и этот эпизод почти забылся. Перед выходом в очередной рейс ко мне на судно пришла заместитель главврача рыбацкой медсанчасти:
– Вы хорошо знаете врача Егора Васильевича?
– Конечно. Очень уважаю его как специалиста и как человека.
– Вы могли бы взять его к себе на судно на должность судового врача?
– С удовольствием. Но Вы могли бы просто направить его на «Луч»…
– Дело в том, что капитан Егор Иванович распространил о нём слухи, будто он психически больной. Поэтому никто из капитанов и не хочет брать его, хотя консилиум психиатров при областной больнице признал его совершенно здоровым. Но, к сожалению, сплетни работают гораздо эффективнее любых официальных заключений. У него трое детей… зарплата у врачей сейчас – сами знаете, какая… нищета… жалко хорошего специалиста…
В очередной рейс из Калининграда в Лас-Пальмас Егор Васильевич вышел на «Луче». Переход 10 суток. Погода хорошая. По вечерам ко мне в каюту заходили стармех, электромеханик, начальник радиостанции, врач. Однажды вечером Егор Васильевич за чашкой чая рассказал мне о своём конфликте с Егором Ивановичем.
…После прибытия на своё судно Егор Иванович сразу дал отставку своей прежней любовнице, которая изменила ему во время перехода на «Луче» с молодыми матросами. В его экипаже кроме хирурга была ещё и врач-стоматолог – довольно молодая и симпатичная женщина. Теперь он «положил глаз» на неё. Будучи пассажиром на «Луче», он её ничем поразить не мог – маленький, лысый старичок. Но, приняв командование большим судном, став капитаном-директором, он решил – пора! Можно! Вечером, накрыв стол, – коньяк, шампанское, цветы, фрукты, интимная обстановка, шикарная каюта, золотые шевроны, лысина скрыта под капитанской фуражкой… позвонил Наде:
– Говорит капитан-директор. Зайдите ко мне.
Та подумала, что капитан вызывает её по работе. Как только она вошла, капитан сразу закрыл дверь на ключ:
– Садитесь… Что будете пить?
– Садиться и пить я не буду. Если Вам нужна помощь врача, скажите.
Видя, что уговоры и блеск капитанских шевронов даму не сразили, Егор Иванович попробовал силой затащить её в спальню. Надя, сразу растерявшись, попробовала уговорить, стыдить, плакать, потом орать. Наконец, поняв, что ничто не помогает, и никто на помощь ей не торопится, озверев и почувствовав, что она физически сильнее этого разнаряженного, как петух, лысого урода, врезала ему ногой, отметелила, отняла ключ, открыла дверь и убежала из каюты. Жаловаться некому – комиссаров уже нет. Прибежала к своему непосредственному начальнику – судовому врачу – и со слезами всё рассказала. А Егор Васильевич ничего лучше не придумал, как сразу пойти к капитану:
– Товарищ капитан! Нельзя так с женщинами обращаться!
Капитан-директор, ещё не остывший от позора поражения, решил хоть здесь дать волю своим эмоциям – обругал врача матом, дал ему по очкам, поддал ногой под зад, вытолкал из каюты. Врач, не привыкший к такому обращению, потерял контроль над собой, тоже начал выкрикивать всё, что на ум взбрело. Капитан, как более опытный в таких ситуациях, быстро позвал судовых врачей с двух соседних судов:
– Смотрите – он сумасшедший! Несёт всякую чушь на капитана!
И две пенсионерки-фельдшерицы под давлением «авторитета» капитан-директора подписали акт о том, что судовой врач Егор Васильевич сошёл с ума. Капитан, схватив этот акт, сразу по радио вызвал судового агента и через него спецбригаду из психбольницы города Лас-Пальмаса. Те, приехав на судно, не зная русского языка, но, имея информацию от агента, что надо забрать психа с русского судна, долго не думая, начали вязать того, на кого указал капитан. Егор Васильевич, перепуганный, попытался сопротивляться, но дюжие санитары быстро угомонили его, попутно стукнув по голове, увезли в психбольницу. А Егор Иванович тут же дал информацию на все суда и по радио в Калининград, что его врач сошёл с ума.
На следующий день консилиум психиатров в Лас-Пальмасе сделал вывод: «Человек психически здоров».
Возвратившись в Калининград, Егор Васильевич прошёл через многочисленные комиссии. И везде вывод был однозначный: «Здоров». Но сплетни, грязь, которые выплеснул капитан Егор Иванович, смыть оказалось не легко…
И вот Егор Васильевич на «Луче» снова пришёл в Лас-Пальмас. Стоянка продолжалась 5 суток. Все моряки ходили в город, по магазинам, на пляж. Только Егор Васильевич ни разу даже на берег не сошёл. Вечером четвёртого дня стоянки, после ужина я встретил его на палубе. В белом халате, задумчивый, спокойный.
– Егор Васильевич, что-то Вы даже в город ни разу не вышли…
– Работы много. Вот сейчас только что вырвал коренной зуб у механика Пшеничникова… пришлось помучиться.
Пригласил его в каюту. Выпили по чашке кофе, сыграли в шахматы. На мой повторный вопрос, почему он не ходил в город, доктор долго молчал, потом сказал:
– Пойдёшь в город – жарко… то попить захочется, то не удержишься, купишь что-нибудь… а у меня дома – нищета жуткая… над каждым долларом дрожу, боюсь, что отнимаю у своих детей… я же не могу зарабатывать столько, сколько зарабатывает испанский врач…
Вскоре он ушёл к себе в каюту, сославшись на усталость. На следующий день с утра, готовясь к выходу из порта, я поручил старпому проверить наличие людей на борту. Через полчаса он доложил, что на судне нет судового врача. Доложили судовому агенту, дал срочную радиограмму в Калининград. Получил приказание выходить в Нуадибу. Сообщили полиции, паспорт врача передали агенту и вышли из порта. На судне провели расследование, но ничего выяснить не удалось.
Через сорок суток «Луч» снова зашёл в Лас-Пальмас. На судно прибыл агент с офицером полиции. От них я узнал, что на территории порта подняли утопленника. Практически остался один скелет в белом халате. В кармане халата – связка ключей, очки, зуб. Проверили – ключи подошли к сейфу в каюте судового врача. Механик Пшеничников узнал свой зуб, который ему удалил врач Егор Васильевич. В сейфе нашли записку Егора Васильевича к жене: «Галя, прости меня, что бросаю тебя одну в беде…».
А капитан Егор Иванович, уверенный, что он – самый лучший капитан в Калининграде, после рейса пошёл на ежегодную медкомиссию в рыбацкую медсанчасть. Но ни один врач не подписал ему, что он «годен» для работы в море. Пытался он пройти медкомиссию в других поликлиниках, но и там врачи дружно написали: «Не годен для работы в море в должности капитана».
